Некоторое время я был занят вечерними газетами, в которых нашел достойные новости, что было редкостью по нынешним временам. Сайрус перебрался с ковра на кресло и теперь дремал в нем, свернувшись клубком. Вдалеке, на черной лестнице, прозвучали шаги то уходила домой служанка Хью, и в доме вскоре воцарилась тишина. За окном на окутанной туманом площади тоже было тихо, если не считать редкие гудки машин. Свет в комнате стал тускнеть, как будто с улицы просачивался туман, и вскоре читать газету стало невозможно, лампочка в люстре горела совсем слабо. Я бросил взгляд на зеркало. В нем отражались потолок и карниз над окном. Никаких посторонних картин не наблюдалось.
В тот день я не захватил с собой часов и понятия не имел, сколько прошло времени. Нарастающее волнение я успокаивал мыслью, что Хью вот-вот вернется. И вдруг Совершенно неожиданно проснулся Сайрус: он встал в кресле, выгнув горбом спинку; глаза его горели в полумраке. Одним прыжком он оказался на каминной полке, и я, следя за ним, увидел, что отражение в зеркале становится тусклым и размытым. Сердце ухнуло. Я почувствовал, как мои волосы приподнялись словно бы от холодного ветра, который возник из ниоткуда. Нечто, чем бы оно ни было, приближалось.
Мой ужас нарастал. Одно дело происходившее вчерашней ночью, когда здесь находились Хью и две его гостьи: их присутствие создавало успокоительное ощущение обыденности. Но сейчас я был один, и ужас ощущался в десятки раз сильнее. И все же, несмотря на это, я не покинул комнату тело отказывалось повиноваться. Все мое существо требовало как можно скорее покинуть помещение, но некая сила, непреодолимая и жестокая, сродни физическому принуждению, заставила меня встать, пересечь комнату и подойти к тому месту, где висело зеркало, которое к тому моменту превратилось в черный прямоугольник на стене.
Очень скоро я обнаружил, что стою в комнате, которую видел накануне. Слабый свет проникал сквозь жалюзи на окне, и в полутьме я начал различать обстановку.
Слева от окна был туалетный столик, на котором тускло светился какой-то серебряный предмет; также я увидел стакан и графин. У стены стояла кровать, и в этой кровати спала женщина; сам я находился в изножье кровати. Справа была закрытая дверь, и рядом с ней камин. Над камином висело зеркало точно такое же, в которое я смотрел.
Внезапно открылась дверь, и в комнату вошел мужчина с фонарем. Он пошел к кровати, на которой лежала женщина. Та мгновенно проснулась и села; свет упал на нее так, что я четко увидел ее лицо. В следующую секунду мужчина схватил подушку, накрыл лицо женщины и принялся ее душить. Женщина махала руками, сопротивляясь. Тогда мужчина провел чем-то по ее горлу, и я увидел, как по ночной рубашке потекла кровь. Женщина оказалась сильной, она долго боролась, но в конце концов упала на пол и затихла. Меня же не оставляла мысль, что я где-то видел ее раньше или ее, или ее фотографию.
Постепенно я обнаружил, что стою перед зеркалом и смотрю на собственное отражение. На полу рядом со мной раздался мягкий стук это Сайрус спрыгнул с каминной полки.
Как сквозь вату я услышал, что у дома остановился автомобиль, и спустился вниз. Вошел Хью, а за ним, держа в руках свернутый ковер, его шофер, нанятый совсем недавно. И я мгновенно узнал того, кто однажды ночью пробрался в спальню и убил спавшую там женщину.
* * *
На следующий день мы с Хью просмотрели старые газеты и нашли статьи о том преступлении.
После некоторых приготовлений мой друг около двенадцати ночи вызвал своего шофера. Когда тот пришел, Хью запер дверь гостиной на ключ. Он поговорил с шофером несколько минут, а я в это время напряженно смотрел в зеркало. Когда оно снова стало темнеть, я кивнул Хью, и тот встал с кресла.
Посмотрите в зеркало, Аткинсон, сказал он, а я почувствовал как шевельнулась гардина за моей спиной.
