Для тебя он дядя Оскар. Ты разбиваешь мне сердце.
Я понимаю, что он персонаж не моего романа, но оставить его не могу.
Почему?
Чертовски красиво играет.
Вот именно, что играет.
Мама, ну я же люблю его! Я еще раньше чувствовала, что люблю его, но не знала, что с этим делать: раствориться в нем, как сахар в крепком кофе, так он же выпьет меня всю без остатка в два глотка. Что от меня останется? Один осадок. На котором он сможет потом только гадать: «Сколько раз надо будет ее послать, чтобы она больше не звонила, не писала, не ждала?» Или же послать его подальше, пока не началось растление души, забыть, пока есть память, подумать о себе, пока есть ум.
Ты уже спала с ним?
Разве это имеет значение? Я все время хотела спросить, почему у вас с отцом все так странно: он там, ты здесь. Я могла бы понять, если бы это была любовь на расстоянии, но вы же и вместе как кошка с собакой, перевела стрелки Фортуна.
У нас так много любви, что жить вместе не получается. Потому что уже через несколько часов общения мы настоящая гремучая смесь молчания. Как это можно контролировать, я не знаю.
Как кофе. Ты же знаешь, как варится кофе? Терпкий, насыщенный, ароматный, заливаешь водой и ставишь его на огонь, медленно греешь, чувствуешь, как в нем закипают чувства, как чудовищно притягательный запах заполняет все пространство, и в этот момент страсть, скучавшая в недрах, начинает подниматься. Вот этот момент самый главный в отношениях, надо быть очень внимательными и чуткими друг к другу, чтобы страсть не выплеснулась наружу, не потеряла вкус и не залила огонь. Просто пить небольшими глотками и получать удовольствие.
Тебе лишь бы удовольствие получать.
Да не спала я с ним еще, если тебе это так важно. Ну что ты молчишь? Не ты ли мне говорила: «Если ты встретила свою любовь, не вздумай игнорировать или бежать, второго шанса может и не предоставиться, тем более есть риск споткнуться и лечь без любви, и это будет самым грустным падением в твоей жизни».
Я думаю, почему ты не пошла на филфак, не знала Лара, как ей реагировать на такую правду, ну или хотя бы в журналистику? Какой из тебя технарь, вон ты какой вкусный кофе сварила.
Спасибо, один филолог у нас уже есть. Если ты про кофе, то это не мое, цитата из какой-то книги.
Когда ты уже будешь любить себя, как ты не понимаешь, что иначе
Что иначе?
Иначе тебя полюбит какой-нибудь придурок.
Он точно не придурок.
Так что ты ждешь от этой любви?
Ребенка Я шучу, обрадовалась Фортуна, что мать осталась в себе после такого признания, и позволила себе эту вольность. На самом деле мать уже давно не находила себе места, она ждала возвращения отца, чтобы вынести приговор дочери.
Я не скажу за все желания. Но могу озвучить главное: чтобы он хотел меня до последней капли жизни.
А если это окажется банальной случайной связью?
Я не верю в случайные связи. Мое сердце не гостиница. Там нет номеров на ночь.
* * *
Ах ты проститутка! Как же ты могла? Он же тебе в отцы годится! сорвался голос Лары на истерический.
С отцами не спят, на последнем дыхании тихо оборонялась Фортуна.
Ах ты сучка! сорвала мать со стула полотенце, замахнулась и начала бессильно хлестать воздух. Будто пыталась прибить только ей одной видимых мух.
Фортуна молча улыбалась сквозь накатывающийся шторм слез:
Назло.
Ты еще будешь над матерью издеваться! вскочил, не дождавшись конца спектакля, отец. Пошла вон из моего дома!
Не забывай, он и мой тоже! Уйду, когда захочу!
Ах ты падаль! не выдержал Антонио и, схватив свою дочь за руку, потащил из комнаты к выходу.
Та сопротивлялась, как могла, сильным рукам, пока ее стройное худое тельце не завалилось на пол. Тогда отец бросил ее руки, ловко подхватив с пола ноги дочери, и поволок дичь по гладкому ламинату. Фортуна по инерции схватилась за скатерть, свисавшую со стола, и увлекла за собой еще большую стеклянную вазу с красными блестящими яблоками. Ваза грохнулась, подпрыгнула как-то нелепо и со второй попытки рассыпалась на сотни разнокалиберных вазочек. Яблоки шумно покатились, вообразив себя шарами в кегельбане. Все замерли, словно в ожидании страйка.
