Генерал прочитал письмо еще раз, теперь уже заглядывая в перевод, предусмотрительно подготовленный Хоганом. Майор между тем оглядывал поле боя, на котором уже хозяйничали тыловые команды. К востоку от моста, где по склону, деликатно извиваясь, сбегала узкая дорога, рабочие искали в кустах трофеи. Мертвых французов раздевали донага и складывали, как дрова в поленнице, возле длинной неглубокой могилы, расширить которую пыталась команда землекопов. Другие рабочие грузили на повозку французские мушкеты, фляги, подсумки, башмаки и одеяла. Попадались и вещи весьма экзотические, поскольку французы обременили себя немалой добычей, ограбив тысячу португальских деревень, и солдаты Веллингтона находили церковные одежды, подсвечники и серебряные блюда.
Удивительно, чего только не прихватит солдат при отступлении, заметил генерал. У одного мертвеца нашли табуретку для доения. Самую обыкновенную табуретку! О чем он думал? Собирался тащить ее во Францию? Веллингтон протянул письмо Хогану. Проклятье, сказал он мягко и, помолчав, уже решительнее добавил: Чтоб их! Жестом отослав адъютантов и оставшись наедине с Хоганом, генерал продолжил: Чем больше я узнаю о его католическом величестве короле Фердинанде Седьмом, тем больше укрепляюсь во мнении, что его следовало утопить при рождении.
Хоган улыбнулся:
Признанный способ, милорд, удушение.
В самом деле?
В самом деле, милорд. Комар носу не подточит. Мать просто объяснит, что неудачно повернулась во сне и придавила несчастного малыша, а Святая церковь объявит о рождении еще одного ангелочка.
В моем роду, сказал генерал, нежеланных детей отправляют в армию.
Эффект почти такой же, милорд, вот только ангелочков не прибавляется.
Веллингтон коротко рассмеялся и помахал письмом:
Так как же оно к нам попало?
Обычным путем, милорд. Слуги Фердинанда вывезли контрабандой из Валанса и переправили на юг к Пиренеям, где передали партизанам, а те уже доставили нам.
И копию в Лондон, да? Есть шанс перехватить лондонскую копию?
Увы, сэр, ушла две недели назад. Скорее всего, она уже там.
Черт, проклятье! Проклятье! Веллингтон мрачно уставился на мост, где на строповую тележку укладывали ствол разобранного французского орудия. Так что делать, а, Хоган? Что делать?
Проблема была достаточно проста. Письмо, копия которого ушла принцу-регенту в Лондон, доставили от короля Испании Фердинанда, пребывавшего в качестве пленника Наполеона во французском замке в Валансе. В письме говорилось, что его католическое величество, следуя духу сотрудничества с его английским родственником и руководствуясь желанием изгнать французских захватчиков со священной земли его королевства, дал указание Ирландской королевской роте, дворцовой гвардии его католического величества, присоединиться к войскам его британского величества под командованием виконта Веллингтона. Жест этот, при всей его кажущейся щедрости, пришелся не по вкусу генералу, не видевшему пользы от беспризорной роты дворцовой стражи. Другое дело батальон обученной пехоты в полной боевой экипировке. Такая воинская часть пришлась бы кстати, но от роты церемониальных войск толку будет не больше, чем от распевающего псалмы хора евнухов.
И они уже прибыли, вкрадчиво добавил Хоган.
Они уже что?.. Вопрос Веллингтона улетел по меньшей мере на сто ярдов случайный пес, посчитавший, что окрик относится к нему, бросился прочь от облепленных мухами внутренностей, вывалившихся из распоротого живота французского артиллерийского офицера. Где они? сердито спросил Веллингтон.
Где-то на Тахо, милорд, плывут к нам на барже.
И как, черт возьми, они сюда попали?
Морем, милорд, если верить моему осведомителю. На наших судах.
Хоган насыпал табак на левую руку и вдохнул сначала одной, потом другой ноздрей. Его глаза заслезились, на секунду он замер, а потом громко чихнул. Лошадь вздрогнула, прядая ушами.
