Конечно! Княжна подписала письмо этим прозвищем, заменив одну букву, отчего «австриячка» превратилась в «суку-страуса». Намеренная ошибка подсказывала, чтобы я был смелее и настойчивее в своих устремлениях.
Вот что, дружище, велел я камердинеру, ступай и проследи, чтобы к вечеру привели в порядок парадный мундир. И еще. Где чашечка?
Сей момент определю в сервант-с, ответил Жан.
Возьми бутылку вина, самую лучшую, велел я. И пошли в дом графа Строганова Александра Сергеевича. С запиской: «Его высокопревосходительству Николаю Николаевичу Новосильцеву». А к вечеру приготовь карету, на бал поеду
А я? жалким голосом протянул Жан.
А ты повезешь! рявкнул я.
Сударь, возьмите извозчика-с, взмолился французишка.
Ты и будешь извозчиком! отрезал я.
Я прибыл в «Новые Афины»13 с большим опозданием. И сделал это нарочно, чтобы проучить княжну Нарышкину. Скинул верхнюю одежду лакею, повернулся к лестнице и увидел Михаила Федотовича Каменского. Военный губернатор стоял боком ко мне и меня не замечал.
«Вот совпадение! подумал я. Дойдет до того, что прав окажется Николай Николаевич, я еще и на свадьбу фельдмаршала приглашу!»
Едва я припомнил слова Новосильцева, как и он появился собственной персоной. Я открыл рот, чтобы поприветствовать старого друга, но вовремя умолк. Не заметив меня, Николай Николаевич подошел к Михаилу Федотовичу, взял того под локоть и повел вверх. Они поднимались по лестнице, о чем-то переговариваясь. Злость закипела во мне. Новосильцев решил выведать у военного губернатора сведения о заговоре, а меня и не подумал посвятить в свои планы!
Вот, значит, как! Ни почестей себе, ни наград, только заслугу в глазах императора. Завидный товар! Товар из тех, что в любой момент оборачиваются в такие почести и награды, какие за всю жизнь не скопишь бескорыстной службой!
Хотелось плюнуть на все, развернуться и бежать подальше от этого собрания. И только маленькая надушенная записка, что лежала в кармане, удержала меня. А когда я увидел княжну в обманчиво-простеньком платье из белого крепа, украшенного голубыми незабудками, то решил попросту махнуть рукой на все остальное. Я приложился к ее запястью, а она шепнула:
Вы, граф, проказник.
Не знаю, как это получилось, горестно вздохнул я.
Вы пропустили все танцы! И польский, и греческий все, все пропустили.
Но на последний танец я все же успел начал я.
И тут рядом с нами появился граф Каменский. Михаил Федотович приложился к ручке Марии Антоновны слюнявыми губами и проворковал:
Вы моя пара! Вы обещали!
Как я могу отказать распорядителю бала? рассмеялась княжна и бросила на меня лукавый взгляд: Нужно было не опаздывать.
Граф Каменский заметил меня и с изумлением вскинул брови. Губы его презрительно дрогнули.
Вы тут, выдавил он.
Кажется, мы незнакомы, холодно ответил я.
Он прищурился, видимо припомнив, что во время экзекуции надо мной держался так, чтобы я его не разглядел. Я улыбнулся, глядя на фельдмаршала в упор. Неожиданно он усмехнулся и сказал:
Ну, я-то не последний человек в России, меня весь Петербург знает!
Что, так часто выступаете распорядителем балов? невинно спросил я.
Михаил Федотович фыркнул и отвернулся к княжне Нарышкиной. А она неожиданно сделала шаг ко мне и приколола к мундиру бумажную розу.
Пусть эта роза станет вашей наградой, и вам обязательно повезет, пропела она и с нарочитой строгостью добавила: Но смотрите не увлекайтесь!
Она одарила меня обворожительной улыбкой. Громыхнула музыка. Граф Каменский обхватил княжну за талию, и они закружились в вальсе. Пары двинулись следом одна за другой. Грудь каждого кавалера украшал какой-нибудь бумажный цветок. Вот мимо меня скользнула последняя пара, и в эту секунду передо мною появилась незнакомая девушка в платье из белого муслина, с розовой шалью и золотистым веером. Иссиня-черные тирбушоны14 придавали ее ангельскому личику демоническое обаяние.
