Было слышно, как шелестит листва на ветру.
сказала Агния. И еще мне нравится:
Это гипербола, конечно, так не бывает. Водопад нельзя залить дождем. Я не хочу оставаться в больнице всю жизнь. Но я не могу и выйти отсюда. Как я буду жить со всем этим своим знанием? Я от бессилия действительно сойду с ума. Помогите, доктор.
Хрупкая девушка с янтарными глазами просит его о помощи. А он, Филипп Алексеевич Воздвиженский, лучший ученик на курсе и в интернатуре, ничем не может ей помочь. Нет, он постарается, конечно. То есть это его долг помогать больным. Но Прохорова на лечении в стационаре уже год. Обычно все же, если случай не безнадежен, пациентов приводят в порядок за полгода. Теперь в больницах подолгу не держат чуть полегчало вперед и с песней домой. Но Прохорову держали. Значит, тут не так просто все. То, что шизофреники большие хитрецы Филипп знал не понаслышке.
Агния притворяется? Обманывает? Все может быть, все может быть. Сумасшедшие бывают очень изобретательными и лживыми.
Филипп Алексеевич, позвала Агния, вы меня слышите?
Внимательно, с почтением склонил голову Филипп.
Агния вздохнула и улыбнулась лукаво:
Тогда не думайте о посторонних. Аналогии здесь ни к чему.
«Она меня еще профессии учить будет, рассердился Филипп, но откуда она знает, о чем я думаю?»
Не знаю, сказала Агния, и не всегда так бывает.
Доктору Воздвиженскому пришлось сделать над собой усилие, чтобы не выглядеть растерянным. Еще чего не хватало! Кто здесь доктор, а кто пациент?
Доктор, Агния умоляюще смотрела на него, от вас зависит моя судьба. Обещайте, что сделаете то, о чем попрошу.
Филипп неуверенно кивнул.
Сегодня в город должен приехать мой жених. Мы не знакомы. Но я знаю, что это мой жених. Не спрашивайте, откуда знаю. Знаю и все. Его сегодня убьют.
Может быть, ему позвонить? спросил Филипп и понял, что сказал глупость.
Я даже не знаю его имени. Его убьют и ограбят. Два наркомана. На рассвете. Под мостом. Вы сможете этому помешать?
Я попробую, Филипп словно издалека услышать свой голос, попробую.
Спасибо, Агния поднялась и пошла вдоль аллеи, изредка оборачивалась и махала доктору рукой.
«Сумасшедшая! подумал Филипп и неожиданно для себя решил: Но я попробую. Раз обещал попробую».
Вообще-то это было нарушением врачебной этики, строго-настрого запрещенные действия идти на поводу у больных шизофренией, принимать участие в их бредовых действиях, а тем более исполнять их бредовые желания.
Но Филипп пошел на место, указанное Агнией. И опоздал. Агния перепутала время. Молодой парень уже был мертв. Ему уже ничем нельзя было помочь. То, что убийство случилось Филиппа почти не удивило.
Вызвал полицию. А полиция повезла Воздвиженского в участок. И стала допытываться с пристрастием в лице старшего следователя Марата Денисовича Кузьмина какого лешего гражданина Воздвиженского занесло в этот неурочный час на улицу Сельскохозяйственную. И действительно, какого лешего?
В день после убийства доктор Воздвиженский не зашел к Агнии. Не смог. Узнал через тетю Раю, что больная Прохорова целый день лежала, отвернувшись к стене. Однако была спокойна. Внешне спокойна. Филипп знал, что Агния ждет его. Но смалодушничал. «Завтра, завтра». Но доктор Воздвиженский понимал: так долго продолжаться не может. Надо что-то делать. Но что? Агния получала все необходимое лечение. Все необходимое в типичных случаях лечение.
Психиатрическое отделение больницы располагалось в отдаленном флигеле рядом с моргом. Так и «психам» было спокойнее, и не психам. Нормальных людей пугают обезображенные безумием лица. Нормальные люди идентифицируются с ними подсознательно, примеряют на себя непонятные эти состояния, приходят в ужас. А зачем? У них и так что-то болит, раз они в больницу попали, зачем еще эти душевные травмы при созерцании психически нездоровых?
