Слава Роду!! грянуло в ответ.
Тая, Маланья, уважьте гостей, приказал Павел Степанович.
Знакомые мне по бане Девы проворно соскочили с лавок да обнесли морсом и едой наши лохани и чаши, лишь Забаве не предложив ничего. Я удивлённо раскрыл глаза, но под столом меня ударил ногой Брат Сет. Затем наклонился ко мне и произнес на ухо:
Чтобы Забава смогла остаться в поселении на ночевку и тебе за ворота не выходить, всем объявили, что она твоя раба по праву закладной. А раз это твоя собственность, то и ухаживать тебе самому за ней нужно. Надкуси хлеб в первую очередь, прояви уважение к дому, во вторую пригуби из чаши напитка родового, можно сказать, почти без хмеля молоко на травах и мёде, чуть крепче кваса. Кутьи ложку прими в третью очередность. Потом можешь со своего стола переложить барыне. Но кушать начать можно после Хозяина. Гляди во все глаза, только Даром не пользуйся, и так светишь на всю горницу, Люд смущаешь. Ветеран отстранился от меня после этих слов и оглядел стол.
Напротив сидели девки и вовсю кидали голодные взгляды на нас с Братом и завистливые на прислуживающих нам Дев. Поотдаль, ближе к старосте мужи, раньше восседали седые и с окладистыми бородами, а чем дальше от Главы, тем моложе со смешными чубами на голове. Детей и старух Я не видел совсем или их нет, или в яслях да в дальних домах живут.
Воздадим почести Отцу Роду, что уберёг наш Дом от зла и страданий. Слава Роду! крикнул староста.
Слава Роду !!! отозвался стол.
Павел Степанович поднялся, протянул руку к большому караваю и переломил его надвое по подготовленному заранее срезу. Себе оторвал немного с каждого куска и пустил хлеб по обе стороны. Принявший подношение кланялся, отбирал себе ломоть и передавал дальше. Дошла очередь и до нас. Старик поднялся, принял хлеб на вытянутых руках, поклонился Хлебу, затем столу, опосля Хозяину, оторвал кусок Веронике, положив перед ней, затем себе. После развернулся и знаками показал повторить. Мне ничего не оставалось, как последовать за ветераном. В чужое поселении со своим правилом не ходят. Глядя на наши действия, Люд одобрительно зашептался. Значит, высказали уважение. Оставшиеся куски тотчас перехватила молоденькая девчонка и понеслась в сторону ворот, угостить стражников.
Разделю с Вами свой хлеб, свой кров и свои печали, свою радость и ложе. Мы есть дети Рода, непослушные, спесивые и глупые, как и все остальные. Но знайте, родичи, знайте, гости, что Я есть это поселение, Я есть дом и уголь в камине, Я есть свет в лучине и вода в колодце. Потому нанеся мне или кому из родичей обиду, вы огорчаете всё поселение. А поселение ответит быстро. А ежели с заботой и любовью вы согреете меня, то и каждый дом, каждый муж или дева вернёт вам сторицей. А сейчас время отужинать. Долгая проникновенная речь старосты произвела на меня глубокое впечатление.
Я глянул Даром на горницу и обомлел. Исключая нас пришлых, весь стол был залит одним цветом, как единое тело. Брат горел азартом, Забава стыдом, а сиротка любопытством. Как только староста вкусил хлеба и отпил из чаши, все последовали его примеру. Каравай был ещё теплым, оттого и вкусным. Напиток в меру терпкий и сладкий, а вот кутья мне пришлась не по вкусу. Пресная и водянистая. Высказал дань традициям, все довольно улыбались в предвкушении ужина. Слово вновь взял Павел Степанович:
Мы разделили хлеб и соль, пора бы и насытиться в этот Святой для нас день.
А какой сегодня день? спросил Я тихонько ветерана.
Сегодня неделя, последний день седмицы. (Неделя старое название воскресенья, до крещения. Означает: нет дела или не делай). День памяти предков и заветов их. Поминальный день уже у них был, обычно собираются в общинном доме да празднуют жизнь, не забывая при том о смерти. Подсказал мне Храмовник. А тем временем на столе показались угощения, а маленькие розетки с кутьей забрали. В деревянную лохань навалили варёных корней, хороший кусок мяса и тушенных овощей.
Не забивай живот сильно. Сегодня у тебя ещё есть важная задача! Заговорщически произнёс Сет.
Какая? изумился Я.
