И снова начинал орать.
Это предприятие, не требующее общения с людьми. Все, что я делал, это молча перебирал коробки по партиям на складе. Работа в тишине и одиночестве. То, что мне было нужно.
Я зашел в квартиру. В нос ударил запах прогнившей курицы из мусорного ведра. Как обычно.
Я открыл дверцу, за которой стоял пакет с мусором. Половина развалена на весь кухонный шкафчик: и банки, и бутылки, и кости от недоеденного мяса, и прочее дерьмо. Пришлось все собрать обратно в пакет и вынести в подъезд. Лишняя трата времени.
Я закончил и вернул пакет на место. Даже есть не хотелось после этого.
Я открыл холодильник: хотелось смочить горло. Кроме прокисшего молока там ничего не было.
И как я вообще водил сюда всех тех тупых куриц-красавиц.
Впрочем, алкоголь знает свое дело.
Зато в спальне был идеальный порядок, и там даже пахло прилично.
Сексом.
И спиртом. Разбавленным. Дешевым виски с коньяком и водкой.
Я закрыл дверь в спальню и пошел в ванную. Стоило привести себя в порядок. Плоть требовало крови, молодой женской крови.
После всех обрядов подготовки, я приоделся. Как обычно, без помпезных костюмов с шикарными запонками и разноцветным галстуком: обычная кофта, под нее майку и узкие джинсы. Единственное, на что я делал акцент, это парфюм. Матушка говорила, что главное в мужчине то, как он пахнет. И неважно даже во что он будет одет. Парфюм придает авторитет, поднимает в глазах.
Я вышел из квартиры. Звякнул ключами около двери, затем закрыл ее. Необходимый обряд, незначительный знак пустому коридору, что здесь скоро появится очередная моя жертва. Жертва, с помощью которой я утолю свою жажду.
В последнее время только это помогало мне не сойти с ума и не покончить с собой. Чем-то они захватывали женщины. Интересовали. Незначительно. Не так, чтобы начать ради них меняться.
Так или иначе, каждая по утру казалась до чертиков тупой. Эта сволочь-тупизна так и лилась из них. И это выводило из себя.
Проклятая человеческая природа нетерпимости.
Таким образом, к вечеру мне уже снова нужно было утолить жажду.
Утром ее вызывает тот же, кто ее утоляет.
Да, я сволочь. Я животное. Лицемерное и эгоцентричное.
Уж так навострила меня жизнь. Я ничего с этим не поделаю.
В конце концов, в каждом свои чертики. Ведь так?
Я шел по влажному асфальту. Еще пару часов назад прошел дождь, но сейчас уже светилось солнце и припекало сверху. От этого контраста воздух пропитался приятным запахом сырого асфальта после дождя.
Я даже улыбнулся.
Странно.
По дороге я вижу вывеску бара на фоне заходящего солнца за горизонт. Самое время. Я захожу внутрь.
У него еще название такое странное "Утоли кипящую жажду". Наверное, это бар для школьников.
Хорошо звучит. Бар для школьников. Максимум детское шампанское. Минимум киндер сюрприз.
Киндер сюрприз с отцовским ремнем внутри.
Но в самом баре все выглядело, к слову, не так уж и плохо. Не так уж и отталкивающе.
Я прошел до барной стойки и заказал себе водки. Затем ещё. И еще. Теперь можно попробовать развязать себе язык.
И рот той, что ждет.
Я огляделся в поисках той самой.
Жажда.
Она сидела одна за столиком в углу, самый дальний от окна. И над ней висела одинокая лампочка в каком-то нелепом канделябре.
Черные длинные волосы, смуглая кожа и довольно привлекательное, я бы даже сказал, весьма прекрасное лицо.
Как может быть такое?
Я подошел к ее столику и уже с отработанной вежливостью спросил:
Могу присесть?
Она подняла на меня свои зеленые глаза. Они казались очень хрупкими и в то же время невероятно сильными.
И вообще вся она выглядела очень миниатюрной и хрупкой.
Она ответила вопросом на вопрос:
Подумай хорошенько, нужно тебе это или нет? А потом, она пожала плечами, садись, конечно.
Я на мгновение растерялся. Но потом сел.
Вы всегда так отвечаете парням? спрашиваю.
