Иван Царицын
Одноглазый Валет
ПРОЛОГ
Зовите меня Вано. Несколько лет назад когда именно, неважно я обнаружил в себе писательский талант и уселся за создание Нетленного Шедевра. Должен признаться, меня ждало некоторое разочарование. Совсем скоро мне стало понятно: молодые писатели никому не нужны и единственное, что уготовано моему творчеству, так это медленно разлагаться в самых глухих пучинах самиздата.
Для того ли я родился?
Нужно было выбросить Нетленку в настоящий мир, сорвать аплодисменты, и я направился на собрание в местный литературный кружок «DOSTOEVSKY».
Завсегдатаями там были:
Юноша, озабоченный всякими концепциями, весьма экзальтированный. Не женат, на противоположный пол смотрит с нескрываемым эротическим голодом. Начинающий поэт.
Девица, увлечённая женскими романами, однако сама ни строчки за всю жизнь не написавшая. Большая любительница слопать на ужин кулебяку с гарниром.
Старуха, которая и создала всё это предприятие. Постоянно в трауре по русской литературе, поэтому приходит на собрания в чёрном платье с завязочками и финтифлюшками. Сущая карга.
Большой чёрный кот по кличке Бегемот.
Мы собрались в библиотеке (лучше места и не придумать, чтобы начать восхождение на литературный Олимп!), и я смело принялся читать рукопись. Я изливал главу за главой, менял интонации, пародируя своих персонажей, я жестикулировал, я задыхался и плакал. В общем, был весьма нескромен.
Наконец, продекларировав с усилием последнее предложение, выдержав необходимую паузу, я обежал глазами слушателей.
Кот Бегемот первым выразил отношение позабыв о литературных делах, начал вылизывать причинное место.
Юноша помахал ладошкой перед носом:
Сыростью попахивает. Вам ещё работать и работать. Это даже не постмодернестично.
Старуха, оттопырив мизинец, попивала с противным бульканьем чай из кружечки. Поставив кружечку на блюдечко, вперив в меня полные старческой желчи глазёнки, скрипучим голосом резанула:
Космополит!
Девица гордо помалкивала. На неё-то я и начал возлагать надежды.
Ах, какой из такого сюжета можно было бы сделать классицизм, да ещё античного масштаба! распалялся юноша. А может лучше добавить щепотку сентиментализма? Как вы думаете?
Он наклонился к девице и томно прошептал:
О девушке можно очень многое сказать по её измам.
Желудок её издал голодное урчание. Она густо покраснела, стала похожа на помидор, отмахнулась от юноши и смущённо что-то пролепетала.
Оскорблённый, я ушёл бродить по библиотеке. Я слышал, как у завсегдатаев начался ненужный спор, как юноша читал стихи, как взвизгивала противная старуха:
Космополиты! Космополиты!
Я забрёл в самый дальний угол библиотеки, где пыль нетронуто лежала на стеллажах. Как будто чьё-то лёгкое дыхание коснулось моей щеки. Я вздрогнул. Огляделся на нижней полке блеснул яркий корешок книги. Среди бумажной трухи он пестрел свежестью красок, какой-то типографской новизной. Я прочитал название:
Книга Одноглазого Валета
И меня как из душа окатило. Раздумий не было в моих руках оказался артефакт, который поможет покорить сердца читателей. Я перелистывал страницы, они хрустели прочно, как если бы до меня ничьи пальцы не касались их. И нигде я не обнаружил библиотечного штампа.
Как же тебя сюда занесло?
Книга ответила мне. На обложке красовалась карта с изображением пикового валета, и в одно мгновение масть покраснела, непостижимо перевоплотилась в бубны. И тогда же кто-то легонько подтолкнул меня в спину прочти!
Заторопившись, я прошмыгнул в читальный зал мимо унылого общества кружка «DOSTOEVSKY». Уютно устроившись в кресле, я не переставал любоваться чудесной находкой. Карта то и дело меняла окрас, примеряя на себя то чёрные, то красные масти волшебство не иначе!
Я причмокнул губами, мысленно ушёл в далёкие дали и проговорил отрешённо:
Кто ты, Одноглазый Валет? Из какой сказки явился?
