Когда она открывает глаза, то замечает, что я смотрю на ее туфли. На ней мокасины с вышивкой белыми и красными бусинами в форме круга.
Нравится? спрашивает она, поднимая ногу и покачивая ею из стороны в сторону.
Да. Очень красивые.
Их делает моя бабушка. Мы тут должны носить кроссовки, но старший менеджер не стал возражать против моих туфель. Думаю, он меня боится.
Я смотрю на свои грязные кроссовки. Мне становится противно. Я даже не понимала, что хожу в такой грязной обуви.
В таком виде нельзя искать работу. Я снимаю одну кроссовку и начинаю мыть ее в раковине.
Я прячусь, говорит женщина. Так-то обычно я не торчу в туалете, но там в магазине сейчас одна старуха, которая всегда на все жалуется, а я, ну честно, сегодня не в состоянии выносить всю эту фигню. У меня дома двухлетка, и она не спала всю ночь, и я очень хотела взять больничный, но я старшая по смене, а старшим по смене больничный не положен. Так что мы приходим.
И прячетесь в туалете.
Именно, ухмыляется она.
Я меняю кроссовки и начинаю мыть вторую. С комком в горле я спрашиваю:
А вы нанимаете персонал? Я ищу работу.
Вообще да, но у нас, наверное, нет ничего для тебя.
Она не должна заметить мое отчаяние.
А кого же вы нанимаете?
Упаковщиков продуктов. Это неполная ставка, мы обычно держим их открытыми для подростков с особыми потребностями.
А. Ясно. Нет, конечно, я не хотела бы отнимать у кого-то работу.
Да не в этом дело, говорит она. У нас не так-то много желающих из-за малого количества часов, но нам правда нужен кто-то на частичную ставку. Вроде двадцати часов в неделю.
Этого не хватит даже на квартплату, но если я стану хорошо работать, то, может, и смогу дослужиться до другой позиции.
Я могу поработать, пока не появится кто-то с особыми потребностями. Мне бы сейчас не помешали деньги.
Эми оглядывает меня сверху вниз.
А почему тебе так это нужно? Платят очень фигово.
Я начинаю обуваться.
Ну, я Я завязываю кроссовку, оттягивая неизбежное признание. Я только что вышла из тюрьмы. Я стараюсь произнести это быстро и уверенно, как будто меня это особо не волнует. Но я не Я смогу выполнять работу. Я никого не подведу, и от меня не будет неприятностей.
Эми довольно громко смеется, но, когда я не смеюсь вместе с ней, она складывает руки на груди и наклоняет голову.
Черт. Да ты что, серьезно?
Я киваю.
Ага. Но если это против правил, я полностью понимаю. Ничего страшного.
Она отмахивается.
Да ну. У нас и правил-то особых нет. Мы не сетевой магазин мы можем нанимать кого хотим. Если честно, я обожаю смотреть этот сериал, Оранжевый новый черный, так что если ты мне расскажешь, где там наврали, то я дам тебе заполнить заявление.
Я готова расплакаться. Но вместо этого изображаю улыбку.
Я слышала столько шуток про этот сериал. Думаю, мне надо его посмотреть.
Эми кивает.
Да. Да. Да. Сериал просто обалденный, и актеры отличные. Пошли со мной.
Мы с ней приходим к стойке обслуживания клиентов у входа в магазин. Она роется в ящиках, находит бланк заявления и протягивает мне вместе с ручкой.
Если заполнишь прямо на месте, я поставлю тебя на инструктаж уже в понедельник.
Я беру у нее заявление. Мне так хочется поблагодарить ее, обнять, сказать, что она изменила всю мою жизнь. Но я просто улыбаюсь и тихо иду с заявлением на лавочку возле входа.
Я вписываю свое полное имя, но среднее имя беру в кавычки, чтобы они поняли, что меня надо называть Николь. Я не могу носить в этом городе бейдж с именем «Кенна». Кто-нибудь узнает его.
И начнутся разговоры.
Я успеваю заполнить половину первой страницы, когда меня прерывают.
Привет.
Услышав этот голос, я крепко сжимаю ручку пальцами. Я медленно поднимаю голову и передо мной стоит Леджер с тележкой, в которой лежит дюжина упаковок «Гаторейда» [1].
Я переворачиваю листок, надеясь, что он не успел прочесть вписанное туда имя. Сглотнув, я стараюсь показаться более уравновешенной по сравнению со своим вчерашним состоянием. Я указываю на «Гаторейд».
