После де Жуанне появлялось все больше свидетельств в пользу того, что такие находки невозможно втиснуть ни в исторические, ни в библейские временные рамки. На юго-востоке Франции в пещерах Бизе антикварий[19] Поль Турнал обнаружил кости пещерного медведя и северного оленя рядом с явно рукотворными предметами и в 1833 г. выдвинул предположение об эпохе anté-historique (доисторической). Примерно в то же время французский археолог Жак Буше де Перт обнаружил обработанные кремни, погребенные глубоко под галькой в долине реки Сомма на севере Франции. Трудно было себе представить, что они появились там в недалеком прошлом, хотя даже окаменелые останки слонов и носорогов не имели тогда достаточного научного признания. Что-то стало меняться лишь примерно в те же годы, когда распространились новости о находке из грота Фельдхофер.
Здесь мы вновь встречаемся с Хью Фальконером, доставившим найденный в карьере Форбса череп Дарвину. Как и Баск, Фальконер сегодня не очень известен, однако он стоял у истоков науки об эволюции человека. После многолетних палеонтологических изысканий в колониальной Индии он провел в 1858 г. раскопки в пещере Бриксхэм (графство Девон, Англия), где под сталагмитовой коркой на дне пещеры обнаружил каменные орудия и исчезнувшую фауну. В том же году Фальконер посетил галечники Буше де Перта и, убедившись в их почтенном возрасте, посоветовал съездить туда геологу Джозефу Прествичу. По стечению обстоятельств Прествич встретил там Джона Эванса, известного знатока каменных орудий, и Чарльза Лайеля, приехавшего к Буше де Перту по своей инициативе. В 1859 г. все они авторитетно заявили, что и каменные артефакты, и останки вымерших животных действительно относились к одному и тому же периоду глубочайшего прошлого. Итак, «scientificos»[20] свое мнение высказали, однако скептики не унимались: а может, все-таки те, чьими руками были изготовлены орудия, жили после того, как мамонты и им подобные уже вымерли?
Абсолютно неоспоримые и интереснейшие свидетельства, доказывающие, что люди действительно видели вымерших животных во всем их шерстистом великолепии, были найдены совсем скоро. Более чем в 560 км к югу от залежей гальки на Сомме в месте слияния рек Бон и Везёр находится деревня Лез-Эзи-де-Тайак. В январе там царит тишина, которую нарушают только сапсаны над высокими скалами, но летом по узким, разогретым солнцем дорожкам ходят толпы туристов: эта деревня, окруженная сотнями пещер и скальных навесов среди живописных известняковых ущелий и плато, является столицей первобытной страны чудес. Отведав омлет с трюфелями в Café de La Mairie, посетители идут в Национальный музей доисторической эпохи, построенный вокруг развалин замка под скальным навесом. Здесь сохранились сложной конструкции очаги, перекликающиеся с многослойными зольниками каменного века, уходящими на несколько метров вглубь земли. С древнего бастиона невозмутимо и пристально смотрит вдаль огромная скульптура неандертальца в стиле ардеко: как его сокровенные мысли, скрыты в этой земле ее многочисленные тайны.
Относительной изоляции Лез-Эзи пришел конец в 1863 г., когда при осуществлении амбициозного проекта железной дороги, соединяющей Париж с Мадридом, пустили ветку в Перигор. С этого момента сонная деревушка стала превращаться в эпицентр споров о происхождении западной цивилизации, что в конечном итоге привело к ее включению в список объектов Всемирного наследия. Сегодня недалеко от того места, где железнодорожный путь изящно сворачивает на юг от вокзала, можно взять напрокат каноэ и проплыть вверх по извилистому руслу Везёра. Через несколько километров напротив замка на вершине холма вашему взгляду предстанет скальный навес Ла-Мадлен. Нынче туристы бродят по знаменитым средневековым руинам в непосредственной близости от стоянки первобытных людей, до сих пор скрытой в зарослях так же, как и в 1864 г.