И не только парням, к вашему сведению. Она улыбнулась. По обыкновению, очень часто они жалеют, что пошли на это. Не знаю, может, дело в них.
Она смотрела на то, что заказала себе. Перед ней стояло некое блюдо какого хера вообще люди едят в баре? небольшая порция. Она приглядывала, как ей взять вилку.
Я не понимал до конца, как ей ответить: пойти по ее ноте и поддержать диалог или все же просто встать и уйти? Да как-то некрасиво получится, что ли. Хотя с каких пор это меня должно волновать?
Я уже собирался встать правда, собирался, не такая уж она и сногсшибательная, но чуть позже она сделала один жест. Он выглядел примерно так: откидывая мизинец, она взяла в левую руку нож, а в правую вилку, и попыталась отрезать небольшой лист салата. Около половины минуты она с ним боролась, а потом бросила вилку с ножом и со словами «да к черту» взяла руками целый салат и закинула в рот.
А затем так удивленно смотрела на меня, прожевывая этот гребаный лист. В ее глазах так и читался вопрос: «чего вылупился? Я есть хочу!».
Как я вас понимаю, говорю, громко глотая.
Она улыбнулась краем рта и сказала:
Эти парни на самом деле такие пустышки.
Интересная стратегия начать знакомство с жалоб на парней. Как будто я ее старый друг, который прекрасно ее понимает и знает всех ее бывших. Или подружка, которая даст свой непрошенный совет и разобьет ее надежды на любого нормального парня.
Точно, ответил я.
Из всех возможных вариантов, которые могли бы произойти сейчас, я выбрал наиболее проигрышный для себя поддержать диалог.
Она явно не в себе.
Мы заказали себе выпить. Она взяла виски неразбавленный. Я взял водку.
Виски элитарный напиток для элитных людей. Говорит она.
Салат в ее рту, похоже, закончился. Слава богу.
Водка для таких, как мы. Отвечаю я.
Она мельком глянула на меня. А затем отвела взгляд куда-то вниз как бы скрывая улыбку в темноте.
Эти мелкие знаки, это сочетание аристократичной грациозности и невероятно глупые ошибки этикета вызывали неоднозначные ощущения.
Она была как глянцевая раритетная шкатулка, которую хотелось открыть и посмотреть, что у нее внутри. Однако ключ к этой шкатулке, казалось, добыть практически невозможно.
Вы частый гость баров, не так ли? спрашивает она. Судя по тому, как вы сидели у барной стойки и как себя ведете сейчас, это особенно заметно.
Что же не так с моим поведением?
И ровно в этот момент я почувствовал нотки раздражения. Потому что я ненавижу, когда меня, сука, пытаются прочитать.
Вы не можете отвести от меня глаз. Глазеете и глазеете, как будто я какой-то бриллиант, который вы видите впервые в жизни. И это неудивительное поведение для частого гостя подобных мест.
Что же не так с этим местом? Вам не нравятся бары?
От баров я без ума, но меня смущают их постоянные посетители. Как правило, это люди, не всегда следящие за собой. Именно поэтому я не люблю знакомиться в баре.
Я поглядел на нее, отпил из своего стакана, затем сказал:
Тогда что вы тут делаете?
Она, пожимая плечами, как бы говоря, что ей все равно где быть, ответила:
Не знаю.
К нам подошла официантка и спросила, будем ли мы заказывать еще что-нибудь. Девушка напротив заказала еще один такой же салат. Я же просто отмахнулся от официантки.
Знаете, говорит она, кажется, мы друг друга не совсем правильно понимаем. Я никак не хочу сказать, что вы мне не симпатичны, и никак не хочу выделиться на фоне других людей в этом заведении. Потому что это тогда являлось бы еще одним из способов самоубийства, а мне пока что это неинтересно. Я хочу лишь сказать, что вы, скорее всего, стараться будете зазря. У нас с вами ничего не выйдет.
Я помню, как мне в тринадцать лет отказала девчонка, сказав, что я скупой размазня, не умеющий даже постоять за самого себя. Я помню, как мне еще в одиннадцать лет мама сказала, что ложь во благо это такая же ложь, за которую меня будет ждать отдельный котел в аду.
