Как же нравились девочкам эти лесные прогулки!.. Лес ранним утром просто волшебный Идешь в платочке и в фуфайке, чтобы комары не так сильно кусали. Кусать будут все равно, но не заметишь даже: увлечешься красотой леса и запахом земляники, а еще же набрать ягод хочется побольше Часа через три устанешь и идешь назад. Берестяная набирка[1] уже полная, а сапоги, которые на два размера больше, спадают, но ты безумно доволен, что сейчас будешь есть самую вкусную похлебку у тети Маруси. Тетя Маруся была одинокой старушкой, которая жила в крайнем к лесу покосившемся домике. Ее частенько навещала Елена Алексеевна, принося ей корзины с продуктами. Ей же девочки приносили из леса все собранные ягоды, из которых тетя Маруся варила компоты и варенья, с ними же пекла пироги. А знаменитая похлебка делалась так: наливали в миску свежей воды из Ташлаевского колодца, славившегося самой вкусной водой, клали землянику и засыпали сладким «песком».
Девочки разведали самые ягодные поляны, которые им когда-то показал Осип, старик семидесяти двух лет, проживший в этих местах всю жизнь: «Как пойдешь за реку, так там ой как много можно земляники-то напушить. Я вам потом еще лучше место покажу Елькину рощу. Там вот такая будет! Самая спелая!» Ежедневно в течение двух недель девочки ходили по ягоды с Осипом, после чего решили, что готовы собирать землянику без старичка, которому тяжеловато уже было далеко ходить.
Как весело было подружкам бежать, взявшись за руки, по влажным от утренней росы тропкам! Нюська, черно-белая кошечка, всегда спавшая с Марией и с ней же просыпавшаяся, бежала до опушки леса за девочками, а потом, помурлыкав, оставалась ждать их всегда на одном и том же месте, в тени большой ели. Там она вальяжно лежала, время от времени лениво помахивая своим красивым пушистым хвостом. Вокруг, в разнотравье, суетились шмели и пчелы, перелетая с цветка на цветок. Луга были полны белых ромашек, синих васильков и розовых «часиков». Луговая гвоздика, которую деревенские называли «часиками», была на лугах всюду, куда ни посмотри. «Оттого и часики, что тикают», думала Мари, принимая стрекот кузнечиков за звуки, издаваемые гвоздикой. Лишь позже, уже покинув края своего детства, она поняла, что то были песни насекомых, а часиками цветы назвали то ли потому, что они по форме напоминали циферблат со стрелками, то ли потому, что цветок закрывался на ночь и в период ненастья.
Вдалеке, ближе к реке, паслось большое стадо коров. От наступающей уже с семи утра жары они совсем не хотели двигаться, а в основном лежали, прикрыв глаза. Мари и Евдокия побежали наперегонки. Им казалось, что они знают здесь каждое деревце, каждую кочку, каждую травинку. На обычном своем земляничном месте девочки провели не более получаса, наслаждаясь ароматами спелых ягод, которые этим летом уже отходили. Вдохнуть сухой жар соснового леса знойным летним утром, уловить в нем аппетитный запах земляники это что-то особенное Это аромат детства, который хочется закатать в банку, как варенье. Ах, если бы можно было так сделать!
Берестяные набирки обеих девочек были почти полными, но все же не добранными до краев. Уходить пустыми из лесу не хотелось.
Это ничего, что земляника заканчивается. Мы сейчас черники наберем. Евдокия вспомнила, что дед Осип говорил про черничные места за рощей, и было решено идти туда, еще дальше в глубь леса.
Девочки были в пути около часа, когда пришли к зарослям черничных кустов. За веселыми разговорами они не заметили, как прошло время им казалось, что из дома они ушли не более получаса назад.
Черники было так много, что они совсем скоро набрали по целой набирке и решили идти обратно.
Мы сейчас с тобой недалеко от Дедово, слыхала историю про тамошнее Свято озеро? спросила Евдокия.
