Оставайся на месте! прошипел Ричард.
Я без раздумий повиновался. Щель моего шлема находилась на уровне пола, видеть я мог только сапоги Ричарда, присевшего надо мной, да кусочек голой каменной кладки в нескольких футах далее. Тем не менее в животе у меня сжался ком. Смерть была где-то рядом.
Щелкнул арбалет. Стрела со стуком вонзилась в щит Ричарда. Вторая попала в доску рядом с его ногой.
Вылезай, пока перезаряжают! приказал король.
Я выбрался наверх так быстро, как только смог, прикрыл голову щитом и лишь тогда бросил взгляд на Ричарда, принявшего такую же меру предосторожности.
Роберт, погоди! крикнул король в люк и обратился ко мне: Защищай его.
Приказ был мне ненавистен, но короля не ослушаешься. Держа щит над головой, я присел на корточки рядом с Фиц-Алдельмом, шлем которого как раз высунулся наружу.
На крыше двое, они-то в нас и целятся, пояснил король. Нам их не достать, но это и ни к чему. Как только выстрелят, мы с тобой выходим через ту дверь. Бьюсь об заклад, она ведет на укрепления. Фиц-Алдельм прикроет следующего, и так далее. Очень скоро все наши поднимутся сюда Бог даст, невредимые.
Арбалетчики спустили тетивы. Одна стрела ударила мне в щит и почти прошила его насквозь, больно ударив по пальцам, защищенным кольчужной рукавицей. Другая отскочила от боковой стороны моего шлема, задела плечо и упала на пол. Голова снова загудела, и я с радостью последовал за Ричардом, бросив Фиц-Алдельма на милость вражеских стрелков. Вдруг кто-нибудь найдет уязвимое местечко в его хауберке, подумал я.
Дверь вела в безлюдную комнатку, караулку, судя по обстановке очаг, стол и стулья. Ричард направился к двери в противоположной стене, приоткрыл ее и выглянул в щелочку.
Хорошие новости, Руфус, сказал он. Не далее как в десяти шагах на улицу спускается лестница.
Как насчет вражеских воинов, сир?
Несколько человек, но в некотором удалении, и они, похоже весьма заняты.
Он хмыкнул.
Вот чего я так желал услышать нападение на главные ворота отвлекло внимание от нас. Через недолгое время к нам присоединился весь отряд. К сожалению, мы лишились еще одного бойца арбалетчики с крыши сразили Мэтью де Солея. Мы все разозлились. Один из рыцарей предложил поджечь дощатый пол. Это превратит башню в пылающий факел, сказал он, достойная кара грифонам, посмевшим убить двоих членов королевского двора. Ричард, в отличие от меня, проглядел, как Фиц-Алдельм кивнул в знак согласия, и резко перебил рыцаря, сказав, что так убивают только трусы.
К тому же у нас есть дела поважнее, добавил король.
Дав краткие указания держаться вместе, вступать в бой только для того, чтобы проложить дорогу, а у главных ворот не жалеть сил, лишь бы открыть их, он вывел нас через дверь.
Беспрепятственно спустившись по лестнице, мы оказались на узкой мощеной улице. Вокруг не было ни души. По одну сторону тянулись дома, по другую крепостная стена с дорожкой вдоль нее. Наибольшая опасность грозит отсюда, решил я. Любой лучник или арбалетчик сможет безнаказанно расстреливать нас со стены.
Ричард, превосходный военачальник, тоже это заметил. Прижавшись к подножию стены, он приказал нам следовать за ним по одному. Так, гуськом, мы преодолели около четверти мили и остались незамеченными. Достигнув перекрестка, от которого дорога уходила налево, внутрь города, Ричард перестал таиться и велел нам построиться в шеренгу поперек улицы. Открытое пространство перед нами было заполнено горожанами и солдатами гарнизона. Головы повернулись в нашу сторону. Оружие было взято на изготовку. Прозвучал клич.
Переходя на бег, Ричард повел нас прямо на толпу. Среди нас стали падать стрелы, пущенные из арбалетов и луков, враги на стене обнаружили нас. С крыш и из окон полетели камни, кирпичи, куски черепицы. Оставалось лишь идти в атаку и надеяться, что в тебя не попадут.
Де Роверей упал! крикнул кто-то позади меня.
