Привет! Ну что, долетались, покойнички?
Привет! А тебе триконями по попе за такие шуточки не прилетает?
Это не шуточки. Вы что, не поняли?
Ну объясни!
Да ну вас, каждый день объясни да объясни. Девочки, кто еще не устал объяснять новеньким покойничкам, куда они попали? А шестеро девочек в старинных штурмовках уже собрались вокруг группы и с любопытством разглядывали снаряжение, станковые рюкзаки, одежду.
Привет, ребята! Не сердитесь, тут всем не весело. Вы откуда?
Из Томска
А из какого года? Влад даже поперхнулся.
В смысле?
Вот то-то Вы не поняли, что погибли на маршруте? В головах всех четверых всё встало на свои места, не сон, не видение, а самое настоящее воспоминание собственной катастрофы и загадки странной реальности.
Теперь да Это было слишком быстро. А потом слишком удачно, но странно. Мы что, на том свете? А где архангелы? Вы и есть архангелы, или просто ангелы Гурии для дохлых альпинистов?
Суровые томские мужики Юмор у вас мы тоже дохлые альпинистки. Женская команда, которая болела и замерзала в непогоду Помните?
Ох, ни фига себе! Почти пятнадцать лет назад! Семьдесят четвертый? Вас было восемь?
Да, а здесь до вас собралось уже двадцать два советских альпиниста и четверо горных туристов. Так из какого вы времени?
Из восемьдесят восьмого
Самые свежие. Как там в стране и в мире?
Девочки, это потом. В широком кругу поговорим. А нам в узком кругу надо разобраться. Влад, это же ты нас всех убил! Как? Что случилось?
Как Кошки расстегнулись, вот и сорвался.
Мальчики, прекратите разборки! Вполне может быть, что та сила, которая нас сюда забросила, она же и убивала. Подстраивала наши смерти, чтобы затащить сюда. По крайней мере, здесь установлен закон, никто ни перед кем и ни в чем не виноват. И все обязаны всем друг другу. Нас слишком мало на этой земле эфир пуст. Мы слишком дороги для друг друга!
Уговорила, красноречивая Где же этот дорогой народ, которого мало?
Все на ужине, может и вам чего со дна наскребём. Пошли размещаться. Вам отдельный домик, или подселить к кому-нибудь?
Наши, или томичи есть?
Есть, но они из другого времени
Пожалуй давай в отдельный. Не против, мужики? Не знаю, как вам, а мне с живыми покойниками как-то
Да, пожалуй. Тут и правда не весело
Экстремалы. Вода. Земля-Планета.
В голове билась одна навязчивая мысль: «Контрольный срок истёк! Контрольный срок истёк!» На самом деле, сегодня еще можно было дать телеграмму или позвонить в КСС из села, до которого плыть ещё часов пять-шесть. И остается после причаливания лишь час-другой до закрытия почты. В их дружной группе нет явного лидера, кто-то лучше умеет одно, кто-то другое. Вот он лучше всех разбирается в картах и лоциях, и он же ведет всю работу по маршрутной документации, оформляет маршруты в МКК, пишет маршрутные книжки, отчеты, справки. И на нём все заботы по взаимоотношениям со всякими контролёрами и спасателями. Очень неудобно будет опоздать с сообщением об окончании маршрута. А маршрут Пеше-водный поход, в котором пешая часть четвертой-А категории, а водная пятой-Б, почти шестёрка. С такими категориями не шутят, в КСС, наверное, уже не сводят глаз с телефона, ждут Формально он руководитель в группе, но кроме него есть три капитана, которые реально умеют скомандовать на сплаве. Заброска в верховья оказалась труднее и дольше, чем планировалось. Лесные пожары заставили отклониться от маршрута, пришлось пережидать непогоду, возвращаться. За потерянное время «вода упала», а с ней и скорость, и безопасность. Водную часть маршрута они прошли как ни тяжело, но чисто, хотя самый главный порог пришлось «обнестись». Зато все остальные по всем правилам, с разведкой, страховой. На гладкую воду они вышли с изрядно побитыми рамами катамаранов, вмятины на дюралевых трубах, как от кувалды. «Потрёпанные, но не побежденные». Все двенадцать, три экипажа «катов» катамаранов «четверок», «схоженная» команда, спаянная за пять лет студенчества, двенадцать молодых специалистов, инженеров, уже распределённых по всем необъятному Союзу. Двенадцать друзей и подруг, которые прошли свой последний совместный поход. Туго накачанные баллоны едва погружались в воду, на тентах поперек лежали неразобранные байдарки, заблаговременно заброшенные на гладкую воду и припрятанные в заброшенной деревне. На гладкой воде они собирались честно отдыхать, рыбачить, резвиться на