В баре сегодня особый заказ?
Кажется, он испытывает облегчение, как будто ожидал, что я пошлю его к черту. Он стучит по упаковке.
Тренирую детишек играть в бейсбол.
Я отворачиваюсь, этот ответ почему-то смущает меня. Он не походит на детского тренера. Повезло этим мамашкам.
О нет. Он тренирует детей. Разве у него есть ребенок? Ребенок и жена? Я что, едва не переспала с женатым бейсбольным тренером? Я стучу ручкой по планшету.
А ты, что хм-м Разве ты женат?
Его ухмылка подсказывает мне, что нет. Он мог даже не произносить этого вслух, но он качает головой и говорит:
Нет. А потом кивает на заявление у меня на коленках. Ты устраиваешься на работу?
Ага. Я перевожу взгляд в сторону стола обслуживания. Эми смотрит на меня. Мне так нужна эта работа, и я боюсь, что она может подумать, будто я стану отвлекаться на симпатичных барменов во время работы. Я отворачиваюсь, боясь, что болтовня с Леджером испортит все мои шансы. Я снова переворачиваю заявление, но кладу его так, чтобы он не видел моего имени. И начинаю писать адрес, надеясь, что он уйдет.
Но Леджер не уходит. Он отодвигает тележку в сторону, чтобы люди могли ходить мимо него, прислоняется плечом к стене и говорит:
Я надеялся снова встретить тебя.
Нет, я не буду так поступать.
Я не буду поощрять наше общение, пока он не понимает, кто я.
И не буду рисковать этой работой, заигрывая с посетителями.
Ты можешь уйти? шепчу я, но так, чтобы он услышал.
Он корчит гримасу.
Я сделал что-то не так?
Нет, но мне правда нужно заполнить это заявление.
Он стискивает челюсти и отталкивается от стены.
Мне просто показалось, что ты сердишься, и я как-то неловко чувствовал себя после вчерашнего, так что
Все в порядке. Я снова оглядываюсь на стойку, и Эми все еще смотрит на меня. Обернувшись к Леджеру, я молю: Мне правда очень нужна эта работа. А прямо сейчас мой будущий босс смотрит сюда, и ничего личного, но ты весь в татуировках и выглядишь не очень, а мне не надо, чтобы она подумала, что из-за меня у нее возникнут неприятности. Мне плевать, что было вчера вечером. Все было по согласию. Все было нормально.
Он медленно кивает и хватается за ручку тележки.
Все было нормально, повторяет он, заметно обиженный.
Я чувствую некоторую неловкость, но не собираюсь ему врать. Он засунул руку мне в джинсы, и, если бы нам не помешали, мы бы, наверное, закончили бы тем, что трахнулись. В его грузовике. Ну насколько хорошим получился бы этот секс?
Но он прав это было больше, чем нормально. Я не могу даже посмотреть на него, чтобы не заглядеться на его губы. Он отлично целуется, и мысли об этом меня преследуют, а ведь у меня столько гораздо более важных дел в жизни, чем пялиться на его рот.
Он пару секунд стоит молча, а потом вытаскивает из тележки пакет и достает коричневую бутылку.
Я купил карамель. На случай, если ты снова зайдешь. Он кидает бутылку в тележку. В любом случае удачи.
Он неуверенно поворачивается и выходит за дверь.
Я пытаюсь продолжить заполнять заявление, но понимаю, что вся дрожу. Мне кажется, будто во мне застряла бомба, которая начинает тикать в присутствии Леджера. И с каждой секундой я все ближе к тому, чтобы взорваться и выдать ему все свои тайны.
Я заполняю заявление, хотя почерк выходит нечетким, потому что руки дрожат. Когда я возвращаюсь к стойке и отдаю его Эми, она спрашивает:
Это твой приятель?
Я изображаю дурочку.
Кто?
Леджер Уард.
Уард? Бар назывался «У Уарда». Он хозяин бара?
В ответ на вопрос Эми я мотаю головой.
Нет, я его почти не знаю.
Жаль. Он тут у нас лакомый кусочек, с тех пор как они с Леа разошлись.
Она говорит это так, будто я должна была знать эту Леа. Наверное, в таком городке все знают всех. Я гляжу на дверь, через которую ушел Леджер.
Я не ищу лакомых кусочков. Мне бы обычную работу.