Я сбавил шаг. Де Роверей, мой друг, был славным малым, знавшим толк в вине.
Не останавливаться! Он мертв, послышался другой голос.
«Проклятые грифоны!» выругался я, сгорая от желания помахать мечом.
Случай вскоре представился. Толпа хлынула нам навстречу громадной, беспорядочной волной. Ричард ни на йоту не замедлил шага, как и мы. Скорбя о павших товарищах, мы прорубали себе кровавую тропу через самую гущу греков. Я распорол руку человеку, размахивавшему дубинкой, и тот дико заорал. Толкнув щитом, я опрокинул его на напиравших товарищей. Лишенный возможности пошевелиться, он смотрел, разинув рот, как острие моего меча вонзается ему в глаз. Стоявшие позади него грифоны увидели достаточно. Повернув спины, они побежали, расталкивая приятелей. Вспыхнула паника, некоторые из тех, кто был рядом, дрогнули.
Ричард неподалеку от меня орудовал мечом, как смерть косой. Голова одного грифона слетела с плеч, взметнулся алый фонтан. Другой тупо пялился туда, где недавно была его рука. Король убил третьего противника, потом четвертого. Вскоре желающих сразиться с ним не осталось, вокруг нас наблюдалось то же самое. В два счета враг очистил улицу, и мы оказались среди искалеченных, убитых и умирающих.
Снова принялись за дело арбалетчики и метальщики на близлежащих домах. Прикрывшись щитами, мы двинулись дальше, к главным воротам. Опасность не отступала. Стрелы, большие и поменьше, свистели и шуршали, били в щиты, высекали искры из мостовой. Кое в кого из наших попали, но кольчуги спасли от серьезных ран. Из окна второго этажа выбросили стол, с громким треском упавший на землю совсем рядом с Фиц-Алдельмом. Пока рыцарь грозил кулаком ухмылявшемуся обидчику, из окна, кувыркаясь, вылетел стул и задел Фиц-Алдельма по касательной. Тот убрался, не дожидаясь прилета еще одного предмета мебели. Содержимое ночного горшка, тоже выброшенного из дома, вынудило де Бетюна поскользнуться и шлепнуться на задницу. Вассал отца Ричарда, Генриха, а до того слуга его старшего брата, Молодого Короля, де Бетюн отличался хладнокровием и был не прочь как следует поострить. Но в ту минуту он почему-то не смеялся.
А вот я загоготал так, что был не в силах помочь ему.
Находишь это забавным? процедил он через прорезь шлема.
Прошу прощения Я не выдержал и снова рассмеялся. Овладев собой, я протянул ему руку и сказал: Больше не буду.
Выругавшись вполголоса, он ухватился за мою ладонь.
В следующий миг, из-за какого-то подлого стечения обстоятельств, земля ушла у меня из-под ног. Я грохнулся рядом с де Бетюном, вляпавшись задницей в дерьмо.
Де Бетюн хохотал так сильно, как никогда прежде. Пришлось присоединиться к нему.
Когда вдоволь повеселитесь, неплохо бы снова заняться делом.
Король, впрочем, и сам развеселился и отпустил, в числе прочих, пару шуточек на наш счет.
Стычка с еще более многочисленной толпой перед главными воротами тоже закончилась в нашу пользу. Не сомневаюсь, что кличи наших соратников с другой стороны сыграли нам на руку. Король лично, прибегнув к помощи меня и Фиц-Алдельма, поднял тяжелый запорный брус и отвалил его. Большинство пробегавших мимо солдат даже не видели Ричарда. Горланя, словно преследующие оленя псы, воины хлынули в город. Грифоны не приняли боя. Они побежали, в панике налетая друг на друга, а иногда на отряды наших людей. Пощады не было. Мечи поднимались и опускались. Грифоны умирали.
Как колосья под серпом, проговорил Ричард, не делая попыток вмешаться.
Грифоны сами навлекли беду на свою голову, подумал я. Тем не менее я повернулся спиной к бойне и попытался представить себе такую же победу, но над настоящими врагами мамлюками Саладина.
Глава 7
Вскоре по войску разлетелась шутка: королю потребовалось меньше времени, чтобы взять Мессину, чем священнику отслужить заутреню. Не вполне верно но стремительность штурма была примечательной. Любая осада благодаря мощным укреплениям и слабости стенобитных машин могла длиться месяцами. В этом же случае сопротивление прекратилось еще до того, как день перешел в вечер.
