Пожалуй да, согласился я. Лично меня другое смутило. Ну, ладно. Допустим, летом не дай бог, конечно разразится «Аравийский кризис». И что? Ну, пусть даже сцепимся мы, напустим ядрёной копоти! И что, сразу ракеты спускать? Я видел, как откидываются крышки шахт, как оттуда прут «Минитмены», а из-под воды выскакивают «Поларисы»! Что мир в труху, в пепел из-за чьей-то провокации? Ну-у, не знаю Глупо как-то.
Слушай осторожно проговорила Ивернева. А, может, ты ошибся? и заспешила: Нет-нет, послушай! Мозг очень сложная штука, и он нас частенько подводит. Да каждый может вспомнить, как он шел-шел в темноте, и было страшновато, и вдруг как померещится фигура чудища вот-вот набросится! А утром смотришь тьфу ты! Да это дерево! Или куст. Обман зрения! Мы же никогда, по сути, не видим того, что существует в реале, а лишь образ, созданный мозгом. Так и тут, с пророчествами. Обман ясновидения! Пришла информация из будущего, а мозг ее так исковеркал, так исказил, что впору бомбоубежище искать!
Да мы и слышим не то, что есть, до нас доходят звуки, отфильтрованные мозгом, с энтузиазмом подхватил я. Наши «маленькие серые клеточки» работают до того ухищренно, что шум листвы легко смикшируют в крик о помощи!
И мы с Наташкой стали наперебой вспоминать забавные случаи, о которых со смехом вспоминаешь при свете дня, зато, когда они происходят в ночном мраке, поневоле оплываешь липким страхом. Мне до того понравилась гипотеза Иверневой, до того легко и просто снимала она вину и непосильную ношу ответственности, что я, воспарив душою, болтал без умолку. Не замечая даже, как Наташины губы раздвигаются все шире и шире, продавливая милые ямочки на щечках.
Не выдержав, девушка прыснула в ладонь, лукаво косясь на меня.
Что? не понял я, обрывая многоглаголание.
Шеф, хихикнула секретарша, поедем, может?
Словно проснувшись, я глянул за ветровое стекло там по-прежнему ракетировал к небу серый объем «Ленинграда». Людская толчея у вокзалов растекалась ручейками кому в метро, кому в камеру хранения или к кассам, а кому на мякоть сидений светло-оливковых «Волг» с шашечками.
Заговорила меня совсем! пробурчал я, особо не смущаясь.
Наташа шлепнула меня по плечу, изображая ласковую обиду, и пикап тронулся.
«Всё будет хорошо, прыгало у меня в голове. И даже лучше!»
Не помогало. Заковыристый вопрос висел, беспокоя, как красный сигнал «Выхода нет»: как же я смог увидеть будущее? «Сила» во мне держалась, но мало, чтобы ванговать.
Всё происходило так, как говорил Котов. Я и девчонок своих надурил слегка, утверждая, будто из-за них ослабел.
«Да куда там»
Не знаю уж, в чем измерять энергию мозга (может, в мегафрейдах?), но ее «напряжение» падало всю осень и зиму, установившись накануне весны. Я даже из ридеров выбыл! Нет, я брал Ритины мысли, когда она тискалась рядом, но самому слать телепатемы силенок не хватало. Только втроем или вчетвером, с девчонками из эгрегора.
Если честно, то я не слишком расстраивался в джедаи никогда не рвался, а уж в квисатц-хадерахи и подавно. Мне так спокойнее. Хоть уровень целителя и самый низкий для метагома, зато стабильный. Пожизненный.
Но как же тогда быть с видением термоядерного апокалипсиса? Раз уж сам не гожусь в пророки, стало быть, предсказание мне слал другой ридер? Так ведь? А вдруг
Вдруг он из будущего? Может, вообще все прорицания оттуда, из туманной послезавтрашней дали?!
«Чудны дела твои, человече»
Воскресенье, 12 марта. День
Москва, улица Малая Бронная
Большая квартира наполнилась суетой, радостной и бестолковой. Девчонки пищали за дверью спальни, но их мощное сюсюканье перебивалось пронзительным «Уа-а-а!» Звучало почти как одинокое «ура!», знаменуя очередную победу жизни.
