Нанесенные монголам поражения не могли не сказаться на внутриполитической ситуации в их улусе, единстве родов и племен его составлявших. Тем не менее и после смерти боржигина Хутула-хана (причина и год смерти неизвестны) единство племен, входивших в состав улуса «Хамаг Монгол» (Все Монголы), в первую очередь, боржигинов и тайчудов, на какое-то время сохранить все же удалось. И главная заслуга в этом принадлежит отцу Чингисхана, Есухэй-батору.
Глава вторая
Родители
«Есухэй-батор был ханом-предводителем большинства монгольских племен; его родственники, дяди и двоюродные братья все повиновались ему и единодушно из своей среды возвели его на ханский престол. Мужество и храбрость составляли его свойства, он много воевал с другими монгольскими племенами, особенно с татарами, а также с войском хитайским (Алтан-хана. А. М.), и, таким образом, его авторитет и слава стали известны повсеместно».
Рашид ад-дин[114]
«У нас в повозке каждой девушка сидит,
В возке любом невеста ожидает».
«Сокровенное сказание монголов»[115]
Есухэй родился[116] и рос в период пика могущества улуса «Хамаг Монгол» (Все Монголы); он воспитывался и мужал в среде родовой знати; в постоянном общении с Хутулой-ханом и другими могущественными вождями монгольских родов он многому у них научился.
В пору мужской зрелости Есухэй стал отличаться и в облавных охотах, и в военных походах. Древние источники свидетельствуют о том, что во время боевого противостояния Хутулы-хана с чжурчжэньским Алтан-ханом и татарами Есухэй также участвовал в этих сражениях во главе войска своего племени и прославился доблестью и победами. Именно благодаря своему геройству его и стали величать Есухэй-батор (Богатырь Есухэй. А. М.)[117].
После смерти Хутулы-хана, в период наступившего было безвластия Есухэй-батору, будущему отцу Чингисхана, было суждено продолжить дело своих высокородных предков и встать во главе улуса «Хамаг Монгол» (Все Монголы).
Путь Есухэй-батора на царствование в улусе был тернистым: сначала, как свидетельствует «Юань ши»[118], он «слил воедино все обоки (роды А. М.), оставшиеся после отца»[119], затем, как пишет Рашид ад-дин, он стал «предводителем и главою племени нирун, старших и младших родственников и родичей своих» и далее, в сражениях с различными монгольскими племенами, «часть из них подчинил себе»[120].
В 5060-е годы XII века Есухэй-батор стал некоронованным ханом улуса «Хамаг Монгол» (Все Монголы). Его верховенство в улусе подтверждают и сообщения древних источников о неоднократной военной помощи Есухэй-батора вождю хэрэйдов Торил-хану (Ван-хану, Он-хану). В борьбе Торил-хана со своими братьями за престол хэрэйдском улусе «Есухэй-батор принял его сторону и сказал: Нам нужно вести дружбу с этим человеком и стал с ним побратимом (анда).
В этом положении Хутула-хан сказал (Есухэю): Дружба с ним не доброе дело, поскольку мы его (хорошо) узнали Этот человек убил своих братьев и кровью их запачкал знамя чести. Теперь он останется (не при чем) потому-то он и прибег к нашему покровительству.
Есухэй-батор не согласился (с этим) и стал с ним (Он-ханом) другом и побратимом. Он напал на Гур-хана (дядю Он-хана. А. М.) и обратил его в бегство, а улус его отдал Он-хану
Эркэ-Кара (брат Он-хана А. М.) убежал и искал защиты у племени найманов; племя найманов оказало ему помощь: отобрало страну (у Он-хана) и отдало ему, а Он-хана прогнали.
Отец Чингисхана вторично оказал помощь Он-хану и, изгнав Эркэ-Кара и опять взяв его место, (занимавшееся) Он-ханом, отдал ему
Есухэй-батор отец Тэмужина Чингисхана.
В конце концов, царство утвердилось за ним (Он-ханом. А. М.)»[121].
