Не звонила?
Я знаю, чего стоит ему задавать такой вопрос мне.
Нет, Олег, не звонила. С чего ей мне звонить?
Не ври.
Молча протягиваю ему телефон, но Олег, конечно, не опустится до такой вещи, как проверка списка звонков, он для этого слишком не знаю, порядочный, что ли. У них и с Мари так было личные границы, за которые никто не переступает. Ей тоже никогда не приходило в голову копаться в чужих телефонах, ящиках или карманах. Меня, признаться, это очень злило, но, возможно, потому, что она требовала такого же отношения в ответ, а я хотел знать, что она делает, когда рядом нет меня.
Ну, хочешь, я позвоню ее лечащему? Странно, что ты сам этого до сих пор не сделал.
Я не могу привязывать ее к себе. Я не должен.
Олег, ты такой дурак Ее не надо привязывать, она согласна добровольно.
Замолчи.
Да я же не об этом
Я понял. Все равно замолчи. Ты не понимаешь, каково это.
Каково что? я разозлился. Лежать здесь и строить из себя великомученика? Ты не умираешь. Более того ты встаешь и даже пробуешь ходить. Какого хрена ты изводишь Мари? Позвони ей и скажи, что с тобой все нормально насколько сейчас возможно.
Не лезь в это.
Я в очередной раз испытываю желание врезать ему, но сдерживаюсь не по-джентельменски бить лежачего, когда он не может ответить. Хотя почему не может? Он одной рукой даже лежа запросто свернет меня в бублик, это я знаю. Но все равно не могу. И мне жалко их обоих и его, и Мари.
Ты мне объясни, чтоб я понял. Может, действительно есть что-то такое, в чем ты прав?
Есть, Олег закрывает глаза. Но ты все равно не поймешь. Нет ничего хуже, чем увидеть жалость в глазах женщины, которую ты любишь. Жалость, понимаешь? Это унижает.
Ну, вы определенно нашли друг друга, машу рукой, встаю и отхожу к окну, открываю его на улице тепло, совсем не по-сентябрьски. Та тоже твердит, как заводная не хочу, чтобы меня жалели. А жалость, друг мой, иной раз куда более честное чувство.
Ты в этом ничего не понимаешь.
Ну, мне-то куда
Умолкаем оба. Я, опираясь руками о подоконник, смотрю в окно, Олег так и лежит с закрытыми глазами.
Вставай, нарушаю тишину минут через пять.
Не сейчас.
Вставай, я сказал! повышаю голос до предельно допустимого в общении с ним. Каждый день не меньше десяти раз мы договаривались. Вставай, ну!
Он берется руками за спинку кровати. Подтягивается кровать угрожающе скрипит, выдерживать давление туши весом в сто сорок семь килограммов ей тяжеловато. Олег отталкивается, спускает ноги, берется руками за раму кровати. Я, скрестив на груди руки, жду. Нет, я не помогу, не протяну ему руку он должен делать это сам, должен хотеть встать. Он может. Уже может, не то, что на прошлой неделе
Олег встает, пару секунд ловит равновесие ноги пока плохо слушаются, но это уже лучше, чем ничего.
Ну, иди, что встал?
Он смотрит на меня почти с ненавистью они все так смотрят, абсолютно любой пациент, которого я заставляю работать через боль, смотрит на меня так, как будто готов убить. Но для этого надо сделать шаги, и первый всегда самый трудный.
Давай, Олег, мне скоро нужно уходить.
Так уходи.
Выгони меня, предлагаю абсолютно серьезно. А что? Возьми за шкирку и выкинь из палаты, ты ведь часто раньше меня из комнаты выкидывал на даче. Так сейчас-то что мешает?
Вижу, как он сжимает кулаки, но тут же расслабляет ладони. Опытный психолог, он, конечно, понял, что эта провокация часть терапии, он сам так делал с Мари.
А ты, смотрю, научился, чуть улыбается он, делая шаг в мою сторону и шатаясь.
Не торопись, медленно ноги переставляй. Мы никуда не опаздываем. Еще шаг.
На его лбу выступила испарина, я знаю, что ему больно. Но он должен это преодолеть. Болеть будет еще долго, ему нужно с этим справиться.
Давай, Олег, ну, что ты, как маленький?
Он закусывает губу, делает шаг, еще один, еще упирается в стену ладонями, приникает к ней щекой и закрывает глаза.
Дай стул, цедит сквозь зубы.
