Впрочем, Настя тут же вскочила. Развернулась, смерила взглядом, видимо решая ругаться или благодарить? Я, стараясь не кряхтеть как старый дед, осторожно подтянул ноги и поднялся, проверяя, все ли работает. Треснулся я крепко, но вроде цел.
Ты чего акробатничаешь? задал я, в общем-то, бессмысленный вопрос. Настя делает это всегда, и каждый раз внезапно.
Я хотела воду потрогать, невинным тоном отозвалась она.
Не надо ее трогать. Тут пару лет назад вся рыба внезапно передохла. И вообще говорят, что сюда то и дело сливают всякие отходы.
Ладно Посидим еще?
Я кивнул: то место, которым я приложился о камень, еще сильно болело. Не хотелось ковылять и стонать, особенно при Насте.
Мы поторчали на ветру еще минут пятнадцать. Я облокотившись на перила, Настя на корточках. К воде она больше не лезла. Я смотрел на волны, щурился от ветра и представлял, что у меня за спиной поднимаются черные скалы, а вместо линии домов на другом берегу бескрайний простор открытого моря.
А потом мы пошли к метро, и я долго не мог найти дорогу назад. Настя меня даже не подкалывала у нас так часто бывает. Место, похожее на рисунок или фотографию, я нахожу быстро. А вот на обратном пути мы почему-то часто плутаем. Вот и сейчас мы вышли к другому метро. Я ждал, что Настя отпустит все-таки какую-то шуточку. Но она вдруг коснулась губами пальцев той руки, которую успела-таки макнуть в воду. На ее лице вдруг появилась незнакомая удивленная улыбка.
Соленая
Что? не понял я.
Вода соленая, говорю, повторила Настя.
* * *
В метро Настя снова нарушила молчание первой. Она так забавно разговаривает не придвигается, а тянется к уху, как будто перевешивается через невидимый забор. И говорит так, чтобы слышал только я.
Как думаешь, почему вода оказалась соленая?
Там какая угодно вода может быть. Хоть кислая, хоть сладкая, хоть горькая. Смотря какой завод свои отходы в водохранилище спустил.
Я старался говорить тихо, как Настя, но у меня не получалось. Ну и кроме того, я стеснялся тянуться к ее уху. У меня-то нет невидимого забора. Вдруг я придвинусь слишком близко. Совершенно невозможно предсказать, как Настя на это отреагирует.
А ты давно так умеешь?
Как?
Места всякие находить?
Нет. Это меня научили. Прошлым летом.
Я успел проглотить «папа научил». Иногда мне кажется, что Настя дружит со мной только потому, что я живу не с родителями. Бабушка, конечно, не детдом, но все равно не надо слушать каждые пять минут «папа то, мама сё».
Настя замолчала, а у меня перед глазами замелькали картинки.
Папа в тот раз был очень веселый, хоть и приехал один, без мамы. Сказал бабушке что-то про работу. Как будто за последние три года у них хоть раз была другая причина! И сразу переключился на меня. Я приготовился привычно отчитаться по оценкам, прочитанным книгам и тренировкам, но он ничего не спросил. Велел одеваться и два дня таскал меня по каким-то странным местам.
Ты знаешь, есть такая киностудия «Мосфильм»? Знаешь, сколько на ней фильмов сняли? Тысячи! И сказок, где всякие замки, и исторических фильмов про разные эпохи. И где, как ты думаешь, снимали? В Москве! А знаешь, почему?
Я в его рассказ только успевал вставлять «ага» и «не-а» в разных местах. А папа вдохновенно рассказывал:
Потому что в Москве есть всё! И такие улочки, как в средневековых городах. И просторы. И даже море можно снять, если хорошо поискать! А в Подмосковье вообще чудо! Одни старинные усадьбы чего стоят! А парки там какие!
Эти два дня мне запомнились как калейдоскоп очень необычных мест иногда казалось, что мы в Германии или Испании, и пару раз даже послышалась иностранная речь. А потом на каком-нибудь озере, куда мы добрались сложным маршрутом «метро электричка автобус», вдруг тянуло настоящим морским воздухом. Один раз папа привез меня на карьер, а там открылась панорама, как в горах. И все это не дальше часа езды от Москвы!
Я, конечно, никаких маршрутов не запомнил.