Тем летом Фальконер навестил археологические раскопки, которые вели здесь два пассажира прибывших годом ранее новеньких блестящих поездов. Богатство Генри Кристи, британского банкира, позволило ему собрать «одну из лучших частных археологических коллекций в Европе»[21], благодаря чему он необычайно хорошо разбирался в каменных орудиях труда. Его партнер, француз Эдуард Ларте, на тот момент уже был известен среди исследователей доисторической эпохи, поскольку занимался археологическими раскопками еще с 1830-х гг.[22] Когда появились слухи о коллекциях местного аристократа и о находках, попавших в парижский антикварный магазин, Кристи и Ларте предприняли совместные работы в долине Везёра. Обследовав сначала верхний грот Ле Мустье, на обратном пути они заметили на другом берегу реки еще один большой грот, открывшийся взглядам только потому, что была зима и на деревьях не осталось листьев.
Это место, получившее название Ла-Мадлен, изобиловало археологическими находками, изготовленными ранними Homo sapiens спустя десятки тысячелетий после неандертальцев. Тем не менее там было кое-что, имевшее решающее значение для признания места неандертальцев в эволюции человечества. Раньше те, кто скептически относился к идее древнего происхождения человека, объясняли нередкие во Франции находки рогов северного оленя с резьбой тем, что уже окаменевший роговой материал был найден и обработан гораздо позже исчезновения таких животных в этих местах. Этот довод был опровергнут в Ла-Мадлен, когда рабочие, нанятые Ларте и Кристи, обнаружили осколок бивня мамонта с насечками. Так случилось, что Фальконер лучший в мире специалист по ископаемым останкам слонов прибыл на место раскопок в тот самый день. Когда бивень очистили от земли, он сразу заметил, что вырезанные изогнутые линии образуют куполообразную голову мамонта со старательно изображенным шерстяным покровом[23]. Уже один этот артефакт доказывал, что люди сосуществовали с вымершими животными и что все их «старье», извлеченное из европейских пещер, на самом деле относится к невероятно древнему миру.
Открытие, сделанное в Ла-Мадлен, стало последним кирпичиком в фундаменте современной науки о происхождении человека. Пройдет еще около пятидесяти лет, прежде чем исследователи доисторической эпохи, собирая коллекции каменных артефактов, действительно начнут разбираться в том, кто, что и когда делал. Но они уже перешли Рубикон, разделяющий две космологические модели: прежнее представление о том, что Вселенная создана для нас, и новый мир, в котором мы все дети самой Земли, обладающие множеством братьев и сестер. Наша книга продолжает вести читателя в этот новый мир, рассказывая, как неандертальцы из научного недоразумения превратились в каком-то роде бессмертных, странным образом притягательных существ, которых мы и открыли, и будто сами и создали. Но для начала давайте взглянем на наш семейный портрет, чтобы понять, где находятся неандертальцы, с учетом, скажем откровенно, необозримого периода эволюции.
Глава 2
Река побеждает дерево
Закрой глаза и сними обувь. Приглушенной краснотой солнце проникает сквозь веки, трава покалывает пальцы ног, под ступнями пыль. Чувствуешь тепло, будто чья-то рука взяла тебя за плечо; откуда-то ты точно знаешь чья. Открой глаза и увидишь свою мать под небом, одновременно солнечно-светлым и звездно-темным. Это место вне времени, где все люди находят друг друга. Слышны тихие шаги: подходит другая женщина твоя бабушка, мама твоей мамы. Может, ты говорил с ней на прошлой неделе или двадцать лет назад или знаешь ее лишь по старым расплывчатым фотографиям. Бабушка берет за руку свою дочь и оборачивается: позади нее на бесконечной равнине, взявшись за руки и глядя в одном направлении, вереницей стоят женщины.
Сбившись со счету, ты понимаешь, что их здесь сотни и тысячи. Чем дальше, тем более чужими становятся лица, хотя порой мелькнет знакомый локон, походка, контур скул. Вереница уходит за горизонт, а твой взгляд поднимается вверх, где молочные брызги звезд перемешались за десятки тысяч лет. Затем ты ощущаешь, как по цепочке, образованной множеством рук, будто проходит ток: бесконечные циклы любви и потерь, полмиллиона лет бередивших души и кости, проникают в твою кровь, в самое сердце. Кружится голова, но мама сжимает руку, и лишь тогда, удивленно хлопая глазами, ты видишь это. Из одной материнской линии сплетается невероятное кружево (бессмертного) рода человеческого, превращаясь в едва различимое синеющее плато на границе времен. Они все здесь, эти другие. И всегда здесь были.