Нет. Отдохни и возвращайся.
Ты врач или садист?
В свободное время садист, ты же знаешь, киваю даже без тени улыбки. А сейчас я твой врач, и ты делаешь то, что я тебе рекомендовал.
Олег с каким-то нутряным рыком разворачивается и шаг за шагом приближается к кровати, я подхожу ближе, подставляю плечо, чтобы он мог спокойно сесть, а не рухнуть, развалив и без того еле дышащую конструкцию. Подаю ему полотенце, он вытирает мокрый лоб и грудь под безрукавной майкой.
Что, тяжело?
Нормально, цедит он.
Надеюсь, мне не нужно требовать видеоподтверждения твоих занятий без меня?
Еще не хватало.
Ну, тогда я пошел, мне в реабилитацию после обеда.
Если она позвонит, ничего ей не говори.
Она не позвонит мне, Олег, неужели ты не понял ничего?
Но я ошибся. Она позвонила. Позвонила через два дня после отъезда. Но что это был за звонок Я не сразу понял, открыв глаза в темной спальне, что происходит настенные часы светились зеленой цифрой 5:03, а телефон на тумбочке надрывался звонком. Я взял его на экране красовалась Машкина черно-белая фотография и подпись «Мари». Рядом спала Лерка, я покосился на нее, но трубку снял.
Алло, проскрипел я и вдруг понял, что на том конце орет музыка и раздаются рыдания. Мари! Мари, что случилось? Машка!
А все, Мастер
Ну, там, видно, вообще провал, если она зовет меня Мастером в разговоре по телефону
Мари, немедленно сделай потише и скажи, что случилось!
Музыка стала чуть тише, я даже услышал, как щелкает зажигалка.
Мне крышка, Мастер.
Ты можешь нормально объяснить? И вообще ты выпила, что ли?
А какая теперь-то разница? Все.
У меня почему-то сделались холодными руки, я выбрался из-под одеяла, ушел в кухню, включил там подсветку и тоже взял сигарету.
Маша я тебя прошу, объясни мне все нормально, как можно мягче попросил я, закуривая.
Что вы хотите знать, Мастер? Что у меня метастазы в височной доле мозга? Ну, теперь знаете.
Я уронил сигарету на стол, хлопнул по ней ладонью, даже не почувствовав, что обжегся. А ведь Олег просил врача не говорить ей ничего такого, если вдруг обнаружится при мне звонил ему и просил эту информацию от Мари скрыть. Но Мари сама врач, уж наверняка все поняла, если увидела снимки хоть мельком. Она и улетала-то с подозрением на это обмороки на ровном месте с нарастающей частотой, головные боли, снова слабость в руке.
Мари, ты зря в панику кинулась, начинаю осторожно и вдруг словно со стороны слышу, как фальшиво звучит мой голос. Вот же черт, артист из меня вообще никакой
Не надрывайтесь, Мастер, произносит она насмешливо кажется, уже взяла себя в руки, и это хорошо. Я же все понимаю. Один очаг но это очаг в мозге. О чем тут думать
Прекрати немедленно! Хочешь, я приеду к тебе?
С какой это радости? Решил, что бессмертный?
Дура! Не надо тебе одной там и осекаюсь, потому что невольно сейчас подкинул ей нехорошую идею.
А вы не бойтесь, Мастер. Если я решу уйти, то афиши развешивать не стану и вам бы не позвонила.
Прекрати эту комедию ломать, какой я тебе Мастер?
Такой же, как всем.
Маша
Все, Денис, прости, что я позвонила, не надо было. Я тут совсем одна, просто напилась от страха, это пройдет. Все, прости еще раз, и я не успеваю сказать ни слова, как звонок сброшен, а телефон отключен я пытаюсь перезвонить, но натыкаюсь на механический голос робота.
Ох ты ж черт вообще все не по плану пошло. И мне надо лететь к ней, надо она одна не справится, я знаю. Лезу в интернет, нахожу вечерний рейс на сегодня утренним не могу, надо отпроситься на всех работах, забежать к Олегу Нет, к Олегу, наверное, не надо я не смогу отыграть лицом, а он все поймет, и неизвестно, чем это закончится, так что пусть пока не знает. Мари ему не позвонит, в этом я уверен она уже жалеет, что и мне-то набрала. Ладно, Олегу совру что-нибудь насчет учебы на пару дней. Надо только с кем-то из парней в реабилитации договориться, чтобы зашли к нему, проконтролировали и массаж сделали.