Отплатить добром за излечение, стол и кров. Они не привечают чужих или соседей, так как считают их временными людьми. Для них важен лишь их собственный Род. Поскольку посёлок закрыт, то и связь у них лишь внутри поселения, а свежая кровь им ох как нужна. Считай, что рыбацкая деревня для них мертва, с поморами они не особо дружат. А следующая деревня или в пятнадцати верстах выше, или сама в нужде. Вот и катаются по слабым Родам, меняясь кровью. Полно тебе переживать, ты пышешь здоровьем после баньки.
А где все детишки у них? И стариков не вижу.
Празднуют жизнь только те, кто могут её дать. Таков закон. Тут за столом только такие, да и мы гости. Забаве-то отсыпь еды, а то измаялась девка, не привычно ей быть бесправной.
*****
А праздник жизни только разгорался. Подавальщицы несли и несли еду, подливали слабый хмельной напиток, но мне, с непривычки, крепко ударило в голову. Местами Люд смеялся, кто-то вёл разговоры, а меня все чаще задевали за плечо, теребили рубашку и прижимались телом. Всё вокруг мельтешило, Девы сменялись Мужами, которые задавали различные вопросы и просили рассказать басню или былину. Лишь староста сидел ровно и безучастно, пережёвывая хлеб и запивая его простой водой.
Голова моя всё чаще клонилась к столу, вдруг чьи-то настойчивые руки обняли меня за плечи, затем потянули в глубь общинного дома. В комнате, освещённой лампадками и свечами, было жарко. В руки тотчас подали прохладный и терпкий напиток, от которого мысли выветрились, а сознание улетело. Очнулся Я лишь утром, нагим и в окружении сопящих дев. Двое мне были знакомы Тая и Маланья. А в третьей с трудом признал Забаву. Стараясь их не разбудить, Я выскочил из кровати, оделся и подпоясался, поршни не нашёл и на цыпочках вышел прочь. Босым спустился в светлицу, где восседал Павел Степанович.
Ты рано встал, северянин, произнёс зычно сидящий за столом староста, при том даже не обернулся. Я не слышал шаги, просто знаю обо всём, что происходит в поселении Черный Дол. Присядь за стол. Нужно поговорить.
Я не стал отказываться от приглашения, лишь сначала подошёл к бадье да обмыл руки и лицо.
Трапезничать будем позже, а пока выпей молока и хлеба.
Тут же из-за его плеча выплыла Катерина с крынкой и завернутым в тряпицу караваем. Староста улыбнулся.
Род принял твоё семя, значит, будет жизнь и будет расти наши поселение. У тебя вчера были вопросы, на которые ты получил не совсем полные ответы. Старики у нас доживают свои дни в отведённом доме, возятся с детьми и учат их нашим законам и правилам. Не скромничай, выпей молока. Дети у нас общинные, значит, до созревания мы все их родители. Когда Я стал старостой, много лет назад, у нас было всего шесть семей и одна повозка с добром. Всё, что ты мог увидеть здесь, построено и сделано руками родичей. Позже к нам присоединялись семьи, но многие были не готовы делить всё на всех. Верили в своих богов и жили особицей. Искали выгоду, алкали лучшую долю, прятали припасы и не делились кровью, такие уходили навсегда. Их имена преданы забвению, а ступить на землю родоверов они более не могут. Трудно объяснить чужакам, что главное это РОД, и если всему РОДу хорошо и сытно, то и РОДичу ровно также. Вы северяне, нам близки по духу, просто Ваша Мать-Земля и Отец-Небо есть две чаши одного яйца, что мы зовем Родом. Вы честны и самоотверженны, за малым исключением, и уж точно Я не про благородных говорю. А уж про светочей сколько всего прознали, ты такой же, как мы, любишь правду и справедливость, веришь в то, что люди Братья, готов отдать последнее ради цели. У нас нет секретов и разлада, нет своего дома или угла, нет своей одежды или обуви. И мы не отдаём детей, даже если родились те болезные или с изъяном. Один Бог, одна цель, один Род. Ты ярко светился после бани, и это отметили все. Муж улыбнулся своим мыслям и продолжил. Но у нас есть и беды. Воинствующие язычники на Юге. Ведьмы и тёмный Люд на западе. Людоеды и зверолюди на Востоке. Орда и изменённые на Севере. За всё время, что Я староста, нас неоднократно грабили, убивали и насиловали. Все они поплатились жизнями своими. Поморы и ушкуйники брали на меч село, но мы выходили все, как один. Дважды был мор и неурожай. Все наши правила и запреты родились от этих невзгод. Мы хотим жить и славить Бога своего и более ничего. Так чем же мы провинились перед всем Миром, что нас так невзлюбили? Маровы дети каждую зиму у наших ворот. Ведьмы шлют заклады и больных детей, дабы посеять смерть. Южане требуют дань и шлют мытарей. Лишь Север дарит нам свою кровь или заливает землю нашей. Слава Роду, мы живы-здоровы. Надумаешь после службы к нам податься, милости просим хоть одному, хоть с семьей или братьями. Но помни правило трёх. Лишь трое могут быть гостями, остальные или ночуют за забором, или для вступления в поселение пришли. Будь здрав, а мне пора готовить вам сани на Север. По счёт оплаты не беспокойся, ты закрыл своё бремя этой ночью.
