Стараясь не наступать в лужи рвоты, офицер вышел на узкий просёлок. Утёр губы ладонью и гаркнул на полную мощь: Кончай привал! В колонну по два, становись! хмуро глядя перед собой, он подождал, когда все бойцы исполнят короткий приказ. Потом, громко крикнул: Шагом марш!
Голодные красноармейцы нехотя сдвинулись с места. Неспешно встали в затылок друг другу и нестройным порядком пошли по дороге. Они продвигались туда, где гремели раскаты артиллерийских орудий.
Поведав эту историю, Яков посмеялся со всеми, и тут же продолжил: Среди соседей по улице были люди многих национальностей и поклонники разных религий.
Мусульмане с евреями, не ели свинину. Встречались азербайджанцы с армянами, которые очень боялись притронуться к ракам и мидиям. В тоже самое время, сам я с большим удовольствием ел и то и другое и третье. Так почему бы французам не лопать лягушек? Кто может скажет, чем они хуже речных и морских обитателей?
По рассказам отца, в голодные годы гражданской войны, люди ели всё то, что им удавалось добыть: сурков, кроликов, сусликов и всяческих птиц. В том числе, сов и ворон. Об этом даже у Мопассана написано.
К тому же, как я где-то читал продолжил рассказывать Яков: у китайцев существует пословица: Можно есть всё, что летает, бегает, плавает, ползает по нашей земле. Тем более, на голодный желудок.
Скорее всего, красноармейцы поддались могучему стадному чувству. Мол, раз одного из них сразу стошнило, значит, он съел нечто такое, что вообще непригодно для употребления внутрь.
Это точно. подтвердил седовласый майор: Однажды, моему небольшому отряду пришлось голодать трое суток. После чего, я вместе с солдатами, ел старую конскую шкуру.
Судя по внешнему виду, она несколько лет провалялась в крестьянском сарае. Ну, а потом, мы почти три часа, варили её на костре. Запах был у неё просто ужасный, но голод не тётка. Слопали всё под чистую.
В середине нового дня, произошло именно то, чего все так сильно боялись. Время приближалось к полудню. Откуда-то издалека, послышался гул авиационных моторов.
Лейтенанты бросились к окнам, что находились в коридоре вагона. Сквозь пыльные стёкла, они все увидели самолёты фашистской Германии. Держась походными «тройками» они спокойно летели с проклятого запада.
Яков вгляделся в боевые машины. Они все имели довольно «упитанные» внешние контуры. Значит, к железной дороге несутся четыре звена вражеских «хейнкелей». От своих «сослуживцев по армии», они отличались широким размахом внушительных крыльев и расположением стеклянной кабины.
В этом бомбардировщике пилоты и штурманы находились в носу самолёта, а не так, как у знакомого зенитчику «юнкерса». Там часть летунов размещались на хребте фюзеляжа. Благодаря чему, «Junkers 88», выглядел весьма необычно, словно носатый узбек в тюбетейке.
На каждом «Heinkel 111» бомб было в два раза меньше, чем на «восемьдесят восьмом», который атаковал теплоход. Однако, легче от этого Якову, почему-то, не стало. Ведь они нападали среди белого дня. Никто не мешал им, хорошенько прицелится. К своему удивлению, парень вдруг понял, что не видел зениток ни на одном эшелоне.
Отсутствовало даже такое простое оружие, как счётверённые пулемёты «Максима». Не говоря уж об автоматических пушках с малым калибром, хотя бы двадцатимиллиметровых.
Ястребки «сталинских соколов» куда-то давно бесследно пропали. Краснозвёздные крылья не мелькали высоко в облаках, а несравненные асы совсем не стреляли в неповоротливых немецких «бомбёров».
Куда делись все истребители СССР, парень догадаться не мог. Ведь в училище им говорили, что у нас их, значительно больше, чем у всех соседних держав. Причём, многие из военных пилотов прошли прекрасную выучку и небе франкистской Испании и по всевозможным параметрам превосходили любого врага.