Мягко улыбаясь, я посмотрел на распаренного Женьку. Он не спал всю ночь, забывшись на рассвете. Прикорнул, сидя за столом, из-за чего прядь волос забавно торчала, как рожок. Даже голубой берет не смог ее умять. А в шесть утра грянул телефон: «У вас девочка!» И старший сержант Зенков помчался бегом по безлюдным улицам встречать Юлию Евгеньевну
Изя с Дюхой заняли деревянный диванчик. Сидели тихо и смиренно. Девушки носились то вверх, то вниз по гулкой лестнице, таская пеленки, распашонки, подгузники, а эти двое провожали подруг взглядами растерянными и робкими, как будто открывая для себя нечто новое, неизведанное. Юрка Сосницкий крепился, но наверх не пускали и его.
«Сами еще не наигрались!» фыркал он, кривя губы в снисходительной усмешке.
Первой «наигралась» Светлана. Усталая, но довольная, она тихонько спустилась в гостиную, шепотом сообщив, что «обе умаялись и спят!»
На цыпочках сошла Рита.
Поднялся бы, сбрасывая просветленное умиление, она обняла меня за руку. Тебя бы точно пустили.
Не хочу выделяться, тепло улыбнулся я, и кивнул на Жукова с Динавицером: Глянь, сплошная кротость.
Девушка хихикнула, и обернулась к растрепанному Жеке.
Отмечаешь, папочка?
Да я по чуть-чуть, застыдился Зенков, а то, боюсь, развезет. Хоть как-то нервы унял! широко размахнувшись, он пожал мне руку: Спасибо, что Машку в тот роддом пристроил рядом почти! Никогда еще так кроссы не бегал! Ха-ха-ха!
Ш-ш-ш! рассерженно зашикала Светлана из темного коридора. Спят же. Пошлите, отметим
Не пошлите, а пойдемте, расплылся старший сержант. Нерусь!
Шевелёва показала ему розовый язычок, и скрылась. За нею утопал «папаша», ступая по паркету в одних носках. Рита прильнула ко мне, заглядывая в глаза, и нежно спросила:
А меня ты тоже в «тот роддом» пристроишь? М-м?
Рано тебе по материнству скучать, строго ответил я. Сама еще, как дитё!
Девушка прижалась крепче, поцеловала меня в шею, и шепнула на ухо:
Бережешь, да?
Берегу, твердо ответил я. И подумал, что вся моя мужественная жесткость потечет как воск, лишь только Рита захочет от меня ребенка по-настоящему. Заласкает так, что я исполню ее желание. Уж если Инке удалось, то Марику и подавно.
«Только пусть будет девочка, вздохнул я, мысленно капитулируя. Ну их, пацанов этих»
Тот же день, позже
Тегеран, район Эвин
Рехавам Алон вполне доверял своим «гвардейцам», но не сидеть же вечно в кабинете, надо хоть изредка и «в поле» бывать. А то утратишь наработанное годами чутье. Да и мозги не бывают лишними, особенно его ум, заточенный на мгновенный анализ.
Слегка припадая на ногу, раненую в Бейруте, полковник вышел на крошечный балкончик. Квартал тут тихий, заселенный торговцами средней руки, чиновниками и старичками-рантье. Да и весь район Эвин благополучный до тошноты. Окунаясь в пышную зелень, он докатывался волною крыш до отрогов Эльбурса.
Алон сощурился, фокусируя взгляд на угловатом сером строении, что угрюмым утесом воздвиглось над глянцевым разливом листвы. Тюрьма Эвин.
Рабби несмело позвал Ариэль.
Иду, Ари, Рехавам развел тяжелые гардины и шагнул в комнату.
Четверо «гвардейцев» обступили стол свисавший над ним абажур с бахромой бросал свет на ватман с планом тюрьмы. Белый лист упрямо желал свернуться, и бумажные углы прижали парой пистолетов, здоровенным револьвером «Магнум» и шипевшей рацией «уоки-токи».
«Кадр из голливудского боевика!» улыбнулся Алон, ощущая полузабытое возбуждение.
Показывай, Ари, велел он, упираясь ладонями в столешницу.
Сосредоточенный и собранный, Кахлон кивнул.
Тюрьма новая совсем, ее выстроили по приказу шаха лет шесть назад, заговорил он отрывисто. Внутри несколько общих блоков-бараков на сорок человек каждый и два отделения мужское и женское по десять одиночных камер
Местечко оч-чень неуютное, вмешался Юваль. И шесть туалетов на триста человек! А «одиночки» Тесные бетонные коробки! Вверху вечно включенная здоровенная лампа дневного света, внизу потертый коврик на цементном полу. И больше ничего!