*****
Обед был скромным, но сытным. Плотно покушав и купив на дорогу провизию и один самострел, мы попрощались с Чёрным Долом. Провожать нас вышло всё селение, лишь староста не покинул общинный дом, а махнул нам из открытой двери. Маланья и Тая довольно улыбались и приветливо стреляли в меня глазами. На Храмовника смотрела другая троица, от чего ветеран приосанился и не сводил с них глаз. Покидали мы сей добрый дом в разных чувствах. Я с грустью, Брат Сет с сожалением, а Забава сгорала от стыда и прятала от меня свой взгляд. Лишь Вероника не прониклась этим исходом, а торопилась задать следующую сотню вопросов да хвасталась новой куклой-оберегом. Возничий накрыл нас шкурами, вывел сани за ворота, а затем низко поклонился поселку. Прыгнул на ящик да погнал по узкой дороге на Север.
Старик подозвал меня рукой. Я тотчас пересел.
Сынок, смотри за лесом. Чую, не просто так староста нас раньше времени выпроводил. Значит, нашептал ему кто-то, что так нужно. Меч вынь из ножен да положи рядом, а самострел можешь сейчас взвести, только стрелку не заправляй. И чего это закладная твоя такая сегодня? Никак приключилась чего? брат хитро моргнул мне да заржал в голос.
Я смущённый сел обратно. С той ночи запомнились мне лишь стол да пробуждение. А что было между нами, всё в тумане.
Глава 5. Северный Фронтир
Сани шли легко, а за счёт широких полозьев почти не просаживались в снег. Гнедой с серыми пятнами криволап или, как их называют на Юге, лошадка, шёл бойко, выкидывая копытами снежные комья. Иногда с разлапистых веток деревьев осыпалась снежная крошка, попадала за шиворот или метилась прямо в лицо. В те моменты Вероника задористо смеялась, а Брат Сет ей вторил. Со стороны казалось, что это старый дед и его внучка едут на торжок за обновками.
Возница же ворчал на погоду, но больше прислушивался к нашим разговорам. Как мне сказал по секрету Брат, он глаза и уши поселения, потому мы говорили больше на открытые темы. Забава оттаяла и уже не сторонилась меня, а с каждой верстой была всё ближе, пока под предлогом холода и вовсе не прижалась ко мне. Ветеран на то щурил глаза, а Даром он светился тревогой. Меня смущали такие изменения, но тем не менее Я не отвлекался, а зорко приглядывал за лесом. Время от времени на пределе моего Таланта проскакивали пятна в лесу, но распознать Я их не мог. Когда тени мелькнули в пятый раз, решил указать на то Брату.
Значит, поквитаться решили. Эй, возничий, прибавь ходу, засветло нужно в град заехать. Перевёртыши идут по запаху твоей лошадки! Прикрикнул Сет.
Хорошо идём, нечего зазря погонять. Как не спеши, а днём не получится, рано Ярило нынче садится, если Род будет милостив, к вечеру доберёмся, отозвался санник.
Что же, значит, придётся отбиваться, радостно произнёс ветеран, будто и не помирал вчера.
Сдюжим ли? усомнился Я.
Деваться некуда, Я вчера за себя бился, а сегодня ещё и за сиротку постоять нужно. Ты, покаместь время есть, болты заговори. Да и возничий не лыком шит. Верно Я говорю, Остап? весело спросил храмовник.
А тож, мне для Чёрного Дола надобно товара привезти, а ежели не доеду, то ущерб принесу. Так что помогу по мере сил, рассудительно заверил нас родовер, а сам тем временем открыл боковую крышку ящика, да достал самострел и тубу с болтами.
Но ежели будет выбор: нам помочь или до городища добраться, что выберешь? лукаво спросил Брат.
Ты сам всё разумеешь, старик. Мы квиты меж собой и долга наш Род не имеет. Сани сегодня пошли только из-за памяти предков. Сказывается мне, ты большую услугу Пал Степанычу оказал давно, что он имя твоё помнит. А так Ты уверен за перевёртышей? Лошадка ровно идёт, зверья не чует, усомнился Остап.