Кто-то из машинистов заметил самолёты фашистов. Он немедля схватился за рукоятку сирены, висящую у лобового окна, и потянул на себя. Над пыльными степями Заволжья далеко разнеслись гудки паровоза.
Секунду спустя, откликнулись локомотивы, идущие и сзади и спереди. Следом за этим, послышался скрип тормозов и громкое лязганье сотен стальных буферов. Эшелоны задёргались, как в лихорадке, и стали снижать свой, и так очень медленный, бег.
Фашистские лётчики отчётливо видели цепочки составов, идущих по рельсам в затылок друг другу. Командир воздушных стервятников связался с другими пилотами и дал команду: Заходим на цель!
На глазах у зенитчика, эскадра удивительно чётко перестроилась на полном ходу. Она вытянулась в две короткие линии. Одна по дуге ушла в левую сторону и двинулась к югу, к городу Астрахани. Другая, свернула направо, на север, и пошла прямиком к Сталинграду.
Через пару минут, цепочки боевых самолётов оказались точно над насыпью. Пилоты поймали вагоны в перекрестья прицелов и, немедля ни единой секунды, нажали на красные кнопки гашеток. Ураганный огонь обрушился сверху на беззащитные крыши составов.
Град свинцовых цилиндриков насквозь прошивал тонкие доски теплушек. Он звонко стучал по платформам с воинской техникой. Убивал и калечил людей, что оказались у него на пути.
Следом посыпались бомбы весом от пятидесяти килограммов до четверти тонны. Оглушающий грохот гремел, не прекращаясь даже на миг. Почва тряслась, как при землетрясении или извержении вулкана.
Мощные взрывы дробили закалённые стёкла в блестящую крошку, и разносили толстые доски в мелкие клочья. Ударные волны корёжили грузовые машины, и даже же орудия с танками, стоявшие на открытых площадках.
То, что могло загореться, тотчас занималось жарким огнём. Воздух вокруг затянуло огромными тучами пыли и чёрным удушливым дымом. Мерзко воняло жжёным металлом и горелым мясом людей.
Уцелевшие в этом аду, пассажиры прыгали в окна, двери или пробоины, возникшие в стенах вагонов или теплушек. Они кубарем слетали по насыпи и мчались прочь от длинных составов.
На многих из них ярко пылала одежда. Красноармейцы валились на землю и с оглушительным криком катались по ней. Они безуспешно пытались тушить на себе жгучее пламя.
Всюду валялись куски множества человеческих тел, разорванных мощными взрывами. Слышались крики израненных и умиравших бойцов, изувеченных пулями и осколками бомб.
По команде майора, Яков и пехотинцы бросили вещи, за которые было схватились, и, без раздумий, скакнули в окно тормозящего поезда. Один за другим, они ловко приземлились на ноги. Отбежали от полотна метров на тридцать и нырнули в большую воронку. Она здесь осталась от прежних налётов фашистов.
Тут их догнал Степан Сергеич Дроздов. Как капитан корабля, майор уходил из вагона последним. Он повалился рядом с ребятами и покривился от боли в ноге. Видно, ранение, полученное не очень давно, напомнило сейчас о себе.
Офицеры укрылись во внушительной яме. Цепочка из шести самолётов прошла над длинным составом, в обратную сторону. Снова пилоты открыли огонь. Множество пуль прошили крышу вагона, где все находились минуту назад. На счастье военных, у «хейнкелей» закончились бомбы.
За два пролета над железной дорогой, фашисты расстреляли патроны, имевшиеся в самолётах в наличии. Издеваясь, над уцелевшими воинами, они покачали широкими крыльями им на прощание.
Затем, повернули на запад. На полном ходу перестроились в плотный походный порядок и двумя ровными «тройками» исчезли из виду. Где-то там, вдалеке, к ним подошла и вторая шестёрка эскадры.
Командир воздушных стервятников, был очень доволен своими молодыми пилотами. Все чрезвычайно успешно исполнили боевую задачу, поставленную перед ними начальством.