Лицо Аткинсона вскоре превратилось в маску ужаса. Он страшно побледнел, пот полил с него градом. Мужчина открыл рот и начал глотать воздух как рыба; его глаза, прикованные к зеркалу, казалось, вот-вот выскочат из орбит.
С криком, который все еще звучит у меня в ушах, он упал на ковер, а из-за гардины вышли два человека, которых прислал Скотленд-Ярд.
* * *
Остается рассказать немногое. В спальне шофера были обнаружены те самые банкноты, номера которых знали в полиции, Аткинсон прятал их за комодом. Впоследствии я съездил в Уимблдон, и там, в спальне, где горничная нашла тело миссис Йейтс, увидел над камином прямоугольник ярких обоев, соответствующий форме зеркала в стиле Чиппендейл.
Стеклянный шар
Сложно сказать, кто из нас увидел его первым, этот мерцающий, синий и яркий, несмотря на покрывавший его густой слой грязи, шар, что покоился на ржавой каминной решетке, среди потертых ковров, чайников из британского металла, бильярдных шаров, альбомов с марками, стеклянных бус, оловянных кружек, томиков устаревшей художественной литературы и учебников по истории по два пенса за штуку, искусственных зубов с деснами кораллового цвета среди всей гнетущей мешанины, которую можно найти в витрине убыточного антикварного магазина.
Одновременно и не говоря ни слова, мы сошли с тротуара и перешли улицу.
Но он твой или мой? спросил я. Кто увидел его первым?
Здравый смысл Марджери всегда меня восхищал.
О, какая теперь разница? сказала она. Единственное, что важно, это чтобы он стал нашим. Об остальном мы договоримся, когда получим его.
Марджери открыла дверь магазина, заставив колокольчик, приделанный сверху, ворчливо зазвенеть, и после тревожной для нас обоих мысли, что, прежде чем мы заполучим шар, кто-то другой может явиться с этой же целью, на лестнице заскрипели шаги. Спустившийся владелец, подозрительно глядя на нас, стал ждать, когда мы заговорим.
Я бы хотела взглянуть на стеклянный шар в витрине, спокойно сказала Марджери. Сколько он стоит?
За шар он просил всего десять шиллингов, и хотя Марджери всем сердцем любила благовоспитанно торговаться, она не стала снижать цену или осматривать шар на предмет трещин или других недостатков, он должен был стать нашим без промедления. Уже через минуту мы снова вышли со стеклянным шаром, завернутым в засаленный газетный лист.
Хотя мы хотели погулять по улочкам Тиллингэма до обеда этим жарким майским утром, теперь об этом не могло быть и речи, и мы направились прямиком к моему дому, находящемуся в нескольких сотнях ярдов от магазина.
Я пойду и отмою его, сказала Марджери. И потом мы решим, чей он.
Она поспешила наверх, в то время как я направился в библиотеку, где несколько минут назад мы оставили ее мужа Хью Кингвуда.
Уже вернулись? спросил он. Я так и думал. Слишком жарко, чтобы гулять.
О, мы не поэтому вернулись, сказал я. Мы нашли кое-что в магазине кое-что такое, что нам пришлось купить и сразу принести домой. Стеклянный шар, самый чудесный на свете; Марджери отмывает его. И нам нужно решить, кому он будет принадлежать, потому что мы увидели его одновременно.
Вскоре Марджери принесла шар. Даже покрытый пылью и грязью, он светился синим огнем, а теперь, когда Марджери отмыла его, он излучал великолепие. Шар был необычного размера больше фута[7] в диаметре, ровного ярко-сапфирового цвета, и он отражал закругленные очертания комнаты, густо пропитанные синевой. Камин и книжные шкафы, потолок и пол, диван и пианино все было магически искажено, как бывает при отражении на выпуклых поверхностях, и все было окрашено этим превосходным оттенком. Там было окно с изогнутыми створками, и в верхней части его проглядывало небо бирюзового цвета, которое видишь во снах или когда представляешь сказочную страну. Хотя эти картинки были всего лишь результатом изгиба отражающей поверхности, взгляд будто бы погружался в бездонную глубину синевы, тонул в ней. Стеклянные шары всегда обладали для меня каким-то таинственным очарованием, порожденным, возможно, детскими воспоминаниями о мерцающей рождественской елке, но здесь было нечто большее какая-то особая внутренняя приманка, которая зачарует любого, не подстегивая воображение волшебством.