Так-то и без ветра идём, а хвостатые по лесу скачут. А как далеко, тебе мой крестник поведает. Старик откинул шкуру да уложил поверх неё топор. Вероника, внученька. Сядь ближе к возничему и накройся с головой, когда Я тебе скажу. Ничего не бойся, мы тебя в обиду не дадим.
Не боюсь, тятенька, отозвалась сиротка.
Шагов пятьсот-шестьсот, может более, пятна разные по форме и размерам, потому трудно и посчитать, и расстояние измерить. Но раньше видел не больше пятисот. Могу и дальше глянуть, но отвар принять треба.
Не спеши, и так слепишь. А на яркую вспышку ворог и посерьёзнее может нагрянуть. Раз стаей бегут, значит, ещё не решились. Так бы наперерез кинулись. Времечко есть ещё.
Брат, опытом поделись. Чем их заборонить?
Как и любое зверьё. Огонь, сталь да потрава. Хитрые больше, как люди, ярые как волколаки. Копьецо бы тебе больше сгодилось, но и меч хорош. И колоть, и резать можно. Будем на Севере, нужно будет тебя подучить. Обузе топор отдай, дюже она любит тяжелыми штуками махать. Усмехнулся Сет.
Забава на то лишь улыбнулась, вспоминаю свою первую сечу с утопцами.
Ты говорил, что они последователей Мары разозлили, причём мы тут? начал расспрашивать ветерана.
Мы видоки, а про вражду то старая история. Во-первых, ты их в бестиарии не видел, так как они скорее зверолюди, то есть ближе к берендеям, чем к выродкам. Ведьмы и чёрный люд хвалят смерть; берендеи, родоверы и лесной люд, напротив, жизнь, просто видят это по-разному. Перевёртыши промышляют охотой, а стойбища их стая ставит лишь на летний период, когда пищи в изобилии, а их самки тяжёлые. Как только щенки встают на ноги, считай трёхгодовалые, тут же начинается гон. Слабые и раненные гибнут в пути, остальные имеют право на жизнь. И вот думай, стая рванула на новые богатые пищей места, а на них утопцы или прочая нечисть похозяйничала, подчистую подъела всё живое. Уж не помнит никто, как первый из перевёртышей в своей обиде кинулся на нежить. С тех пор и воюют. А как след свой, ставят снежную бабу, намекая, что Мара толстая, ибо жрёт много, а срок её Солнце определяет. Как приходит весна, остаётся от кумира Мары только мокрое место. А сами они весной празднуют победу жизни. Переняли повадки от своего тотема, тьфу. Обросли шерстью и не чураются человеческого мяса. А здесь на Юге частокол не больше двух полных аршин (четыре метра), а в малых посёлках и того меньше. В рыбацкой деревне наш ночной гость через забор перемахнул легко. Потому, ежели нет зверья, то и человечек может накормить.
Берендеи их не привечают из-за хитрости. Обмануть простака легко, а вот ежели обман вскроется, то лишь вся стая отобьётся от обиженного, отозвался Остап.
К Вам заходят беры? резко спросил Сет.
Бывал один, всё просил грамоте и счёту научить. Но как только пальцы на руках заканчиваются, вся наука прекращается. Запомнил его, так как за потуги наши крепко помог поселению, ответил возничий.
Остап, а почему в охранении лишь два человека? Михаил и Еремей? Не мало ли на такое количество людей? задал Я вопрос.
То для вас, гостей, стоят. Чёрный Дол сам себя защитить может, усмехнулся санник.
Это как? изумился ответу.
Тебе же за столом сказали. Мы одно целое, ежели вороги у ворот, то все как один встаём на защиту. У Южан на сотню один десяток ополчения или стражи. У нас из сотни людей сотня защитников.
А дети и старики?
А подавать стрелки и дротики? Вязать раны, приносить воду и пищу? Таскать дрова для жаровни и глазеть в лес? Тебе, если палец жечь, рука дёрнется? Голова направит взор, а тело сожмётся для отпора? Я это Мы. Мы это Я, отозвался Остап. Потому, обидев одного родича, ты обидел всех. Поморы и ушкуйники уже узнали, как это бывает, убить одного из нас из-за пустяка или по праву сильного, что будет, если снасильничать одну из нас Всех их, кто был на той Ладье, их детей и стариков, баб и дома Род не помнит имена, но не забывает и не прощает Зло. Имя Брата Сета и берендея Мрака выбиты в памяти предков. Их будут знать и помнить моя кровь и кровь детей моих детей.