Сегодня трудно представить, что в то далекое время длительное морское путешествие было лишено какого-либо комфорта. Неустроенность быта на небольших деревянных парусниках начала XVI века была порой такова, что люди месяцами спали не раздеваясь. Спали на палубе или в трюме в зависимости от погоды. Гальюнов (отхожих мест) в те времена не было вовсе, и все облегчались прямо за борт, особенно осложнялась эта естественная процедура при сильной бортовой качке. Уксус служил единственным дезинфицирующим средством на все случаи жизни. Обычно по истечении двух недель плавания съестные припасы плесневели. Пресную воду хранили лишь для питья, строго ее нормируя, поэтому мытье и стирка были неслыханной роскошью, разве лишь с использованием морской воды. Но и это было непросто, так воду следовало достать из-за борта, что не всегда безопасно при качке.
И так в течение долгих недель или месяцев.
Протухла питьевая вода. Съедены последние остатки соленой рыбы и пингвиньего мяса. Остались сухари; вернее даже не сухари, а смесь пыли и мышиного помета! К этой мешанине стали добавлять древесные опилки. Если на палубу случайно шлепались летучие рыбы, из-за них вспыхивали кровавые разборки. Счастливые победители тут же жадно поедали ее сырой. Некоторые наиболее сметливые матросы устраивали охоту: с куском заначенного сухаря в зубах затаивались в укромном темном углу. Когда корабельная крыса подбегала, они пытались поймать ее голыми руками. Удачливые охотники лакомились теплым мясом. Вслед за последней съеденной крысой настал черед кожи из такелажа. Чтобы задубевшая под ветрами кожа стала съедобной, ее вымачивали на веревке за бортом дней пять, а затем держали над огнем и поедали без остатка. Началась цинга. Из-за нехватки витаминов у моряков выпадали зубы, гноились десны, распухало небо, отекали ноги.
На исходе был третий месяц беспримерного плавания. Только через 110 дней после Огненной Земли ранним утром 6 марта 1520 года на горизонте показалась покрытая растительностью земля. Это был остров Гуам, самый южный в Маркизском архипелаге.
В мгновенье ока вода вокруг кораблей забурлила от множества пирог с балансиром традиционных лодок тихоокеанских туземцев-островитян. В них сидели обнаженные прекрасно сложенные люди с длинными волосами, собранными на макушке в узел, виртуозно владевшие одним веслом-гребком. Спустя минуту они нагло карабкались на суда по свисавшему такелажу, ничтоже сумняшеся норовя украсть все, что попадало под руку от побрякушек до пушек. Изможденные матросы не в силах были сопротивляться нежданно нагрянувшим разбойникам. И потому лишь наспех запасались рыбой, свининой, кокосом, бананами, чтобы поскорее поднять паруса и покинуть остров туземцев-воров. Но были ли туземцы на самом деле грабителями? Скорее нет. Просто аборигены-островитяне Океании, не знакомые с европейскими понятиями о собственности, считали любой предмет, не защищенный табу, принадлежим тем, кто возьмет его первым.
То был первый опыт европейско-океанийских «дипломатических» контактов». А затем были и другие острова большие и малые, другие контакты удачные и неудачные; другие встречи добрые и недобрые. Но обмен товарами уже начался. Больше всего островитян привлекало железо. Его твердость им справедливо казалась полезнее податливого золота, обожаемого пришельцами из Европы. Так за 14 фунтов железа наивные туземцы отдавали 15 фунтов золота. Обезумевшие от наживы матросы готовы были обменивать на вожделенное золото все, что у них было железного.
Отношения становились все дружественнее. Казалось, ничто не предвещает грозы, и она, как всегда, разразилась неожиданно. Покровительствуя одному из местных островных царьков Хумабону, Магеллан решил наказать князька, враждовавшего с Хумабону, каковым был Силапулапу с соседнего острова Мактан.