«Итак, решительное вмешательство Есухэя Храброго, писал французский востоковед Рене Груссе, восстановило Торил-хана на хэрэйдском престоле. В Черном лесу, на (реке) Толе, они присягнули друг другу в вечной дружбе».
«В память об оказанной мне тобой услуге, заявил Торил-хан, моя вечная признательность распространится на твоих детей и на детей твоих детей. Клянусь горним Небом (Всевышним Тэнгри. А. М.) и Землей!»
Таковы слова, сделавшие Торил-хана и Есухэя братьями по клятве, побратимами; слова, которые впоследствии обеспечили сыну второго покровительство первого. И весь начальный период правления Чингисхана, вплоть до 1203 года, прошел под знаком «клятвы, принесенной в Черном лесу (Таким образом), Есухэй (об этом слишком часто забывают) заложил основы всей Чингисовой политики, обеспечив союз своего рода с хэрэйдами, без которого, как мы убедимся ниже, блестящая карьера Чингисхана была бы невозможной»[122].
Древние источники удостоили заслуженного внимания одну из жен Есухэй-батора[123], мать Тэмужина (Чингисхана), Огэлун. В этой связи прежде всего отметим, что монгольские роды договаривались о взаимном обмене невестами (родовой строй требовал экзогамии: мужчины одного рода должны были жениться на девушках другого рода, не находившегося с ним в близком родстве). Подобный договор являлся образцом регулятивных начал, формировавшихся в ходе саморганизации догосударственного общества древних монголов, и определил правила организации семейно-брачных отношений между монгольскими родами и племенами на многие столетия вперед.
Огэлун мать Тэмужина Чингисхана.
Однако в смутные времена войн и набегов, дабы не подвергать себя риску дальних поездок за невестами, монголы не брезговали и их умыканием, в первую очередь, из племен, с которыми они враждовали, как это сделал с помощью братьев Есухэй-батор: «Охотившийся в ту пору за птицей Есухэй-батор повстречался с Их чилэду из племени мэргэд, который, взяв в жены девушку из племени олхунуд[124], возвращался теперь восвояси.
Есухэй-батор заглянул в возок и увидал в нем чудесной красоты девушку. Он тут же поскакал домой, позвал с собой старшего брата Нэхун тайш и младшего брата Даридая, и они втроем бросились вдогонку за Их чилэду.
Завидев конную погоню, убоялся Их чилэду, стеганул своего каурого коня по ляжкам и поскакал прочь по склону горы. Трое преследователей, скача друг за дружкой, не отставали. Их чилэду обогнул сопку и возвратился к возку, в котором его ожидала жена.
Огэлун ужин воскликнула тогда: Ты понял, что замыслили те трое?! Уж слишком подозрительны их лица. С тобой они расправиться хотят. Любимый, коли в здравии ты будешь, жену себе достойную отыщешь. У нас в повозке каждой девушка сидит, в возке любом невеста ожидает. А коли будешь тосковать по мне, ты именем моим другую суженую назови. Сейчас подумай о себе. Вдохни мой запах на прощанье и тотчас прочь скачи.
С этими словами Огэлун сняла свою нательную рубашку и подала ее Их чилэду. Когда он нагнулся с коня и взял ее, из-за холма показались трое преследователей. Их чилэду стеганул по ляжкам своего каурого коня и умчался прочь в сторону реки Онон.
Семь перевалов перевалили трое его преследователей, пока гнались за ним. Да так и не догнали, отступились, повернули назад к возку. И взяли они Огэлун и повезли. Есухэй-батор вел на поводу ее лошадь, старший брат его Нэхун тайш ехал впереди всех, а младший Даридай следовал сбоку. И возопила тогда Огэлун:
За что, скажи, за что, мой Чилэду,Всевышний Тэнгри шлет такую нам судьбу-беду!Тебе в степи широкой голодать,Скитаться у ветров на поводу.А мне где косы расплетать-сплетать?Куда же без тебя я побреду?!И стенала она так, что река Онон вздыбилась волнами, а бор лесной заколыхался, будто от ветра. Даридай отчигин увещал Огэлун:
Кого ты ласкала, кого обнимала,Тот ныне на той стороне перевала.По ком убиваешься ты и рыдаешь,Уже пересек рек и речек немало.Стенай не стенай, он тебя не услышит,Дорогу к нему ты бы не разыскала;Ни тени его, ни следа не увидишь,И лучше бы было, чтоб ты замолчала.И привез Есухэй-батор Огэлун в дом свой и женою сделал своею»[125].