Эми смеется и просматривает мое заявление.
Ты выросла здесь?
Нет, я из Денвера. Я приехала сюда учиться в колледже. Я вру, ведь я никогда не ходила ни в какой колледж но это был университетский город, и когда-то я собиралась пойти учиться. Просто этого так и не случилось.
А, да? И что ты учила?
Я не закончила. Потому и вернулась, снова вру я. Хочу записаться со следующего семестра.
Тогда эта работа для тебя идеальна; можно составить удобное расписание. Приходи в понедельник в восемь на инструктаж. У тебя есть права?
Я киваю.
Да, я принесу. Я не говорю, что получила права только месяц назад, после того как много месяцев их восстанавливала. Спасибо. Я пытаюсь сказать это как можно более искренне. Пока у меня все получается. У меня появилось жилье, и вот работа.
Теперь только осталось найти мою дочь.
Я поворачиваюсь, чтобы уйти, но Эми говорит:
Погоди. Ты что, не хочешь узнать, сколько тебе будут платить?
Ой. Да, конечно.
Минимальная оплата. Я знаю, это смешно. Я тут не хозяйка, иначе я бы добавила. Она наклоняется и опускает голос. Знаешь, может, попробуешь найти работу на складе у Лоу? Они платят вдвое больше даже начинающим.
Я на той неделе подавала заявление онлайн. Они не берут таких, как я.
О. Черт. Ладно. Тогда до понедельника.
Прежде чем уйти, я еще задаю ей вопрос, который, наверное, не должна была задавать.
Еще одно. Вы знаете того парня, с которым я разговаривала? Леджера?
Она удивленно поднимает бровь.
А что?
У него есть дети?
Племянница или что-то вроде. Он иногда приходит с ней сюда. Милая малышка, но я уверена, что он не женат и без детей.
Племянница?
А может, дочка его умершего лучшего друга?
И он приходит сюда с моей дочкой?
Я выдавливаю улыбку, несмотря на всю бурю раздирающих меня эмоций. Еще раз благодарю и быстро выскакиваю из магазина, надеясь, что каким-то чудом грузовик Леджера все еще стоит на улице и что моя дочь там вместе с ним.
Я оглядываю парковку, но они уже уехали. Мое сердце падает, но я все еще чувствую, как по моему телу разбегаются волны адреналина, маскирующегося под надежду. Потому что я знаю, раз он тренирует детей, то Диэм, скорее всего, будет в его команде. С чего бы еще он тренировал их, если у него нет своих детей?
Я думаю, не пойти ли мне прямо на бейсбольное поле, но решаю, что все нужно делать правильно. Сперва я хочу поговорить с Патриком и Грейс.
10
Леджер
Я вытаскиваю из мешка оборудование, стоя на краю поля, когда Грэйди подходит с другой стороны сетчатого забора и вцепляется в него пальцами.
Ну? И кто это был?
Я притворяюсь, что не понимаю, о чем он говорит.
Кто был кто?
Девица, которая вчера была в твоем грузовике.
Глаза у Грэйди красные. Похоже, на нем начали сказываться ночные смены.
Посетительница. Я просто подвез ее домой.
Уитни, жена Грэйди, стоит с ним рядом. По крайней мере, возле нее не обнаруживается остальной бригады мамашек, но по ее взгляду я немедленно понимаю, что меня обсуждает все бейсбольное поле. Я могу выдержать нападение только одного семейства одновременно.
Грэйди сказал, у тебя в машине вчера была девушка.
Я окидываю Грэйди взглядом, и он беспомощно поднимает руки, как будто его жена вытащила из него эту информацию под пытками.
Да никто это не был, повторяю я. Просто подвез посетительницу до дома. Интересно, сколько еще раз мне придется сегодня это повторить.
Кто она такая? спрашивает Уитни.
Ты ее не знаешь.
Мы тут всех знаем, говорит Грэйди.
Она не местная, говорю я. Может, я и соврал а может, сказал правду. Я и сам не знаю, потому что мне ничего о ней не известно. Ну, кроме того, какая она на вкус.
Дестин отрабатывал замах, говорит Грэйди, переводя разговор на своего сына. Вот погоди, увидишь, как у него получается.
Грэйди хочет, чтобы все отцы ему завидовали. Мне этого не понять. Детский бейсбол должен проходить весело, а люди подобного типа устраивают из него такое состязание, что губят весь интерес.