И я помню, как еще в 9 лет отец показал мне, что такое настоящее насилие. Тогда я подумал, что это посвящение во взрослую жизнь, потому что все актеры были взрослыми.
Она моя вечерняя спутница, которая рьяно пыталась меня слить, дождалась салата и снова рукой закинула его в рот. Сидела и с довольным лицом поедала его.
Все это время я сидел и просто пытался быть джентльменом. Но меня это изрядно достало.
Да, я частый гость подобных мест. Начал я. И да, я не понимаю, как человек может в баре заказывать вместе с выпивкой местные блюда. Таким, как вы, место в ресторане, а не в баре, но тем не менее вы зашли сегодня именно в бар. Знаете, почему мне так нравится это место? Потому, что здесь неважно, какие заведения вы предпочитаете посещать. Здесь важно то, каким человеком вы являетесь внутри, понимаете? А эта ваша напыщенность и тщеславие вас совсем не красят. Скорее, наоборот, они вас съедают.
Я встал, взял свой стакан и допил одним глотком. А затем отправился к бару.
Но она меня остановила простой фразой:
Узнать бы ваше имя.
Я повернулся к ней: она пристально следила за моими глазами.
Кажется, у вас может получиться сделать первый шаг, который другим в баре не удавалось сделать. Говорит она.
Она поставила руки на локти и с такой женской легкостью поправила свои темные прекрасные волосы, заправив их за ухо.
Я уже сделал первый шаг, после которого вы меня отвергли. Отвечаю я.
Да бросьте, вы ли не знаете, насколько сейчас важна осторожность?
Я присел обратно на свое место напротив нее.
Вот видите, вы опять говорите про осторожность, но забываете, что находитесь в баре. Вам здесь не место, моя дорогая. Говорю я.
Что-то в ней казалось не таким, каким она показывала. Что-то она как будто бы скрывала, не хотела, чтобы это обнаружилось в ней. И скрывала она это очень тщательно.
Я не люблю, когда меня пытаются прочитать, к вашему сведению, заверяет она. Поэтому попрошу вас воздержаться от подобных действий в дальнейшем.
Она грациозно взяла в руки стакан и сделала глоток.
Что пьете? спрашиваю.
С каждым мгновением злость во мне усиливалась, но по какому-то непонятному мне наваждению я не мог просто встать и покинуть ее.
Виски. Мы же вместе с вами заказывали, или вы уже забыли об этом?
Ах, да, точно.
Я отвернулся, чтобы она не видела отражение моей глупости на моем лице.
Не берите в голову, все хорошо, она язвила, это чувствовалось в голосе, в ее взгляде, во всех ее движениях.
Сколько же в женщинах неподдельной фальши, которую невозможно долго терпеть. Я не понимаю, как вы вообще прошли все стадии эволюции.
Она удивленно посмотрела на меня, однако не решилась отвечать мне грубостью и сказала:
У нас сейчас с вами две проблемы. Первая это решить, кто за наш с вами прекрасный ужин заплатит, а второй у кого будет продолжение вечера. И исходя из простых гендерных соображений, даю волю вам решить хотя бы одну из этих двух проблем.
Она договорила и отпила из своего стакана. Он оказался пуст.
Вы будете удивлены, говорю я, но я уже решил обе проблемы.
Я также добил свой стакан и попросил счет.
Заплатите за ужин вы, потому что я оказался слишком бедным для такого заведения. И поедем мы к вам, потому что у меня дома в мусорном ведре уже две недели лежит протухшая курица, а мы выпили слишком мало, чтобы этот запах не чувствовать.
Она со страстью, с какой-то нелепой, неуклюжей заинтересованностью поглядела на меня. Затем приоткрыла рот, словно хотела что-то сказать, но промолчала. Лишь снова нелепо улыбнулась.
Нелепо, так казалось мне.
Официантка принесла счет. Та, что напротив, вдруг заговорила с ней:
Извините, а не могли бы вы разделить чек. Тут я пила только виски и один салат. Можно мне только мой чек, пожалуйста?
А ваш спутник не против? уточняет официантка.
Не против. Ах да, дорогой, она кладет свою ладонь на мою, оставишь чаевые для этой милой девочки. Они ей будут кстати.
Официантка распласталась в благодарной улыбке, глядя на мою "спутницу".