Монгольский ученый Л. Дашням подметил главное в характере Огэлун, будущей матери Тэмужина-Чингисхана: «В тот момент Огэлун неимоверным усилием воли и твердой решимостью уберечь мужа от неминуемой смерти убедила его спасаться бегством, а сама осталась покорно ожидать своей участи. И хотя ее душу терзали страшная боль и страдание, в тот самый миг она явила миру истинно женское благородство и святость. Она, только-только нашедшая желанного спутника жизни и осознавшая свой долг перед ним, теперь должна была последовать за другим человеком. Понимая всю постыдность своего теперешнего положения, она выплеснула наружу, в этот бездушный мир всю свою боль и отчаяние
Есухэй-батор и Огэлун с новорожденным Тэмужином. Современная настенная живопись. Мемориал Чингисхана в Ордосе (КНР)
Так нашел свое реальное воплощение неписаный закон Степи, и в анналах истории был равнодушно засвидетельствован факт того, что Есухэй-батор взял себе в жены Огэлун ужин.
Но те же исторические хроники повествуют нам и о том, что Огэлун смирилась с постигшей ее участью; они рассказывают, какой прекрасной супругой и великой, благодетельной матерью она стала. Эта женщина, породившая великих ханов и полководцев Монголии, несомненно, является одной из тех великих людей, которыми писалась история Монголии»[126].
Недолгая совместная жизнь Есухэя и Огэлун не помешала последней быстро привыкнуть к новому мужу и его семье, родить ему пятерых детей, а для Есухэй-батора, оценившего ее преданность и домовитость, она стала главной, первой из его жен, детям от которой он отдавал предпочтение.
Но Есухэй-батор, умыкнув Огэлун, не только приобрел любимую жену, но и нажил себе и своему роду заклятых, непримиримых врагов в лице мэргэдов, из которых был первый муж Огэлун. Плоды этого поступка отца было суждено пожинать его сыну, Тэмужину-Чингисхану, через 20 лет
Глава третья
Рождение и первые годы жизни Тэмужина-Чингисхана
(11621171 гг.)
«Чингисхан явился на свет под счастливым предзнаменованием: он держал в ладони правой руки небольшой кусок запекшейся крови; на его челе обнаруживались знаки завоевателя и самодержца мира, его лицо излучало сияние счастливой судьбы и полновластия».
Рашид ад-дин[127]
В 1162 году Есухэй-батор, оставив дома Огэлун, выступил на очередную войну с татарами. Он оказался удачливее своих предшественников: его воинству удалось не только отбить наступление татарских племен, но и пленить их знатных воевод Тэмужин Угэ и Хори буха.
С этой долгожданной для монголов победой совпало и другое знаменательное событие рождение его и Огэлун первенца, которому он дал имя Тэмужин. Все древние источники возвестили об этом событии:
«В свое время Есухэй-батор был предводителем и главою племени нирун, старших и младших родственников и родичей (своих). Между ним и государями и эмирами других племен установилась вражда и ненависть, а в особенности (между ним, Есухэем, и) племенами татар. Есухэй-батор сражался и воевал с большинством тех племен и часть (из них) подчинил (себе)
В году свиньи, который был годом рождения Чингисхана[128], Есухэй-батор выступил на войну с татарами. Его жена Огэлун-эхэ (матушка Огэлун. А. М.) была беременна Чингисханом.
Государями татар были Тэмужин угэ и Хори буха. Есухэй-батор дал им сражение, сокрушил и покорил (их). Он вернулся назад победителем и победоносным, а их жилища, табуны и стада предал разграблению. (Затем) он соизволил остановиться в местности, называемой Дэлун болдог[129].