Командир Ирландской королевской роты утверждает, продолжил Хоган, что провел своих людей к восточному побережью Испании и нанял судно до Менорки, где их принял на борт наш королевский флот.
Веллингтон насмешливо хмыкнул:
И французы даже не попытались им помешать? Половина королевской гвардии открыто уходит из города, а король Жозеф смотрит на это сквозь пальцы?
Брат Бонапарта Жозеф, посаженный на испанский трон, оставался на нем только благодаря тремстам тысячам французских штыков.
Пятая часть королевской гвардии, милорд, вежливо поправил генерала Хоган. И да, именно так лорд Кили и говорит. Кили их командир.
Кили?
Ирландский пэр, милорд.
Черт возьми, знаю я ирландских пэров. Кили Граф Кили. Изгнанник, верно? Его мать, помнится, в девяностых давала деньги Тону. (Вольф Тон, ирландский патриот, собирал деньги и вербовал добровольцев в Европе и Америке, чтобы поднять в своей родной Ирландии восстание против англичан. Восстание переросло в открытую войну в 1798 году, когда Тон вторгся в Донегол с небольшой французской армией. Армия была разгромлена, сам же Тон предпочел покончить с собой в Дублинской тюрьме, избежав таким образом британской виселицы.) Не думаю, что Кили чем-то лучше своей матери, мрачно заметил Веллингтон, а уж та сущая ведьма, которую стоило бы задушить при рождении. Его светлости можно доверять?
Как я слышал, милорд, он выпивоха и транжира, ответил Хоган. Во главе Ирландской королевской роты его поставили лишь потому, что он оказался единственным ирландским аристократом в Мадриде и его мать имела влияние на короля. Она уже умерла, да упокоит Господь ее душу.
На глазах у майора солдат поддевал штыком внутренности французского офицера. Кишки неизменно соскальзывали, и в конце концов сержант, не выдержав, приказал либо собрать их руками, либо оставить воронам.
И чем же эта ирландская гвардия занималась с тех пор, как Фердинанд уехал из Мадрида? спросил Веллингтон.
Жили как побирушки, милорд. Охраняли Эскориал, драили башмаки, на неприятности не нарывались, распутничали, пьянствовали да ломали шапку перед французами.
Но не дрались с ними.
Разумеется, нет. Хоган помолчал. Слишком уж удачно все устроилось, милорд. Гвардейцам разрешают уйти из Мадрида, погрузиться на судно и прибыть к нам. Тем же временем из Франции тайком вывозят письмо, в котором сказано, что рота подарок вам от содержащегося в плену его величества. Не иначе, милорд, ко всему этому лягушатники приложили руку.
И что, предложим чертовым гвардейцам убираться?
Не уверен, что сможем. Принцу-регенту в Лондоне такой жест, несомненно, не польстит, и Форин-Офис, будьте уверены, сочтет любое неуважительное действие по отношению к ирландской роте как оскорбление наших испанских союзников. Вот и выходит, милорд, что придется нам этих ублюдков терпеть.
Хоть для чего-то они годятся?
Полагаю, для украшения, без особой уверенности предположил Хоган.
Украшения стоят денег, заметил Веллингтон. Денежный ящик с жалованьем для своей гвардии король Испании, надо думать, не прислал?
Нет, милорд.
Иначе говоря, платить должен я? недобрым тоном осведомился Веллингтон и, когда Хоган сподобился лишь на ангельски смиренную улыбку, разразился проклятиями: Чтоб им ослепнуть! Платить этим мерзавцам? Ждать, пока они ударят в спину? Их ведь для этого сюда прислали? А, Хоган?
Не знаю, милорд. Но подозреваю, что так оно и есть.
С того места, где собралась хозяйственная команда, донесся взрыв смеха. В фалдах убитого француза обнаружились рисунки непристойного содержания. Веллингтон вздрогнул и, тронув коня, отъехал подальше от шумной компании. Над развороченной кучкой падали, бывшей еще недавно французским стрелком, дрались вороны. Ненадолго задержав взгляд на неприятной сцене, генерал поморщился.