Был у «психов» и свой отдельный садик, обнесенный высоким забором с колючей проволокой. Тетя Рая насадила вдоль дорожек цветов и регулярно выгоняла сохранных на «трудотерапию» за растениями ухаживать. Постояльцы психиатрического отделения занимались этим с определенным рвением и тщательностью.
Филипп утром обошел палаты, все, кроме палаты Агнии. И вышел в сад.
Все тянул время.
По дорожке порхающей походкой шла медсестра Зоя. В руках упаковка одноразовых шприцов. В главном корпусе получила. Несла, как драгоценную добычу.
Добрый день, Филипп Алексеевич! Я пропустила утренний обход?
Не страшно. Все в порядке. Все в норме.
Только Прохорова всю ночь рыдала. А вы где были ночью-то?
Зоя смотрела на Филиппа пристально, чуть прищурив глаза.
Да так
Филипп сделал неопределенный жест. Не объяснять же, что в полиции показания давал. Выяснится, конечно, тут ничего не утаишь. Но не хотелось объясняться. И не должен он отчитываться.
А. Понятненько, медсестра хихикнула, но как-то зло.
У друзей ночевал
А. Понятненько.
И Зоя пошла дальше.
«Зачем соврал? Глупость какая-то», подумал Филипп.
Цвели поздние флоксы, теплый ветер разносил их запах.
«Каково это, знать будущее? Филипп поднял с дорожки зеленый кленовый лист. Я знаю, что этот лист скоро должен был бы стать желтым. Но раньше упал. А лист знает? Ему это знание ни к чему».
Это глухой лес. Сожженные бревна. Да, это сгоревшая изба. Много солдат. Они в зеленых кафтанах. Это давно было, давно. Форма старинная, Агния говорила ровным голосом, даже монотонно немного.
Она рассказывала об этой своей галлюцинации и прежнему доктору, и не раз. Тот, прежний, все пытался поймать ее на неточностях. Но напрасно. Агния видела эту картину четко, ее невозможно было сбить вопросами.
Форма на солдатах петровских времен, я в интернете потом посмотрела, да. Обгорелые тела. Солдаты разбирают завалы. Солдаты не смогли никого спасти. Один молодой солдатик наклоняется, поднимает оплавленный кусок металла. Оглядывается, кладет себе это в карман. Кто-то кричит очень громко. Грузят тела на подводы. На три подводы. Складывают вповалку. Везут. Густой темный лес
Агния замолчала отрешенно.
Как часто вы видите эту картину? спросил Филипп.
Часто. Как и другие.
В какое время суток? Ночью?
Нет, это не сны. Да, ночью тоже бывает. Но это не сны.
Вы связываете эти доктор запнулся, ему не хотелось произносить слово «галлюцинации», эти видения с какими-то событиями из вашей повседневной жизни? Вы помните, когда вы впервые это увидели?
Конечно. Но у меня и тогда было ощущение, что я всегда это знала. Но первый раз я не это увидела. Это потом. Первый раз я увидела Индию. Обезьяну с красным камнем, помните, я вам рассказывала? И тоже было как знание. Как будто это всегда было со мной. Я не испугалась поэтому. Хотя это страшно ведь, да, доктор?
Если вас не пугают эти картины то что в них страшного? доктор Воздвиженский старался говорить отстраненно. Что вас пугает?
Агния посмотрела на него с недоумением:
Да хотя бы то, что я это вижу. Зачем? Зачем мне эти знания? Почему я это вижу? И так четко. Я даже чувствую этот запах он сладкий, запах смерти. Сладкий!
«Попытки суицида у нее не было вроде», отметил про себя Филипп.
Нет, не волнуйтесь, сказала, горько усмехнувшись, Агния, я ничего с собой не сделаю. Вы ведь поможете мне, доктор? Я не хочу этого видеть. Я не понимаю, зачем? За что?
Вашей вины здесь нет никакой, поспешил заверить пациентку Филипп.
Тогда почему?
Меняется скорость нейронов, дежурно произнес Филипп.
Это я прочла уже. В интернете. Почему это со мной произошло?
Один процент населения земного шара страдает так же как вы.
Я об этом тоже читала, сказала Агния устало.
«И посоветоваться не с кем. Обещали второго доктора в отделение, но все не шлют и не шлют».
Агния кинула лукавый взгляд на Филиппа.