Нет, расскажи, попросила Мари. Она очень любила слушать народные сказки и легенды. Много таких сказок рассказывала ей няня, правда, зная впечатлительность Мари, мама взяла с няни слово, что та не будет рассказывать ей тех жутких и зачастую кровавых историй, которыми частенько «угощали» в ту пору няни из народа своих «выходков»[2].
Даже и не знаю, с чего начать. Ну, начну с того, что на месте, где сейчас озеро, стоял раньше монастырь, в котором жили старцы, «деды», потому и Дедово. К этим старцам приезжали со всей России-матушки, но не в сам монастырь туда никого не пускали а в церковь, что в самом центре озера сейчас. Был у старцев подземный ход, по которому они в эту церковь из монастыря приходили. Вход в подземелье охраняла одна пожилая семейная пара. На старости лет родилась у них девочка, которую назвали Настей. И вот как подросла Настя, влюбился в нее один из приезжих господ
Рассказ был длинным, и все это время девочки пробирались сквозь густой лес. Он казался совсем сказочным: мох насыщенного изумрудного цвета, заросли папоротника с наброшенной на него паутиной
Евдокия шла впереди, потому что она лучше помнила дорогу. Мари отставала, утомленная долгой лесной прогулкой. Каждый раз, когда она ступала на сухие ветки, сердце Марии замирало: треск веток и рассказы Евдокии все вместе производило на нее немного пугающее впечатление. К тому же дело было уже к полудню, самое знойное время, а она с утра ничего не ела, и у нее кружилась голова.
и вот закинул один рыбак удочку, а она за купол зацепилась. Он его под воду и утащил.
После этой фразы Евдокии Мари потеряла сознание.
Услышав треск веток, Евдокия обернулась и ахнула, увидев упавшую подругу. Подбежав к Мари, она попыталась взять девочку на руки, чтобы нести ее в сторону дома, но, конечно, это была совершенно глупая идея: Евдокия была хрупкой, худенькой девочкой, почти ровесницей Мари, младше ее на полгода. Что делать, она не знала. Расстроенная тем, что не помнит обратной дороги, она неожиданно услышала вдалеке мычание стада. Нужно хотя бы выбраться к ним, там пастух, он поможет. «Туда!» стучало у нее в голове. Не помня себя, пробираясь с той скоростью, с какой она только могла, ведь нужно было успеть до того, как коров поведут домой, она выбралась на поле. Коровы уже начинали двигаться в сторону деревни.
Эй, на помощь! закричала девочка.
Пастух обернулся, и издалека девочка поняла, что это был не Гришка, который обыкновенно пас стадо, а кто-то из мальчишек. Она замахала рукой, мальчик, вглядываясь в сторону леса, наконец увидел ее и побежал навстречу. Это был Николка.
Барышне плохо. В обморок упала.
Николка подбежал к девочке, молча взял Мари на руки и понес ее вниз, к реке. Евдокия последовала за ним. Там он умыл девочку. Она понемногу начала приходить в себя. Вместе с Евдокией они усадили ее в тень под иву, на которую она смогла облокотиться. Николка предложил ей воду из своего туеска[3] и пирог. Вода и пища немного оживили девочку.
Я сбегаю в деревню, вернусь с лошадью и телегой. На ней довезем тебя до Н-ского.
* * *
Завтрак как это обыкновенно делали в жаркие дни накрыли на веранде к десяти. На столе, покрытом накрахмаленной белой скатертью с вензелями «ВР», уже стоял кофейник и чашки от Императорского фарфорового завода для всей семьи. Сдобные булочки с маком, бисквиты, гренки, ревельский тминный хлеб, печенье, бутерброды с ветчиной и холодным мясом чего здесь только не было! Аксинья, розовощекая от своих утренних стараний, «метала» угощения на стол. Заранее она редко накрывала, чтобы мухи не налетели.
Что-то заспалась сегодня Мария, сказал отец семейства, беря щипчиками сахар из новенькой фарфоровой сахарницы. К завтраку вышли все, за исключением Мари.
Верушка, сбегай в дровник, может быть, она там, с Фредом возится?
Все начали завтракать. После получаса поисков Мари по дому и окрестностям, Владимир Андреевич не на шутку забеспокоился. Няня, плача и причитая, что она всему виной, призналась, что Мари уже некоторое время каждое утро ходит по ягоды с Евдокией.
