Когда «гадатель» заметил меня, он предложил:
Хочешь, я и тебе погадаю, Режиссёр?
Подумал, что это не игра и здесь вряд ли можно меня зацепить на чём-либо, но на всякий случай спросил:
Я что-то буду должен за это гадание?
Нет, ничего. Парень удивлённо пожал плечами.
Жест и его глаза казались настолько искренними, что я согласно кивнул:
Ладно, валяй, объявляй свой приговор!
Не мой, тут же возразил он и многозначительно поднял кверхууказательный палец. Судьбы!
Он быстро сложил костяшки домино «рубашкой» вверх в виде могилы с крестом и начал открывать то одну, то другую, отбрасывая комбинационные совпадения в сторону. Вскоре осталась одна доминушка.
Всем показать или только тебе одному?
Мне! азартно ответил я, и он предложил мне взглянуть на доминушку, которая осталась.
Ничего не подозревая, я наклонился, чтобы её разглядеть, и в этот момент со второго яруса на меня вылили целый тазик воды. Все вокруг весело рассмеялись, а я вскочил на ноги, разъярённый и готовый ринуться в драку, но мгновенно рассудил, что самое разумное с моей стороны в данной ситуации будет всё перевести в шутку.
Вот придурок, беззлобно бросил я парню, вылившему на меня воду, весь срок мой смыл! И рассмеялся со всеми вместе.
Потом скинул с себя рубашку и начал отжимать воду, чтобы она быстрее просушилась. Как-то неловко дёрнувшись, я скривился от боли в боку и приложил руку к повреждённому ребру.
Что, ребро сломано? неожиданно услышал я.
Повернувшись, увидел перед собой Сеньку, своего недавнего соперника по «перетягиванию на палках».
Нет, трещина! машинально ответил, удивившись тому, что впервые слышу его голос.
Недели две-три назад?
Да Откуда знаешь? нахмурился я.
Так поморщился Сенька. С год назад сам мучился Что же ты не сказал, когда тянули?
А-а! отмахнулся я.
Держи пять! дружелюбно произнёс он. Сашка меня зовут, Муромец!
Кликуха тебе под стать! улыбнулся я, отвечая на рукопожатие его ладони-лопаты.
Это не кликуха, это фамилия у меня такая! Александр смутился.
А почему он тебя Сенькой называл?
А какая разница пожал он плечами.
Как-то так получилось, что Александр стал рассказывать о себе. Оказывается, его обвиняли по статье «убийство по неосторожности», но следователь пытался доказать расстрельную статью «умышленное убийство».
Эта сволочь вообще ничего не хочет слушать! ругнулся вдруг Муромец. Прикинь, я в полной отключке в кузове валялся, когда он под задние колеса попал.
Перепил, что ли?
Я? нахмурил он густые брови. Ну! Приятель дембельнулся, мы и нахрюкались
А кто-нибудь ещё в кузове был?
А как же!
И что они?
Таки они в стельку
А покойный?
Тоже в стельку Единственный, кто мог двигаться, Пашка Кузнец.
А он что говорит?
Так он за рулём был: начал сдавать назад, чтобы развернуться, и услышал крик, тормознул, да поздно Александр печально вздохнул.
Ничего не понимаю, признался я.
В его рассказе не было никакой логики. Если всё произошло, как говорит он, то больше всего был виновен тот, кто сидел за рулём
О чём я и сказал ему:
Пашка сын Председателя Исполкома, вздохнул Александр, а на мне три года условных висят по «сто восьмой»: бугра помял немного
Что, снюхались? раздался недовольный голос подошедшего Кешки-Рыси.
Ну?! неопределённо буркнул Александр.
Смотри! угрожающе произнёс тот.
Смотрю! чуть взвинчиваясь, набычился Муромец.
Трудно сказать, чем бы закончился нелепо начавшийся конфликт, если бы не раздался характерный глухой стук тележки о дверь камеры.
Баланда, граждане уголовнички! громко выкрикнул шнырь по прозвищу Крылатый.
После ужина договорим! многозначительно бросил Кешка-Рысь и направился к столу.