На шум прибежала младшая сестра Кира, словно тоже хотела поучаствовать в намечавшейся здесь большой игре. Однако быстро поняла, что игра уже вышла за рамки дозволенного, стала собирать с пола яблоки, пытаясь занять себя чем-нибудь, пока будет доиграна эта жуткая сцена. Закончив работу и не найдя слов против рухнувшей на дом тишины, подняла одно из сбежавших от хрусталя яблок и откусила. Так и стояла, в то время как в доме менялись декорации: Фортуна Чуть позже она зашла в комнату сестры, подошла к кровати и, не зная, чем еще утешить и поддержать, осторожно начала гладить соломенную копну ее теплых волос, чувствуя, как все еще вздрагивало от затихавших всхлипов тело сестры. Большие карие глаза Киры выражали то самое трепетное сочувствие, которое появляется в детских глазах при виде бедных бездомных животных. Две косички из темных волос торчали словно антенны, следящие за колебаниями в доме. Так как ее длинными волосами занималась мама, то Кира уже по цвету ленты научилась определять настроение матери. Синий, как сейчас, всегда обещал похолодание.
Кира, которая «вечно лезла не в свои дела», по словам сестры, уже подросла вместе со своим характером, не похожим ни на отца, ни на мать. «Вся в бабушку», говорила о ней мать, когда та предусмотрительно брала с собой кусок хлеба, всякий раз выходя на улицу. Нет, не для себя: ее, приятную, симпатичную, добрую, любили кошки и собаки. Едва заметив, они лезли к ней в руки, в поисках ласки и корма. Что их тянуло, непонятых, беспомощных неврастеников, к которым так привязано человечество, не поддавалось обычному объяснению. Они подбегали, заискивали, строили глазки, любопытные, незнакомые, разные. «Черт-те что тебя любит!» нервничала по этому поводу мама.
* * *
Через час Фортуна очнулась в постели с телефоном в руках. Открыв глаза, она обнаружила сплошное безразличие к жизни. Чудовищная пустота зияла холодной луной сквозь стекло. В сумерках своих вещей она близоруко различала знакомые тени предметов. Даже в линзах она не видела на единицу, и это давало лишний повод воображению поиграться с фантазией. Она искала какую-нибудь теплую тень, за которую можно было бы зацепиться, чтобы не было так одиноко и тоскливо. Предметы воодушевились, тем более сегодня, когда одушевленных в доме стало меньше. Она вытянула из-под кровати ноутбук, открыла его и провалилась в интернет. Именно здесь сейчас хотелось отлежаться, как в реанимации, чтобы прийти в себя, чтобы понять, как любить дальше. Сообщение было от самой близкой подруги, словно та была в курсе событий. Она постоянно присылала ей какие-то стихи и цитаты. В этот раз как нельзя кстати:
Спасибо за стихи, очень кстати, чье это? ответили ее пальцы.
Не мои. Нашла в одном паблике. Как у тебя дела?
Нормально.
А что пальцы дрожат?
В смысле?
Буквы пропускаешь.
Ах да, так получилось. Если честно Я только что из ада.
Черт, я тоже хотела бы там побывать. Что случилось, Фортуна?
Завтра расскажу в универе, долго писать и больно.
Больно?
Как вспомню, будто кожу с себя снимаю.
Хорошо, до завтра.
* * *
Фортуна позвонила в разгар занятий с новичками, которых я вел за собой уверенно и спокойно, которых я должен был вырастить до состояния вечного успеха. У телефона был выключен звук, и он нервно вибрировал в кармане моих штанов, будто электробритва, которая неожиданно включилась, чтобы сделать мне интимную стрижку. Я знал, что это Фортуна. Только ей мог бы сейчас в этом довериться. Я оставил группу, дав задание капитанам, и вышел в холл.
Сматываем удочки? встревоженно прокралась Фортуна через трубку в мое ухо.
Какие удочки? Ты можешь говорить нормально?
Нет.
Ты не одна? представил я, как над ней стоят Лара и Антонио и диктуют ей глазами текст, который у нее извилина не повернулась выучить наизусть.