Все мы воплощенное наследие женщин нашего рода. Глаза, схожие по строению с теми, что читают сейчас эти слова, впервые увидели свет более 500 млн лет назад. Пять проворных пальцев, листающих эти страницы, сжимали, хватали и скребли на протяжении 300 млн лет. Возможно, сейчас вы слушаете музыку или аудиозапись этой книги; гениальная трехкостная структура уха позволяла улавливать любовные вздохи и крики ужаса во времена, когда мы удирали от ископаемых ящеров. Мозг, обрабатывающий это предложение, вырос до своего нынешнего размера почти 500 000 лет назад и им успели воспользоваться неандертальцы.
Нужно рассмотреть нас с ними в более глубоком биологическом и эволюционном контексте, чтоб осознать нашу общность. Это покажет и то, насколько ошибочными были преобладавшие в XIX в. представления о неандертальцах как о недостающем звене между нами и обезьянами. К тому времени о вымерших приматах уже было известно: в 1836 г. не кто иной, как Эдуард Ларте, обнаружил останки ископаемой обезьяны. Позднее в том же году, в котором во время проведения взрывных работ в гроте Фельдхофер были извлечены кости неандертальца, он обнаружил первую европейскую человекообразную обезьяну, получившую название дриопитек. Но вымершие люди? Это было шоком.
Рис. 1. Место неандертальца в подсемействе гоминин в контексте эволюции.
(Основано на материалах, любезно предоставленных Дж. Хоуксом, и на рис. 2 из Galway-Witham, J. et al. 2019. Aspects of human physical and behavioural evolution during the last 1 million years.
Journal of Quaternary Science, 34: 355378.)
Сегодня ситуация кардинально изменилась. Хотя кое-что еще остается предметом для обсуждения, наше генеалогическое дерево оказалось гораздо разветвленнее, чем предполагали такие ученые, как Баск или Дарвин: идентифицировано уже более 20 видов гоминин, живших в последние 3,5 млн лет. Корнями оно тоже уходит глубже, чем казалось. На превращение мелких, проворных млекопитающих в гоминин, а затем в неандертальцев ушло невообразимо много времени. Огромные леса в течение 25 млн лет кишели обезьянами, из которых уже выделилась линия, ведущая к человекообразным. Первые представители этих бесхвостых приматов из рода Proconsul спустились с деревьев на землю в восточной Африке. Затем, когда образовалась Большая рифтовая долина и началось глобальное похолодание, человекообразные прибегли к масштабной диверсификации и рассредоточению. Ловкие пальцы дриопитеков и других приматов в период 1510 млн лет назад число видов выросло не менее чем до 100 с одинаковым проворством отыскивали пищу во влажных лесах и открывали новые земли.
С этого момента появляются все более подробные антропологические и генетические данные, свидетельствующие о том, когда и в каком месте наши собратья высшие приматы выбрали собственный путь развития. Орангутаны в Азии делили джунгли с огромными гигантопитеками, ревом и битьем кулаками в грудь сотрясавшими туманные окрестности на заре[24]. В Африке же примерно 10 млн лет назад выделились гориллы, затем шимпанзе и приблизительно тогда же первые существа, передвигающиеся на двух ногах. Не все они были гомининами, то есть непосредственными родственниками неандертальцев и нас, сапиенсов, но важный рубеж был пройден.
В редких костях гоминин, живших 73 млн лет назад, мы наблюдаем черты так называемой мозаичной эволюции, в которой зачастую обескураживающим образом сочетаются архаичные и прогрессивные анатомические признаки[25]. Вот плосколицый кениантроп (а также многие австралопитековые) настоящий «проточеловек», передвигается строго в вертикальном положении и наращивает объемы головного мозга. А вот около 3,3 млн лет назад некто в Ломекви изготовил простейшие каменные орудия. Вероятно, здесь начинается интенсивный цикл обратной связи между мясом и камнем: соблазн отведать мяса, скорее всего, появлялся и раньше, но, имея острый нож, можно срезать больше плоти и жира с огромной туши.