В этот момент дверца «кормушки» откинулась, и баландёр, сунув первую шлёмку с кашей, негромко, но вполне отчетливо выкрикнул в камеру:
Доценко есть?
Ну, я Доценко! Кто спрашивает? подойдя к кормушке, удивлённо спросил я.
Привет тебе от Лёвы-Жида, а вот ксива от него! Баландёр быстро протянул записку. Если ответ хочешь передать ему, то приготовь: отдашь, когда посуду забирать буду!..
Спасибо, земляк! взяв весло и шлёмку с кашей, наполненную едва ли не с верхом, я вернулся на свое место и первым делом развернул записку от Лёвы-Жида:
«Привет, браток! Обещал тебя разыскать, вот и выполнил обещание! Как живёшь-можешь? Не мешает ли кто дышать? Если да, скажи попрошу кого-нибудь: сделают ему лишнюю дырочку для проветривания мозгов!
У меня всё по-прежнему: ещё не окрестили". Правда, ларька, суки, лишили, да в карцере отсидел несколько суток за одного говнюка: старших не уважал, падлюка!.. Ну да бог с ним! Будет возможность, снова дам о себе знать! Если захочешь, черкани маляву: тропинка надёжная
Будь здоров и не кашляй!
Лёва-Жид»
К тому дню мои сто пятьдесят «рваных» уже поступили на личняк, то есть мой лицевой счёт, я уже успел отовариться в бутырском «магазине» и имел не только некоторые деликатесы в виде полукопчёной колбасы и печенья, но и несколько пачек сигарет «Ява».
Отоваривание в магазине Бутырки происходит следующим макаром: за пару дней до появления буфетчицы по камерам разносят бланки-заказы, в которых перечислены наименования товаров, имеющихся в наличии, и их цены.
Во время описываемых событий каждый имел право, насколько мне не изменяет память, отовариваться только на десять рублей в месяц. Отмечаешь всё, что хочешь приобрести, в пределах десяти рублей, подписываешь и отдаёшь бланк заказа вертухаю. Когда приходит магазин, тебе вручают твой заказ, а червонец списывают с твоего личняка.
Я быстро покончил с кашей, набросал несколько строк на куске бумаги, достал из своего узелка пачку сигарет, пачку печенья, кусок колбасы и луковицу, завернул всё это в газету, из другой пачки вытащил пару сигарет, дождался, когда начнут собирать посуду, и подошёл к кормушке. Но баландёр подал знак подождать: видно, рядом стоял вертухай. Я посторонился, давая возможность Крылатому сдать все шлёмки и вёсла.
Наконец баландёр тихо произнёс:
Доценко, давай быстрее!..
Это тебе, протянул ему пару сигарет, а это Лёве-Жиду сунул ему пакет с гостинцами.
Потом я хотел отойти в сторону, но баландёр остановил.
Подожди! сказал он, протянул мне небольшой кусок вареного мяса и захлопнул кормушку.
Улыбнувшись «греву», я повернулся и едва не наткнулся на Кешку-Рыся.
Что же ты не сказал, что кентуешься с Лёвой-Жидом? с некоторой обидой проговорил он. Теперь можешь и на меня положиться! Он протянул руку.
Немного подумав, я сообразил, что не стоит обострять с ним отношения, и ответил на рукопожатие, тем не менее решив, что «зубки» показать стоит.
С этого дня мы с Юркой переходим на нижнюю шконку к окну, а мне сделай место за столом!
Базара нет! не без некоторого облегчения произнёс Кешка-Рысь.
Он подал знак одному из своих «шестёрок», который моментально скинул с нижней шконки у окна постели двух своих приятелей, а на их место перенёс наши с Юрием матрацы
Здесь я обязан заметить, что по сравнению с тем, что сейчас творится в российских тюрьмах, особенно в московских тюрьмах, которые перенаселены до настоящего безобразия, тогдашнее содержание и обращение с сидельцами можно считать даже удовлетворительным. Мне иногда даже хотелось шутить, причём в стихотворной форме.