Уезжая, папа сказал:
Специально тебе не оставляю адресов. Интернет у тебя есть, парень ты головастый. Рассматривай картинки, ищи похожие места. Начни с окрестных районов, в них много интересного.
И я начал. Оказалось, что прямо рядом с моим домом огромное количество запутанных улочек. Я так их и не выучил: мне казалось, я уже запомнил, что где, но знакомый двор выводил меня в совершенно неожиданное место. Мы так с Настей и подружились: я провожал ее в детдом и заблудился. А ей это почему-то понравилось
Папа больше никогда не возил меня в подобные места. Когда они приехали через месяц с мамой, я подловил его в коридоре и спросил, пойдем ли мы гулять. Он посмотрел на меня странно, будто не понял вопроса. Я негромко уточнил:
Ну, во всякие странные места, как прошлый раз
Я почему-то чувствовал, что при маме это не надо спрашивать.
Мама услышала.
Какие это места? громко спросила она с кухни. У нас изменились планы?
Нет, спокойно отозвался папа. Это Антон что-то придумывает. Лучше бы в сочинениях так фантазировал. Что у тебя по литературе? Ты вообще читаешь нормальные книги или только треш свой подростковый?
Я немного растерялся похоже, он правда не понимает, о каком «прошлом разе» я говорю. Отец смотрел привычно сурово, и я не решился уточнять. Молча принес читательский дневник. Обычно папа спрашивает, а я или названий не помню, или автора. Вот он и думает, что я не развиваюсь, а тупею. Мне бабушка так сказала. И дневник посоветовала вести.
Еще папа хотел, чтобы я занимался спортом. Часто говорил:
Парень должен выглядеть как парень, а не как тюфяк.
Тут мне его порадовать нечем. Неспортивный я человек. Не сказать, что толстый, но и не атлет. В спортивных секциях мне неинтересно. Бабушка мне уже и теннисную секцию находила, и спортивного ориентирования, и даже какую-то борьбу, то ли японскую, то ли китайскую. И нигде я не нашел себя. А борьба и вовсе не мое.
На спортивном ориентировании смешно получилось. Я там заблудился. Тренер спрашивает: «Почему так долго?» А я ему: «Ручей, не знал, как перейти». Он: «На трассе нет ручья, это короткий маршрут для начинающих!» А я ему: «Ага, а кеды и штаны у меня мокрые, потому что я вспотел» Ну и выперли меня. А во всех других местах терпели. Но я сам быстро уходил. Я-то вижу, что не получается ничего.
Когда я стал искать всякие места, то начал больше гулять. А когда с Настей подружился, мы вообще надолго в поездки отправлялись, а там почти весь день на ногах. Папа приехал, посмотрел на меня, допросил про книги и уроки, а тюфяком не назвал. А потом мультитул подарил со всякими инструментами
Выходим, сказала Настя мне в ухо.
Точно. Чуть не проехали нужную станцию.
В нашем районе действительно было теплее. Мы, не сговариваясь, прошли на любимое место. Недавно я нашел за соседним домом небольшой овраг, в котором росли странные деревья то ли пихты, то ли туи, я не разбираюсь. В зарослях удачно спряталась скамейка. У нас таких мало осталось белое бетонное основание и деревянные рейки, создающие плавный изгиб сиденья и спинки. Рейки старые, отполированные множеством отдыхавших на них людей. А основание недавно покрашено. Ухоженная скамейка, хоть и древняя. Папа говорил, раньше такие стояли везде.
В этом месте никогда нет ветра и почему-то очень тепло. Настя считает, что где-то в земле проходит теплотрасса. Пахнет там не по-здешнему и всегда тихо. Мы тут часто сидим, когда Настя ко мне домой идти не хочет. А не хочет она после обеда, потому что у меня бабушка дома. Она в библиотеке на полставки работает.
Я достал чай и бутерброды. Не то чтобы я проголодался, но Настя одна есть не станет. Налил чаю в крышку термоса. Мы начали жевать бутерброды не зря же я их с собой таскал. Настя снова задумалась о чем-то. А я с разговорами и не лезу, если человек общаться не хочет.
Настя вдруг негромко спросила:
А ты, когда путешествуешь один, что-нибудь фотографируешь?
Редко.
Почему?