Филипп Алексеевич, мне мама с детства всегда говорит: «Глаза боятся, а руки делают». Вы не руками, конечно, работаете, а головой, но все равно. Поговорка универсальная. Вам же все равно придется со мной что-то делать. Вы же не оставите меня?
Филипп с укором посмотрел на пациентку:
Конечно, Агния. Сейчас есть очень продвинутые лекарства, практически без побочных эффектов. Вам, кстати, новые предписания помогают?
Спасибо, мне стало легче. Я раньше вообще себя не чувствовала. Как если бы это была не я. Спала все время. Сейчас я читать хотя бы могу.
Но видения вернулись?
Агния кивнула:
Вернулись. Когда я спала сутки напролет они мне не снились. Мне вообще ничего не снилось. Я была не я.
Сейчас что вам снится?
Я редко помню сны.
И все-таки.
Недавно, например, снилось, что я подхожу к какому-то дому, перед домом заросший сад. Много цветов. Этот сон мне часто снится. Незнакомое место. Я никогда не была ни в этом доме, ни в этом саду.
Вы подробно можете описать этот сон?
Нет. Он, знаете, сон. Там все нечетко, как во сне, рассмеялась Агния.
А ваши видения?
Агния погрустнела.
Вот их я вижу четко. Как наяву.
После обеда в психиатрическое отделение заглянул хирург Леня Шумейко квадратный крепыш с миниатюрными ручками.
Как дела?
Хорошо, настороженно ответил Филипп.
А что так невесело? Психи буянят?
Душевнобольные, поправил Филипп, и не буянят, слава богу. Как у вас?
Что у нас? Режем с утра до ночи русский народ, хохотнул хирург, а он все не кончается и не кончается. Я к тебе, Филя, с добрыми намерениями. Предупредить и остеречь. Готов? Не обидишься? Точно? Я мужик резкий, потому и хирург. А может, наоборот, хирург, потому что резкий. Тут по больничке слушок пошел, что ты гомик.
Я?! возмутился Филипп.
А это нехорошо! У нас это не принято, знаешь ли. Провинция. Мы традиционных взглядов придерживаемся.
Да я не я совсем лепетал растерянный психиатр.
Точно?
Однозначно!
Тогда слушай. Надо, чтобы тебя кто-то реабилитировал в глазах общественного мнения. Вернее, скомпрометировал. Лучше пусть будет харассмент, чем девиация. Молодой мужик месяцами живет без женщины непорядок.
Что ж мне теперь, по проституткам? Филипп с ужасом представил себя в объятиях жрицы любви.
Зачем проститутки? Какие проститутки? Полна больница молоденьких медсестер. Вон хоть Зойка ваша. Трахни Зойку. Говорят, у нее четвертый размер.
Кто говорит? насторожился Филипп.
Глаза разуй. Они тебе и скажут. Но я к тебе не по этому делу. Хотя и обязан предупредить как старший товарищ надо как-то твой целибат ликвидировать. И второй вопрос. У тебя палаты не найдется для моей одной выздоравливающей? С главврачом вопрос утрясу.
Есть одна свободная, сказал Филипп.
Готовь! Завтра с утра приведу ее, свою. И не расстраивайся ты так.
Неожиданно как-то, признался Филипп.
Предупрежден вооружен. До завтра, в общем.
Вечером медсестра Зоя заглянула в комнату доктора Воздвиженского. Чаю он ей предлагать не стал.
Глава 2
Знаете ли, мой юный друг, голос профессора Аркадьева звучал в телефонной трубке так по-родному, что Филипп невольно расплылся в счастливой улыбке, знаете ли, мой юный друг, если представить, что мы однажды проснемся и большинство людей вокруг нас будут видеть галлюцинации, а меньшинство нет, то мы, психиатры станем лечить тех, у кого нет галлюцинаций. Ибо в психиатрии нет устоявшегося регламента. Что это я рассказываю вам о прописных истинах? Ах, да. Вы утверждаете, что ваша пациентка Прохорова не типичная шизофреничка. Так шизофрения вообще не может быть типичной.
Но, Илья Борисович, здесь речь идет о сомнении в диагнозе априори. Прохорова признает свое состояние, осознает его как болезненное. Хочет от него избавиться. Я вам писал, что она уже год в стационаре, но нет нарушения мышления. Генерализованной тревоги[3] тоже нет.
Как нет? Если Прохорова ваша галлюцинирует?