У вас орден того же цвета, что моя шаль, сообщила она по-французски.
Я подхватил ее, и мы завальсировали по залу замыкающими.
Я почти никого здесь не знаю, сообщила Розовая Шаль. Пожалуйста, не отлучайтесь от меня.
Я не нашелся, что ответить. Инициатива барышни обескураживала. Но, получив от княжны розовый цветок, я должен был найти свою пару, а не стоять истуканом. А теперь под правой ладонью теплело столь упругое девичье тело, что хотелось сподвигнуть его обладательницу на более смелые поступки, а главное выкинуть из головы слова княжны. «Смотрите не увлекайтесь!» предупреждала она.
На второй фигуре раскрылся замысел Нарышкиной. Танцующие разбились по четверкам, и партнерами нашей пары стала пара распорядителя и хозяйки дома. Губы фельдмаршала побелели от негодования, но он добросовестно исполнял взятую на себя роль. Мы замерли друг против друга. Я смотрел на княжну Нарышкину, ее глаза восторженно блестели. Полагаю, озорной огонь в моих глазах Мария Антоновна принимала за ответный манифестасиён15. На самом деле я злорадствовал, воображая чувства графа Каменского. Фельдмаршал застыл, уставившись на Розовую Шаль. Наверняка он не замечал ее прелестей, а мечтал о том, как выпорет меня еще раз.
Поддавшись любопытству, я взглянул на Михаила Федотовича и весьма удивился: он был похож на кота, заметившего, как мышь упала в банку со сметаной.
Вновь заиграла музыка. Дамы сделали легкий книксен, взмахнули веерами, двинулись в центр, взялись за руки и закружились на месте. Мы с графом Каменским пошли против часовой стрелки. Я не спускал с него глаз, но зловредный фельдмаршал с приторной улыбочкой следил за танцем наших избранниц, делая вид, что не замечает моего пристального взгляда.
Мы описали полукруг и вновь соединились каждый со своей дамой. Нарышкина улыбнулась мне. Блеск ее глаз, обнаженные плечи, грациозные движения, вся она вдохновляла на безрассудные поступки. Она закружилась в танце с графом Каменским, а я с Розовой Шалью.
Выполнив пять оборотов, мы замерли друг против друга, а через мгновение граф Каменский и Розовая Шаль двинулись к центру, я же с княжной остался на месте. Нарышкина не спускала с меня дразнящего взгляда, фельдмаршал воротил от меня нос, а мою избранницу пожирал глазами. Ее ответный взгляд поднял во мне бурю ревности: Розовая Шаль выглядела зачарованной мышкой, которая нарочно извалялась в сметане, чтобы доставить коту удовольствие.
Они сделали несколько кругов и разошлись. Теперь кавалеры стояли по одну сторону, дамы по другую. Мария Антоновна что-то шепнула Розовой Шали, та бросила на меня быстрый взгляд и улыбнулась. Сердце мое затрепетало от гнева, а еще граф Каменский соприкасался со мною рукавами
Правый па-де-галоп16, вполголоса скомандовал он.
И мы боком-боком оттанцевали в правую сторону.
Папенька с маменькой, процедил я, в детстве часто меня пороли
Мы сделали па-де-галоп влево, и я двинулся вперед навстречу княжне.
Я ждала вас вчера. Вы меня обманули, негодный мальчишка, проворковала она, пока мы кружились.
Я вернулся к Розовой Шали, а Нарышкина к фельдмаршалу. Он насупился, вероятно, гадая, к чему это я упомянул о суровых методах воспитания.
Не правда ли, княжна очень мила? успела промолвить Розовая Шаль.
Кавалеры и дамы вновь оказались друг против друга, последовал новый па-де-галоп.
Вы же не в обиде на них, услышал я голос фельдмаршала.
Затем он выдвинулся навстречу Розовой Шали, они сделали круг, и пары заняли исходное положение.
Княжна и впрямь очень мила, согласился я и спросил: А фельдмаршал? Вы и его находите милым?
Розовая Шаль ответить не успела соединилась с Нарышкиной в центре, и они закружились. Кавалеры затанцевали по кругу, взявши за руку чужую даму.
Вы же сами прогнали меня, напомнил я княжне.
И мы разлетелись для следующего па-де-галопа.
Нет-нет, конечно, я не в обиде! Меня пороли в воспитательных целях, сказал я фельдмаршалу.