Я замялся, не сразу сообразив, как построить фразу без «папа сказал». Ответил:
Есть такая идея, что собирать надо не фотографии, а впечатления. И что, если ты фотографируешь, ты о фотографии думаешь, а не находишься в моменте. И упускаешь его.
Да, так мне папа и сказал, когда я попросил его сфотографировать меня на обрыве, похожем на горы. Я тогда с ним не согласился. Это три секунды, что тут думать. Сфоткал и находись в моменте дальше. И даже сделал все-таки селфи в этом карьере, когда папа отошел. Но потом как будто виноватым себя чувствовал, и фотографировать расхотелось. Поэтому снимал я редко, только если что-то интересное было. Или закат красивый. Закаты в разных местах совершенно потрясающие.
Настя отложила недоеденный бутерброд, отряхнула руки и попросила:
Дай посмотреть.
Я дал ей свой телефон. Настя перешла в галерею и начала смотреть ее не с новых фотографий, а с самого начала. Нашла то самое селфи, улыбнулась:
Смешная фотка. Пришлешь мне?
Ага.
Настя увеличила снимок и вдруг чуть нахмурилась:
А это где?
Не знаю, где-то под Москвой.
Очень на горы похоже, пробормотала Настя.
Да, я тоже удивился. Мы минут сорок на электричке ехали. А потом на автобусе и пешком.
На следующем снимке красовался закат. Широкая улица упиралась в пустырь, над ним горело небо всеми оттенками красного, синего и фиолетового. Справа стояла обычная девятиэтажка.
Настя долго разглядывала снимок, потом спросила:
Где это?
Не помню. Где-то недалеко.
На мой дом похоже вздохнула Настя.
Я только кивнул.
Настя увеличила снимок и вдруг отшатнулась от экрана. А потом резко придвинула его к глазам.
Тоха! Это и есть мой дом!
И чего?
«Чего»? Настя смотрела на меня совершенно круглыми глазами. Ты спрашиваешь «чего»? Мой дом в Екатеринбурге!
Сначала я подумал, что она шутит. Но нет, Настя не шутила. Лицо ее было испуганным, и в глазах не прыгали веселые искры.
У меня затряслись руки, я аккуратно поставил крышку термоса на скамейку. В чудеса я не верил. В то, что Настя сошла с ума, тоже. Как и в то, что она меня разыгрывает. Настины эмоции, конечно, то и дело меняются, но они всегда настоящие. Значит, остается одно: Настя что-то перепутала.
Сейчас много одинаковых домов, начал я. Помнишь, даже в кино это показывают, «С легким паром». Там мужик перепутал дома в Питере и в Москве
Да что ты меня грузишь, Тоха! возмутилась Настя. Я что, свой дом не узна́ю? Вот мои окна! Посмотри, у нас рамы покрашены голубой краской. Во всем доме такие только у нас! И балкон не застеклен, и на нем куча хлама! Вот лыжи мои старые торчат!
Насть, ну мало ли у кого синие рамы. У нас в доме тоже такие есть, сама посмотри. А балкон с хламом вообще не показатель. Да и фотка нерезкая, что там можно разглядеть вообще
Настя хотела что-то ответить, но в этот момент у нее в кармане заиграла веселая мелодия. Я сказал:
Тебе звонят.
Настя выругалась, сунула мне в руки смартфон и вытащила из-под свитера свой.
Блин, достали Да! Это уже в трубку.
Динамик в смартфоне оказался громким.
Анастасия! Где тебя носит? возмущенно прокричал женский голос.
Гуляю, мрачно ответила Настя.
Кто разрешил?! еще громче заверещал голос.
Вы меня сами отпустили до ужина, напомнила Настя.
Я тебя в больницу отпустила!
Какая разница?
Я тебе объясню разницу! Немедленно домой!
У меня нет дома, очень ровно произнесла Настя.
Голованова!
Настя вздохнула:
Ладно, иду
Пулей! Тебя директор вызывает!
Сказала же еду.
Не попращавшись, Настя дала отбой и сунула телефон в карман.
Невозможно поговорить по-человечески. Что-то темнишь ты, Тоха.
Я возмутился:
Чего мне темнить! Я тебе правду говорю! Гулял в окрестностях, снял закат!
Ладно-ладно, не кипятись
Я огрызнулся:
А ты меня не кипяти. Я тебе хоть раз соврал?
