Похоже на то, ответил папа.
Как неприятно, вздохнула мама и обняла меня.
Ну почему всё так неудачно складывается!
Посреди ужина явился Юлле. Он почти всегда опаздывает, хотя, может, это и к лучшему, когда дело касается ужина. Потому что, если бы он приходил вовремя, то съедал бы всю еду и другим бы ничего не оставалось.
Милый Юлле, предупреждай, когда задерживаешься! раздражённо сказала мама.
Что это вы такие мрачные? спросил Юлле.
У Астрид небольшие проблемы, объяснил папа.
Что? Кто тебя обидел? Кому мне надавать по шее?
Марьям из третьего «Б», доложила Бланка.
Марьям? Всего лишь Марьям? Что же она сделала? Да наплюй ты на неё! Астрид, хочешь я её к тебе припечатаю? Без проблем! усмехнулся Юлле.
Прекрати! перебил его папа. Такие дела решают словами, а не дракой.
Астрид, советую тебе на время успокоиться и найти себе другую подругу, сказала мама поспешно.
И кого же? Мне никто больше в классе не нравится! прошипела я.
Может, Вибеке? предложила мама. Она милая, мне кажется.
Вот сама и дружи с ней! И разговаривай о шетлендских пони, готландских лошадках и фьордских лошадях, если считаешь, что это так уж интересно. А я не хочу! выкрикнула я и убежала к себе в комнату.
Я улеглась на кровать и злилась на весь белый свет. Больше всего на Элли, которая увела у меня подругу. На Марьям, не хотевшую со мной дружить. И на маму за её дурацкие советы.
На Бланку я тоже немного злилась, и на Юлле, хоть он и предложил поколотить Марьям. На старших братьев и сестёр можно злиться сколько угодно, они вечно тебя то задирают, то дразнят, когда меньше всего этого ждёшь, так что приходится постоянно быть начеку.
Кто-то постучал.
Папа открыл дверь и вошёл. Он принёс поднос с чашкой чая и двумя горячими тостами.
Ты ничего не ела, так что я поджарил тебе парочку тостов, сказал он.
Они с крыжовенным вареньем?
Да, бабушкиным.
Он поставил поднос на тумбочку и чуть не сбил рамку с фотографией, где мы вместе с Марьям, когда были маленькими может, года четыре всего. У нас одинаковые хвостики, и мы лежим на огромной куче разноцветных листьев. Я привыкла, засыпая, смотреть на эту фотографию. Но теперь схватила её и швырнула в угол.
Ну почему?! Что я такого сделала?! крикнула я.
Ты? Ты же ничего не делала!
Тогда почему Марьям не хочет больше со мной дружить?
Папа присел на край кровати. И стал теребить усы он так всегда поступал, когда думал о чём-нибудь важном.
Знаешь что, Астрид? сказал он немного погодя. Эта ваша дружба с Марьям, она не может вот так разрушиться в одночасье.
Что ты имеешь в виду?
Мне кажется, Марьям теперь себя испытывает. Может, ей хочется иметь больше друзей, и в этом всё дело.
Почему она испытывает себя именно со мной? спросила я.
Я понимаю, Астрид, больно, когда тебя бросают.
Но что же мне делать?
Тут ничего не поделаешь, сказал папа. Просто оставайся такой же чудесной, весёлой выдумщицей. Той Астрид, которую я так люблю! У меня есть предчувствие, что Марьям со временем вернётся. А теперь ешь!
Хоть я и горевала, но голод не тётка, а чай с жареными тостами лучше всего на свете. Я бросила в чашку четыре кусочка сахара, что лежали на подносе. Папа решил остаться и посидеть со мной, чтобы составить мне компанию.
Да пусть она валит, куда хочет, проворчала я, отхлебнув крепкого сладкого чая. Только как бы ей не споткнуться на высоченных каблучищах и не заработать растяжение. И поделом ей тогда!
Я понимаю, что ты чувствуешь, сказал папа. Жизнь бывает несправедлива.
Когда папа ушёл, я отправилась чистить зубы. А потом улеглась и прижала к себе мишку Топа. Он-то, по крайней мере, друг надёжный. А Марьям пусть проваливает.
Глава 4
Вообще-то мне школа нравится, хотя задания там для меня слишком простые. Учёба мне даётся легко. Как и всем в нашей семье. Кроме, может быть, Юлле. Если он, конечно, этого не скрывает. Мне достаточно всего разок что-то прочитать или услышать, и я сразу всё запоминаю.