Да. Мы больше не сможем встречаться, ударила меня током ее фраза.
Почему?
Не задавай глупых вопросов. Ты сам все прекрасно знаешь. Мы слишком разные.
Разве этого мало? попытался шуткой смягчить я ее тон.
Мало, чтобы строить на этом отношения. Вместе у нас нет будущего, не поддержала она меня, произнося казенные, навязанные родителями слова, к тому же родители все знают.
Я ясно осознал, что в этом момент со мной разговаривали Лара с Антонио голосом Фортуны.
Они рядом стоят?
Если бы, они висят на моем горле мертвой хваткой.
Давай я тебе позже перезвоню, после занятий.
Умоляю тебя, не надо, сорвалась на плач Фортуна. Не звони мне больше!
Хорошо, только с одним условием!
С каким?
Ты позвонишь мне сама, пытался я не терять духа.
Нет.
После этого слова в холле сразу стало сыро и неуютно. Голос Фортуны зачмокал, слова слиплись в одно тяжелое рыдание. Она повесила трубку. Машинально я сразу перезвонил. Абонент вышел из зоны моего сострадания. Мое «Я» съежилось в стенах большого помещения, оттого что я не мог ничем помочь. Я почувствовал себя путником в ночи, который потерял на небе ту самую звезду, что должна была указать ему единственно правильный путь к счастью. Я знал, что рано или поздно это должно было случиться, поскольку от нас с Фортуной так сильно несло любовью, что Лара, как мать, должна была почуять это. Чувствами несло от нас, от обоих, нас стало слишком двое на счастьем выстеленной дороге. И до этого звонка меня ничто не пугало, точнее, до этого молчания. Гораздо хуже чувствуешь себя, когда не можешь дозвониться, нежели когда не звонят тебе. Ее голос нужен был мне, словно ремонтная мастерская моему авто, который столкнулся с трудностями на полном ходу и теперь стоял разбитый на обочине.
* * *
Любовь может быть только в пятницу, в субботу нет, комментировала София в телефон, собирая с пола артефакты вчерашней страсти и медленно натягивая на себя: трусики, колготки, бюстгальтер, суббота день наведения порядка, но ведь и о голове не следует забывать, наконец, с трудом выросла та из кофточки.
Мужчина спит, а ты уже делаешь генеральную уборку в голове и в квартире, понимающе ответила Лара. Как у тебя в целом?
Да все хорошо. Вчера посидели в баре с подругой.
Как там?
Как всегда. Похоже на кружок мягкой игрушки: одни клеятся, другие отшивают. У тебя что новенького?
Суббота. Выходные дни еще хуже будней, когда рядом нет любимого человека.
Муж на вахте?
Да. Красота моет полы, отвечала Лара, присев на диван и пытаясь стащить с левой руки желтую резиновую перчатку.
Суббота существует не для того, чтобы проводить ее в одиночестве. Выйди на улицу, вдохни солнечной осени, мокрого асфальта, мужского внимания.
И чем я выдохну?
В лучшем случае поцелуем с мартини, в худшем кофе с дымом.
Почему в худшем?
Потому что это будет значить, что либо ты никого не встретила, либо так и не вышла.
Ты забываешь, что я замужем, наконец удалось ей стянуть перчатку и положить на край ведра с водой, в котором, как в аквариуме, затихла на дне половая тряпка.
Звучит, как болезнь.
Тупая боль одиночества, усмехнулась в трубку Лара. Думаю, его все же лучше пережить одной, чем измерять чужими поцелуями.
Я, наверное, тебя отвлекаю?
От одиночества? засмеялась Лара.
Ага. От уборки.
Да нет, я уже закончила.
Может, и мне порядок наведешь? А то мне не собраться. Я шучу, уже курила на кухне у окна София, глядя, как за пределами стен весна вытравляет остатки зимы.
Некоторые дни созданы для безделья.
Просыпаешься в субботу и не знаешь, чем сегодня заняться: можно было бы заняться делом, так выходной, приятно было бы любовью, так не с кем.
Где ты? Я не пойму. У кого? прошла Лара в ванную, чтобы вымыть руки.
А, ты про этого? Чем дальше, тем больше кажется, что это не любовь. Просто секс, ничего личного.