Разрушения не ограничились городом. Отряды Ричарда направились в гавань и предали огню сицилийский флот. Сама Мессина тоже выгорела бы дотла, если он не вмешался лично. Не посмев перечить наводившему ужас королю, в кольчуге и заляпанном кровью сюрко, солдаты вернулись в лагерь. Мало кто был трезв, и большинство их возвращалось с добычей. Я видел, как воины катили бочки с вином, несли части туш, мешки с мукой, отрезы материи и серебряную посуду. Кудахтали и метались куры, которых отлавливали по переулкам пьяные жандармы. Двое лучников с горем пополам тащили скатанный ковер длиной в две повозки.
Пока солнце огненный оранжевый шар закатывалось за горизонт, я стоял вместе с Ричардом на надвратном укреплении и наблюдал за тем, как на стенах водружают королевские и аквитанские знамена. Стяг Танкреда полетел вниз на улицу, где жандармы вытирали об него ноги и гоготали. Старый гнев всколыхнулся во мне: не так ли все было, когда солдаты под началом Гая, брата Фиц-Алдельма, сожгли мою родовую твердыню в Кайрлинне? Я не позволил гневу разгореться. Ирландия далеко, за полмира отсюда, а Иерусалим еще только предстоит взять.
Хороший день, Руфус, произнес Ричард, кладя локти на парапет. Мессина моя.
Как и полагается, сир, сказал я. Король мог быть доволен: не он начал эту битву, зато он ее закончил. И при этом не допустил большой резни.
Посмотри.
Ричард дернул подбородком.
Невдалеке от ворот я разглядел наблюдавших за нами двух солдат с лилиями на щитах.
Французы, сказал я.
Разнюхивают по велению Филиппа, отозвался Ричард. На его губах появилась хищная усмешка. Любопытно, как ему понравится то, что я тут устроил?
Прошел час. Помывшись и переодевшись, мы собрались в нашем излюбленном месте во дворе дома де Муэка. Рыцари хвастались друг перед другом синяками и порезами, полученным в дневной схватке. Ричард расчесывал бороду перед серебряным зеркалом. Вино лилось рекой. Слышались смех и шутки, в которых, к моей досаде, частенько упоминалось про ночные горшки. Все полагали, что наши с де Бетюном хауберки никогда уже не будут пахнуть по-прежнему.
Рис уже взялся за дело, отчищая доспех в бочке с водой и песком. Он злился на меня, и небеспричинно. С полдюжины серебряных пенни изменят его настроение к лучшему, думал я, одновременно надеясь, что старания парня увенчаются успехом.
В парадную дверь постучали, громко и настойчиво.
Мы посмотрели на короля, запретившего пускать кого-либо без его разрешения. Узнав, что это гонец Филиппа, он распорядился отослать его прочь.
Я с тревогой посмотрел на де Бетюна, в чьих глазах отразилось то же чувство. Филипп никому из нас не нравился, но он был союзником. Разжигание ссоры не принесло бы добра никому и не помогло бы достичь главной цели взять Иерусалим.
Но Ричарду мы ничего не сказали. Он все еще пребывал в воинственном настроении.
Прошло немного времени, и в дверь постучали снова.
Прибежал караульный.
Обязан доложить, государь, что снаружи стоит этот самый Гуго, герцог Бургундский, сообщил он. Говорит, что не уйдет, пока не поговорит с вами.
Король по-заговорщицки улыбнулся мне: «Ну, что я тебе говорил?»
Впустите его, сказал он.
Гуго был хорошо знаком всем нам, в особенности Ричарду. Склонный вторгаться в Аквитанию при любой возможности, герцог в прежние времена водил дружбу с Молодым Королем и докучливым Раймундом Тулузским.
Круглолицый и дородный Гуго, отдуваясь, шел по коридору. Когда жандарм объявил о прибытии герцога, тот протиснулся мимо него, направившись к Ричарду.
Сир.
Он согнул колено, но пола не коснулся.
Поздновато для частных визитов, герцог Гуго, заметил Ричард.
Ну, первый посланец ведь не смог вручить письмо, сир.
Как я уже сказал, поздновато для подобных вещей, ответил король, не поведя бровью. Что-то стряслось?