В парте у меня лежит гора книжек. Если я справляюсь с заданиями раньше остальных, Гина разрешает мне посидеть и почитать на диване в конце класса. А это случается довольно часто, потому что мне не надо, как Янне, целую вечность раздумывать над десятком простеньких примеров по математике, или зубрить, как Адаму, написание слов «самолёт», «молоко» и «лестница».
Мне нравится читать, пока в классе стоит тишина, и узнавать о том, о чём другие понятия не имеют. В книге о драгоценных камнях, например, я прочитала про бериллий это такой суперлёгкий металл, который есть в изумрудах. А ещё про хром он придаёт рубинам красный цвет.
Но в этой четверти в школе всё по-другому. Изменились не только Марьям и Элли. Яннис и Рафаэль стали совсем неугомонными. Они и секунды не могут посидеть спокойно, постоянно безобразничают. Мне тоже трудно усидеть на одном месте, но я же не кричу. С каждым уроком становится всё хуже и хуже, а иногда поднимается шум и гам, как на перемене, тогда мне и на диване нет покоя.
Когда я рассказала папе про этот постоянный галдёж, он дал мне наушники, чтобы я надевала их в разгар бури. И это сработало: так я хотя бы не слышу вечную болтовню Марьям с Элли. Они словно приклеились друг к дружке.
Но всё-таки я скучаю без Марьям. Грустно одной идти в школу. И в классе место рядом со мной пустует, потому что она пересела к Элли. Я терпеть не могу, когда Вибеке за обедом рассказывает о разнице между чистопородными и нечистопородными арабскими лошадьми, уж лучше слушать, как Марьям оценивает ароматы разных блесков для губ.
Как-то раз утром, толком не проснувшись, я направилась через луг к дому Марьям, но на полпути вспомнила, что она больше не хочет ходить со мной в школу. Пришлось поворачивать назад.
Когда я вошла в калитку, Марьям и Элли были уже на школьном дворе. Прогуливались за ручку и болтали без умолку, не обращая на меня никакого внимания. Я уставилась на Марьям, чтобы заставить её хотя бы поздороваться со мной. Но она отвернулась. А потом прозвенел звонок.
Все в класс, позвала Гина. И потише, пожалуйста.
Она стояла у доски, и у неё была цветная прядь в чёлке. За лето она так и не отделалась от этой дурацкой привычки. Сегодня прядка была серебристо-синяя и напомнила мне про аквамарин и про то, что бериллий есть и в этом драгоценном камне. А потом я словно загипнотизированная следила, как чёлка Гины подпрыгивала в такт её словам, которые лились у неё изо рта монотонно и усыпляюще.
Астрид! Астрид! вдруг крикнула Гина. У тебя будет новый сосед по парте. У нас в классе новенький. Его зовут Амир.
Ага, сказала я и даже немножко занервничала: не люблю перемен, я уже привыкла сидеть за партой одна. Это совсем неплохо можно спокойно смотреть в окно, пока Гина повторяет то, что уже объясняла.
Когда Гина сообщила о новеньком, в классе поднялся страшный переполох, и, сколько она ни шикала, шум не утихал. Но вот открылась дверь, и вошёл мальчик. Все замолчали и уставились на него.
Он был высокий, выше всех в классе, и здоровенный, как семиклассник. На носу очки, а волосы длинные и кудрявые. Одет он был в шорты и футболку, хотя уже настали осенние холода. Вдруг он расплылся в улыбке от уха до уха.
Это здесь третий «Б»? громко спросил он, озираясь по сторонам.
Амир? уточнила Гина. Добро пожаловать.
Мальчик подошёл к Гине и протянул ей руку. Я словно заворожённая следила, как они здоровались. Чёлка Гины закачалась ещё сильнее, а рот задёргался так обычно случалось, когда она нервничала или чувствовала себя неловко.
Амир продолжал трясти её руку вверх-вниз, вверх-вниз. Казалось, что рука вот-вот оторвётся. По классу пролетел ропот.
Садись вон там, рядом с Астрид, выдохнув, сказала Гина, когда Амир наконец выпустил её руку.
В три гигантских шага он оказался у моей парты и отодвинул стул, не поднимая его. Стул так противно заскрипел, что мне пришлось зажать уши.
Я подозрительно посмотрела на новенького, и он снова расплылся в улыбке, показав брекеты на верхних и нижних зубах.