И тут же стряхнул с себя наваждение. Ну хватит размусоливать, пора браться за чтение!
ВОДА ТЕКЛА, ТЕЧЁТ И БУДЕТ ТЕЧЬ
Лёгкий звенящий шум реки напоминал смех девушки. Так плескалась Узунджа, река не самая мощная, с небольшими порогами, чьи голубые воды скованны были стенами узкого каньона. И хотя стояли жаркие месяцы, Узунджа не пересохла, оставалась полноводной и бодрой, и наряжалась, как в прекрасное платье в зелень дубов, буков и грабов, окружавших её. Рядом с ней думалось о юности и красоте.
Юными и в расцвете сил были брат и сестра Антон и Кира. Они, перекидываясь фразами, шагали по тропе.
Ты меня дуришь, говорил Антон с надрывом и обидой. Что бы о твоих проделках подумал дедушка?
А я тебе повторяю дойдем, и убедишься, отвечала Кира.
Ты была там?
Нет, мне рассказывали.
Кто?
Ну, Антоша, ну какая разница.
Он надул губы и стал глядеть на неунывающую реку. Где-то наверху солнце жгло голые скалы каньона, а здесь под тенью застывших буков пахло свежестью, и прохлада поднималась от речной воды. Здесь дышалось полной грудью, и не сковывало горло удушающее марево знойного лета. Антон смотрел на трепетный, но по-своему могучий мир природы и думал о том, что ей, природе, всё равно она была, есть и будет, а он оглянуться не успеет, как наступит и его час отправится к предкам в гнетущую и пугающую пустоту.
А Кира тем временем, сидя на корточках, поливала голову холодной водой, смывала с лица грязь и засохший солёный пот. Ахала, фыркала, тёрла щёки и в итоге встряхнула влажными волосами, расправила широко плечи:
Как будто новая жизнь началась!
Она дёрнула Антона за рюкзак:
Давай, немного осталось, и ты воочию увидишь.
Не пойду, пока ты мне не пообещаешь, он поднял на неё преданные глаза. Ты ведь не обманываешь?
Есть слухи, но дыма без огня не бывает, правда? Вспомни дедушку, как любил он приключения. Кто бы ещё повёл нас за собой?
Антону стало неприятно: да, вспомнили дорогого человека, однако как-то неправильно вспомнили вот сестра смеётся, река весело шумит.
Мне не хватает деды.
Грусть тенью легла на лицо Киры. Девушка сказала:
Вероятно, сегодня ты его услышишь.
Она устремила взгляд куда-то вдаль каньона:
Да, возможно.
И направилась дальше по тропе. Порой она шлёпала себя по голым рукам и ногам, отгоняя голодных до крови лосиных мух, или чесала ноготками поалевшие места укусов. Один раз схватила пальцами кровососку, пригляделась внимательно на крошечное насекомое и отбросила щелчком.
Зараза мелкая, хуже комара, проговорила незлобно и улыбнулась Антону. Это блошка-мотивошка, кусает тебя, пока ты стоишь, так что стоять не надо, надо идти. Тем более осталось совсем чуть-чуть.
Антон плёлся сзади, то пальцами скребя искусанную кожу, то взмахами кепки отгоняя всякую живность. Вдруг остановился и стукнул себя по лбу хотел муху прибить. Однако лосиная муха лишь задрожала крылышками, и Антон в негодовании содрал её и нахлобучил кепку.
У меня всё тело в волдырях и чешется.
Бывает.
Он огрызнулся вот такая у него сестра, всегда несерьёзная, всегда витает где-то в облаках.
Я иду только потому, что поверил в твои сказки.
Заканчивай нудеть. Я тебе говорю есть такой телефон.
Ну где, где он может тут быть, и Антон всплеснул руками. Телефон в горах?
Да, в горах.
И по нему можно поговорить с мёртвыми?
Так рассказывают.
Чушь собачья!
Раздался грозный, похожий на чьё-то рычание скрип переломился ствол бука, и кроной задевая ветки других деревьев, повалился на землю.
Ты злишься, не надо так, сказала Кира. Нам сюда.
Они свернули с тропы. Позади осталась Узунджа и её жизнерадостный, вдохновляющий смех. Новый путь проходил мимо нитки наваленных друг на друга камней. Где-то под ними тайно протекал тонкий ручеёк то, что сохранилось от некогда полноводной глубокой реки.