Итак, Хоган, что вы знаете об этой ирландской гвардии?
В основном, милорд, она состоит из испанцев, хотя и те, что родились в Испании, должно быть, потомки ирландских изгнанников. Набирали в гвардию в первую очередь из трех ирландских полков, состоявших на испанской службе, но есть в ней, как я подозреваю, и дезертиры из нашей армии. Многие, полагаю, считают себя патриотами Испании и не прочь сражаться против французов, но среди них немало и афрансесадос, причем в большей степени это относится к офицерам и в меньшей к рядовым.
Афрансесадо называли испанца, перешедшего на сторону французов, и почти все такого рода предатели были выходцами из образованных классов. Хоган прихлопнул слепня, севшего на шею его лошади.
Все в порядке, Джеремайя, просто голодная муха, успокоил он животное, после чего вернулся к разговору с Веллингтоном. Не знаю, милорд, почему их послали сюда, но уверен в двух вещах. Во-первых, избавиться от них дипломатическими средствами невозможно, а во-вторых, нам нужно исходить из предположения, что здесь они нужны французам. Короля Фердинанда, несомненно, хитростью убедили написать письмо. Говорят, он не очень умен.
В отличие от вас, Хоган. Поэтому я с вами и мирюсь. Так что с ними делать? Поручим копать ямы для латрин?
Хоган покачал головой:
Милорд, назначение королевской дворцовой гвардии на хозяйственные работы будет рассматриваться как оскорбление наших испанских союзников, а также его католического величества.
К дьяволу его католическое величество! проворчал Веллингтон и повернулся к выкопанной наподобие траншеи могиле, куда весьма бесцеремонно укладывали голых мертвых французов. А хунта? спросил он. Как же хунта?
Хунта в Кадисе была регентским советом, управлявшим свободной территорией Испании в отсутствие короля. В ее патриотизме никто не сомневался, чего нельзя было сказать о ее эффективности. Хунта славилась внутренними сварами на почве оскорбленной гордости, и мало что так откровенно задевало эту гордость, как вполне разумное предложение поручить Артуру Уэлсли, виконту Веллингтону, командование всеми воюющими в Испании армиями. Веллингтон уже командовал армией Португалии и британскими войсками в этой стране, и ни один здравомыслящий человек не стал бы отрицать, что он лучший из генералов союзнических сил, хотя бы потому, что он единственный выиграл все сражения. Также никто не возражал против объединения под общим командованием всех армий, сражающихся с французами в Испании и Португалии. И тем не менее хунта отказывалась предоставить Веллингтону такие полномочия. Армии Испании, твердили эти генералы, должен вести в бой испанец, а если ни один испанец до сих пор не доказал, что способен одолеть французов, то это ничего не значит лучше побежденный испанец, чем победоносный иностранец.
Хунта, милорд, осторожно ответил Хоган, увидит в этом узкий краешек большой черной тучи. Испанцы подозревают британский заговор, имеющий целью развал испанской армии, и они, подобно ястребам с неба, будут наблюдать за тем, как вы обходитесь с Ирландской королевской ротой.
И главным ястребом, криво усмехнулся Веллингтон, будет дон Луис.
Верно, милорд!
Генерал дон Луис Вальверде был официальным представителем хунты в британской и португальской армиях; его рекомендация потребовалась бы в случае, если бы испанцы решились назначить Веллингтона главнокомандующим. Рассчитывать на такое одобрение не приходилось, поскольку в генерале Вальверде сконцентрировались как кичливая гордость хунты, так и ее вопиющая узколобость.
Черт побери! сказал Веллингтон, думая о Вальверде. Ну, Хоган? Вам платят за то, чтобы вы давали мне советы, так отрабатывайте свое проклятое жалованье.
Хоган помолчал несколько секунд, собираясь с мыслями, потом сказал:
Боюсь, нам придется принять лорда Кили и его людей. Доверия к ним нет, а значит, нужно хорошенько осложнить их пребывание здесь. Осложнить до такой степени, чтобы они либо вернулись в Мадрид, либо выступили в Кадис.