Я прибыл от короля Филиппа, сир.
Вот как? Ричард изобразил удивление. Настолько важное дело, что оно не терпит до нашей завтрашней встречи?
Лицо Гуго, и без того красное, побагровело.
Ва ваши флаги, сир, выпалил герцог. Они реют над главными воротами, а вот знамен моего господина нигде не видно.
Ричард недоумевающе посмотрел на него:
На предыдущем совещании Филипп наотрез отказался участвовать в происходящем. Ни один из его воинов не помогал в подавлении беспорядков. Если честно, ходят даже слухи, что сегодня его люди препятствовали входу моих кораблей в гавань.
Это все неправда, сир.
У меня нет ни времени, ни желания разбираться. Я не вижу также причины, по которой знамена Филиппа должны висеть на стенах.
Но он ведь ваш сюзерен, сир, в глазах Божьих и человеческих.
Гуго напомнил о вассальной клятве, принесенной Филиппу Ричардом за континентальные владения: Нормандию, Бретань, Аквитанию и прочее. Подчинение чисто наружное, по сути, Ричард был куда могущественнее французского короля.
Так и есть, я люблю его и почитаю.
Голос Ричарда звучал искренне, но все присутствующие знали, что он лжет.
Если вы признаете верховенство короля, сир, его знамена должны сменить ваши на стенах.
Он отказался принимать участие в сражении. Не предоставил ломбардцам защиты, хотя те умоляли о ней. И сейчас заявляет права на победу?
Король Филипп хочет, чтобы его требования были немедленно удовлетворены, ровным тоном произнес Гуго.
Само предположение об этом бредово. Ответ Ричарда прозвучал резко. Мессина моя. Моя, ты слышишь?
Гуго струсил под гневным напором Ричарда, но признавать поражение не спешил.
В Везле, сир, вы с Филиппом поклялись делить всю добычу поровну.
Ту, которую мы захватим совместно.
Любую, сир.
С таким же успехом можешь пойти и стукнуться башкой о ту стену. Ричард указал пальцем. Мои флаги останутся на месте. Там, где висят по праву. А теперь, если тебе нечего больше сказать
Расстроенный, но бессильный, Гуго пробормотал слова прощания и отправился восвояси.
Эх, хотел бы я хоть вполглаза поглядеть на Филиппа, когда он это услышит, сказал Ричард, не потрудившись понизить голос.
Я любил и почитал короля, но он бывал подвержен приступам губительной гордыни, как в этом случае. Я понял, что де Бетюн разделяет мое мнение, и, посмотрев на каменное лицо Шовиньи, заподозрил в этом и его. Эти двое, впрочем, искусно скрывали свои переживания. А вот чтобы прочитать мои, Ричарду хватило одного взгляда. Он поманил меня пальцем.
Сир?
Я побрел скрепя сердце по мозаичному полу.
Ты полагаешь, я поступаю безрассудно?
В тоне его безошибочно угадывалась воинственность.
Я выругался про себя. Ну почему по мне всегда видно, что я думаю? Убедительного ответа найти не удавалось.
Это не так, сир.
Он фыркнул:
Когда герцог Гуго уходил, вид у тебя был прямо-таки несчастный.
Он проявил неуважение к вам, сир, сказал я, стараясь уклониться от сути разговора. Мне это не понравилось.
Ты меня совсем за олуха держишь? Выкладывай все как на духу.
Король Филипп ошибается, сир.
Верно. Сюзерен или нет, он не вправе требовать, чтобы его стяги повесили вместо моих.
Не вправе, сир, согласился я.
Но что? с вызовом спросил Ричард.
Филипп ведь ваш союзник, сир.
Мой намек был прозрачен.
Божьи ноги!
Все еще в запале, король разразился гневной тирадой в адрес французского монарха. Отказ помочь в подавлении беспорядков. Многочисленные козни против Ричарда. Как пить дать, здесь, в Сицилии, он замышляет недоброе вместе с Танкредом. Филипп подлец и обманщик, заявил король, и заключит сделку с самим дьяволом, если она покажется ему выгодной.
Все, что вы говорите, сир, чистая правда, но
На этом я остановился, давая понять, что Филипп и Ричард поклялись не разрывать союза.
Мошенник не имеет права ни на какую часть богатств Мессины!