Ребята вышли к пересохшему водопаду. Он был достаточно высок и зажатый в скалах производил величественное впечатление. Кира, наслаждаясь зрелищем, произнесла:
Сухой. Это название, если что. Весьма точное.
Чёрная ложбина водопада блестела влагой. У подножья кишела головастиками мутная застоявшаяся в купели вода. Кругом грабы шелестели листвой на ветру.
Начинается самое интересное, сестра ткнула брата локтем в бок. Больше никаких троп.
Антон замялся. Он бы выбросил рюкзак и дал бы отдых усталым ногам, но так хотелось услышать родной голос дедушки.
А Кира уже карабкалась по склону к вершине водопада. Раздумывать ей было не о чем.
Она не обманула тропы кончились, и пришлось лезть по руслу, которое каскадами и порогами уходило в горы. Где-то оно расширялось, где-то сужалось, местами проваливалось купелями, а жёлтое дно его было завалено валежником. Антон спотыкался об ветки, скакал по камням, карабкался через пороги. Вскоре у него разболелись колени. Мышцы на спине и плечах забились. Футболка пропиталась потом хоть выжимай.
Кира остановилась подождать брата. Увидела налепленный на края русла густой мох, провела ладонью по зелёному сырому бархату:
Вроде и нет реки, а всё равно где-то протекает.
В купелях оставалась дождевая вода, да и некоторые пороги точно плакали капелька за капелькой, слезинка за слезинкой сочилась невесть откуда взявшаяся в знойный летний день влага. Видимо тосковало русло по стремительному потоку.
Я не хочу знать, найдём мы что-то или нет. Я не думаю об этом, Кира говорила запыхавшемуся брату. И ты не думай. Тогда обязательно найдём. Может, горы и реки нам помогут.
Антон вытер кепкой потную шею.
Если телефон действительно существует, то есть один шанс, есть хотя бы одна попытка, чтобы сказать Но что я должен сказать? Такое, чтобы примириться. Ведь умер человек, и ничего ты не понимаешь, не знаешь. А скажет он тебе: всё хорошо, тут лучше, тут счастье, и ты примиряешься, тебе и самому хорошо.
Он поднял голову прямо над ним высился бук-великан с ветками такой причудливой формы, что очертаниями напоминал сказочного богатыря. И не по себе сделалось Антону, глядя на этот бук.
А Кира, изучая и фотографируя пейзажи вокруг, пребывая в своих далёких вселенных, как будто сейчас только осмыслила речь брата и громко прошептала:
Существует, я в это верю.
***
В ту же минуту, как закрыли гроб, Антон вышел из церкви. Дорожка перед ним вела прочь с кладбища, и он бы пошёл по ней, но за спиной плакала родня. Неловко как-то уйти и бросить всех. Надо остаться и ждать, когда появится шанс уединиться. И тогда быть один на один со своими чувствами, переварить и постараться найти ответы на страшные вопросы.
Он сделал пару шагов и осмотрелся. Повсюду могилы, которым тридцать, пятьдесят лет а осталось ли в них хоть что-то от тех, кто жил когда-то? А вдруг людей, чьи имена выбиты на граните, их и не было никогда на Земле?
Ударила массивная дверь церкви. Антон оглянулся по ступенькам, будучи на высоких каблуках, медленно и осторожно, спускалась Кира, придерживая под подбородком повязанный на голову платок. Она заметила брата. На измазанном слезами лице просияла улыбка. Вот уж кто удивительный человек сестра всегда могла найти утешение. Он, к сожалению, так не умел.
Нет, надо побыть одному.
Возможно, Кира и хотела о чём-то перемолвиться. Возможно, у неё нашлись бы нужные слова, в конце концов, ей всегда удавалось приободрить или успокоить. Возможно, она и вышла для того, чтобы отыскать Антона. Но сейчас он нуждался в одиночестве.
Покинув сестру, покинув городское кладбище, шатался по улице, пока не перешёл дорогу и не направился в сторону пустыря. Набрёл на руины храма. Остатки стен стояли отрешённо. В щелях каменной кладки сновали ящерицы. В развалинах апсиды пауки, повиснув на тугих сгустках паутины, караулили добычу.