Как? А вот читайте сначала о тюрьме
Ода тюрьмеА теперь
Ода махоркеТем не менее, как ни сносно было находиться в тюрьме, я с первых же дней начал строчить жалобы в Прокуратуру, однако ответов не получал. Время от времени меня навещал дознаватель, и меня выдёргивали из камеры «слегка». С каждым моим новым посланием жалобы в Прокуратуру тон дознавателя менялся и становился всё грубее и грубее. И вскоре он открыто заявил мне, что уверен, что именно я являюсь зачинщиком драки, то есть именно я ударил «бедного парня», сбил его с ног и этим нанёс ощутимый материальный ущерб кафе: разбил посуду, поломал несколько предметов мебели.
Я всячески возражал против такого произвола дознавателя, переворачивавшего происшедшую драку с ног на голову, и продолжал строчить свои жалобы на этот произвол, а также на то, что до сих пор мне не предоставлен адвокат. И вот на одну из самых ядовитых моих жалоб дознаватель появился передо мною, ехидно улыбаясь во весь свой и без того кривой рот.
Пришёл наконец ответ на ваши жалобы! Было заметно, с каким трудом он сдерживается, чтобы не рассмеяться. Вот, распишитесь! Дознаватель пододвинул ко мне листок.
Что это? Я почувствовал, что прокурорский ответ мне вряд ли понравится.
Прокурор изменил предыдущее обвинение. Если ранее вы обвинялись по двести шестой, части первой, и вам грозил срок до года или штраф, то сейчас вы обвиняетесь по части второй той же статьи, то есть «за злостное хулиганство в общественном месте», а это уже совсем другое наказание от двух до пяти лет лишения свободы
А почему тут ничего не сказано об адвокате?
Есть два пути заполучить адвоката: это может быть либо общественный защитник, если у вас нет возможности оплачивать адвоката со стороны, либо нанимайте адвоката-частника! Что, вполне естественно, требует немалых денег! Он снова ехидно уставился на меня. Не стоило вам, гражданин Доценко, заваливать жалобами Прокурора: кому понравится, когда жалуются на его же сотрудников?
Вы можете передать одной моей знакомой, чтобы она наняла платного адвоката? не вслушиваясь в его слова, спросил я.
Жалко мне тебя, парень, а потому помогу последний раз: с завтрашнего дня у тебя будет новый дознаватель. Вот, запиши здесь, как я могу связаться с твоей знакомой, лучше, если у неё есть телефон
Я был уверен, что одна моя знакомая, очень добропорядочная девушка, которая к тому же была кое-чем мне обязана, не оставит меня в беде.
К счастью, дознаватель выполнил своё обещание и созвонился с ней. Она наняла для меня адвоката очень милую женщину лет пятидесяти. В память навсегда врезалась ее фамилия: Лидия Васильевна Седова-Шмелёва, вероятнее всего, из-за оригинальности. Тем не менее допустили её ко мне только в день окончания следствия.
Ознакомившись с моим делом и внимательно выслушав рассказ от «первого лица», Лидия Васильевна заверила, что на Суде я наверняка поменяюсь местами со своими якобы от меня «пострадавшими». Она с большим состраданием отнеслась ко мне и очень сожалела, что не встретилась со мною до ареста, заверяя, что меня ни в коем случае не арестовали бы, несмотря на то что мои обидчики, воспользовавшись тем, что я несколько дней провёл в больнице, обвинили во всём именно меня.
Лидия Васильевна просветила меня и в отношении Олега Чулкова, который отвечал дознавателю, что «ничего не видел и ничего не слышал». Оказалось, что свидетелей специально не вызывали во время следствия, но Лидии Васильевне удалось разыскать одну из девушек, которая сидела за нашим столиком и телефон которой я случайно запомнил.