Водка вышла дешевле виски. Но учитывая чаевые и еще один салат, который она каким-то чудом повесила на меня, получилось поровну.
Девушка-гармония. Девушка-сука.
Мой типаж. Похожий на меня характер.
Мы вышли из бара вместе. Она все улыбалась и смеялась, изображая тупую заинтересованность для официантки, для тех, кто нас видел, для тех, кто нас слышал.
Для всех остальных, которые глазели на нее.
Они улыбались в ответ, наверное, прокручивая в голове мысли что-то вроде: «вот ведь счастливые. Аж тошно!».
Как только мы оказались за дверьми бара, ее улыбка тут же превратилась в оскал. Тут же забегали глаза по машинам в поисках такси.
Иди за мной, говорит она.
Иду за ней. Она тянет с силой меня за руку, как будто мы куда-то опаздываем.
Иду за ней, чуть ли не бегу через толпы зевак, через толпы прохожих, вечно куда-то спешащих.
В садик за детиной, в школу за детиной, к сестре за детиной.
Домой.
К детине.
Она довела меня до такси, и мы уселись на заднее сиденье. Она назвала адрес, мы тронулись.
Час пик кончился. И мы добрались до места достаточно быстро. В пути не обмолвилась и словом. Может, разве что, нелепыми мимолетными гляделками.
Город прекрасен в расцветающем мае. Прекрасен без людей глубокой ночью.
Конечно, не везде и не всегда.
Только в особые праздники, когда отходы этого города люди спят с похмелья, глубоко зарывшись в своих норах никчемности и неузнаваемости.
Она сидела и не поворачивалась в мою сторону, как будто меня с ней вовсе нет рядом. Всем видом она говорила о том, что это обычный ее вечер, обычное возвращение из бара. Или с работы.
Впрочем, у меня был такой же вид. Я был уверен в этом.
Мы остановились у засраной пятиэтажки где-то глубоко в богом забытых дворах. Она расплатилась с таксистом и вышла из машины. Я последовал за ней.
Мы зашли в подъезд.
Здесь твое ложе? спрашиваю.
Специально для вас, мой хороший, отвечает она.
Весьма мило.
У меня нет протухшей курицы, говорит, но, если захотите есть, можете сделать бутерброд. Там где-то колбаса валялась.
В холодильнике?
Что? Нет, что вы. В мусорном ведре. Это специально для гостей.
Вы хотели сказать, для меня?
Она просто улыбнулась в ответ.
Мразь.
Мы поднялись на этаж. Кажется, третий, если не ошибаюсь. Она открыла дверь, и мы пошли внутрь.
Скажу сразу, даже моя квартира выглядела и пахла в разы лучше, чем эта. Здесь несло рваниной вперемешку с острым запахом женского одеколона. А в купе с запахом просроченных яблок получался просто отвратительный, невыносимый запах, от которого даже слезы появлялись в глазах.
Нас встретила весьма просторная гостиная, по центру которой располагался старый кожаный диван. Перед диваном, как и подобает старперской квартире, стоял маленький газетный столик, а на стене напротив дивана стоял не телевизор, как мы обычно привыкли. Там висел старый грязный ковер, красный, с узорами из советской эпохи. Диван стоял спинкой к дверям в спальню, на пути в которую было сооружено что-то вроде маленькой кухни.
Весьма странное решение дизайнеров интерьера.
И тут же я захотел домой.
Чувствуйте себя как дома. Хотя нет, не смейте, это место создано, чтобы ненавидеть мир и собственную жизнь, поэтому я желаю вам именно такого же ощущения.
Она скалилась, она язвила и бросала все силы на то, чтобы я возненавидел ее.
Там спальня, там ванная, на приготовления тебе 20 минут.
Она изменилась в голосе. Как будто стала какой-то другой, в одно мгновение перешла на «ты», в одно мгновение почувствовалась жуткая агрессия.
Она тыкнула на своих цифровых часах время, и сама приступила к приготовлению.
Только к чему готовиться?
Если спросить ее, выставит ли она меня за дверь?
Может, она хочет убить меня. Или заключить договор, по которому я буду убивать ее ненавистников. Может, она хочет, чтобы я перемыл ее квартиру для продажи.