Совсем рядом под ногами зияла дыра. В неё точно в подземелье вела выдолбленная в скале лестница. Ступени её совсем стёрлись, поросли кустарниками и сорняками. Внутри сор, грязь, стены чёрные от копоти костров приютившихся здесь когда-то бездомных. Так выглядел склеп. По соседству ещё один, такой же затхлый и забытый. А если приглядеться и третий, и четвёртый, и пятый. Тысячу лет назад жители Херсонеса хоронили здесь друзей, родителей, детей.
Теперь же не осталось ничего, кроме сорняков и закопчённых стен. Антон проговорил по слогам:
Ни-че-го.
Он долго сидел на развалинах апсиды, подперев подбородок руками, хмурил лоб и ждал. Но отклика не было ни в нём самом, ни в мире вокруг. Жизнь продолжалась, а утешение так и не пришло.
***
Русло закончилось, и брат с сестрой попали на поляну, где высилась необычного вида скала от земли до вершины её покрывал кудрявый ковёр мха.
Ещё один высохший водопад, сказала Кира. Это Зелёный мох. Очень точные у них названия, верно?
Антон оторвал от водопада щепотку влажная. Как и ожидалось.
Долго ещё?
Кира прищурилась по сторонам, стараясь определить направление.
По слухам где-то километр.
Тебя заносило в эти места?
Ни разу.
И что мы должны увидеть спустя километр?
Пещеру или грот. Нам нужно от Зелёного мха идти по дну ущелья.
Антон затянул потуже шнурки на кроссовках, подтянул лямки на рюкзаке, щёлкнул над ухом сестры пальцами и сказал:
Ну что ж, двинули.
Он резво вскарабкался на скалу, полез куда-то, хотя рядом в обход пролегала тропинка. Кира следила за тем, как брат с задором и новыми силами преодолевает уступы, потом кинула взор на деревья буки, кренясь из стороны в сторону, шумели кронами. Задумчиво проронила:
Ветер-то переменился.
Дно ущелья было такое или ноги скользили по валунам, или проваливались в коричневое полотно опавшей листвы. Везде гнили пни и коряги, мелькали кости каких-то животных. Ущелье уводило высоко в горы, в дикие дебри, где никогда не обитал человек. Антон прислушивался к скрипу ветвей, к отдалённому гудению ветра, к странным шорохам. Сквозь слой листвы просачивался грибной запах. Несмотря на то, что дождей не было уже давно, запах этот казался повсеместным и пронзительным. «Сырость и влага», думал Антон. Он знал, что природа наблюдает за ним.
Впереди возникли кусты крапивы. Набрав побольше воздуха, Антон несколькими широкими шагами пробрался сквозь добрую половину зарослей. Остановился и завопил:
Клещи!
Крошечные жучки ползали повсюду на стволах и листьях крапивы, на одежде и рюкзаке. В два прыжка Антон выскочил из кустов. Он был весь в ожогах и в панике растирал оголённые места на теле. Успокоившись, опустился на землю и взлохматил волосы. Настырности в нём поубавилось.
Кира пролезла по склону над зарослями, подошла к брату.
Можем повернуть обратно.
Сама же говоришь, меньше километра осталось.
Ты так резко рванул вперёд Я удивилась.
Мысли разные приходят, проговорил Антон не своим голосом.
Пусть это будут правильные мысли.
Они и не заметили, как стих ветер над кронами буков, как потускнело, клонясь к закату, солнце. Потихоньку, бережно присматриваясь к миру, наступала пора вечернего покоя. В прохладном воздухе витало ощущение скорого конца путешествия.
Мы дошли.
Кира указала куда-то, и Антон, посмотрев в ту сторону, неожиданно для себя разволновался в скалах темнела мрачная расщелина.
К ней подобрались без труда. Грот дышал холодом и прелой вонью. Антон посветил внутрь фонариком. Среди глухих стен от испуга затрепыхалась летучая мышь. Луч электрического света выхватывал из полумрака причудливые натёки. Около лаза белела внушительная пирамида камней.
И не лень кому-то было складывать, проговорил Антон и повернулся к сестре. Нам туда, в лаз.