Фельдмаршал вам чем-то не угодил? спросила Розовая Шаль.
А вы все приняли за чистую монету! горячо прошептала княжна Нарышкина.
Хорошо воспитать ребенка в высшей степени благородная миссия, поведал мне граф Каменский.
Вы смотрите на него так, будто вас связывает какая-то тайна, ответил я Розовой Шали.
А через мгновение уже Нарышкиной:
Вы были чересчур убедительны.
Затем фельдмаршалу:
Вы смотрите на меня так, словно хотите убедиться, что порка пошла мне на пользу.
Вы не любите тайн? спросила меня Розовая Шаль.
Вы же помните, притащился этот старый дурень, прошептала княжна, едва заметно кивнув на Михаила Федотовича.
Вы сомневаетесь в пользе телесных наказаний? издевательским тоном поинтересовался фельдмаршал.
Не люблю, особенно чужие, буркнул я Розовой Шали.
И попенял Нарышкиной:
Да. Но вы велели идти прочь обоим!
Затем ответил графу Каменскому:
Что вы! После каждой порки я стремлюсь к новым подвигам!
Вы лукавите, блеснула глазами Розовая Шаль.
Чтобы соглядатаи Каменского видели, как вы ушли! объяснила Нарышкина.
И много ли подвигов вы совершили? с сарказмом спросил фельдмаршал.
Меня забавляют сцены из жизни, сказал я Розовой Шали.
Отчего же не предупредили?! гневно спросил Нарышкину.
Уверен, главные подвиги еще впереди! бодро отрапортовал графу Каменскому.
Должно быть, вы баловень судьбы, снисходительно промолвила Розовая Шаль.
Он же стоял за дверью! Я надеялась, вы догадаетесь! с возмущением прошептала Нарышкина.
Грудь в крестах, а зад в синяках, усмехнулся фельдмаршал.
Грех жаловаться, сказал я Розовой Шали.
Простите, ангел мой! Надеюсь, впредь вас не разочарую! заверил Нарышкину.
Я не успел ответить графу Каменскому: музыка смолкла, и пары застыли друг против друга.
Судьба и впрямь благосклонна к вам, промолвила Розовая Шаль.
Что ж, оставим танцы молодым! вдруг воскликнул Михаил Федотович, повернулся к соседней паре и сказал кавалеру. Григорьев, будьте так любезны, извольте принять на себя обязанности распорядителя.
Фельдмаршал взял под руку княжну Нарышкину, и они отошли в сторону. Мария Антоновна взглядом подала мне знак, чтоб я оставался с Розовой Шалью.
Следующая фигура «Рыбки»! объявил новый распорядитель.
Закидывайте удочку самым последним! велела Розовая Шаль.
Как прикажете, согласился я.
Так нужно, безапелляционным тоном заявила барышня.
Я отыскал глазами Марию Антоновну. Фельдмаршал оставил ее, и она разговаривала с Дмитрием Владимировичем Нарышкиным. Сторонний наблюдатель ни за что не подумал бы, что говорит муж с женой. Они выглядели, как два устроителя карнавала, обсуждающие, все ли хорошо или что-то идет не так. Глаза мужа безучастно скользили по декольте. Ревновать Марию Антоновну можно было к кому угодно, только не к законному супругу.
Вдруг я заметил князя Адама. Он рассказывал что-то смешное в кругу офицеров, явно стараясь снискать симпатию у графа Каменского военный губернатор был в числе слушателей.
Друзья называются, процедил я сквозь зубы.
Вы делаете мне больно! напряженным голосом произнесла барышня.
Я обнаружил, что сжимаю ручку Розовой Шали. Она обратила на меня черные выразительные глаза, и я вновь вспомнил слова Нарышкиной «Смотрите, не увлекайтесь!». Я несколько смутился, и мой взор остановился на полуоткрытых пухленьких губках. Мелькнула мысль: сделать вид, что не расслышал наказа Марии Антоновны.
Я вздохнул, снова нашел среди разряженных гостей княжну Нарышкину и, мучаясь учащенным сердцебиением, старался любоваться ее изящной шейкой и белоснежными, открытыми для всеобщего обозрения плечами.
Граф! Ко мне подошел князь Чарторыйский. Как твои раны?
Уже забыл о них, слукавил я.