Тогда откуда столько разочарования? спрашивала Лара уже из кухни, открывая нагретую духовку.
Ты же сама знаешь, откуда берутся разочарования. От сожительства. Это одна из форм существования влюбленных, которая всегда впору мужчинам, но абсолютно не сидит на женщинах. Последний разговор был такой:
Я тебя так сильно люблю, может, нам стоит попробовать пожить вместе, снять квартиру?
Я не понимаю, дорогой, к чему ты клонишь: к любви или к сожительству. Ты хочешь со мной жить?
Я не знаю.
Что ты такой мнительный?
Я не мнительный, просто во мне всегда борются два человека. Один за, другой против. Как их разнять?
Купи им шашки, пусть играют, только без меня.
И что он тебе ответил? прижала к уху плечом Лара свой телефон, чтобы свободными руками сунуть противень с пирогами в духовку.
У тебя нет никаких прав, чтобы вот так запросто взять от меня и уйти.
Да. Будь у меня права, я бы уехала.
Ты до сих пор не сдала экзамен по вождению?
Теперь уже есть. Заплатила, как полагается, и получила. Надеюсь, у тебя в семье все в порядке, по крайней мере, когда возвращается муж?
Ну как тебе сказать
Честно. Иначе я не пойму.
Наша некогда страстная кровь свернулась, как прокисшее молоко, каким бы крепким и ароматным ни был напиток любви.
Надеюсь, ты шутишь. Мне показалось, что ты все еще не теряешь надежды получить звание заслуженной жены или ветерана быта, затушила окурок София, бросила весну и вышла в зал, где включила телевизор.
Потерянной надежды не жалко, жалко времени, которое ушло на быт, на детей, на мужа. Слишком мало сделано для себя, налила себе холодного чаю Лара и села за стол.
Не надо так много делать для кого-то, особенно если не просят, могут и на пенсию отправить. Мне кажется, на детей не стоит жалеть.
Я тоже так думала, пока они росли. Старшая выросла и улетела.
Куда?
Помнишь Оскара? Он как-то был на моем дне рождения.
Да, конечно. Приятный мужчина, с харизмой. Ну и что с ним?
Ты не поверишь, теперь живет с моей Фортуной.
Охренеть. Так она ушла из дома?
Они целых полгода встречались до этого. Я и не предполагала. По субботам вместо лекций чертовка ходила к нему на свидания.
Дважды охренеть. Я бы убила.
Я тоже так думала, когда узнала. А сейчас уже ничего, смирилась, перекладывала Лара из вазочки с вишневым вареньем ягоды себе в рот, так что на блюдце уже образовалась небольшая кучка косточек.
Ты молодец, конечно. Так спокойно об этом говоришь.
Это сейчас спокойно, а тогда я была похожа на цунами.
Откуда узнала?
Получила анонимное письмо, засмущалась Лара своей нечестной игре.
В наше время подруги были более преданными.
Откуда ты знаешь?
Не забывай, что я в школе работаю. Дети у меня как на ладони. А что Антонио?
Разве ты не знаешь его? Он только на работе может командовать, дома же мягкий, как хлебный мякиш, бери его в руки, так как он сам себя не способен, и лепи из него что хочешь. Сначала пытался из себя что-то корчить, потом сник, успокоился. Они же вместе с Оскаром с парашютом прыгают. Лучшие друзья.
До сих пор? А ты?
А что я? Нравится пусть оба прыгают с ним, кто в койке, кто в воздухе.
Я вижу, ты ревнуешь? пыталась разрядить обстановку София.
Как ты догадалась? засмеялась Лара.
Я же говорю донжуан. Перестань, может, она его действительно любит, пыталась смотреть без звука какое-то кино София.
Да я давно перестала. Они даже в гости к нам уже приезжали. Скованно, правда, как-то себя чувствовала. Антонио молчаливый и равнодушный, как потухший вулкан. Один съел целую бутылку White Horse.
Еще бы. Подковали так подковали. Но стоит ли тебе так убиваться из-за его равнодушия, когда есть с кем разжиться новыми чувствами? Открой глаза, открой сердце, окно, в конце концов. Пусть свежий воздух ворвется в твою затравленную душу. Проветривание вот что тебе сейчас необходимо.