То есть мы выдавим их, сказал Веллингтон. Каким образом?
Во-первых, милорд, мы разместим их поближе к французам, чтобы желающие перейти к противнику могли сделать это без особого труда. При этом мы заявим, что отвели гвардейцам столь опасную позицию из уважения к их боевой репутации. Во-вторых, милорд, мы дадим понять, что, не сомневаясь в блестящей подготовленности Ирландской королевской роты для охраны дворца, мы не столь уверены в ее умении вести обычную, повседневную войну с французами. Необходимо настоять, чтобы эти люди прошли курс практической подготовки под руководством человека, который непременно превратит их жизнь в невыносимую пытку.
Веллингтон мрачно улыбнулся:
Заставим игрушечных пехотинцев попотеть, да? Пусть жуют солдатский хлеб, пока поперек горла не встанет.
Именно так, милорд. Уверен, они рассчитывают на почтительное обращение и даже на какие-то привилегии; что ж, придется их разочаровать. На должность офицера связи нужно назначить человека с достаточно высоким званием, чтобы не позволил лорду Кили петушиться и рассеял подозрения генерала Вальверде. Но тот, кому предстоит их муштровать, должен быть вылеплен совсем из другого теста. Этакий солдафон но достаточно сообразительный, чтобы вывести их на чистую воду.
Веллингтон улыбнулся и повернул коня, чтобы посмотреть на советника. Он уже понял, о ком говорит Хоган.
Сомневаюсь, что лорду Кили придется по нраву наш мистер Шарп, сказал генерал.
Вот и я не думаю, милорд, что эти двое поладят.
Где сейчас Шарп?
Должен быть на пути к Вилар-Формозу, милорд. Ему не повезло направлен в распоряжение начальника городского гарнизона.
Значит, будет только рад, если вместо этого получит задание осложнить жизнь Кили, верно? А кого назначим офицером связи?
Для такого дела, милорд, любой благовоспитанный дурень сгодится.
Очень хорошо, Хоган. Я подыщу дурня, а вы устройте все остальное. Генерал дал коню легкие шенкеля. Адъютанты, уловив сигнал, подобрали поводья, но Веллингтон задержался еще на секунду. Зачем солдату табуретка для дойки?
Чтобы в дождливую ночь задница в карауле сухой оставалась.
А ведь и верно. И как я сам не сообразил? Молодцом, Хоган.
Веллингтон повернул коня и поскакал на запад, прочь от крови и грязи.
Проводив генерала долгим взглядом, Хоган состроил гримасу. Французы наверняка задумали какую-то подлость, но теперь, положившись на Божью помощь, он сам устроит им ловушку. Встретит Ирландскую королевскую роту сладкими речами и заманчивыми обещаниями, а потом напустит на нее Ричарда Шарпа.
Девчушка вцепилась в стрелка Перкинса. Внутри у нее все болело, кровь еще текла по ногам, но она настояла на том, чтобы выйти из хижины и своими глазами увидеть, как умрут два француза. Она дразнила их, издевалась над ними, плевала в их сторону и осыпала бранными словами, а потом презрительно засмеялась, когда один упал на колени и протянул к Шарпу связанные руки.
Говорит, что не насиловал девочку, перевел Харрис.
Тогда почему у него штаны ниже колен спущены? спросил Шарп и оглядел расстрельную команду из восьми человек. Обычно найти добровольцев для такого дела трудно, но на сей раз проблем с этим не было. Цельсь!
Non, Monsieur, je vous prie! Monsieur![1] воскликнул стоящий на коленях француз.
По его лицу бежали слезы.
Восемь стрелков навели винтовки на двух французов. Второй презрительно сплюнул и высоко поднял голову. Это был красивый мужчина, хотя на лице у него после знакомства с Харрисом появились синяки. Первый пленный, не дождавшись ответа на свои мольбы, уронил голову и зарыдал.