Знал я, что ни к чему хорошему не приведет эта ее дружба с народом! в сердцах бросил Раннев.
Все взрослые домашние, кроме Елены Алексеевны, которая осталась дома с младшими детьми, распределились на группы для поисков Мари.
Сам Владимир Андреевич пошел вниз, в сторону реки, за которой был лес с земляничными местами. Ему-то и попалась телега с лошадью, на которой ехала девочка, весело разговаривая с Евдокией.
Завтра же мы возвращаемся в Москву. А тебя, Евдокия, я прошу в наш дом больше не приходить.
Глава 4
С самого детства Мари всегда было грустно уезжать из деревни. Хотелось напитаться нектаром из чистого воздуха, разогретых жарким июльским солнцем хвойных лесов, запахов луговых трав и лесных ягод, насмотреться на каждую травинку в рассветном и предзакатном свете.
Было раннее утро. Мари сидела в купе вместе с няней и младшими детьми. Фред смешно вставал на задние лапы, чтобы развеселить девочку, но сердце ее было там, в деревне.
* * *
Тем временем Евдокия проснулась и, глядя из своего окна на туман, стелющийся по околице, обрадовалась новому дню, как всегда радовалась ему, но затем вспомнила о том, что с любимой подругой они сегодня не встретятся Да и когда встретятся теперь неясно. Помолившись, вместо леса пошла она в огород, где прополола грядки с капустой и морковью. После работы аппетит всегда был очень здоровым! Матушка накормила девочку ватрушками и любимыми опальками, которые она запила парным молоком, и девочка вместе с отцом отправилась на сенокос.
Их делянка была у леса, рядом с делянкой Агафьи.
Гляди-ка, Дуня, Николка косит. Совсем как отец.
Увидев Евдокию с отцом, Николка схватил свою шапку и подбежал к ним.
Смотрите, дядь Перфилий, я вон горсть малины нашел, скоро еще поспеет. Как раз рядом с нашими делянками малинник! Будешь, Евдокия? протянул он девочке шапку. На лугах пахло сеном, и этот запах смешивался со сладким запахом лесной малины.
Дуня покачала головой и отвернулась. После всего, что произошло, Николка был для нее лишь напоминанием о ее одиночестве, о преждевременном отъезде Мари.
Перфилий поблагодарил Николая, угостился ягодами и попрощался с мальчиком, который поспешил вернуться к косьбе.
Много раз тем летом и следующим встречала Николая Евдокия то на лаве, когда белье в Сереже[4] полоскала, то на лугах, но всегда отворачивалась и делала вид, что его не видит.
Глава 5
Июнь 1914 года, Н-ское
В гостиной шли оживленные приготовления к постановке, которая должна была состояться на следующей неделе. Ставили «Бесприданницу». Около месяца все, кто был тем летом в Н-ском и в соседних Прутово и Аннино, готовились к спектаклю: репетировали, учили свои роли, искали подходящие костюмы. Даже у горничной Глаши была своя задача убирать и ставить реквизит во время представления. На языке театралов это называлось «монтировка».
Режиссировала старшая сестра Елены Алексеевны, Екатерина Алексеевна Рытова, любившая приезжать летом погостить в Н-ское. Некогда Екатерина Алексеевна была актрисой Малого театра, а потому о репетициях знала не понаслышке. Была она всегда в курсе и самых модных постановок, и самых удачных. Тем летом именно она привезла в Н-ское «мхатовскую» новинку пьесу «Потоп» Ю.-Х. Бергера, но ставить его не решилась, а предложила играть известную всем «Бесприданницу». Буквально с порога Екатерина Алексеевна заявила, что Катерина, ее любимица, названная в честь своей тети-крестной, непременно должна играть Ларису Огудалову. Своенравной Катерине, однако, эта идея не понравилась, потому что, как она говорила, роль эта неудачная, ведь судьба героини совсем не счастливая. «Любят у нас, рассуждала она, трагедии. Когда-нибудь в моде будут произведения с хорошим концом». Крестной же, чтобы не обидеть, пояснила, что ей, замужней даме, не пристало играть девушку на выданье. За Виктора Катерина вышла спустя полгода после разрыва помолвки с Георгием. Он был завидным женихом, полностью устроившим ее в качестве достойной для себя партии: безупречные манеры, огромное состояние, высокое положение в обществе его отец приходился кузеном великому князю Сергею Александровичу.