Ари кивнул и продолжил:
За все годы ни одного побега. Штурмовать Эвин бесполезно и бессмысленно. Подкупить тюремщиков? В принципе, это возможно, но не в нашем случае. Деньги-то найдутся, а вот время К тому же персы сходны с арабами в трусости и необязательности.
Да и охрана САВАК бдит, кивнул Алон. Идеи есть?
Мы должны действовать буквально с налету, рабби! Что, если использовать «вертушку»? Кахлон заспешил, словно боясь, что ему не позволят изложить план. Два раза в неделю, по вторникам и пятницам, Масуда Раджави выводят на прогулку во внутренний двор-колодец. Это единственная возможность вытащить его из застенков!
Я бы предложил «Хьюи-Ирокез», Гилан Пелед приподнял голову, морща лоб. У него не дверцы по бортам, а ворота! Удобно. А места хватит и для лебедки, и для парочки пулеметов. Изымаем Раджави и в горы! Куда-нибудь на здешний лыжный курорт. Цион, ты же пилотировал «Хьюи»?
Хорошая машина, лениво протянул Ливлат. Место для посадки мы отыщем, это не проблема. Но надо, чтобы ты нас уже ждал отступать будем быстро. Найди хотя бы «Тойоту» завалящую Нет, лучше местный «Пейкан»! Тогда мы точно затеряемся.
Найду, кивнул Гилан.
Будем считать, что план готов, Алон выпрямился, складывая руки на груди, и хмыкнул: Вчерне! Необходимо связаться с товарищами Раджави по партии этой как ее «Моджахедине Хальк». Пусть передадут весточку в тюрьму, чтобы Масуд ждал нас и был готов. Миха передал имена тех, кто не скурвился. И последнее, он внимательно оглядел всю четверку. Ни одного промаха, парни. Ни одного лишнего слова. Шахская САВАК не лучше гитлеровской гестапо, а я не хочу потерять никого из вас.
Мы будем крайне осторожны, рабби! пылко высказался Ари. Верно, ребята?
Ага! дружно ответили ребята.
Ну, я надеюсь, кривовато усмехнулся Рехавам, и забрюзжал, пряча эмоции: Забирайте свои железяки!
«Гвардейцы» мигом разобрали оружие, и чертеж тюрьмы «Эвин» скрутился в трубку.
Глава 2.
Вторник, 14 марта. Утро
США, штат Нью-Йорк, Хадсон-Пайнз
Аидже проснулся со знакомым ощущением будто его голова опустела, как фляга из тыквы-горлянки. Он сел и хмуро осмотрелся. Небольшую комнатенку заботливо отделали в «индейском» стиле. Пол укрыт ковриками, сотканными в племени навахо, стены отделаны плетенкой из бамбука. Даже круглая сеточка Ловца Снов в ивовом обруче болтается над топчаном.
Целитель криво усмехнулся бледнолицым без разницы, чья кровь бежит в его жилах. Им, что бороро, что дакота. Краснокожий, и ладно.
С усилием поднявшись, Аидже прошаркал к разбитому окну. С улицы дуло вчера он разозлился на муть в голове, и запустил в стену бутылку с недопитым виски. А попал в стекло. Ну, и ладно
На сквозняке даже лучше спалось, а морозов в здешних местах не знали вон, как травка к солнцу подлащивается! Красиво
Покатые склоны холмов Покантико, подернутые нежной зеленью, сбегали к синей ленте Гудзона. Деревья пока стояли голыми, но елки пушились хвоей, ублажая взгляд.
Индеец нахмурился. Сколько он уже здесь? Неделю? Месяц? А, главное, зачем он здесь? Со вздохом Аидже отер лицо.
Холодно блеснули осколки, и целителя впервые кольнула тревога. Откуда в нем постоянная усталость? Можно подумать, он с утра до вечера дрова рубит! Тоже мне, тяжкий труд таскаться через день к хозяину поместья. Руки наложил на впалую грудь, сцедил толику энергии, лишь бы дряхлое сердце поддержать и свободен. Шляйся кругом, прикладывайся к бутылке
Потоптавшись, индеец захрустел обломком стекла, и растущее беспокойство окатило его колючей волной.
«Что-то не то со мной! подумал он по-русски. Только вот кто бы исцелил врача Кроме Глэйдэйнохче, некому!»
Эта мысль давно зрела в нем, но «огненная вода» глушила проблески сознания. Спасибо дыре в окне протрезвел по холодку!