Пока не ясно, из какой предшествующей группы гоминин возник род Homo, однако наш с неандертальцами первый достоверно установленный общий предок выходит на сцену приблизительно 2 млн лет назад. Это Homo ergaster («человек работающий»)[26], и уже примерно миллион лет назад эти древние люди определенно были самыми настоящими охотниками-собирателями и пользовались гораздо более сложными технологиями, чем предыдущие виды. Они первыми изготовили бифасы обработанные с обеих сторон каменные орудия[27] и переносили их на местности дальше, чем когда-либо. Значит, их жизнь была более спланированной, а социальные связи более развитыми.
Тело Homo ergaster это, по сути, уже тело человека. Они были высокого роста, прекрасно бегали, на их ступнях не оставалось и намека на способность цепляться за ветки деревьев, а аккуратные лица, мелкие зубы и конечности правильных пропорций однозначно говорят о том, что они приходятся прямыми предками неандертальцам и нам. Самое поразительное заметно увеличившийся объем мозга. Это были самые хитрые, разносторонне развитые приматы из всех ходивших ранее по Земле. Они определенно выбрались за пределы африканского континента, хотя окаменелости и простые орудия этого времени в Евразии указывают на прежнее «суперархаическое» население[28].
Но откуда именно пришли неандертальцы? Самые древние останки гоминин в Западной Европе найдены в пещере Сима-дель-Элефанте (Атапуэрка, Испания), их возраст составляет около 1,2 млн лет, при этом они намного старше самых древних костей, похожих на неандертальские. Кости из Гран-Долина, более позднего памятника в той же Атапуэрке, датируются периодом 850 000800 000 лет. Они вполне могли принадлежать предкам как неандертальцев, так и Homo sapiens или как минимум представителям близкой родственной группы. Эти гоминины, получившие название Homo antecessor («человек предшествующий»), обитали не только в Иберии, но выживали и в гораздо менее мягких условиях далеко на северо-востоке Европы. Это было доказано в 2013 г., когда в Хэпписберге на восточном побережье Великобритании в результате шквалистых ветров и приливов вскрылись древние глинистые отложения возрастом 900 000 лет. Странные отметины на их поверхности оказались десятками отпечатков ног: это были следы небольшой группы гоминин, двигавшихся вверх по Темзе от широкого устья вдоль исчезнувшего ныне северного русла[29]. Всего за две недели море стерло с лица земли этот потрясающий археологический памятник, однако фотограмметрия показала, что следы принадлежат как минимум одной взрослой особи и группе детей от подростков до малышей. Последним, судя по всему, с трудом удавалось не упасть на четвереньки в этой вязкой жиже, забивающейся между пальцами. Анализ сохранившейся пыльцы показал, что эту болотистую местность окружали холодные хвойные леса.
Следы мягких тканей из такого далекого прошлого встречаются крайне редко, и их недолговечность контрастирует с бесстрастными окаменелостями, по которым исследователям приходится определять происхождение неандертальцев. Генетика говорит о том, что их линия выделяется около 700 000 лет назад, и хотя люди из Гран-Долина жили всего за 100 000 лет до того, они с неандертальцами не слишком похожи друг на друга. Возможно, что в Европе в этот период было несколько разновидностей гоминин, но кости тех, кто жил в следующие несколько сотен тысячелетий, часто чем-то напоминают ископаемые останки их современников из Африки. Это касается и массивной нижней челюсти, обнаруженной в Германии в 1907 г., обладатель которой получил название Homo heidelbergensis («человек гейдельбергский»). Долгое время считалось, что он и есть вероятный предшественник неандертальцев, но окончательно прояснили картину последующие работы на третьем объекте в Атапуэрке в пещере Сима-де-лос-Уэсос. Остается загадкой, каким образом останки минимум 28 гоминин многие в безупречном состоянии попали в эту глубокую «яму костей»[30][31]. Но именно их возраст от 450 000 до 430 000 лет и анатомия указывают на то, что они и есть настоящие протонеандертальцы, что в 2016 г. было подтверждено анализом ДНК[32].