Так роль Ларисы досталась Мари.
Мари принялась читать и перечитывать пьесу. Каждый день в послеобеденное время, когда все в доме отдыхали в своих комнатах, девушку можно было застать на скамейке в тени старого дуба, ее любимом укромном месте, с томиком в руках.
Так, одним прекрасным июньским днем, она снова устроилась под дубом для того, чтобы перечитать отрывки из пьесы и выучить свой монолог. Было очень душно. Облака сбегались, чтобы водить свой хоровод прямо над дубом, и свежий ветерок гнал их то в одну, то в другую сторону. Они темнели, и было ясно, что вот-вот пойдет дождь. Мари понаблюдала за облаками и принялась читать дальше. Дождь уже шел, падая крупными каплями на сад, дом, деревья, еще такие свежие, июньские. Благоухание роз и липового цвета с началом дождя стало еще более ощутимым. Мари не оторвалась от своего чтения, напротив, под старым дубом ей было так уютно, что она полностью, всем своим естеством, погрузилась в чтение, попеременно то вставая, то садясь, встревоженная тем или иным чувством, для того, чтобы порепетировать свою роль.
И вот она стояла, читая монолог Ларисы «Я вещь». И жалко ей было Ларису, и не могла она понять это ее «я не нашла любви, так буду искать золота». Как можно было так разочароваться в любви, в жизни? Ведь жизнь так прекрасна, удивительна, а любовь она есть и надо только молиться о том, чтобы Господь послал человека, предназначенного именно тебе. Искать любовь? Это неправильно, так так не надо! Она сама тебя найдет.
Рассуждая так, Мари вспомнила о своей бабушке, которая с детства учила ее, что каждой девушке Господом предназначен один, подходящий именно ей муж. Однажды, когда ей не было еще и восьми лет, маленькая Мари пришла по своему обыкновению поговорить с бабушкой по душам в библиотеку, где женщина проводила много времени, уселась к бабушке на колени и задала по-детски наивный вопрос, которым задаются многие девочки и девушки: «А у меня будет хороший муж?» Бабушка посмотрела на девочку из-под своих очков, улыбнулась и подошла к зеленому круглому столику, на котором лежал ее старый кожаный очешник.
Марьюшка, подай мне книгу со сказками Одоевского, сказала бабушка.
Мари нетерпеливо подошла к полке и взяла с нее книгу, которую велела дать ей бабушка. Ей было обидно, что вместо того, чтобы ответить на такой серьезный вопрос, бабушка хочет читать ей сказки, как маленькой, хоть это и были ее любимые. Она расстроилась, но, так как ее воспитание не позволяло ей перечить старшим, ничего не возразила. Бабушка же взяла книгу и на глазах у изумленной внучки попыталась положить книгу в очешник, который, конечно, не смог закрыться.
Кажется, не подходит. Женщина улыбнулась. Затем она сняла перстень с камеей со своих тонких аристократичных пальцев, положила его в очешник и потрясла им. Было слышно, как перстень болтался внутри. Снова не подходит, со вздохом сказала она. Наконец, бабушка сняла свои очки и положила их в футляр. Очки располагались в нем идеально: подложка из темно-красного бархата поддерживала их так, что они не выпадали даже при открытом очешнике, если его перевернуть. Гравировка инициалов на обоих предметах совпадала. Бабушка закрыла очешник и сказала: По-моему, они созданы друг для друга. Согласна, девочка моя?
Мари кивнула.
Так и тебе Господь пошлет в свое время «твоего» мужа. Того, которому ты предназначена. Вы созданы друг для друга и встретитесь в нужное время. Нужно только молиться об этом и полагаться во всем на Господа.