Не знаю, задумчиво отозвалась Настя. На вранье я тебя не ловила, это точно
Вот теперь я обиделся. По-настоящему.
А она вдруг толкнула меня плечом, впервые преодолев невидимый забор. Я даже обижаться перестал. Настя мягко сказала:
Слушай, Тох, извини. Я просто очень удивилась. Не сердись.
И я оттаял. Сказал:
Ладно.
Настя взяла крышку, налила себе еще чаю. Вздохнула:
Надо ехать.
Помчишься?
Угу. Чай вот допью только. У тебя хороший чай, Тоха. Сладкий.
Она впервые похвалила то, чем я ее угощал. Обычно она просто берет что-то или не берет. Я почувствовал, что внутри меня стало тепло. Только бы не покраснеть. Я быстро спросил:
А что воспитательница так вопила-то? Знает же, куда ты ходишь.
Они там бешеные сегодня все. У нас проверка идет, воспитатели психуют. Хорошо хоть малышня в лагере, можно предъявить образцово-показательный детский дом. Мы вот только мешаем. Я думала, без проблем сегодня на весь день отпустят, а Катерина, наоборот, прицепилась. Может, им надо нас комиссии продемонстрировать, я не знаю
Много вас осталось?
Четверо. Старших увезли в какой-то санаторий. А мы в пролете. Для лагеря большие, а для моря маленькие.
Честно говоря, я был рад, что Настя не уехала. Но говорить это не стал. Наверное, она предпочла бы поехать на море, а не возвращаться каждый день в детдомовскую спальню.
Ладно, я покатила.
Позвонить тебе вечером?
Ага. После ужина.
Я закрутил термос и убрал в рюкзак. Поднялся вместе с Настей.
Пройдусь с тобой до остановки.
Главное, чтобы мы снова не заблудились! хмыкнула Настя.
Я улыбнулся в ответ. Некоторые шутки никогда не надоедают.
Проводив Настю, я первым делом отправил ей фотку, которую она просила, и не спеша зашагал домой. Шел знакомой дорожкой и думал: почему мир так устроен? Почему нельзя жить с папой и мамой? Да, родители много раз объясняли, что у них там «нет условий» и что «много работы». Сами они живут на стройке в вагончике. Когда я был меньше, то верил, что скоро стройка закончится и родители приедут. Но одна стройка сменилась другой, потом третьей, на квартиру родители так и не заработали, и я продолжал жить с бабушкой в ее маленькой двушке. Конечно, у меня есть своя комната, компьютер и смартфон, хотя, если честно, три года назад я променял бы все это на вагончик. Сейчас я начал понимать, что, похоже, родители просто выбирают жить не со мной. И уже не уверен, что поехал бы с ними, если бы они предложили. Тем более теперь, когда появилась Настя.
За три года учебы в московской школе друзьями я не обзавелся. Меня не задевали и не игноририли, ребята в классе, в общем-то, оказались нормальные. Может быть, потому что школа у нас «с уклоном». В обычную меня бабушка не записала, хоть она намного ближе. Сказала: «Нечего там делать. В этой школе половина детей плохо говорит по-русски». Я немного боялся, что программу «с уклоном» не потяну, но требования оказались совсем не высокие. Интересно, что же в обычной школе тогда
Настя пришла к нам в этом учебном году, осенью. На первом уроке математичка представила ее:
Это ваша новая одноклассница, Анастасия Голованова. Садись на любое свободное место, Настя.
Я помню, что посмотрел на нее без интереса. Девчонка как девчонка. Одета аккуратно, но у нас по-другому и не ходят: черные брюки, серая водолазка, темно-синий пиджак. Вьющиеся темные волосы собраны в хвост, лицо в тени на глаза падает длинная челка. Единственное яркое пятно брезентовая сумка на длинном ремне. Сумка зеленая, а принт на ней яркий. Черные штампы, изображающие визы разных стран, а под ними синее море и полосатые маяки.
Кроме сумки, ничем особенным Настя не выделялась. На уроках отвечала нормально, сама общаться ни к кому не лезла. Но что-то в ней было не так. Через какое-то время я понял: она очень редко улыбалась. Лицо у нее чаще всего было сосредоточенным, как на контрольной. А еще от новенькой возникало такое ощущение, что она то ли драться собирается, то ли убегать. Подходить к ней не хотелось.