Это случилось в роковой день 21 апреля 1521 года. Силы, конечно, неравны, ибо против испанских бомбард и мушкетов у островитян мактанцев были лишь луки и стрелы, поэтому все обещало успех. Стало совсем светло, когда лодки европейцев приблизились к Мактану. Туземцы ждали неприятеля на берегу, испанцы находились от них на расстоянии, вдвое превышавшем полет стрелы. Однако неожиданным препятствием для лодок оказалось кольцо коралловых рифов вокруг острова, поэтому пришлось высаживаться на мелководье и пробираться к берегу по пояс в воде, что нарушило стратегию боя. Мушкеты, бомбарды, оставшиеся в лодках, должны были прикрывать огнем продвижение европейцев вперед. Когда испанцы приблизились к берегу и с лодок началась огневая поддержка атакующего десанта, выяснилось самое неприятное: снаряды не долетают до берега, а мушкетные пули с такого расстояния теряют убийственную силу и не пробивают туземных щитов. Оставалось уповать на стремительный атакующий порыв испанцев, на возможность ближнего боя, позволяющего пустить в ход пики, алебарды, шпаги. Но и этой возможности лишились они под градом туземных отравленных стрел. Захватчики не смогли сделать и шагу вперед. В своих тяжелых кирасах, касках они уступали подвижным гибким аборигенам. Атака бесславно захлебнулась, не успев по-настоящему начаться. Однако потери среди испанцев оказались немалые, и самой большой потерей был Фернандо Магеллан.
Туземцы направляли свои отравленные стрелы не в грудь иноземцев, закрытую кирасой, а в незащищенные ноги и руки. Магеллан именно так был сначала ранен, а затем и убит. Посрамленным испанцам пришлось беспорядочно отступать по мелководью назад, к лодкам. И в довершение всего этого кошмарного позора тело бесстрашного морехода досталось язычникам-убийцам. Что с ним стало? Никому не известно.
Стремительно взойдя на небосклон, звезда величайшего мореплавателя всех времен и народов Фернана Магальяйнша, Фернандо Магеллана, неожиданно закатилась. Летописец бессмертного плавания итальянец Антонио Пигафетта посвятил его смерти такие строки: «И был убит наш светоч, наша отрада, наше утешение, наш истинный вождь!»
Кажется, самое время поставить скорбную точку в нашем трагическом повествовании. И все же не будем спешить, ведь главный герой этой новеллы не легендарный Фернан Магальяйнш, а совсем другой человек.
Предстоял нелегкий путь домой, в Испанию. Он проходил через португальские Молуккские острова, через Индийский океан, кишащий португальскими кораблями. Предстояло идти вокруг Африки с португальскими колониями по побережью. Любая встреча малочисленных испанцев с враждебными португальцами была недопустима: им грозил плен, тюрьма и смерть. В начале XVI века Испания и Португалия были основными соперниками в борьбе за господство на морях, то есть на путях в богатейшие страны Востока. После драматической гибели Магеллана у испанцев осталось от всей эскадры только два судна. «Тринидад» бывший флагман адмирала флотилии под началом Гомеса де Эспиноса и самый маленький корабль экспедиции «Виктория» во главе с баском Хуаном Себастьяном Эль Кано. Судьбе было угодно, чтобы в Испанию вернулась одна лишь «Виктория» Себастьяна Эль Кано. «Тринидад» захватили португальцы в Тихом океане после долгих блужданий в поисках обратной дороги. Весь его экипаж погиб. А маленькая «Виктория» взяла курс на Севилью 13 февраля 1522 года. Предстояло пройти без остановок 30 000 километров.
Конечно, Эль Кано был отличным моряком и решительным предводителем, но и фортуна не обошла его своей благосклонностью. «Виктории» посчастливилось незамеченной пройти огромный Индийский океан, успешно преодолев мощные встречные ветры, обогнуть коварный мыс Бурь (мыс Доброй Надежды) на юге Африки и выйти на просторы бескрайней Атлантики. Порты Африки, контролируемые враждебными португальцами, были закрыты для Эль Кано, что поставило команду на грань вымирания. Под жарким тропическим солнцем все запасы быстро пришли в негодность. На борту «Виктории» свирепствовала беспощадная цинга. Почти каждый день в море опускали тела умерших. И только у берегов Зеленого Мыса (Западная Африка) непоколебимый баск решился на короткую остановку, на пополнение запасов мяса, овощей и фруктов, после чего испанская каравелла поспешно вышла в море, действительно на всех парусах спасаясь от португальской погони.
