Слушай, Вить, давай поменяемся на ночь комнатами, предложил Хазин. И тогда ты почувствуешь, кто тщательно работает свою работу. Она бродит по коридору, а потом стоит под дверью с вытянутым лицом
Хазин толкнул дверь, и мы вошли в номер.
Я же говорил, указал Хазин.
На кровати лежал человек. Конечно, это была не Маргарита Николаевна, а какой-то парень лет двадцати с небольшим, впрочем, немного он на Маргариту Николаевну походил сутулой спиной. Из-под кровати торчала большая спортивная сумка, рядом валялись сапоги. Сафьян, вспомнил я. Из тонкой гладкой и блестящей кожи. Всмятку. Раньше я полагал, что это лишь выражение, но теперь убедился в его точности сапоги лежали действительно всмятку, слишком мягкие, чтобы держать форму.
А на подоконнике гармонь.
При виде гармони я едва не рассмеялся, но быстро понял, что не очень смешно.
Это что у него, сабля? указал Хазин.
Шашка, поправил я. Кажется
Посторонний человек лежал на кровати в обнимку с шашкой.
Что он у меня делает в номере? нервно спросил Хазин. Кто это?
Хороший вопрос.
Я подошел к кровати и пнул ножку. Человек не проснулся.
Осторожнее, посоветовал Хазин. Может и чикануть
Я пнул ножку еще раз. Человек вздрогнул и проснулся.
Ты кто? спросил Хазин.
Роман, ответил человек. А вы?
Я Хазин и здесь живу.
Роман сел и огляделся. Шашку положил на сумку.
Мне этот номер дали, сказал он, зевая. Я не знал, что здесь живут
Здесь я живут. То есть живу.
Да ладно, ладно. Роман выбрался из койки и стал вяло одеваться в свое. Я же не сам, мне ключи на вахте дали
Это происки Маргариты, шепнул Хазин. Это она! Я тут две недели живу, а она ко мне подселяет и подселяет
Да-да
Роман оделся, натянул сапоги, щелкнул пятками.
Я сейчас уйду Сегодня что, пятница?
Роман зевнул и посмотрел на нас одурело.
Тут клопы, между прочим, водятся, сказал Хазин.
Клопы Да везде клопы Вы бы видели, какие клопы в Кинешме
Роман показал пальцами. Не думал, что такие бывают, размером с мелкую вишню. Возможно, поэтому Роман спал в обнимку с шашкой.
Они так тогда Валентину искусали, что она вся чесалась, а она в общем-то привычная.
И Роман вкратце рассказал про поражение некоей Валентины в противостоянии с лютыми кинешемскими клопами; я отметил, что это весьма поучительная история.
Это очень печальная история, согласился Хазин. Мои сочувствия Валентине, я-то знаю, что значит крупный клоп
Клопы не самое худшее, заметил Роман. Есть еще такие
Роман сморщился и сделал пальцами движение, словно растер между пальцами комара.
Есть такие усычки
Роман замолчал, продолжая добела сжимать пальцы, словно между них билась та самая усычка. Мне даже почудилось, что так оно и есть.
Ладно, мне пора, вздохнул Роман. У нас скоро встреча.
Роман потянулся, на одно плечо повесил сумку, на другое гармонь, шашку сунул под мышку, улыбнулся.
Эй, ты кто? спросил Хазин. В широком смысле? Мы вот писатели-краеведы, пишем историческое. А ты?
А мы на выступление приехали, ответил Роман. Сегодня же концерт.
Паша Воркутэн?! удивился Хазин.
В лицо я Воркутэна не знал, но представлял его несколько иначе. Паша наверняка был кругл и плотен, короткошей, узловат треугольными предплечьями, лыс, ухватист, в кроссовках. К тому же этот вроде Роман. Впрочем, Паша Воркутэн мог быть и Романом.
Нет, я из квартета, ответил Роман.
Какого квартета? спросил я.
«Курень Большака». Роман пошевелил подмышкой, шашка колыхнулась.
«Курень Большака». Не слышал.
Нас пригласили, пояснил Роман. У нас народные песни, в основном казачьи. Некоторые русские, разумеется, реконструированные. Сегодня же концерт.
Я думал, приедет Воркутэн сказал Хазин.
Роман был долговяз, кудряв, по-казачьи чубат, с шашкой под мышкой, не исключено, что в его жизни действительно присутствовала некая Валентина; он не ответил про Воркутэна.
Сколько времени, мужики? спросил Роман.
Полвосьмого, ответил Хазин.
Полвосьмого А как город называется?
Кажется, Роман не шутил.
Мы вроде вчера в Кинешме выступали Это не Кинешма?
А где эта Кинешма? спросил Хазин. Она вообще есть?
Он знал, что Кинешма есть, и, собственно, есть не так уж и далеко, но с утра любил пооригинальничать с творческим человеком.
Не знаю, легкомысленно ответил Роман. У нас гастроли, все перепуталось Это какой город-то?
Чагинск, ответил я.
А, да, Чагинск. Здесь электростанция, кажется Нас на открытие пригласили.
А Воркутэн? спросил Хазин.
Роман опять не ответил, вышел из комнаты, зацепив шашкой косяк двери.
Видал я таких Романов, хмыкнул Хазин. Шмуля он сущий, Роман
В казачьем ансамбле?
А что тебя смущает? Ты что, «Тихий Дон» не видел? Хотя Что-то хочется есть Слушай, Витя, хочется есть!
Я был не против поесть, утренний умственный труд вызвал аппетит, к тому же потом поесть вряд ли получится, в двенадцать концерт, народу соберется со всего района, потом по жральням разбегутся, все подметут, а банкет, наверное, ближе к вечеру
Так что мы покинули гостиницу и отправились в «Чагу».
Но сегодня в «Чаге» было вдруг нехорошо. На наших местах сидели гладкие мужики в хороших костюмах, то ли из НЭКСТРАНа, то ли от врио. Мужики культурно пили наше кологривское пиво, ели неожиданные беляши и равнодушно смотрели на проходящие поезда. Хазин заявил, что пища в отрыве от впечатления для него неприемлема, я согласился, так что мы развернулись в столовую доручастка. Но и там нам не повезло обеденный зал оказался заполнен рабочими в синих комбинезонах, запахом пельменей, в которые явно переложили лука, и гарью жареной колбасы. На раздаче остались зразы с яйцами и луком, бланшированный толстолобик и капустные салаты, лично мне не хотелось толстолобика в этот день. Не порадовал и «Комфорт», там и вовсе проходил переучет. Хазин связывал это с происками Маргариты и сгоряча предлагал торопиться хоть в «Растебяку», но я подумал, что не стоит ею злоупотреблять.
Тогда к памятнику, предложил Хазин. Неплохо бы его снять. Знаешь, сделаем ретроспективу до и после, отлично зайдет. В начале верстки поставим, когда памятник недостроен, а в конце когда его уже откроют. Так сказать, созидательная динамика.
Локфик не терпит новелл, подумал я.
Хорошо, сказал я. Так и сделаем. Это традиционно.
Поехали на Центральную площадь, к памятнику адмиралу Чичагину; с утра голова не работала, город пролетал быстро, припарковались в проулке.
Площадь готовили к концерту. На помосте эстрады обстоятельно монтировали акустическое оборудование: рабочие собирали амфитеатр из трибун, другие рабочие поднимали праздничные флагштоки, третьи тянули наискосок гофрированную черную трубу. Я немного подумал, зачем здесь нужна труба, что по ней собираются перекачивать, Хазин же на всякий случай ее сфотографировал.
Памятник адмиралу Чичагину, разумеется, еще не открыли, он так и стоял в черной пленке. Под полиэтиленом угадывалась могучая фигура адмирала, причем, судя по размерам и росту, конная. Перед самим памятником разместили два чугунных корабельных якоря, а между ними натянули толстую цепь, раньше такого не было.
Он разве на коне? спросил Хазин.
Вероятно
По первоначальным эскизам, представленным Крыковым, памятник планировался вроде пешим. Все-таки адмирал.
На коня пойдет в два раза больше бронзы, чем на самого адмирала, сказал я. И труда больше. К тому же Нельсон тоже был адмиралом. А изображается очень часто на коне.
Логично, согласился Хазин. Один адмирал хорошо, вместе с лошадью лучше. Тебе не кажется, что он несколько
Хазин покрутил кулаками. У памятника были на самом деле слишком круглые и широкие плечи.
Судя по сохранившимся портретам, Чичагин был вполне себе субтилен, напомнил Хазин. Примерно как Суворов.
Суворов легко ломал подковы.
Верно, согласился Хазин. А Нахимов ходил с подзорной трубой
Я вгляделся в информационную табличку, прочитал вслух:
«Открытие памятника адмиралу Антиоху Александровичу Чичагину состоится» прочерк. Они до сих пор не знают, когда открытие
На День города, скорее всего, предположил Хазин. Это через не помню
Хазин скривился.
Все равно придется тут торчать, напомнил я. Во всяком, Хазин, случае, тебе. В книге обязательны снимки открытия памятника. И фотолетопись обязательна.
Снимки да, сейчас
Хазин поднял камеру.
Фотографировать запрещено, сказал подоспевший милиционер.
Мы от Александра Федоровича, высокомерно ответил Хазин.
И сделал еще несколько вызывающих снимков памятника в пленке. Милиционер плюнул и отступил, стал прохаживаться вдоль цепи, пиная ее, словно проверяя на прочность.
Еще открыть не успели, а уже запрещают бурчал Хазин.
В конце площади остановился белый автобус с синими полосами, дверцы открылись, и из салона стали выгружаться омоновцы.
Это для Паши Воркутэна, задумчиво произнес Хазин.
Это сам Паша Воркутэн, предположил я.
Паша Воркутэн дает благотворительный концерт, резюмировал Хазин.
Омоновцы в черной форме выстраивались во фрунт вдоль эстрады.
Странный сегодня день, сказал Хазин, глядя на это. Знаешь, с утра косяком идет, вот, например Вот, например: у меня в номере на рукомойнике овальная переводная картинка, рыжая гэдээровская баба с заколкой, знаешь, из старых. Я ее скорябал случайно, смотрю, а под ней розы желтые. И буквально тут же в дверь Маргарита Николаевна стучится как?
Достойно, согласился я. Совпадение месяца.
И это только начало.
Хазин поведал еще про три явных совпадения, случившихся с ним с утра, и закруглил сомнения эксцессом с клопом и мормышкой:
Вот хоть убей, я считаю, что этот клоп и эта мормышка неспроста
Послышался приветственный свист, я обернулся. Поперек площади деловито шагал Федор с милицейской папкой под мышкой. Было ясно, что он нас заметил, и я тоже помахал ему рукой. Федор молодежно перепрыгнул через гофру, приблизился.
Чего такие кислые, боляре?! жизнерадостно осведомился Федор. Опять вчера по синьке вдарили?
Мне подарили стального клопа, ответил Хазин. Я думаю, это вызов.
Федор удивленно обмахнулся папкой.
И мормышку, добавил Хазин. Ее нельзя сбрасывать со счетов.
Мормышка Федор почесал лоб папкой. Мормышки это хорошо. Кстати, Вить, может, нам все-таки отдохнуть? Сгоняем на зеленую, шашлыки-машлыки
Может, согласился я.
Ладно, посмотрим, сказал он. Сегодня у меня запара, может, завтра-послезавтра
Омоновцы закончили построение в фалангу и теперь перестраивались в каре.
Чего ментов-то нагнали? спросил Хазин. На концерт?
Врио губернатора приезжает, ответил Федор. Вроде бы Можно подумать, вы не знаете! Это же резонансное мероприятие, праздник, туда-сюда
Праздник вроде на День города планировали, заметил я. Сегодня репетиция.
На День города большой праздник, пообещал Федор. А сегодня праздник музыки
Омоновцы перестроились и теперь дружно стучали дубинками в щиты.
Вы пока лучше в другом месте гуляйте, посоветовал Федор. Потом приходите, сейчас подготовка Охрана вот-вот пожалует, я координирую Ладно, побежал пока
Федор поспешил к омоновцам.
Врио задумчиво произнес Хазин. Ему-то зачем Мэр, врио губернатора, Алексей Степанович чего они тут собрались?
Хазин то ли действительно предусмотрительно не понимал, то ли делал, как обычно, вид.
Нет, ясно, что они что-то мутят, сказал Хазин. Понятно, что Крыков в немутных делах валяться не станет
Омоновцы ловко перестроились в треугольник, наподобие тевтонской «свиньи». Хазин фотографировал, продолжая рассуждать.
Понятно, что врио нужна поддержка, Алексею Степановичу нужна земля, мэру нужны бабки Праздник-то зачем?
Праздник всегда зачем, ответил я.
Нет, понятно, что под праздник можно и Кинг-Конга списать, но для НЭКСТРАНа это мелковато
Для НЭКСТРАНа мелковато, для мэра Механошина в самый раз. Народ любит праздники и Пашу Воркутэна.
Я сам люблю Пашу, сказал Хазин. А если уж сам врио прибудет
Хазин сделал чик-чик левым глазом.
Согласен, согласился я.
Слушай, а может, все-таки пожрать сначала? Можно купить орехов и леща, мне вчера зашло
Но не получилось ни орехов, ни леща. Из района подтягивался праздничный народ, в магазинчиках вокруг площади собрались очереди. Хазин сказал, что от очередей отвык и до банкета можно и поголодать, лучше погулять.
Стали неспешно гулять. Голодный Хазин веселился, фотографировал и презирал вслух встречных оригиналов.
Смотри, какой мудачок слева! «Абибас» блестит, кроссы накатафотил, наверное, из табуретки с боем вырвался. И бабец с ним ничегостый, корпус не по размеру, спина как у сплавщика А вон тот видишь, с вывернутыми ступнями? Похож на гомункулюса
Это было бездарнее обычного Хазина, видимо, голод, некоторое похмелье и серебряный клоп с утра возогнали хазинский сарказм в критическую степень, так что почти все встречные определялись им сучками, сплавщиками и мутантами. Я не спорил, у меня тоже слегка потрескивала голова.
Глянь, Вить! Вон на том! Опять такие же катафоты!
Однажды я уезжал отсюда в октябре, целый месяц в здешней школе учился, половину первой четверти. Так Кристина и Федька решили меня провожать, Кристина надела джинсовую куртку и туфли, а Федька новый спортивный костюм и кроссовки. Как раз такие, со светоотражателями. Мы ждали поезда, мама отправилась в железнодорожный за газировкой, а мы стояли на перроне. А тут как раз бабка Федькина выбралась огурцами солеными торговать. Увидела Федьку и понесла, зачем парадное надел, зря мать, что ли, туфли ему купила, в ночную корячилась, а он тут таскается со всякими расподряд. Федька оправдывался, а потом снял кроссовки и остался в носках. А кроссовки он в руках держал, и они так же этими катафотами сверкали.
Смотри, батюшки! с восторгом воскликнул Хазин.
Возле Дома быта припарковалась синяя машина, из нее сосредоточенно выбирались несколько целеустремленного вида священников.
Успели на духовную сечу! Хазин помахал батюшкам. Хотят пресечь Пашу Воркутэна на ближних подступах!
Батюшки Хазину кивнули и направились в Дом быта.
Хазин вдруг раззадорился и продолжил приставать к прохожим.
Вострубите в трубы златогласые! Хазин широко улыбался встречным. Воздвигнем столп света на пути хаоса тьмы! Хтонизм не пройдет!
Прохожие в большинстве своем соглашались.
Оградим нашу нравственность от ихней безнравственности! Да пребудет с нами Хьюман Райтс Вотч!
Центр города постепенно заполнялся, народу съехалось много, в основном на грузовиках и «Газелях». Хазин раскочегарился:
И сказал Чичагин сомкните ряды! Ибо тьма здесь и нет этой тьме прогляда!
Закончилось все тем, что Хазин попытался выпросить у милиционера мегафон, а тот потребовал, во-первых, прекратить агитацию, во-вторых, переставиться машина мешает. И мы вернулись к «шестерке», Хазин долго искал место для парковки и ругался на диких провинциалов, которые паркуются как им приспичится, вдоль и поперек, а нормальные люди страдай. В конце концов мы притерлись к ржавой «буханке» из электросетей. Из «буханки» выставился мужик в оранжевой робе, но ругаться не стал, курил и поглядывал на нас с прищуром.
Мы из Брантовки, сказал ему Хазин.
Мужик сочувственно вздохнул. Со стороны памятника послышалась музыка, концерт начинался. Я посмотрел на часы. Вроде рано Хотя я, если честно, не помнил, во сколько вся эта репетиция.
Музыка зазвучала громче, мы стали пробираться к эстраде, осторожно раздвигая собравшихся. По мере приближения к помосткам народ становился плотнее, нам удалось продвинуться метров на сто, затем встали, слишком густо, когда успели понаехать Люди сидели на трибунах, толпились вокруг, заполняли выходящие на площадь улочки и переулки. Над сценой колыхалась растяжка Pavel Vorkutin на фоне Уральских гор и заходящего солнца, на самой сцене разминались музыканты: клавишник и гитарист в длинных малиновых сюртуках. Зрители ждали, рядом с Хазиным волновалась крепкая женщина в зеленом платье, было жарко. Хазин неосторожно задел женщину объективом, она возмущенно обернулась.