байдарках. Поверх байдарок живописными кучками сушились веревки, гидрокостюмы, одежда. Белотелые сплавщики впитывали жгучее солнышко, кто-то рыбачил, кто-то пел под гитару. Ничто не нарушало покоя и безмятежности. Лишь немного суетились двое геологов, больших любителей экзотических минералов. Впереди уже показался Косой Яр, отвесно крутой берег за десяток метров высотой. Местами в большую воду там даже течение прижимало лодки к скале. А еще в слоях известняка и мрамора где-то там есть слой великолепного исландского шпата, с его уникальным двойным лучепреломлением. Не ахти какая экзотика, но здесь он имел оптическую чистоту, если удачно найти место. Заведомо никто в команде не был против дать друзьям возможности покопаться на берегу с полчасика, заодно самим «привести себя в порядок», в смысле туалета. Подгребли вплотную к скале и плыли, выглядывая, где блеснут кристаллы. И вот наконец что-то блеснуло, все три катамарана суетливо приткнулись к коротенькой береговой полоске. А на верху солнышко отогрело лед и промёрзлые камни, заполняющие древнюю трещину бортового отпора вертикальной скалы. Туристы не обратили внимания на знаки опасности розоватые свежие сколы недавно упавших глыб известняка. Едва туристы ступили на берег, как скала обрушилась на них
Впереди уже показался Косой Яр, отвесно-крутой берег за десяток метров высотой. От нечего делать Зина водила удилищем вправо-влево, леска чертила на воде замысловатые узоры, поплавок из пенопласта безжизненно плыл поодаль. Вдруг А рыба клюёт всегда вдруг, неожиданно, поплавок нырнул, потом выпрыгнул из воды, леска натянулась, Зина едва успела стиснуть ладони, как коротенькое, почти игрушечное удилище рванулось из рук. Испугалась, вскрикнула. На помощь позвала то имя, которое уже который месяц не выходило из головы. Он сидел на той же гондоле, впереди, за лежащей поперёк байдаркой.
Володька! Помоги, тащит! и попыталась передать ему удочку, которая уже ходила ходуном, изрядно разворачивая корму поперёк хода.
Володька неловко подтянулся ближе, леска перехлестнулась через нос байдарки схватился за леску, выбрал-таки по леске упавшее в воду удилище Всё это он проделывал под сопровождение из азартно-возмущенных возгласов. Крупная и сильная рыба буйствовала в глубине, не желая расставаться с родной стихией. А над ней, на поверхности, разыгрался маленький спектакль, неожиданное развлечение для команды. Сразу поняв, в чём дело, друзья на других катамаранах под азартные крики погребли к удачливым рыбакам не поучаствовать, так хоть поглазеть! Но едва приблизились, спектакль внезапно прервался, рыба оборвала-таки леску. Под печальные комментарии и шутливую ругань катамараны начали строиться в фарватере и тут вокруг них из ниоткуда сгустился туман, и почти сразу исчез, растворился в тёплом воздухе. А потом половину видимого мира отсекла ртутно-дрожащая стена от горизонта до горизонта, от воды и до самого неба. Никто не успел и рта открыть, как эта стена рассыпалась в клочья и бесследно исчезла. У всех захватило дух от такого великолепного зрелища. Но видения на этом не остановились в сторону исчезнувшей стены река стала вдвое шире, а строго напротив них плыли три катамарана, на которых сидели они сами. Потрясенные зрелищем все замерли, потом мираж как бы свернулся в туманную плёнку и исчез.
А тот, кто видел это чудо, уж не расскажет никому! В тишине раздался голос Женьки-геолога, чернобородого, склонного к поэзии и философии.
Ты что! Окстись! Типун тебе на язык! Друзья не на шутку возмутились.
Ох, что это я Чёрт за язык дёрнул! А вообще, хорошая строчка в песню о каких-нибудь мореходах, путешественниках.
Перекрикиваясь с судна на судно, не удержались поболтать, развить тему. За это время их вынесло уже почти напротив середины Косого Яра. «Поворачивай! Греби! Направо» запоздалые команды
Не суетись! Поздно, там прижим. Это возвысил голос рассудительный Рашид, второй геолог. Причалим ниже, там место лучше. К камням на байде сбегаем
Едва подняли вёсла, как почти половина Косого Яра бесшумно накренилась на реку, накатился громовой раскат, отчетливо перекрываемый отчаянным женским криком. Гром превратился в треск, скала развалилась на части и обрушилась на берег, на мелководье Грязно-пенистая волна налетела на катамараны, накренила, лизнула свешивающиеся, совсем уже просохшие вещи. И всё стихло.
