И что с этим делать?
Уяснить, что Мастерство относительно. Например, я мастер спорта по боксу. Для человека, который никогда не боксировал и не занимался серьезно никакой рукопашкой, я Мастер с большой буквы «М». Но вот олимпийскому чемпиону я сгожусь только для разминки. Поэтому вместо того, чтобы бесконечно искать «настоящего», как ты выразился, мастера, стоит присмотреться к тем, у кого ты можешь и хочешь чему-то научиться. Они для тебя и будут настоящими сейчас. Понимаешь? Такие люди всегда есть в твоем окружении. Причем ближе, чем ты думаешь. Они вовсе не обязательно известны как учителя, но это не значит, что у них нельзя учиться.
Хм
И еще важно не ставить такого человека на пьедестал с подписью «Настоящий Мастер» это будет сильно мешать, я на таком не раз обжигался.
Главная привычка (завтрак 2/2)
Официант принес счет и кофе для Николая. За окном все также шли люди, теперь их стало заметно больше. Сережа посмотрел на телефон, и, убедившись, что срочных сообщений нет, отложил его в сторону.
Дааа, задумчиво протянул он, я ведь только пару месяцев как медитировать начал. До этого такими вопросами вообще не интересовался скучно было про такое даже слушать. А тут, оказывается, целый мир.
Конечно, подтвердил Николай. У тебя все только начинается.
А у тебя, кстати, как это началось?
Николай посмотрел несколько мгновений куда-то вдаль поверх домов за окном.
Как началось? задумчиво переспросил он. У меня все началось с привычек. А точнее с их ревизии.
Ревизии привычек? переспросил Сережа.
Да, это те же шаблоны мышления, про которые мы с тобой говорили. На последнем курсе института мне встретилась мысль, что человек это сумма его привычек. Она показалась мне интересной, и я стал рьяно выискивать свои привычки. Происходило это в компании других таких же неистовых персонажей. По большей части все сводилось к оптимизации личной эффективности как меньше тупить и больше успевать.
С прокрастинацией боролись, вспомнил Сережа заковыристое слово. В Вайме такие семинары каждый месяц идут.
Вот-вот. Сейчас таких тренингов стало много это, как теперь говорят, тренд. А тогда таких слов не было. Собирались на квартирах или в подвальных клубах, обсуждали перепечатанные книги по философии и психологии. В общем, я тогда увлекся личностным ростом, как бы сейчас сказали. Стал следить за собой что я говорю и делаю как, зачем и почему. Мы с друзьями были одержимы идеей стать лучшей версией себя и года два фанатично искали свои привычки. Соревновались друг с другом люто, как в спорте, Николай усмехнулся, а затем сделался странно серьезен.
А что было потом, после привычек?
А потом я понял, что все это баловство и пошел в бизнес зарабатывать деньги.
Ого. Неожиданный поворот. А почему так вышло, расскажешь?
Мне встретился один необычный человек. Николай замолчал, словно взвешивая дальнейший рассказ. Потом видимо принял решение, снова посмотрел куда-то сквозь стекло и продолжил.
Я редко рассказываю эту историю, но раз уж у нас пошел такой разговор, то пожалуй, расскажу. Потому что Николай задумался, словно подбирая слова. Да ладно, чего там. Вообщем, слушай.
Его звали Филин. Настоящего его имени я не знал и не знаю. Мы виделись всего один раз, но я помню все так, будто оно было вчера. Это случилось в конце девяностых, на даче нашего товарища, где мы как-то собрались небольшим кругом друзей. Отец товарища имел высокий чин в разведке, и дача была крутой даже по меркам сегодняшней Рублевки. Пара гектаров земли и замок с развесистыми флигелями, в одном из которых жил этот Филин. Он был шаманом с Алтая и приехал к отцу товарища для работы над каким-то проектом. Что за проект мог быть у шамана и полковника разведки нам, понятно, никто не рассказал, и оставалось только гадать. Что это вообще значит шаман? Мы уже читали Кастанеду, но все это казалось далекой красивой игрой, и никто из нас не знал, как ее можно всерьез приземлить на нашу московскую реальность.