Фашистские асы уничтожили десятки вагонов с военным имуществом, с техникой и живой силой противника. Причём, не понесли ни единой потери. Вот что значит несокрушимая сила арийцев. Как против них могут выстоять дикие полуголые скифы?
Летящие, бомбардировщики скоро скрылись из вида. Яков поднялся на ноги и посмотрел в сторону Астрахани. Судя по внешнему облику, их эшелон пострадал не так чтобы сильно. А вот, длинному поезду, следующему прямо за ними, досталось значительно больше.
Паровоз и передняя половина состава остались почти невредимой. Зато, часть платформ, расположенных ближе к середке, были сильно побиты осколками бомб. Десяток вагонов в хвосте превратились в огромные кучи горящего железа и дерева.
Все, что находилось чуть дальше, терялось в беспросветном дыму. Откуда, иногда доносился отчётливый грохот и трескотня одиночных винтовочных выстрелов. Похоже, что ящики с боеприпасами оказались в огне. Поэтому, часто взрывались снаряды с патронами.
Пассажиры вагонов, обстрелянных самолётами фрицев, вернулись к путям и поспешили к местам, что недавно покинули в ужасающей спешке. Нужно было помочь пострадавшим от атаки фашистов.
Отовсюду, послышались громкие возгласы и тяжёлые стоны. Уцелевшие при налёте, бойцы принялись выносить на обочину красноармейцев, получивших увечья от пуль и осколков.
Несчастных людей укладывали вдоль полотна и тут же оказывали медицинскую помощь. Санитары метались среди множества тел, истекавших кровью. Старались, как можно скорее, перевязать их глубокие раны.
Затем, пришёл скорбный черёд заняться убитыми. Держа мёртвых за руки, за ноги, их тащили наружу. Опускали на землю и закрывали побелевшие лица, чем только придётся.
В ход шли пилотки, чистая ткань, вынутая из чьих-то мешков, а то и куски пыльной материи, что оторвали от гимнастёрок покойников. Теперь им одежда была не нужна.
Со стороны Сталинграда появились путейцы. На старых полуторках примчалась бригада в чёрных пыльных бушлатах. Они дружно высадились возле участка дороги, разрушенного немецкими бомбами, и взялись за работу.
В первую очередь, им надлежало расчистить узкую насыпь от сгоревших теплушек и открытых платформ с разбитой воинской техникой. После чего, привести часть дороги в надлежащий порядок. Тогда все эшелоны продолжат движение к фронту.
Лишь после этого, дело у них дойдёт до покойных. Но и тогда, мёртвых бойцов не повезут на ближайшее кладбище. У погибших людей соберут документы и отправят их в Астрахань вместе с проводником из состава, стоявшего рядом.
Недалеко от железной дороги, отроют бульдозером большую могилу. Уложат в неё всех покойников и быстро засыпят тонким слоем земли. Затем, поставят на холмике старую шпалу с вырезанной пятиконечной звездой. Вот и весь ритуал погребения в военных условиях.
Прошли два хмурых путейца, ведущих о чём-то беседу. Яков невольно прислушался к их разговору. Лейтенант разобрал обрывок коротенькой фразы. Зенитчик с огорчением понял, что на данный ремонт уйдёт около суток: «А потом, появятся фрицы и опять всё разрушат». подумал он с удивительной злостью.
Ремонтники отцепили изувеченный подвижной состав, который не мог уже двигаться дальше. Появились солдаты и, под их руководством, сбросили всё неглубокий кювет.
Чумазые донельзя, машинисты вернулись из балки, находившейся рядом. Там они прятались вместе с бойцами, что выскочили из окон вагонов. Водители железнодорожного транспорта поднялись в кабину и дали протяжный гудок.
Им тут же ответили десятки локомотивов. Все остановились в степи, чтоб переждать бомбёжку фашистов. Люди в панике бросились к своим прежним местам. Послышался лязг буферов. Караван поездов, так же неспешно, как раньше, покатился вперёд.