Да, но они повторяющиеся, стабильные, определенные. Прохорова просто хочет от них освободиться.
Вот и прекрасно! И лечите ее! Шизофрения крайне полиморфична. Но бред, галлюцинации налицо. Пациентка просит о помощи. Что вам еще нужно?
Так не помогают нейролептики! Нет никакой положительной динамики. И схизиса[4] нет. Что это значит?
Так ее лечили вот и нет схизиса. Мой юный друг, мой вам совет: не увлекайтесь молоденькими, хорошенькими шизофреничками. Во-первых, надо опасаться индуцирования. Во-вторых, только по причине малого клинического опыта вам кажется, что у данной пациентки шизофрения протекает как-то по-особенному. Опять скажу банальную вещь: каждый сходит с ума по-своему. Основной признак психического расстройства отсутствие в той или иной степени связи с реальностью.
Так она есть! Филипп почти кричал. Есть связь! Прохорова видит будущее! Ее предсказания сбываются!
Профессор молчал.
Илья Борисович, вы меня слышите?
Да. Когда я начинал свою врачебную практику у меня тоже была такая больная. Мне тоже все казалось, что она какая-то особенная. Тоже, кстати, видела «картины» и будущие события.
Илья Борисович, у вас сохранилась, может быть, ее история болезни?
Возможно. Я этот случай включил, помнится, в свою кандидатскую. Дочку попрошу на даче на чердаке поискать в архиве.
Спасибо! Филипп так обрадовался, как будто обнаружилась панацея от всех болезней на свете. Огромное спасибо! Жду!
Утренний обход прошел без эксцессов. Даже алкоголики не сильно сегодня рвались домой, пришибленные знаниями о вреде сорокаградусной жидкости, регулярно внедряемые в их сознание доктором Воздвиженским. Только пациентка Кузнецова настойчиво демонстрировала видео на ютюбе: какой-то эпидемиолог рассказывал о том, что эпидемии ковида на самом деле нет, а только искусственно поддерживаемая паника, с целью чипирования человечества.
Варвара Игоревна, да и бог с ней, с эпидемией. Я посмотрю, я обязательно это посмотрю. Позже. Мне сейчас больными надо заниматься. Вас же здесь никто не заставляет вакцинироваться? Вы в полной безопасности.
Я против прививок! Они обездвижат наши мозги!
Очень хорошо вас понимаю. Так вас кто-то заставляет вакцинироваться?
Вы не понимаете, в отчаянии шептала Кузнецова, на Земле останется только один золотой миллиард. А мы все умрем!
Конечно, умрем. А как же? Обязательно когда-нибудь все умрут. Но что вы предлагаете? Какие наши конкретные действия?
Я еще не выработала стратегию спасения человечества, помолчав, призналась пациентка.
Все в ваших руках!
Да!
Действуйте!
«Тревога зашкаливает, двигательная активность повышена надо успокоительных прибавить. Может, ее случай и подходит к мегаломании. Все же заботиться о судьбах человечества это мания величия. Или нет? Но здесь присутствует навязчивая идея и явные логические провалы в мышлении. Но может быть, Кузнецова тоже видит будущее? Как Агния? Так, Филипп, ближе к здравому смыслу, ближе»
Шумейко привел свою пациентку. Лет сорок, в платочке, взгляд уверенно-жесткий, особо контрастирующий с выражением лиц обитателей психиатрического отделения. Определили ее в дальнюю свободную палату.
Без трепа только, ладно? предупредил хирург.
В смысле? насторожился Филипп.
Скажи своим, чтобы особенно не распространялись. С главным я, конечно, все утряс, но, знаешь, начнут тебе со всех отделений своих доходяг совать. Тебе это надо? Тебе это не надо.
Филипп пожал плечами.
Ей лечение какое-то назначено?
У нее все с собой. Таблетки и постельный режим.
Тетя Рая приняла «кукушонка» без эмоций. Видимо, это принято было в больнице подкидывать своих пациентов в чужие отделения. Раз палата пустует почему бы не воспользоваться случаем?
Хмурый Авдей тоже никак не отреагировал на постоялицу. А Зоя тем более. Она светилась радостной улыбкой целый день. Филипп тоже невольно улыбался, глядя на нее: «Все же не надо так дрожать над своим личным пространством. Тем более, я и не интроверт по сути, а уж тем более не социопат».