Был поздний вечер, мы сидели с ребятами в большой гостиной у камина, и, как ты можешь догадаться, говорили о саморазвитии. Разговор постепенно стихал, нас клонило в сон, и ребята потихоньку расходились по комнатам. В какой-то момент остались только я и мой приятель Витя, который заснул прямо там на диване и уже похрапывал. Диван был расположен прямо напротив камина, а по бокам от него стояли два глубоких кресла. Они были повернуты так, что из них можно было смотреть на огонь и общаться с теми, кто на диване. Я сидел в одном из кресел и ждал, когда догорят дрова, чтобы тоже идти спать, и тут меня кто-то окликнул сзади по имени. Я сначала испугался и замер на мгновение, поскольку был совершенно уверен, что кроме нас со спящим Витосом в комнате никого нет. А потом повернулся на звук голоса, но все равно никого не увидел. И тогда из темноты ко мне вышел Филин в неосвещенном углу гостиной был другой диван, и видимо он сидел там. То ли он тихо прошел туда, когда мы были увлечены беседой, то ли он там сидел еще до нас, а мы не заметили, я не знаю. Да это и не особо важно.
Он подошел к камину, слегка поклонился, сел в свободное кресло с другой стороны дивана и повернулся к огню. Теперь я мог его рассмотреть.
На вид ему было около 60. Отблески пламени играли на его лице, делая и без того глубокие морщины еще более резкими. Седые прямые волосы, большие скулы, длинный чуть загнутый нос (может поэтому его называли Филином?), решительный подбородок. Тонкие длинные пальцы сжимали в руках резную трубку из дерева и кости или камня. Кроме нее никаких других атрибутов, которыми наделяют шаманов в книгах, у него не было.
Я не хотел тебя напугать, медленно произнес он, блеснув золотой фиксой. Я слышал ваш разговор и решил познакомиться. Я понял, что тебя зовут Николай. Можешь называть меня Филин, голос его звучал дружелюбно, но мне было не по себе. Я сдержанно поздоровался.
Ты много говорил про привычки. Хорошо говорил, Филин выдержал паузу, а затем посмотрел мне точно в глаза. Я хочу тебя спросить нашел ли ты свою главную привычку?
Главную привычку? Что это?
Вот именно что это? вкрадчиво переспросил Филин. Какая у тебя главная привычка, Николай?
Я не понимал, куда он клонит, хотел спать и начинал заводиться от его тона.
Я не знаю, ответил я чуть с нажимом. Уже поздно и я собирался идти спать. Может, без загадок обойдемся?
Спать? Филин посмотрел на меня насмешливо. А как же ты, Николай, пойдешь спать, если ты еще ни разу не просыпался? Еще крепче хочешь заснуть?
Видимо, у меня был растерянный вид, потому что он улыбнулся.
Видишь, как оно тут все непонятно, да? А ты говоришь «без загадок», усмехнулся он.
Со мной давно так никто не говорил. В нашей группе я был одним из вожаков, а он общался со мной как с мальчишкой, и это меня бесило. Мне хотелось ударить его, но что-то меня останавливало. Я объяснял себе, что дело в его возрасте и том, что он друг хозяев, у которых я в гостях.
Чего вы хотите? спросил я наконец, с трудом сдерживаясь.
Это не я, покачал головой Филин. Это ты хочешь. Хочешь стать, как ты недавно выразился, лучшей версией себя и для этого ищешь свои привычки. А я просто спрашиваю знакома ли тебе твоя главная привычка?
Нет. Не знакома. А вам какое дело, собственно? Можете познакомить? Я быковато выкатил глаза и посмотрел на него уже с явным наездом.
Он, однако, совершенно спокойно выдержал мой взгляд и молча кивнул.
Могу. Но пока рано.
Давайте, знакомьте, процедил я.
Это многое изменит, он сказал это добро и даже с какой-то отеческой заботой, которую я тогда воспринял как слабость и желание соскочить.
Давайте отвечать за свой базар, прошипел я.
Горячий, улыбнулся он. Очень горячий.
Затем он чуть наклонил голову набок и вперед, как-то странно глянул на меня исподлобья и замысловато цокнул языком. Я хотел было улыбнуться и понял, что не могу. Меня натурально вморозило в кресло, так что я не мог пошевелиться, хотя все видел и понимал. Слышал, как трещат поленья, храпит товарищ на диване и стучит мое сердце.
Филин подошел ко мне и присел на корточки, так что наши лица оказались на одном уровне.
Я знаю, что ты сильный и смелый, Николай. Это хорошо. Но сейчас это будет мешать, понимаешь? Поэтому я тебя ненадолго выключил. Моргни, если слышишь и понимаешь.
Я моргнул и он продолжил.
Все люди хотят жить лучше, пока не возникает вопрос, будут ли они жить вообще. И вот тогда некоторые из них, далеко не все, узнают, что Жизнь можно не оценивать, а просто ценить
Николай вдруг остановился и помотал головой.
Ты чего? Что случилось? Что дальше было? спросил Сережа.
Да странное чувство какое-то Николай явно был озадачен. Я давно перестал эту историю рассказывать. Понял, что ни к чему это. А тут вот начал и сейчас снова чувствую не нужно. Все, что я сказал, это между нами, ладно?
Конечно, кивнул Сережа. Но ты хотя бы скажи он тебе привычку твою главную показал?
Да, показал. И я понял, что вообще не готов не то чтобы менять ее или не дай бог убирать, а даже приближаться к ней. Поэтому вся эта балалайка с привычками отправилась на полку, а я на несколько лет плотно ушел в бизнес за деньгами.
Что же там такое страшное обнаружилось?
А ты подумай сам, Николай слегка наклонился к нему через столик, какая у тебя главная привычка?
Не знаю, замялся Сережа. Сомневаться?
Еще.
Развиваться?
Еще.
Да не знаю Дышать?
Это уже ближе. Еще.
Э-э-э ну не хочу гадать. Можешь просто сказать?
Николай наклонился еще ближе к нему и медленно вкрадчиво произнес: «Твоя главная привычка быть Сережей.» Возникла пауза, однако ее театральная драматичность не была согрета светом прозрения. Сережа почувствовал себя как в детстве, когда после финальной фразы непонятного анекдота было несмешно и неловко. Несмешно, потому что непонятно, а неловко, потому что стыдно признаться, что непонятно.
Пока сам не встретишь не поймешь, кивнул Николай и улыбнулся. Это нормально. Я не смогу тебе это показать так, как Филин показал мне, но зато я тебя познакомлю с Игорем. Благодаря ему у меня началась вторая глава в саморазвитии.
Как ты верно подметил в начале разговора, личностный и духовный рост образуют «целый мир», и этот мир многоуровневый. Чего только люди не делают. Одни неистово дышат, другие наоборот задерживают дыхание и ныряют на глубину многоэтажки, третьи стоят на гвоздях часами и орут, четвертые запираются в темные пещеры и там сидят, пятые закапываются под землю с трубкой, шестые ходят голышом, седьмые устраивают оргии, где совокупляются особым порядком, восьмые сидят на специальных диетах, надеясь в итоге питаться только солнечным светом, девятые пьют шаманские отвары из кактусов и лоз, десятые ну ты понял, я могу долго продолжать.
А зачем они все это делают, спросил Сережа, привычку ищут главную?
Да, именно. Называть это, конечно, можно по-разному, но суть именно такая.
И что находят?
Находят. Немногие. А ты вот зачем на холотроп собрался? Что тебя привлекло? Где тебе жизнь жмет?
Нууу Сережа задумался. Да просто Скучновато как-то стало, старое не особо радует, нового пока нет, встретил интересного человека на работе, он рассказал про медитацию, я стал делать, появились новые мысли, и дальше как-то одно за другое стало цепляться. С тобой вот познакомился.
Все верно, улыбнулся Николай, откидываясь на спинку своего стула. Вот так и у других. Появляется неудовлетворенность, рождаются вопросы, начинается поиск ответов и во время этого поиска обнаруживаются привычки. Я уже говорил сегодня жизнь определяется призмой, через которую на нее смотрят. Этих призм много и они такие привычные, что мы о них не помним. Поэтому чтобы вспомнить о них, отложить одни и достать другие, мы с тобой идем на холотроп, Николай засмеялся, встал из-за стола и протянул руку. Все, мне пора.