Четыре португальских парусника на предельной скорости гнались за потрепанной «Викторией». От невероятного напряжения смертельной гонки весь изношенный корпус корабля стонал, словно тяжелобольной живой организм. Казалось, на этот раз «Виктории» не спастись. В довершении всех бед трюм испанского судна дал сильную течь. Восемнадцать моряков, оставшиеся в живых, из последних сил лихорадочно откачивали воду. За борт летело все, что могло облегчить ход преследуемого беглеца от пушек до тюков с драгоценными пряностями-специями Наконец, португальцы прекратили погоню, безнадежно отстав.
Только 4 сентября на «Виктории» прозвучал радостный крик: «3емля-я-я!!!» А 6 сентября 1522 года изможденные, но безмерно счастливые герои первой в истории человечества кругосветки ступили на землю Испании в порту Сан-Лукар-де-Баррамеда, что в устье реки Гвадалквивир. Из 265 человек и 5 кораблей вернулось только 18 моряков на одном-единственном маленьком суденышке. За 1 080 дней отважные мореходы прошли 46 280 морских миль, или 85 700 километров.
Награждены были все оставшиеся в живых, все участники этой беспримерной экспедиции. К тому времени уже не было никого, кто мог бы представить даже семью Магеллана, потому что умерла его жена Беатриче, умерли и оба его сына (младший родился уже после отплытия флотилии). Потомство великого путешественника исчезло вместе с ним, но имя его и подвиг бессмертны.
А что же Эль Кано? Спустя несколько лет после триумфального возвращения на родину, он, обладатель роскошного герба в виде земного шара с гордым девизом «Ты первый меня обогнул» («Primus circnmdecdisti me»)1, оказался в составе новой экспедиции испанского монаха Гарсии Хофре де Лоайсы, назначенного испанским королем Карлом V (15001558) губернатором Молуккских островов, вожделенных Островов пряностей. Следовательно, цель прежняя пересечь Атлантику, обогнуть с юга Америку и пересечь Тихий океан. Другими словами, повторить путь Магеллана.
Лоайса первым повторил подвиг Магеллана, прибыв 30 июля 1528 года на Молуккские острова. Однако кто знает об этом? Лишь дотошные морские историки да фанатичные любители книг о путешественниках. Но есть еще один факт, точнее события, полные скрытого смысла. На Молукках Лоайса и Эль Кано, сменивший его на посту начальника экспедиции, скончались от истощения один за другим. По морской традиции их погребли в Тихом океане, ставшим колыбелью славы, поприщем жизни и бездонной могилой.
Хуан Себастьян Эль Кано не обогнул Земной шар дважды, не получил первенства, равного Колумбу и Магеллану. В чем был резон судьбы, отмеряющей награды сообразно масштабу личности? Судьба Эль Кано оборвалась на полпути к вершине, и он оказался первым, кто сделал полтора оборота вокруг света.
Кровавый неудачник дон Монтехо
Ночь. Непроглядная темень. Кругом царит тишина. И лишь тоскливый звон колокола в часовне окруженного города леденит душу, усиливая чувство обреченности. С первыми лучами солнца стройные ряды индейских воинов двинулись к городу. Вьются на ветру знамена, колышутся перья на пышных головных уборах, пронзительно ревут боевые трубы и морские раковины. Час решающей битвы настал
Пять лет спустя после падения великолепного Теночтитлана, столицы ацтеков, испанский идальго дон Франсиско де Монтахо (участник похода Эрнандо Кортеса в Мексику, выпускник университета в Саламанке, изысканный щеголь мадридского двора) получил в 1525 году разрешение короля Испании на завоевание полуострова Юкатан, заселенного индейцами майя. Юкатан исковерканное индейское Тектекан («я тебя не понимаю»). Собственно завоевано было все вокруг, кроме Юкатана, причем завоевано быстро. Старый авантюрист понимал: нужно спешить! Дележка аппетитного американского пирога заканчивалась.