Спустя некоторое время, в упомянутом году под счастливым предзнаменованием появился на свет Чингисхан. Он держал в ладони правой руки небольшой сгусток запекшейся крови, похожий на кусок ссохшейся печени. На скрежали его чела (были) явными знаки завоевания вселенной и миродержания, а от его лика исходили лучи счастливой судьбы и могущества»[130].
Памятный камень, установленный в долине Дэлун болдог (Хэнтэйский аймак, Монголия) на предполагаемом месте рождения Тэмужина-Чингисхана.
История рождения Тэмужина-Чингисхана овеяна многочисленными легендами. В частности, примечательны слова Чингисхана, с которыми он впоследствии (в период их противостояния) обратился к сыну Торил-Ван-хана, Сэнгуму: «Родился я в отцовском дэле (халате. А. М.)», достойным сыном своего отца. Ты ж, как все смертные, на этот свет нагим явился»[131]
По мнению монгольского ученого Ч. Далая, Чингисхан намекает на свое необыкновенное рождение «в околоплодном пузыре». Это крайне редкое явление считается у монголов добрым предзнаменованием; существует специальный ритуал извлечения плода, когда отец новорожденного разрывает околоплодный пузырь золотым или серебряным перстнем, надетым на палец[132].
Выбор Есухэй-батора имени Тэмужин определил древний тюркско-монгольский обычай «нарекать имена по наиболее бросающемуся в глаза явлению при рождении»[133] ребенка. И поскольку «у Есухэй-батора случилась победа над татарами и покорение их государя Тэмужин угэ, происшедшее около этой поры, и он одержал победу над врагом, (то) сочтя этот случай за счастливое предзнаменование, он нарек свое царственное дитя Тэмужином по имени государя татар, о котором упоминалось»[134].
Наверняка родители, давая сыну это имя, вкладывали в него и более глубокий смысл. Как считают некоторые исследователи этимологии этого имени, оно происходит от тюркско-монгольского корня «темур» (железо), а это роднит его со словом «кузнец», что в переносном смысле может означать «человек железной воли»[135].
А вот американский ученый Джек Уэзенфорд подметив, что имена трех детей Есухэй-батора и Огэлун являются однокоренными (это до сих пор в традиции монголов), утверждает, что все эти три имени (Тэмужин, Тэмугэ и Тэмулун) производны от корня «тэмул»[136], в современном монгольском языке означающего «рваться, устремляться, стремиться вперед, вырываться».
Что ж, с фонетической точки зрения оба толкования могут быть признаны справедливыми. И тогда факторов, побудивших Есухэй-батора назвать первенца именем Тэмужин становится сразу несколько, и тем весомее и значительней был смысл, который, вероятно, вкладывал отец, нарекая своего сына, впоследствии выковавшего в себе железную волю и устремившегося вперед к достижению своих замыслов.
О дате рождения Тэмужина (Чингисхана) также существуют различные мнения. Прежде всего, нет единодушия в этом вопросе у авторов древних летописей, по свидетельствам которых современные ученые остановились на трех основных версиях: 1155, 1162 и 1167 гг.
«Приблизительность» датировки этого и всех последующих событий в истории монголов вплоть до 1201 года автор «Мэн-да бэй-лу» («Записка о монголо-татарах») Чжао Хун объясняет тем, что «у них (монголов. А. М.) в обиходе сначала не было шестидесятилетнего цикла По их обычаю, (они) каждый раз отсчитывали один год, когда зеленеют травы»[137].
Судя по времени написания записок Чжао Хуном (1221 г. А. М.), этот «фенологический» календарь существовал у монголов и в первой четверти XIII века, хотя уже в самом начале этого века (об этом свидетельствует «Сокровенное сказание монголов») монголы перешли на циклический календарь.
«Фенологический календарь, писал Л. Н. Гумилев, употребляется этносами, непосредственно связанными с природой, но игнорирующими историю. Для этого восприятия времени достаточна постоянная повторяемость, а не линейная протяженность. Но как только людям требуется осознание себя во времени, с последовательностью событий, они вводят либо линейный счет по правителям, либо циклический календарь. То и другое говорит о переходе от гомеостаза к динамическому развитию. У монголов этот переход состоялся в конце XII века»[138].