Кино-то ещё не кончилось! сострил Володька. Никто не засмеялся. Потом не сговариваясь все принялись отчаянно грести к свеженасыпанному курумнику там же кто-то кричал, спасти, помочь! Безрассудно, безоглядно Долго и безуспешно они осматривали осыпь, нашли только прозрачную шелковую косыночку. Отчалили с тяжелым сердцем и принялись отчаянно грести вниз по течению контрольный срок истекал. За поворотом, на том месте, где должно быть большое село, стоял стеной сосновый бор. В устье речки, впадающей с противоположной стороны, беззастенчиво плескались три медведя Не веря глазам, гребли в поту, совершенно отчаянно ещё целый час, бор так и тянулся справа, левый берег возвысился светло-серой скалой, которой и в помине не было на карте, течение стало неожиданно стремительным. Вся обстановка уже настолько противоречила карте и лоции, что наконец-то команда решительно повернула к правому берегу. Причалили, отдышались И тут их накрыло ещё не понятой ясно памятью не то реальности, не то видения Но нет! Это было не «кино», слишком отчетливы были образы, слишком сильна была боль.
Ой, мамочка! Мы же там, под камнями Мы же погибли, я видела!!! в кликушеском вопле зашлась Маринка. Все её утешают, а сами или уже плачут, или вот-вот В полной ясности понимания, что они и на самом деле погибли под камнепадом, не задумываясь о том, ЧТО они есть сейчас и ГДЕ они есть, они разбрелись под соснами, обнимая их, падая ничком на ковёр опавшей хвои, кто со слезами, кто со стиснутыми зубами перебирали прошедшую жизнь, потерянных близких и разрушенные планы. Осознание минувшего «вырубило» всех. Первым очнулся Женька. Володька только-только почувствовал, что влип волосами в сосновую смолу, залепил смолой пальцы, еще сквозь муть в глазах от переживания увидел пред собой чернобородое лицо друга.
Нострадамус!!!
Что Нострадамус? в ответ театральная пауза.
Настрадались, говорю, и хватит! Я мыслю, значит, я существую! Ты мыслишь? Ты понял!!!
Понял. Мы мыслим. Мы мыслим
Так, переходя от одного к другому, как волшебное заклинание внушали друзьям: «Мы мыслим, значит мы существуем! Надо жить, мы должны жить, мы будем жить!»
Слаженно и привычно разгрузили суда, развернули лагерь. Дров заготовили на всю ночь, решили дежурить кто знает, что за зверь в этом лесу?
Пилигримы. Горка. Земля.
Все звали его Горка, это или от имени его Егорка, или от созвучной фамилии. Или от телосложения. Весу в его телосложении до армии было далеко за центнер. В армию его забрали поздно, когда ему уже исполнилось двадцать два. Дважды в год проживал почти по месяцу в сборном пункте областного военкомата, валялся на нарах в ожидании «покупателя», и каждый раз его фамилия таинственным образом исчезала из списка команды, будь то пехота, или стройбат. Вот наконец «забрили», и прапорщик, который стоял на старшинской должности в роте, ему объяснил: «Вот смотри, как я буду мучиться, сшивая тебе пояс один из двух, а потом еще расширять голенища на прохорях. Хэбэ и пэша тебе перешивать будут в офицерском ателье. Теперь понимаешь, кому ты нужен в армии с твоими габаритами? Если бы не наш лейтёха-ротозей, и на этот раз остался бы дома, детей бы настрогал» Строгал-строгал, не настрогал. Еще к девятому классу школы он созрел полностью, как мужчина, и в летние месяцы перед ПТУ его затащила на себя молодая разводка, с которой он, пятнадцатилетний, зажил, как с женой, до своего двадцатилетия. Потом она переметнулась к какому-то пенсионеру. А ПТУ он закончил почти отличником, с «корочками» механизатора широкого профиля и водительскими правами на все категории. Странным образом в ПТУ с него слетела лень, проснулась охота до разных жизненных радостей с одновременным отторжением беспробудно пьяного образа жизни своих родителей и многих односельчан. Да и Зинка, с которой он жил, не дура была выпить. Но вот вклинился в его жизнь физрук После урока физкультуры он поманил его в малый спортзал, подвел к штанге и велел поднять. Не поднял, грохнул её на доски помоста. А физрук подпустил к этой штанге какого-то дохляка, и тот взметнул эту штангу над головой. Да красиво так, как в телевизоре! Ни обиды, ни злости, ни зависти. Просто захотелось делать красиво вот так, как этот паренек. Физрук угадал его мысли, он оттачивал в нем красоту движений, формировал хоть какую-то красоту его тела. За три года в ПТУ его рыхлое тело налилось стальной мускулатурой, пальцы настолько сжились с железом, что он на спор так руками затягивал гайки на 36 и поболее, что можно было проверять «моментным» ключом. Едва его бросила эта Зинка, как он уволился из совхоза и переехал в город. Поближе к спортзалам и тренерам. Штанга уступила место классической борьбе, потом увлекло самбо. Подумывал попробовать себя в боксе. Но вот «забрили» таки в армию.