Помощником Монтехо стал Алонсо Давила, еще один любитель приключений и наживы, ветеран мексиканских походов Кортеса. Его яркая жизнь полна поистине фантастических приключений: сражения под Теночтитланом, французский плен по дороге на родину на корабле с золотом ацтеков для испанского короля, долгий плен во Франции и другие испытания.
Продав или заложив все, что только можно, взяв деньги взаймы везде и всюду, в июне 1527 года Франсиско Монтехо отправился к берегам Юкатана. Он возглавил эскадру в четыре корабля, вооруженных пушками, на борту которых находились лошади, 250 солдат и офицеров.
Надежды на легкую победу над десятком местных майяских городов-государств, ослабленных постоянными междоусобицами, быстро рассеялись. Высадившись на восточном побережье Юкатана, Монтехо столкнулся с многими трудностями. Вредный для европейцев жаркий и влажный климат, удушливые испарения многочисленных мангровых болот, обширные заросли колючего кустарника, затхлая солоноватая вода, отсутствие доброкачественной пищи и резкая враждебность окрестных индейцев косили людей десятками. Непримиримая борьба майяских городов за свою независимость подарила испанцам 20-летнюю кровавую войну в Юкатане. Здесь, в отличие от империй ацтеков или инков, убийство верховного правителя или императора не означало конца сопротивления врагу. Каждый город ожесточенно боролся. Терпя бесконечные лишения, в бесчисленных стычках с индейцами оставляя за собой трупы людей и коней в чащах джунглей и топких болотах, Франсиско де Монтехо не раз и не два бывал близок к отчаянию и гибели, но всякий раз его спасал счастливый случай. С каждым боем сопротивление местных жителей росло, а обещанного богатства не было видно.
Во время одного из походов на юг Юкатана, Монтехо взял в осаду цветущий город майя Четумаль. Здесь он неожиданно столкнулся с обороной города, которой руководила чья-то рука, весьма опытная в военном деле. И кто-то (явно европейского происхождения) превратил Четумаль, находившийся между морем и озером, в грозную твердыню. Оказалось, то был испанец Гонсало Герреро, уцелевший во время кораблекрушения испанцев у берегов Юкатана в далеком 1511 году. Много скитавшийся и немало переживший, он чудом избежал участи жертвы в ритуальном жертвоприношении майя, чудом не был съеден на пышном пиршестве аборигенов, пока не оказался в конце концов в Четумале. Тут он и стал главным военным советником местного владыки Начана Кане. Хитростью, даже обманом Герреро заставил Монтехо снять осаду и убраться восвояси не солоно хлебавши.
Шли годы; удачи все не было. Росло недовольство в среде людей Монтехо. Видя, что одному не справиться, Франсиско обратился за помощью к старому знакомому Эрнандо Кортесу в Мехико. И все началось сначала. Так прошло еще несколько лет бесплодной войны, в которой горемычные Монтехо и Давила нередко оказывались на грани катастрофы
Город встретил наступающих индейцев непривычной тишиной. Ее по-прежнему нарушали только монотонные удары колокола. Заподозрив неладное, индейские вожди отправили одного молодого воина в разведку. Он осторожно пробрался к часовне, и вопль ярости пронесся над округой. Враги ушли из западни! В часовне не оказалось ни одного человека, кроме голодной собаки. К ее ошейнику была привязана веревка от языка колокола. На недосягаемой для несчастного животного высоте испанцы положили кусок хлеба. Пытаясь дотянуться до него, бедная собака бегала по часовне, заставляя колокол постоянно звонить. Этот звон и обманул индейцев, убеждая их в присутствии врага, загнанного в западню, в то время как конкистадоры тихо убрались под покровом ночи и одиноко звонящего колокола.