Выйдя во двор, Аидже огляделся, словно впервые рассмотрев хозяйский дом из красного кирпича, амбары и конюшню. Подъездную дорогу загородил огромный лимузин, пластавшийся над серым асфальтом. Ну, по имению и карета
Рокфеллер в серой тройке как раз подходил к машине. Завидя индейца, он изобразил радушие.
Доброе утро, Аидже, заулыбался триллионер.
Моя совершить индейский обряд, соврал целитель, старательно коверкая язык. Надо ехать к онондага.
Веки богатея дрогнули.
Ричард подбросит тебя, проскрипел он с деланной небрежностью.
Да, вытолкнул индеец, твердея лицом.
Тот же день, позже
Штат Нью-Йорк, резервация Онондага
Дорога стелилась под колеса бесконечной серой лентой. Аидже уминал переднее сиденье, и следил, как вьется осевая, изредка разрываясь пунктиром. Рич не особо торопился, и их «Шевроле-Блейзер» то и дело обгоняли гигантские фуры, обдавая смрадом и басистыми гудками.
Индеец усмехнулся про себя, украдкой поглядывая в зеркальце. По фривею гнали не только грузовики да автоцистерны, легковых тоже хватало. Во-он тот «фордик» тащится за ними от самого Покантико, и еще одна машина увязалась крутобокий «Додж» следовал впереди.
«Сопровождающие!» поморщился Аидже, откидываясь на спинку.
Всю дорогу он мучительно соображал, рассуждая и споря с самим собой, перебирая дни, как бусины четок. Воспоминания всплывали снулыми рыбами
В самый первый раз попав в Хадсон-Пайнз, он застал там хозяина. Рокфеллер сидел, сгорбившись, в инвалидной коляске с моторчиком, и пялился в экран огромного телевизора. Пол-лица богатея скрывала, будто намордником, кислородная маска.
Встрепенувшись, он глухо и невнятно произнес:
Хэлло, Аидже! Извини, что в таком виде сердечко прихватило. Врачи велели дышать кислородом.
Моя понимай, наклонил голову индеец, решив сыграть роль тупого дикаря.
Аидже! с чувством воззвал Рокфеллер. Я сделаю все, что ты пожелаешь, только помоги вернуть здоровье!
Моя хотеть, чтобы ты вложил большие деньги в СССР! выпалил целитель, с детской простотой излагая задание.
О`кей! часто закивал хозяин, шевеля кольчатым шлангом, как хоботом
Аидже наморщил лоб. Да, именно тогда его впервые отяготило непонятное утомление. Как будто, переступив порог особняка, он состарился! И ведь ничего особенного не происходило, все отлично держится в памяти.
Ну, врачевал, елозя по буржуйской груди Ну, поглядывал на экран Там шла очередная голливудская поделка в голубом просторе моря встретились две эскадры, американская и русская. Плохие русские парни выпустили огромные торпеды, потопив авианосец «Энтерпрайз». Правда, хорошие американские парни первыми начали, сбросив атомную глубинную бомбу. Называется: «Бей первым, Фредди!»
Гигантские бомбовозы полетели над арктическими льдами, пятная белизну крестообразными тенями Шахты разверзлись, исторгая клубящиеся облака дыма, будто из адовых топок, и оттуда вырвались хищные тела ракет они взмывали наперегонки, зачеркивая небеса белесыми шлейфами Конец фильма. Конец света.
Подъезжаем, молвил Ричард, минуя местные Сиракузы.
Моя видеть, буркнул индеец недовольно.
Щит за обочиной извещал: «Onondaga Nation. Nedrow. ½ miles».
За рекой Онондага-Крик показались приземистые домишки, выстроившиеся в три ряда.
Моя сам, решительно сказал краснокожий, покидая запыленный «шеви».
Валяй, бледнолицый зевнул и опустил спинку кресла. Подожду
«Жди, жди Дождешься»
Индеец прошелся по грязноватой улочке, натянуто улыбаясь. Жилища так себе, и автомашины чиненые-перечиненые. Задворки «сияющего града на холме»
Некогда гордые воины позируют для глупых туристов, напяливая на головы уборы из перьев. А ведь раньше каждое перо вручалось, как медаль за подвиг
Поморщившись, Аидже проводил взглядом пьяного ирокеза в застиранных джинсах, и вздрогнул, уловив зов.
Однако, давненько он не воспринимал чужих мыслей!