Заметив, что состав медленно тронулся, Яков пулей помчался к вагону. Парень вскочил на подножку, ловко поднялся в сильно разрушенный тамбур и пошёл по коридору налево. Всюду свисали куски разбитой обшивки, сорванной тяжёлыми пулями.
Лейтенант оказался в купе и настороженно глянул по сторонам. Яков увидел полки и стены, прошитые кусками свинца. Он отчётливо понял, если б не прыгнул в окно за друзьями, то наверняка здесь погиб.
Все вещмешки и шинели оказались прострелены во многих местах. Нужно было их срочно чинить. Не ходить же, как оборванец, с приличными дырами, оставленных пулями.
С пайком, полученным в Астрахани, дела обстояли значительно хуже. Некоторые продукты, такие, как «сухой концентрат» разного вида, был плотно завёрнут в простую бумагу. От попаданий кусочков металла, все эти брикеты превратились в труху и перемешались друг с другом.
Это не показалось зенитчику очень уж страшным. Из них можно сварить нечто вроде той каши, что зовут «кулешом по-солдатски». Поголодаешь дня два или три, и за милую душу проглотишь мешанину из круп и гороха.
Среди пяти лейтенантов было два человека, что любили курить. К их сожалению, в общую смесь из продуктов попала соль и табак, вылетевший из папирос. Подобную пищу есть уже никак невозможно. Пришлось им всё бросить в окно.
Остальные попутчики вошли в положение огорчённых товарищей, и поделись с ними своими припасами. Всё равно, пока едут в вагоне, вся их еда идёт в «общий котёл». С этого и начинается военное братство. На фронте иначе нельзя.
Вот так, ни шатко, ни валко, поезд ехал на север ещё двое суток. Потом затормозил и остановился в местечке Богдо. Как сказал проводник, оно расположено в тридцати километрах от посёлка Верхний Баскунчак.
Яков высунулся в открытое настежь окно. Здесь наблюдалась та же картина, что он видел раньше. Одноэтажный кирпичный вокзал пострадал от налётов фашистов очень значительно, так же, как и прочие здания, построенные на всей этой ветке.
Все пути полустанка плотно забили «сдвоенные» составы. Измученные долгой стоянкой, солдаты слонялись между вагонами. Они просто не знали, чем себя можно занять в такой глухомани?
Селение железнодорожников оказалось совсем небольшим. В данный момент, оно представляло собою развалины, между которых виднелись землянки. Вокруг них расстилалась совершенно пустынная безводная степь. Даже пойти прогуляться, здесь было некуда.
Чисто побрившись, Степан Сергеич, одёрнул ладно сидящую на нём потёртую форму, надел фуражку с зелёной кокардой и покину купе. Майор пошёл искать коменданта распределительного узла железной дороги. Вернулся он почти через час и рассказал лейтенантам жуткие, просто невероятные вещи.
С его слов выходило, что дорога, ведущая до самого Сталинграда, подвергалась частой бомбёжке. На все станции, стоящие дальше на север, и две переправы «Паромная» и «Владимирская Пристань», иногда, нападало более тридцати самолётов фашистов.
И так случалось по несколько раз каждый день. Пути впереди очень сильно разрушены. Движение полностью замерло. Если оно восстановится, то лишь завтра с утра.
Массированные налёты на данное место, майор кивнул на окно, открытое настежь, ведутся с большой пунктуальностью и происходят, раз вдвое суток. С часу на час, путейцы ждут нападения фрицев, но им совершенно нечем отбиться.
У них нет ни зенитных орудий, ни даже простых пулемётов. На ближайшем аэродроме не осталось ни одного истребителя, который может летать. Все самолёты продырявлены пулями, как решето. Пилоты убиты, или же ранены. Так что, чем завершится атака фашистов, нам всем понятно!
Скорее всего, все эшелоны, стоящие здесь, будут целиком уничтожены, как это случилось на станции Сарепта, что расположена к югу от Сталинграда. Девятого августа 42-го, на их путях оказалось пять сотен вагонов с различными боеприпасами. Там же стояли триста открытых платформ с пушками и два состава с новыми танками.