Потом встал мучительный вопрос о праве собственности. За шар заплатила Марджери, но, будучи одной из немногих женщин, ведущих себя как джентльмены, она отвергла этот аргумент, подчеркнув тем самым свое благородство.
Я не знаю, что делать, сказала она. Я зачахну, если не получу его, как, несомненно, и ты. И, насколько я могу судить, мы увидели его одновременно. Хью, как же нам поступить?
Хью не ответил, и я увидел, что он смотрит на стеклянный шар с какой-то восхищенной отрешенностью. Оторваться от предмета стоило ему усилий.
Какой чудесный шар, сказал он. Но он мне не нравится, Марджери; есть в нем что-то жуткое. Он может зачаровывать, но и сам зачарован. Пусть его берет Дик.
Если это все, что ты можешь предложить, сурово заметила она, тогда мог бы вообще ничего не говорить.
Она с презрением отвернулась от Хью.
Я вижу только один выход, сказала она мне. Просто подбросить монетку. Если бы я думала, что ты увидел его за долю секунды до меня, обещаю, я бы отдала его тебе. Но мы увидели его одновременно; так давай снова положимся на волю случая.
Я не придумал ничего лучше, поэтому подбросил шиллинг, и Марджери выкрикнула: «Орел». Я открыл ладонь, и стеклянный шар достался ей.
Великолепно! сказала она. О Дик, как я тебе сочувствую!
А я нет, сказал Хью. Я тебя поздравляю, дружище. Этот шар какой-то странный.
Марджери, моя двоюродная сестра, и Хью, один из моих самых старых друзей, семь или десять дней гостили в моем доме в маленьком городке в Сассексе. Юг Англии задыхался в лучах жары, и хотя нашим любимым желанным развлечением всегда оставался гольф, играть в такую душную и безветренную погоду было совершенно невозможно. Небо казалось медным, и такой же медной была земля, поэтому вместо гольфа мы по вечерам часто ездили на побережье, чтобы поплавать, а потом устраивали какую-нибудь экспедицию, например, выбирались в Бодиам[8] или Дандженесс[9]. Или же просто катались по дорогам Ромни Марш[10], не заботясь о цели прогулки. Живые изгороди цвели розовыми бутонами, леса все еще были молочно-зелеными, как бывает ранним летом. По пути мы натыкались на прелестные маленькие деревеньки, уютно гнездящиеся в складках холмов; из запруд, поросших камышами, хлопая крыльями, поднимались кряквы; в отдалении стояли уединенные фермы, окруженные густыми садами. Любуясь на окружающее великолепие, Марджери заявляла, что жизнь ничего не стоит, если у тебя нет возможности поселиться именно в таком месте, посреди всей этой красоты, да еще с видом на Рай[11].
Тем вечером (а это был вечер после приобретения шара) на прогулке мы наткнулись на подлинную жемчужину: с дорогой граничил участок сада, довольно заросшего, насколько было видно через ограду, а табличка на высоких железных воротах объявляла, что дом продается или же сдается без мебели. Марджери, конечно, настояла, чтобы мы остановились; ворота скрипнули на ржавых петлях, неохотно впуская нас, и мы пошли по вымощенной дорожке к дому. Дверь, однако, была заперта, и на стук ответа не последовало, поэтому нам пришлось довольствоваться осмотром интерьера через окна, на которых не было жалюзи. В комнатах действительно не имелось мебели, но краска и обои казались довольно свежими, и было ясно, что в доме недавно кто-то жил. Цветник, через который мы прошли, и огород на заднем дворе также говорили о том, что участком занимались, например, горох и бобы посеяли ранней весной, хотя и не подвязали всходы. От болот этот участок сада отделял деревянный забор, вдоль которого тянулась одна из дренажных канав, пересекавших болото. Вблизи забора росли молодые ивы, посаженные не больше года или двух назад, они прикрывали сад от могучего юго-западного ветра. В углу сада мы набрели на сарай, крыша которого уже начала провисать, а в другом конце обнаружили несколько пустых ульев. Определенно, восхитительное убежище для тех, кто мечтает об уединении, и было печально видеть, как недостаток заботы может привести подобное место в полный упадок.