Купив билет, вспоминаю, что не знаю, где сейчас Олег снимает Мари квартиру прежнюю продали, как я слышал. Но это тоже не беда, пароль от ее почты не меняется годами, залезу, гляну бронь явно там.
Ложиться уже нет смысла половина шестого, потому иду в душ, варю кофе и все думаю, думаю Метастазы в мозг это плохо. Это финал. Нет, не хочу верить в это. Может, Мари ошиблась? Или врач ее ошибся, так бывает, медицина наука неточная. Нет, пока сам не увижу, не буду думать об этом.
Доброе утро, Мастер, раздается за спиной, когда я, зависнув, смотрю в окно, и я резко разворачиваюсь.
На пороге кухни Лерка, лохматая и в спортивных шортах, никак не могу отучить от дурной привычки носить мужское белье и вот эти боксерские труселя. Мари никогда в жизни не позволила бы себе такую одежду, я не помню, чтобы видел ее руки без маникюра, например, даже в ранней молодости. А сейчас, уже тяжело больная, она словно кому-то постоянно доказывала, что у нее все в порядке, потому не позволяла себе шляться даже по дому в таком вот непотребстве. Зато Лера
Ты опять в таком виде? игнорирую приветствие, окидывая ее с головы до ног недовольным взглядом.
Простите я сейчас переоденусь только вы рано встали, Мастер, что-то случилось?
Это не твое дело. Приводи себя в порядок и убирайся отсюда, мне сегодня не до тебя.
Она склоняет голову и шмыгает в ванную. Не знаю, почему она вдруг стала так раздражать меня. Пару лет назад я не особенно присматривался к тому, как она выглядит, а в последнее время вдруг как глаза открылись бучиха, как есть. Не баба, не мужик непонятно, кто. И вроде фигура хорошая у нее, и лицо в принципе потянет, но что-то есть в повадках видно, не пропьешь ориентацию, она привыкла быть мужиком в отношениях, и это не может не сказываться.
В Теме я ее вроде немного обучил, подмял, но это все равно что-то не то как суррогат. Заменитель. А как можно заменить? Никак так вот и катаю с ней для практики, чтобы руки не забывали, да чтобы напряжение сбрасывать, иначе совсем крышу сорвет. Но удовольствия особого нет, это честно. И эстетически, конечно, совсем Я визуал, мне нужна картинка, причем такая, какой я ее хочу видеть, и в этом плане Лера, конечно, вообще не мечта.
Но совсем ссориться с утра не хотелось, день будет еще тот, надо остаться спокойным и не растрачивать себя на ненужные эмоции. Наливаю ей кофе, достаю из холодильника йогурт, выставляю это все красивенько на салфетку вроде как в качестве извинений за неласковый утренний прием.
Она выходит из ванной уже собранная, накрашенная и с уложенной прической короткая белая стрижка.
Ты завтракай, я пойду соберу кое-что, небрежно чмокаю ее в щеку, и Лера благодарно смотрит на меня:
Спасибо, Мастер.
Расслабься.
Это слово означает, что экшн окончен, теперь она может звать меня по имени и на «ты», мне сейчас не до этикета.
У тебя какие-то дела сегодня? спрашивает она, усаживаясь за стол.
Да. И дел много, бросаю коротко. Завтракай, мне надо подумать.
Ухожу в спальню, открываю шкаф и бессмысленно смотрю на ряд накрахмаленных белых рубашек Лерка стирает и крахмалит их раз в неделю, в субботу. Как назло, они все равно никак не ассоциируются у меня с ней только с Мари. Каждый раз, надевая хрустящую рубаху и закатывая рукава до локтя, я вижу Мари, и от этого прихожу в ярость, потому что перевожу взгляд и обнаруживаю рядом с собой Леру. А она, как известно, вообще не Мари.
Ты поздно вернешься? спрашивает Лера на пороге, уже готовая уходить.
Я не вернусь сегодня.
Дежуришь?
Да.
Сейчас мне легче соврать, чем объяснять настоящую причину отсутствия, да я вообще не должен отчитываться Господин хочет врет, а хочет не договаривает.
Лера целует меня в щеку и наконец убирается из квартиры. Так, с этой разобрался, надо к Олегу, потом в реабилитацию, потом убрать дежурство в травмпункте и подмениться в приемном покое и все, можно собирать вещички и ехать в порт, рейс в семь-пятьдесят, в Москве буду около десяти, пока доберусь, пока найду квартиру Мари уже и полночь.