Представишь нас? Он указал глазами на Розовую Шаль.
Я испугался, что Чарторыйский, узнавший с утра о моем амуре с Нарышкиной, начнет ухаживать за дамой в розовой шали, и сказал:
Моя избранница неразговорчива.
Князь Адам с удивлением дернул плечами, весело подмигнул мне и заметил:
Пожалуй, это бесценное качество. Что ж, не буду мешать. Счастливого безмолвия! Он хотел отойти, но натолкнулся на графа Каменского.
Вы знакомы? спросил фельдмаршал князя Адама.
Ваше сиятельство, это граф Воленский Андрей Васильевич, кавалер ордена Святой Анны первой степени, ответил тот военному губернатору и добавил: В минувшем году он оказался в команде сэра Нельсона. С гордостью отмечу, ему обязаны мы тем, что английская эскадра громила Копенгаген, а не российский флот.
Довольно-довольно, ваше сиятельство. Я поднял руку.
Граф скромничает, сказал князь Чарторыйский. Друзья прозвали его Воленс-Ноленс. Отчасти из-за фамилии, но в большей степени за то, что наш друг вечно попадает в передряги.
Фельдмаршал рассматривал меня с доброжелательным любопытством, покусывая вытянутые стрункой губы.
Вот, значит, с кем довелось танцевать, промолвил он.
Я постарался вложить в ответный взгляд максимум презрения, затем поклонился и, взяв под руку Розовую Шаль, сказал:
Что ж, ваше сиятельство, вы бросили меня на поле боя.
И мы отправились с Розовой Шалью в другой конец, где участники танца готовились разыгрывать новую фигуру. Передвигаясь по периметру зала, мы поравнялись с кружком во главе с Новосильцевым.
Как?! И вы здесь? вскинул брови Николай Николаевич.
А вы только приметили?! парировал я. Здесь же творится история!
Но как же ваше утреннее недомогание? спросил он.
На больной заднице долго не усидишь, сказал я так, чтобы услышали только мы двое, и, стрельнув глазами на барышню, добавил: Тем паче, что история ждет.
Новосильцев хотел что-то ответить, но мы уже удалились.
Андрей Васильевич! услышал я знакомый голос.
Обернулся, увидел Михаила Илларионовича Кутузова и обомлел за спиной его в зеркале в полный рост отражалась моя спутница. Ее матовые плечи оказались открыты; золотистый поясок, высоко перехватив муслиновую тунику, подчеркивал пышную грудь и смелое декольте; розовая шаль переместилась на талию и, нарочно натянутая свободной рукой, облегала тело так, что сделались чересчур наглядными волнительные изгибы бедер и ягодиц. Барышня больше походила на Афродиту, выходящую из морской пены, чем на гостью придворного вельможи.
Михаил Илларионович что-то говорил, а что я не уразумел, все мимо ушей пропустил, лишь последние слова генерала от инфантерии уловил.
Ну, смотрю, тебе не до меня, старика! Правильно, твое дело молодое! Ты заходи в кадетский корпус. Я частенько бываю там, не могу в поместье усидеть. Он пожал мне руку и похлопал по плечу.
Сгорая от стыда, я последовал дальше за Розовой Шалью. Я оглядывался с мнимым равнодушием, а про себя сердился на княжну Нарышкину за устроенный розыгрыш. Из-за ее прихоти я неприлично повел себя с Михаилом Илларионовичем, который в бытность мою кадетом руководил Сухопутным кадетским корпусом.
Не сдержавшись, я оглянулся, Кутузова не нашел, зато заметил, что к компании графа Каменского и князя Чарторыйского присоединился хозяин дома, и все они от души смеялись над какими-то не в мой ли адрес? остротами. Михаил Федотович уже не жевал губы, а веселился самым естественным образом, глаза его влажно блестели, он держал Дмитрия Львовича под локоть и смотрел на него с умилением.
Вдруг я поймал себя на мысли, что военный губернатор гармонично смотрится в этой компании, и понял, как нелепо прозвучала бы моя жалоба на Михаила Федотовича, случись докладывать о его выходках государю. Царь потребовал бы от фельдмаршала объяснений, а тот поведал, как заметил на Караванной неизвестного, пробиравшегося через черный ход к княжне Нарышкиной. «Да-да, ваше величество, именно к Марии Антоновне»