Как бы мне хотелось жить здесь! воскликнула Марджери. Хью, как были бы мы счастливы! Каждое утро ты рано просыпался бы, чтобы ехать в Сити Отсюда до Рая, я думаю, не больше четырех миль[12], а потом всего два с половиной часа в поезде. Что значит пять часов в поезде каждый день, когда в конце всех этих передвижений тебя ждет такая прекрасная цель?
Да уж, усмехнулся Хью. Особенно зимними вечерами, когда дует юго-западный ветер. И мне здесь не по себе. Тут как-то зловеще.
Дорогой, тебе сложно угодить, нахмурилась Марджери. Тебе не понравился мой стеклянный шар, а теперь тебе не нравится этот прекрасный дом. Как бы я была счастлива поселиться здесь А шар я бы взяла с собой!
Он покачал головой.
Счастлива нет. Здесь что-то есть скоро ты смогла бы это почувствовать.
Да хватит меня пугать!
Марджери решила еще раз заглянуть в окна первого этажа, а мы с Хью пошли к воротам, где оставили машину. Несмотря на невероятную практичность в делах, Хью обладал очень тонким восприятием, которое можно было бы назвать ясновидением. Он с неодобрением отнесся к шару, приобретенному Марджери, но я-то знал, что в его распоряжении была парочка-другая магических шаров. Когда он смотрел в них, его взору открывались странные сцены, которые почти всегда соответствовали реальности. Его сознательный разум как будто стеснялся этого дара, и Хью старался не ставить экспериментов без надобности. Но меня занимало другое: когда я находился рядом с ним, я видел в шаре то же, что и он, а в одиночестве, сколько ни пялился, не замечал ни малейшей тени. Я сказал об этом Хью, и мы вместе проверили этот странный феномен. Не знаю, к каким выводам пришел мой друг, но я решил, что он способен устанавливать со мной какую-то телепатическую связь, и эта связь способствует росту его провидческой силы.
Когда Хью сказал: «Здесь что-то есть» он действительно что-то почувствовал. Я спросил его, так ли это.
Да, кивнул он. И мне это не нравится. Особенно неспокойная атмосфера в огороде; он весь погружен в какой-то ужас. Знаешь, от стеклянного шара Марджери у меня такие же ощущения нет, не похожие, но подобные. Думаю, нам с тобой нужно посмотреть в этот шар, может быть, мы что-то там увидим.
Так случилось, что тем вечером Марджери рано пошла спать, и как только она удалилась, мы с Хью перебрались в сад, чтобы насладиться вечерней прохладой, а потом поднялись в библиотеку, где стоял стеклянный шар. Нам обоим хотелось проверить, не появится ли там что-то. Чтобы избавиться от бликов, мы выключили свет, оставив гореть одну лампочку. В тусклом освещении шар утратил свой сапфировый оттенок и казался черным. Посреди этого бассейна завораживающей темноты мерцало только одно пятно света отблеск слабой лампы.
Мы сидели довольно долго. Дом затих. Часы на церковной башне за окном дважды пробили четверть, прежде чем Хью заговорил.
Смотри, что-то появилось Голос его звучал монотонно, и это означало, что мой друг находится в полутрансовом состоянии, которое предшествовало видению.
В глубине шара словно что-то бурлило: словно черная вода закипала снизу и стали подниматься пузырьки, которые, вырываясь на поверхность, еле заметно светились, а так как они множились, шар быстро светлел, словно в нем разгорались сероватые предрассветные сумерки.
Я вижу крыши на фоне неба, сказал я. Напротив дома сад. Слева ряд деревьев молодых деревьев, их обдувает ветер. Вижу фигуру женщины я не могу ее различить кажется, она лежит под деревьями Я хочу сказать, не на земле, а в яме между корней И сарай рядом с
Внезапно я узнал место. Ну конечно! Это огород того дома, где мы были сегодня. А деревья ивы у забора. Осознание потрясло меня, я отвлекся, утратил концентрацию, и видение тут же исчезло я снова видел черный стеклянный шар с пятнышком света на нем.