Именно от Лидии Васильевны я узнал поразительные подробности следствия по моему делу. Заметив на каком-то этапе, что дело разваливается и за мой арест придётся кому-то отвечать, дознаватель попросту разогнал всех свидетелей и заткнул Олегу рот тем, что может привлечь его как моего соучастника, а кроме того, без приглашения понятых произвёл обыск в моей комнате. Кстати, во время обыска у меня исчезло много ценных вещей, но более всего мне было жалко прижизненное издание пятитомника Пушкина и небольшую коллекцию старинных икон, среди которых был и единственный сохранившийся памятный предмет портрет моего прадеда протоиерея Зосимы Сергеева, выполненный на позолоченном металлическом окладе
Во время этого, весьма тщательного шмона были найдены и шестьдесят пять американских долларов! Дознаватель очень обрадовался этой находке и довольно потирал руки: есть возможность обвинить меня ещё и в валютных операциях, то есть крутануть по восемьдесят восьмой статье. К его огорчению, это не удалось: я два года проработал за границей и вполне мог иметь законную валюту.
Чего только не пытался пришить мне «товарищ» дознаватель, цепляясь за всё, что могло «потянуть» на какую-нибудь статью. Наткнувшись на шесть комплектов новенькой хоккейной детской формы, попытался доказать, что я их украл!!! Но и здесь он потерпел фиаско: я легко доказал, что форму для детской команды спортклуба «Факел», где я был педагогом-воспитателем, купили наши шефы. Были и другие, такие же смехотворные попытки обвинить меня в чём-либо, но не вышло, и поэтому дознаватель «отыскал» свидетеля, который якобы видел, как именно я ударил парня бутылкой, а не он меня
Не буду более утомлять вас, уважаемые Читатели, всеми глупостями, которые пытался «состряпать» дознаватель, двинусь далее по «реке своих воспоминаний»
Одиннадцать месяцев, проведённых в камере Бутырского изолятора, мало чем отличались друг от друга, тем более, после того как Лёва-Жид предусмотрительно и весьма своевременно переслал мне свой «привет».
Однако об одном событии мне хотелось бы вам поведать.
Произошло оно через полгода после моего появления в камере. К этому времени в ней поменялось более трёх четвертей контингента, ушёл на этап и мой приятель Юрий: он был осуждён к шести годам лишения свободы в колонии усиленного режима. Незадолго до него выдернули на этап и Сашу Муромца. Судя по тому, что сообщили по «тюремным проводам», его повезли для опознания: вроде бы нашёлся новый свидетель происшествия.
Почему-то мне казалось, что он говорил правду, уверяя, что ему приходится отдуваться за кого-то другого
Забегая вперед, замечу, что мои предположения оказались верными и Александр был освобождён вчистую, правда, отсидев свои три «условных» года. Статью за убийство с него сняли: один приятель, попавшись на более тяжком преступлении, решил очистить свою совесть и чистосердечно признался, что именно он и сбросил под колеса того несчастного, отомстив за то, что тот увёл его подругу. Доводы, приведённые им, были столь убедительны, что Александра освободили «в связи со вновь открывшимися обстоятельствами». К сожалению, освобождение несколько запоздало: Александр заразился туберкулезом и прожил на свободе лишь несколько месяцев
Мир его праху! Пусть земля ему будет пухом! Честный был человек
Где-то в январе феврале, когда я «отпарился» в Бутырской тюрьме около девяти месяцев, наконец-то был назначен мой Суд, который длился целых два дня. Перед началом второго дня судебного заседания Лидия Васильевна Седова-Шмелёва сообщила мне, что только что переговорила с Председательствующей Судьей, которая заверила, что сегодня готова принять решение освободить меня из-под стражи прямо в зале Суда и предъявить обвинение моим «потерпевшим». После этого Лидия Васильевна вернулась в зал заседаний, заметив, что минут через десять туда приведут и меня.
Окрылённый радостной вестью, я с огромным нетерпением ожидал, когда меня поведут в зал заседаний. Однако время шло, а распоряжений никаких не поступало. Даже мои конвоиры с удивлением перешёптывались: почему меня не вызывают?
Прошло ещё более часа, когда меня, вконец измученного ожиданием, привели в зал заседаний.
Встаёт судья:
Именем Российской Федерации
О боже! Что я слышу? Казалось, на меня обрушился потолок
Доценко Виктора Николаевича, продолжила судья, обвиняемого по статье двести шестой, части второй, признать ВИНОВНЫМ. Учитывая характеристики, а также ходатайства назначить ДВА ГОДА ЛИШЕНИЯ СВОБОДЫ с отбыванием наказания в колонии общего режима!..