Олег встречает меня на ногах, это даже радует. Он стоит у окна, держится за подоконник и смотрит вниз, а я вдруг вспоминаю, как на второй день своего попадания сюда он спросил у меня, на каком этаже отделение. Я тогда почему-то сразу все понял, обложил его матом, объяснив, что дурака безнадежнее еще не видел. Нет, я не был на сто процентов уверен в том, что Олег захочет что-то с собой сделать, но даже мысли об этом мне не понравились.
В тот момент с его прогнозом вообще было непонятно, лечащий врач не мог сказать ничего определенного, Мари, видевшая снимки, сказала, что все довольно плохо, а совершенно не чувствовавший ног Олег замкнулся в себе. Но я знал, что если появится хоть мизерный шанс, то уж я-то его не упущу, разобьюсь в лепешку, но на ноги его поставлю это я умею и даже трижды проворачивал такой фокус с совсем, казалось бы, безнадежными пациентами. Тут главное упорство и умение заставить пациента в себя верить, заставить его хотеть встать. Ну, и плюс, конечно, методика, которой я овладел за пять лет жизни в Америке. Даже тамошние специалисты считали, что мои руки созданы именно для нее, что бывает довольно редко. В общем, козыри у меня имелись, оставалось только ждать.
И вот сейчас я стою в дверях палаты и вижу результат мой друг, мой брат фактически стоит на своих двоих. Мы это сделали, осталось только чуть доработать.
Давно стоишь?
Он поворачивается:
Минут десять. Ты чего так рано?
Решил забежать с утра, дел полно. Мне тут предложили трехдневные курсы, так что я уеду, вместо меня будет приходить парень из центра, он тебе массажи поделает, чтобы не прерываться.
Олег смотрит на меня как-то подозрительно, и приходится сделать честные глаза:
Центр предложил, ну, чего отказываться?
Да правильно все, поезжай, говорит Олег, но что-то мне подсказывает, что надо будет со сменщиком договориться, чтобы легенду поддержал.
Не звонила, коротко говорю я, заметив в его глазах вопрос, который вслух Олег, конечно, не задаст.
Он неопределенно дергает плечом. Ладно, потом разберемся со всем, сейчас мне пора делать массаж и бежать дальше.
Ложись.
Пока я мою руки и достаю из тумбочки массажное масло и специальные резинки, которые использую для упражнений, Олег укладывается на кровать, стягивает спортивные штаны. Я полчаса работаю над его ногами и спиной, выкладываюсь по полной ну, я, собственно, со всеми так работаю, не умею халтурить, а тут еще и случай особый.
У тебя пальцы как клещи, жалуется Олег, когда я заканчиваю.
Ну, от поглаживаний толка не будет, потерпишь.
Он рывком садится, и я морщусь:
Аккуратнее! Давай пока без резких движений.
Мне из айкидо пару приемов-то можно? Там без рывков, спрашивает он, наклоняясь вперед и стараясь достать руками до пальцев ног.
Я всегда удивляюсь вот этому он такой огромный, тяжелый, но при этом гибкий и растянутый, ни одной забитой мышцы. Я, например, даже будучи здоровым, ни за что вот так не согнусь, а он запросто.
Без рывков можно. Но постарайся пока ногами не махать, договорились?
Что-то не так?
Нет, все хорошо, но давай не будем гнать лошадей.
Я понял. Ты торопишься?
Да, мне надо в травмпункт заехать, убрать там смену, а потом еще в реабилитацию. Да и здесь дежурство завтрашнее отдать кому-то.
Неделя у меня обычно расписана по воскресенье, это иногда единственный выходной, сегодня среда, я освобожу все как раз до воскресенья мало ли, как там в Москве пойдет, вдруг придется задержаться.
Ладно, иди, Олег распрямляется и ложится на подушку.
Завтра к тебе начинаю я, но он перебивает:
Я все помню. Удачно тебе съездить.
Да, вот это точно пригодилось бы
В Москве теплее, я чувствую это, выйдя из аэроэкспресса на Павелецком вокзале. Хороший вечер для прогулок площадь перед вокзалом полна народа, кругом подсветка, чувствуется что-то легкое, почти праздничное. А мне нужно левее, на Пятницкую, Мари живет почти у метро, и пешком оказывается чуть дальше, чем была ее прежняя квартира.