Сережа поднялся и они попрощались.
До встречи на семинаре сказал на ходу Николай. Приезжай пораньше, поглядишь на тусовку.
Хорошо, отозвался Сережа уже машинально, косясь на телефонный экран с уведомлениями.
Он задержался в кафе, чтобы ответить на несколько срочных сообщений, и увидел в окно, как Николай вынырнул из подземного перехода на другой стороне улицы и сел в такси.
«Сны о чем-то большем»
Уснуть долго не получалось Сережа ворочался, менял подушки, открывал и закрывал окно, ходил на кухню пить. В голове крутился разговор с Николаем, рабочие дела, встречи и предстоящий семинар. Лишь к двум часам ночи, окончательно измотавшись, ум и тело, наконец, расслабились, так что дверь в сон отворилась.
Облегченно вздохнув, он перевернулся на живот, закрыл глаза и отключился.
Когда он пришел в себя, то обнаружил впереди твердую темно-коричневую поверхность, напоминавшую фактурой старую школьную доску, на которой писали мелом. Только доска эта была размером с 20-этажный дом. Охватить ее взглядом вблизи было невозможно, зато Сережа мог вдоль нее летать. Возможность такого перемещения не вызывала удивления и воспринималась как нечто совершенно естественное.
Летая вдоль доски, он заметил, что ее поверхность покрыта маленькими цветными наклейками, похожими на канцелярские листочки для записок. Наклейки образовывали разноцветные ряды и колонки. Некоторые листочки были наклеены на саму доску, а некоторые поверх других. Сережа было подумал, что это канбан-доска из старого офиса, на которой они фиксировали продуктовые спринты, но уже в следующее мгновение эта мысль бесследно растаяла.
Какое-то время он хаотично перемещался вдоль доски, а затем его внимание привлекла ярко-розовая наклейка. Он зацепился за нее взглядом и приблизился в надежде найти какие-нибудь слова, объясняющие происходящее. Слов не нашлось, но сама фиксация внимания на наклейке начинала странным образом передавать ее смысл.
Розовый листочек «рассказывал» о силе взятых обязательств, обращении со временем и важности выполнять данные обещания. Наклейки рядом говорили о правилах дружбы и командного взаимодействия. Синяя учила отношениям в паре, а зеленая была убеждена, что во всех раскладах лучше выбирать стабильность и не рисковать.
Все послания были не просто знакомыми, а какими-то до странного родными казалось, Сережа сам их написал накануне. Стоило ему так подумать, как пришло осознание цветные наклейки действительно отражали не просто абстрактно знакомые идеи, а именно его, Сережину, версию этих идей. И это были даже не идеи, а привычки. Сотни привычек, возникших с момента его рождения, переплетались и наслаивались друг на друга, образуя сложные, зачастую противоречивые конструкции. Некоторые привычки касались эмоциональных паттернов, но были и чисто поведенческие. Например в каком кармане носить телефон, а в каком ключи. Какими жестами прикрывать неловкость или раздражение? В какой позе засыпать?
Ему вспомнился Николай и его рассказ про Филина. Сережа помнил, что там было что-то важное, но не мог вспомнить, что именно. Откуда-то возник ветер, и под его усиливающимся напором листочки на доске стали отрываться и улетать. Сначала по одному, а затем целыми гирляндами. Этот процесс приносил радостную легкость и отчасти походил на закрытие старых вкладок в браузере, отчего высвобождалась оперативная память.
Ему снова вспомнился рассказ Николая, и на этот раз внутри шевельнулось что-то пугающее. Чем больше Сережа пытался вспомнить, о чем тогда говорил Николай, тем болезненнее и страшнее становилось внутри. Словно какая его часть уже знала ответ, но боялась его произнести и потому прятала от других. Ему показалось что где-то в центре его существа возникла темная воронка, поначалу маленькая, она становилась все шире и шире, затягивая все больше внимания, так что думать о чем-то другом было уже нельзя.