Потом схватил мою руку и тоже потряс. Мне показалось, что я слышу, как трещат мои кости, но тоже со всей силы сжала его руку. Амир стиснул мою ещё крепче. А потом ослабил хватку. Я уставилась на него.
Гина кашлянула.
Может, расскажешь что-нибудь о себе, Амир? спросила она вкрадчиво.
Амир встал. Громко, чтобы никто не пропустил ни слова, он произнёс:
Моя семья приехала из Сирии. Мы жили в Алеппо. Мы бежали, когда мне было два года, поэтому я ничего не помню. Потом мы жили в Линчёпинге, до того, как переехали сюда. Я говорю по-шведски, по-арабски, по-английски и по-французски. Играю в шахматы и на трубе. Люблю играть в «Майнкрафт» и, когда вырасту, стану разработчиком игр или профессиональным баскетболистом. Тогда я буду жить в Лос-Анджелесе, у меня будет большой бассейн и огромный холодильник с кока-колой. В Америке все холодильники громадные.
Закончив свою речь, он сел на место и снова со скрипом пододвинул стул. Никто не проронил ни слова.
Что ж, ладно, сказала Гина.
Амир положил на парту карандаш, чёрный блокнот и ластик. Потом повернулся ко мне, словно ждал, что я что-нибудь скажу.
У тебя странный акцент, пробормотала я первое, что пришло в голову.
Так говорят в Эстергётланде, объяснил Амир и громко рассмеялся, словно закудахтал. Линчёпинг находится в Эстергётланде. Там все так разговаривают.
А ты можешь есть с этими штуками? не удержавшись, спросила я, потому что не могла отвести взгляд от его брекетов, которые блестели всякий раз, когда он открывал рот.
Всё, кроме хрустящих хлебцев.
На уроке Гина рассказала о древнеримской империи, она только что посмотрела об этом документальный фильм. Амир тоже видел этот фильм и четырнадцать раз поднимал руку, чтобы задать вопрос или поправить её.
На перемене Амир ходил со мной, словно мы лучшие друзья. И всякий раз, когда я на него смотрела, радостно улыбался. Но я не улыбалась в ответ, потому что не привыкла улыбаться тем, кого совсем не знаю. Но новенький словно не обращал на это внимания и всё равно выглядел счастливым. А мне показалось, что он очень навязчивый.
Ребята из класса играли в баскетбол, и я присоединилась к ним. Амир тоже вышел на площадку и сразу повёл мяч. У него здорово получалось. Руки у него были длинные, так что он ловко управлялся.
Марьям и Элли сидели на скамейке возле площадки. Обе в босоножках на каблуках, хотя было уже холодно. Пока мы все пытались забросить мяч в корзину, они жевали жвачку, выдувая один пузырь за другим, и явно скучали. Прошлой весной Марьям всегда играла с нами, ей нравился баскетбол.
Почему ты больше не играешь? спросила я чуть с вызовом, пробегая мимо.
Марьям ничего не ответила, только посмотрела на Элли и закатила глаза. Не понимаю, как можно сначала что-то очень любить, а потом вдруг разом разлюбить? Или у неё изменился вкус, потому что Элли не любит баскетбол? Элли вообще не нравятся игры с мячом, наверное, она совсем его не чувствует и даже гимнастический мяч поймать не может.
Астрид, лови! крикнул Амир.
И в следующий миг в меня полетел баскетбольный мяч, да так быстро, что я не успела его поймать. Он пролетел мимо и угодил в Марьям. Прямо ей по носу.
Ай-ай! вскрикнула Марьям и схватилась за лицо.
Ой, извини, сказал Амир, но не похоже было, чтобы он огорчился.
Он взял мяч и швырнул мне:
Астрид, назад! Назад!
Так Марьям и надо, подумала я, поймав мяч.
Я быстро повела его, обошла противника и передала мяч Амиру. Через секунду он сделал бросок, и мяч почти бесшумно проскользнул в корзину.
Дай пять, Астрид! сказал Амир на радостях.
Я со всей силы ударила ладонью о его ладонь. Здорово, что он такой высокий.
Мы с Амиром продолжали играть, а Марьям ушла в школу, и Элли вслед за ней. Не знаю, чем они там занимались. Может, снова поправляли макияж в туалете, потому что на уроке веки у Марьям блестели до самых бровей. Может, на ком-то это и смотрелось бы красиво, но только не на ней.
Глава 5
Астрид, иди скорее!