Пару недель назад Грэйди чуть не подрался с судьей. И ударил бы его, если бы Роман не вытолкал его с поля.
Я сомневаюсь, что такие страсти вокруг детской игры кому-то идут на пользу. Но Грэйди очень серьезно относится к спортивным занятиям сына.
А я не так. Иногда я думаю, может, это потому, что Диэм мне не дочь. Будь это так, сердился бы я из-за спортивной игры, где даже счет не ведут? Не знаю, способен ли я любить своего биологического ребенка больше, чем Диэм, но мне спортивные достижения совсем не важны. Кто-то из родителей считает: раз я профессионально играл в футбол, то должен быть более честолюбивым. Да я всю жизнь имел дело с честолюбивыми тренерами. Я и согласился тренировать эту команду только затем, чтобы никакой честолюбивый придурок не подавал Диэм плохой пример.
Дети должны разминаться, но Диэм стоит перед первой отметкой, рассовывая мячи в карманы своих бейсбольных штанов. В каждом кармане у нее уже лежит по парочке, и теперь она пытается засунуть третий. От их веса штаны уже начинают сползать.
Я подхожу и присаживаюсь перед ней на колени.
Ди, ты не можешь забрать себе все мячи.
Это драконьи яйца, говорит она. Я посажу их у себя в саду и выращу маленьких дракончиков.
Я перекидываю мячи Роману один за другим.
Драконы растут не так. На яйцах должна сидеть мама-дракониха. Их не закапывают в саду.
Диэм нагибается за камушком, и я замечаю, что она засунула еще два мяча себе за пазуху. Я расстегиваю ее рубашку, и мячи падают к ее ногам. Я кидаю их Роману.
А я тоже выросла в яйце? спрашивает она.
Нет, Ди. Ты человек. Люди не вылупляются из яиц мы растем Я молчу, потому что собирался сказать: Мы растем у нашей мамы в животе, но я всегда стараюсь избегать разговоров про родителей с Диэм. Мне не хочется, чтобы она начала задавать вопросы, на которые у меня нет ответов.
Где мы растем? спрашивает она. На деревьях?
Черт.
Я кладу ей руку на плечо и игнорирую ее вопрос, потому что понятия не имею, что рассказывали ей Грейс и Патрик о том, откуда берутся дети. Это не мое дело. Я не готов к этому разговору.
Я кричу, чтобы дети строились, и Диэм, к счастью, отвлекается на свою подружку и убегает от меня.
Я с облегчением выдыхаю, поскольку разговор закончился.
* * *
Романа я высаживаю в баре, чтобы избавить его от посещения «Макдоналдса».
Да, мы идем в «Макдоналдс», хотя Диэм так и не надела свои щитки за всю игру, потому что со мной она поступает по-своему чаще, чем наоборот.
Говорят, выбирай свои битвы, но что делать, если ты выбираешь не биться?
Я больше не хочу играть в бейсбол, вдруг ни с того ни с сего заявляет Диэм. Принимая это решение, она макает картошку в мед и, конечно, перемазывается сладким.
Я пытался заставить ее есть картошку с кетчупом, потому что его гораздо легче вытирать, но Диэм не была бы собой, если бы не делала все самым неудобным образом.
Тебе больше не нравится бейсбол?
Она отрицательно качает головой и облизывает пальцы.
Ладно. Но нам осталось всего несколько игр, и у тебя есть обязательство.
Что такое обязательство?
Это когда ты соглашаешься что-то делать. Ты согласилась стать частью команды. Если ты бросишь посередине сезона, твоим друзьям будет тяжело. Как ты думаешь, сможешь доиграть этот сезон?
Если мы будем ходить в «Макдоналдс» после каждой игры.
Я прищуриваюсь.
Почему мне кажется, что меня тут обводят вокруг пальца?
Что значит обводить вокруг пальца? спрашивает она.
Это значит, что ты пытаешься заставить меня водить тебя в «Макдоналдс».
Диэм усмехается и доедает последний ломтик картошки. Я собираю мусор на поднос. Беру ее за руку, чтобы выйти на улицу, и вспоминаю про мед. Ее ладошки липкие, как ловушки для мух. Именно для таких случаев у меня в машине лежат влажные салфетки.
Спустя пару минут она сидит пристегнутой в своем кресле, а я оттираю ее руки влажной салфеткой, и тут она спрашивает: