У нас поручение, пояснил Хазин.
Женщина не успела как следует ответить гитарист на сцене взял высоко, мониторы заскрипели, музыка началась. Клавишник постучал по микрофону и объявил:
Дорогие зрители! Сегодня у вас в гостях известный исполнитель собственных песен Павел Воркутин! Встречаем! Павел Воркутин! Аплодисменты!
Зрители радостно захлопали.
А батюшек больше не видно, с сожалением произнес Хазин. Может, подойдут еще
Непременно, сказал я. Батюшки в засадном полке, жрут удила.
Соседняя женщина прищурилась на «удила», женщина покачивалась, благоразумно создавая вокруг себя локтями личное пространство. Клавишник заиграл интенсивнее, раз и на сцену из-за кулис выскочил быстрый невысокий мужчина в синем атласном пиджаке.
Здравствуй, Чагинск, хорошая погода! Воркутэн вскинул руки. С вами Паша Воркутин!
Площадь ответила.
Начнем с классики, продолжил Воркутэн, слегка пританцовывая. Песня, которую любят и ждут! «Судьба людская»!
«Судьба»! закричала женщина рядом. «Судьба»!
Воркутэн запел. Я отметил, что, несмотря на ненавязчивые габариты, Паша обладал бесценной для певца особенностью умением приковывать внимание, причем не голосом, а самим собой. Он появился на сцене и мгновенно заполнил ее, а когда запел, слегка привиливая плечами, публика подалась и против нашей воли подтащила нас с Хазиным к эстраде. И некоторое время возможности активно противостоять «Судьбе людской» мы оказались лишены.
Слова с ходу не очень запоминались, но двойной повторяющийся припев был неминуем. Паша пел:
Паша Воркутэн резко приложил ко лбу ладонь, клавишник прибрал музыку, Паша же, попритупив взгляд, с необычайной проникновенностью и драматизмом выдохнул в наступившую тишину:
Банкуют фраера
Площадь загрохотала аплодисментами. Я отметил, что Паша более чем неплох. Публику держит, публике нравится.
Какое безобразие, сказал Хазин. Этот урод, похоже, талантлив
Я согласился, с отвращением осознав, что строка «людское ще́мится, банкуют фраера» засела в голову и назойливо стучится в лоб изнутри. Женщина в зеленом посмотрела на нас неодобрительно, концерт продолжился.
А теперь премьера! Паша отпил из бутылки воды и провозгласил: Теперь премьера, да Именно сегодня, именно для вас впервые прозвучит моя новая песня «Дневной на Халмер-Ю». «Дневной на Халмер-Ю» для вас!
Паша вскинул руки, и площадь замолчала. Нервически зазвучали клавишные, Паша Воркутэн повернулся спиной к зрителям и начал ритмически дрыгать левой ногой.
Ничего себе квадрицепсы раскачал, заметил Хазин. Халмер-Ю, это где?
Я не знал, Паша между тем запел, я подумал, что рифмой к «вижу вдали» будет «горят корабли», но оказалось, что «кричат журавли».
Надо уходить, сказал Хазин. Скоро может быть поздно.
Но уйти не получилось. Паша Воркутэн превознес над Центральной площадью силу своих искусств, корпулентная женщина в зеленом рядом с нами стала раскачиваться уже с угрожающей амплитудой, и мы неволей втянулись в нее и тоже раскачивались, круги восторга распространялись окрест, и мы качались в этих кругах, дневной поезд на Халмер-Ю вез меня в дальнюю даль, на край земли, где лишь зима и камни.
Хазин поднял на вытянутой руке камеру и сделал несколько снимков.
Поезд на Халмер-Ю, вези меня, вези пел Паша.
И площадь подпевала и танцевала вместе, и все это длилось и длилось, мы с Хазиным, зажатые горожанами, подтанцовывали с ними. Иногда я оглядывался, пытаясь отыскать врио, мэра или Алексея Степановича, но не видел никого.
Песня закончилась, публика благодарила Пашу овацией, зрители расступились, и дышать стало легче. Хазин сказал, что ему надо срочно охладиться, внутри что-то у него переставилось от этой музыки, что-то под самыми ребрами, и теперь печет. Хазин ушел, а я остался. Не знаю почему.
Концерт продолжался. Паша вызвал на сцену зрительниц и водил с ними ручейки и хороводы, женщина в зеленом попробовала схватить меня за руку и вовлечь в круг, но тут я очнулся и вырвался и решил искать Хазина.
Пробираться сквозь толпу было тяжело, Хазин сидел на пластмассовом стуле возле ларька с мороженым. Я подошел и сел рядом. Продавщица отсутствовала, мороженого в ларе не оказалось, лишь водка в получекушках и крабовые палочки.
Ледяная, сказал Хазин. Все для блага человека.
На подлокотнике кресла стояла пустая бутылочка, видимо, Хазин не стал сопротивляться.
Я пить не спешил, грызть палочки пока не хотелось.
Все равно день пропал, пояснил Хазин. Когда с утра Маргарита Николаевна, ждать хорошего не приходится
Воркутэн держал публику и, похоже, отпускать не собирался.
Всегда этому удивлялся, невесело промычал Хазин. Как Божья искра может присутствовать в песне «Дневной на Халмер-Ю». Это ведь ненормально?
Ненормально, согласился я. Но, с другой стороны, в этом может заключаться Его ирония.
Все равно это ужасно, поморщился Хазин. Но и прекрасно. Кстати, а где этот утренний додик?
Какой?
Этот, Роман с саблей? Он вроде на концерт приехал.
Может, в антракте выступит, предположил я.
Может. Смотри, сатрапейро приближается!
Через толпу к нам пробирался Федор. Он успел переодеться в гражданское, из кармана рубашки торчала пачка сигарет, а на лице было приветливое выражение.
Пацаны, к вам дело. Федор уселся рядом.
Ну да, сказал Хазин. Дело надо делать.
старался на сцене Паша. Публика выражала одобрение.
Так вот, пацаны, фейхоа у нас такое тьфу ты Федор хихикнул. Короче, тут через час в «Дружбе» мероприятие.
Федор махнул рукой в сторону ДК.
Банкет? уточнил я.
Вроде как прием. Механошин попросил вам напомнить.
Да мы и сами
А теперь ваша любимая! выкрикнул со стороны сцены Паша. Подпеваем, не стесняемся, подпеваем! Расчесочка-расчесочка, сгорела наша папиросочка
Не забудьте, повторил Федор. Там, кстати, тоже концерт будет.
Еще концерт?! Хазин ухмыльнулся. Сводный хор имени Михаила Архангела исполнит популярные пьесы
Короче, я передал, сказал Федор. И, Витя, не нажирайтесь слишком сильно, хорошо?
Да я и сам не буду, пообещал Хазин. Я же профессионал, я должен фиксировать жизнь во всех ее разнообразных гитиках. А Витенька все запишет в скрижаль!
Федор зевнул и направился к сцене.
Про фейхоа, кстати, смешно, сказал Хазин. У меня есть похожие стихи, как-нибудь расскажу
Хазин залез в морозильный ларь, достал упаковку крабовых палочек, оторвал зубами уголок, вытряхнул палочку, стал грызть. Концерт продолжался. Паша Воркутэн давал лирику, пел протяжное и душевное, про возвращение домой после долгих странствий, про тропки, ведущие назад в детство, про первоцвет и весенние протоки.
Что-то здесь душно, сказал я. Может, покатаемся?
Мы все время зачем-то катаемся К тому же я выпил и не сяду больше за руль
Но это, конечно, было неправдой, за руль Хазин сел.
Ты прав, Витя, я устал Надо проветрить голову от всей этой филармонии, я должен быть кристально свеж для скорого журфикса
Мы забрались в «шестерку» и отправились подальше от Центральной площади. Я предлагал на берег реки и искупаться, Хазин хотел далеко на север, в «горячие ключи и студеные логи Кологрива»; сошлись на третьих песках, однако выбраться подальше не получилось в пяти километрах от переезда нас остановил патруль. Ругаться с милицией в пьяном виде Хазин не осмелился, мы развернулись и на обратном пути съехали к Алешкину болоту и сидели там почти час. Сначала Хазин молчал, потом не мог заткнуться про зерно и «Калевалу», потом просто фотографировал.
Болото было красиво. Над зелеными кочками поднимались мертвые, похожие на сгоревшие спички деревья, воздух дрожал от солнца и пара, за кипреем качались алые призраки. Хазин пытался поймать их на камеру, но призраки ловко уворачивались от кадра, Хазин злился.
Я вспомнил это болото. Раз Федька наврал, что в глубине Алешкина болота есть остров, на котором раньше стояла избушка золотоискателей. Мы выступили с утра и к обеду углубились километра на четыре. Никакого острова не нашли, но между болотных кочек обнаружили бочажины с застоявшейся водой. В воде обитали мелкие жучки со светящимися спинками, Федька кинулся их ловить, но только все взбаламутил, жучки разбежались
Город Чагинск знаменит своими болотами, сказал Хазин. Мне кажется, надо потребовать компенсацию Смотри, вон еще!
Хазин вскинул камеру и сделал несколько снимков. Он заполнил все карты памяти, но так и не смог поймать ни одного призрака.
Надо вернуться сюда завтра, сказал Хазин. Здесь интересное место. Знаешь, Витенька, я недооценивал этот город, здесь не все так паршиво.
С утра он тебе не нравился, напомнил я.
Человек имеет право на ежедневную ошибку. Если бы тебе подкинули клопа, посмотрел бы я на тебя. Здесь есть что-то дремучее
Хазин замолчал.
Поедем, наверное, в «Дружбу», Витя, сказал он через минуту. Если действительно врио приехал, надо его все-таки сфотографировать И жрать окончательно охота.
Мы вернулись в Чагинск, проехали по улицам каким-то улицам, а город, особенно в центре, был многолюден. Гуляли жители и приезжие, носились дети с шариками, из динамиков на столбах играла музыка, на перекрестках стояли компании и что-то обсуждали.
Возле КСЦ «Дружба» дежурили милицейские патрули. Нас остановили и проверили документы, у Хазина придрались к паспорту и к уровню трезвости, но возник Федор и велел пропустить.
Федя, ты наш ангел-телохранитель, сказал Хазин. Спасаешь нас во второй раз за календарные сутки. Я пошлю тебе набор мармелада.
На задний двор езжай, указал Федор. Там у котельной площадка
На двор езжай, в людской для вас накрыто! продекламировал Хазин.
На болоте он, видимо, не очень проветрился.
Хазин, держи себя в руках, сказал Федор. Это мой тебе добрый совет.
Федя, ты стал совсем хоумниггер, ответил Хазин.
Федор усмехнулся и указал, куда нам продвигаться.
Парковка возле клуба была занята машинами, мы аккуратно проехали на задний двор, но площадка у котельной оказалась забита тоже. Хазин с трудом пристроился, заехав передком на угольную гору.
Поразительно длинный день, вздохнул Хазин. А еще далеко не вечер, Витя
И что? спросил я.
Не люблю такие дни. Когда такие дни
Хазин замолчал. На входе в зал нас встретила Зинаида Захаровна.
Ребята, рада вас видеть! Зинаида Захаровна неожиданно радушно обняла нас, сначала меня, потом Хазина. Вам туда, стол рядом с колонной, садитесь!
Врио здесь? Хазин осмотрел зал.
Проходите, проходите, актовый зал направо по коридору, Зинаида Захаровна подтолкнула Хазина в спину.
Зал направо по коридору был заполнен народом. Кресла для зрителей частью убрали, частью расставили вдоль стен, а в зал внесли столы и установили их елочкой, верхушкой к сцене. За первыми столами сидели сильно пожилые мужчины и женщины в орденах и медалях, ветераны труда и тыла, как я понял. За ветеранами располагался стол с культурной частью города, я отметил директора музея Бородулина и заведующую библиотекой Нину Сергеевну, и мужчину в широком галстуке, похожего на типичного директора музыкальной школы, других людей не знал. Рядом с ними располагались педагоги и медики, первые отличались прическами и чересчур оптимистичным настроением, вторые были, наоборот, мрачны и бледнолицы. За медиками тянулось несколько столов с людьми, одетыми в костюмы, видимо, чиновники, держали себя строго. Пожарные и милиционеры напротив них вели себя вольно, сразу видно, что пожарные и милиционеры.
А вон и засадный полк! прошептал Хазин.
Батюшки держались отдельным столом, отдельный же стол был выделен и для начальства, из самого начальства за столом пребывал лишь мэр Механошин.
Мы с Хазиным проследовали к своему месту у колонны и заняли отмеченные визитками кресла. Хазин сразу стал жевать колбасу, я хотел пить, налил морса.
Врио пока не видно, сообщил Хазин. Но он прибудет в нужный момент.
К нам подсели два мужика и тетка, стали потихоньку есть сыр.
Актовый зал культурно-спортивного центра был убран к детскому празднику и толком переменить его не успели. Вдоль стен покачивались бумажные фонари и гирлянды, а поперек сцены лежал тот самый фанерный Гулливер, только раскрашенный и спящий. Видимо, Гулливер предназначался для детского спектакля, но, честно говоря, и здесь он смотрелся неплохо. Правда, его попытались задрапировать занавесками, и получилось не очень издали казалось, что Гулливер обзавелся юбкой вокруг бедер, отчего его улыбка приобрела отчетливый двусмысленный оттенок.
А Механошин уже здесь, Хазин указал на мэра. Трепещет, сука.
Александр Федорович на самом деле выглядел взволнованно, то и дело привставал из-за начальственного стола, напряженно оглядывал зал и не всегда замечал, когда ему приветственно кивали.
К нам откуда-то быстро подсел Крыков, налил минералки, разбавил апельсиновым соком и выпил.
А, Крыков А ты почему в синих ботинках? спросил Хазин.
Я поглядел вниз, Крыков действительно был в синих ботинках.
Он что, нажраться успел? весело осведомился Крыков.
Я не нажрался, ответил Хазин. Я просто сижу в засаде, я засадный волк Надворный советник Засадимский во времена Александра Благословенного организовал некую ложу у них опознавательным знаком был серебряный клоп
Хазин показал на ладони клопа.
Нажрался. Ну-ну, Крыков похлопал Хазина по плечу. Веселитесь, ребята.
Крыков удалился. То есть покинул зал. Чем меня удивил, обычно Крыков такие мероприятия любил просиживать до конца.
А я тебе говорил Стасик мутит! шепотом сообщил Хазин. Ой мутит Стасик
За начальственным столом между тем случилось оживление, появились двое: высокий мужчина с опухшим лицом и невысокий мужичок с бородой. Мэр Механошин подскочил и стал услужливо двигать стулья.
В сером костюме врио, со звуком в нос пояснил Хазин. Варяг. И фамилия шведская, подходящая Синеус, кажется. Или Трувор
А бородатый? спросил я.
Спелеолог, ответил Хазин. Или гляциолог. Я его по телевизору видел, он покорял широты.
Мэр Механошин устроил врио и полярника за главным столом и дал знак Зинаиде Захаровне можно начинать. Зинаида Захаровна вывела на сцену коллектив в народных костюмах и теперь инструктировала исполнителей.
Кого ждем? спросил Хазин. Праздник должен начаться, иначе невыносимо
Не дожидаясь, Хазин снова выпил.
В зал вошел Светлов, пожал руки нескольким ветеранам и работникам культуры, похлопал в ладони артистам на сцене, направился к начальственному столу. Он пожал руки врио, мэру и спелеологу, уселся с краю. Зинаида Захаровна взбежала на сцену.
Давайте начнем наш торжественный вечер! объявила Зинаида Захаровна. Вечер дружбы и творчества, который станет доброй традицией!
Зал захлопал. Сосед по столу открыл охоту на шпроту в банке, стараясь добыть ее зубочисткой.
А она ничего, Хазин дунул на Зинаиду Захаровну.
Я подумал, что Федор, пожалуй, прав, за Хазиным надо сегодня приглядеть.
А теперь с приветственным словом выступит наш уважаемый мэр Александр Федорович!
Зинаида Захаровна захлопала в ладоши. Механошин выскочил из-за стола и поспешил на сцену, по пути кивая и пожимая руки знакомым.
Спасибо, Зинаида Захаровна, поблагодарил Механошин уже со сцены. Я рад вас всех приветствовать в этот день!
А какой, собственно, день? спросил Хазин у соседнего мужика. Какой праздник-то?
Сосед съел оливку, пожал плечами. Почему-то никто больше за наш стол не торопился, впрочем, это к лучшему нам больше достанется.