Бланка уже стояла наготове с велосипедом у школьной калитки и махала мне. Только что прозвенел звонок, и нам пора было на гимнастику.
Я закрепила спортивный мешок на багажнике и запрыгнула в седло. Краем глаза я увидела, как Марьям и Элли, держась друг за дружку, поковыляли на продлёнку. Меня окатило волной ревности. Не то чтобы я хотела вернуться в ту тюрягу, которая называется продлёнка, конечно нет. Но мне бы тоже хотелось идти под ручку с Марьям, как это было раньше.
Я почти догнала Бланку, когда заметила, что кто-то едет рядом со мной, совсем близко.
Это был Амир.
Астрид, я нашёл твою тетрадку по математике! пропыхтел он.
Я затормозила. Он протянул тетрадь.
Она валялась на полу среди ботинок. Но ведь надо ещё домашнее задание делать, напомнил Амир и ослепительно улыбнулся.
Ага, спасибо, пробормотала я.
До завтра! крикнул Амир и укатил прочь.
Я догнала Бланку, и мы отправились на тренировку.
В спортзале уже вовсю шла разминка, и Авичи[2] грохотал во всю мощь.
С тех пор как я стала ходить в группу Бланки, мне приходится стараться, чтобы не отставать от остальных. Хорошо, что я сильнее большинства, вот только самая негибкая.
Как только я закончила разминку, наш тренер Захе потянул меня к беговой дорожке. Он хотел со мной отдельно потренироваться.
Мне пришлось сделать столько рондатов и фляков, что на месяц хватило бы. Но Захе считал иначе.
Теперь потренируем темповый фляк, сказал он. Пора тебе научиться. Начнём с двух подряд.
Прямо сейчас? спросила я, потому что раньше никогда их не делала.
Да, у всего есть первый раз. Давай рондат, фляк, фляк. Я слежу. Получится как получится.
Ладно. Как получится.
Ну, давай!
Я попятилась и попыталась представить, что надо сделать. Рондат, фляк и сразу ещё один. Я заметила, что некоторые старшие девочки стоят и смотрят на меня, и занервничала. Но подняла большой палец вверх и показала им.
Давай же, Астрид! крикнул Захе.
Сердце сильнее забилось в груди, я почувствовала, что справлюсь, если хорошенько разбегусь. И я побежала, сделала рондат, фляк, но, когда надо было это повторить, вдруг замешкалась и, вместо того чтобы выполнить сальто назад, лишь подпрыгнула вверх и тут же упала на спину. Я опёрлась на руку, чтобы подняться. Хрясть! В руке что-то хрустнуло.
Ой! Ой!
Я медленно вытянула руку вперёд. В ней что-то кололо, и боль резала, словно ножом. В то же время мне было обидно, что я струсила и не сделала фляк, так что я попробовала усмехнуться.
Как ты? спросил Захе.
Уфф! процедила я сквозь зубы, стараясь улыбаться. Только бы не расплакаться прямо в зале!
Дай-ка погляжу, сказал Захе.
Он осмотрел мою руку, она уже покраснела и начала опухать. Бланка тоже подошла.
Что случилось?
Я упала на руку, простонала я.
Бланка, отведи Астрид в раздевалку и остудите руку холодной водой, велел Захе и помог мне встать на ноги.
Боль отдавалась в ладони и в руке, но я пыталась улыбаться. Представляю, какая была картинка, когда я плюхнулась!
Бланка открыла кран и стала лить ледяную воду мне на руку.
Ты, наверное, её вывихнула, сказала она.
Я простояла, держа руку под холодной водой, минут пятнадцать.
Бланка вернулась в спортзал, а Захе пришёл проверить, как я.
Ничего опасного, сказала я.
Посиди и отдохни на скамейке, когда как следует охладишь руку, сказал он. Боль скоро пройдёт.
Но боль не проходила. Конец тренировки я сидела и смотрела, как другие выполняли упражнения.
По дороге домой мне пришлось держать руль одной рукой, потому что другая очень болела. Я ругала саму себя: если бы я не растерялась, ничего бы не случилось.
Когда мы пришли, мама наводила порядок на кухне. Она нервничала, как бывает всякий раз, когда книга, которую она редактировала, должна уходить в печать. Мама волнуется, потому что всё должно быть в самом лучшем виде. Однажды она выпустила книгу, где под картинкой маленького ребёнка оказалась подпись «Оке, 67 лет», это было ужасно, так сказала мама.