Сейчас смотрел он удивленно на собственные ладони на его ладонях, которые изнежились и отвыкли работать с металлом, красовались вытянутые во всю ширину, вздувшиеся, красно-синие кровоподтеки. Вся беда в том, что его посадили на ЗИЛ-157, который простоял немеряное количество лет на консервации, и за это время карболитовая пластмасса его «баранки» расщепилась повдоль на две половинки, между которыми проглядывала стальная сердцевина. Он и сам не заметил, как выворачивая тяжеленный руль, изуродовал свои руки сжимающейся трещиной. Хоть теперь надо было бы перемотать баранку изолентой, простой синей изолентой, да где возьмешь её в дороге? Пошариться бы в ящиках в КУНГе, но как это на глазах строгого капитана-связиста? Да и у прапорщика заведомо «снега зимой не допросишься» на то он и прапорщик! Они сидят в кабине, то дремлют, то глазеют по сторонам, не замечая его страданий. А ладони уже горят огнем. И знак впереди спуск и извилистая дорога. Сбоку капитан чего-то пробормотал спросонья Сразу за знаком пришлось притормозить крутенько, но педаль безвольно провалилась в пол. Рванул «ручник» ой больно!!! Едва успел заметить за поворотом оранжевый бензовоз и автобус. Крутанул руль и почувствовалось, что все в его руках потекло, как скользкая змея. Он ослеп от боли и слез, так и ничего не увидел до самой катастрофы. Удар, пламя, страх и омут боли.
Пилигримы. Комендант. Земля.
Капитан Шагалов принадлежал к старой династии военных, но недолюбливал в армии казенщину, строй и всякие ритуалы. Тихой и лютой ненавистью ненавидел обычное уже армейское разложение, когда все мечты у офицеров о пенсии, когда все воруют всё, до чего могут дотянуться, когда по должностям и званиям продвигаются или собутыльники-подхалимы, или такие моральные уроды, что единственный способ избавиться «вытолкнуть наверх». Капитан уже смирился, что он вечный капитан. «Я обидел его, я сказал: «Капитан, никогда ты не будешь майором». Так вот Высоцкий припечатал и его судьбу. Капитан с детства был радиолюбителем, с детства его окружали разобранные электронные блоки, которые тащили домой ему на игрушки то отец, то дядьки со службы. Журналы «Радио» и учебники по электронике для военных училищ стояли у него на полке вперемешку со школьными, и едва ли им уделялось меньше внимания. Скорее наоборот, школьные учебники он прочитывал еще летом и забрасывал, открывал потом только задачник, или те страницы в учебниках, где задачи. А вот учебники по электронике завораживали непонятностью формул с интегралами, пронзительной ясностью ламповых схем. Так он и остался в душе технарём-электронщиком, на нем висела вся связь полка, и хорошо, что на его хозяйство никто не покушался. Ни вороватые прапорщики, ни дембеля. Одна проблема бензин и солярка. Так и норовят слить из баков грузовиков и генераторов, да и заправиться всегда можно только со скандалом. Так он и служит чужой среди своих. Прапорщик, который сейчас сидит в кабине грузовика между ним и бойцом-водителем, наверное, единственный нормальный служака из прапорщиков. На хозяйстве! Сегодня он набил КУНГ одеялами, постельным бельём, обмундированием, прочим армейским скарбом. По полу разложили цинки с патронами, ящики с новыми АК-74, а поверх тюки, тюки Выдирал с кровью со складов, там тоже воруют пытались недодать едва не половину. Посмотрел на бойца-водителя, вспомнил, его зовут Горка-Егорка. Усмехнулся, вспомнил, как тот на плацу печатал строевым шагом. Только его шаг и было слышно, а асфальт содрогался Присмотрелся