Он не стал ничего дожидаться и, пригнувшись, влез под пыльный потолок.
Стой, скомандовала Кира. Она смотрела на брата исподлобья хитрыми, испытывающими глазами. Решил, что скажешь ему?
В затхлой тишине грота раздался твёрдый, по-хозяйски звучавший бас:
Да.
И только после этого Антон обернулся, о чём-то подумал и вылез обратно.
Да. Если ты хочешь поговорить об этом.
И дело не только в дедушке?
Она в очередной раз раскусила его. Они росли вместе, и ему никогда не удавалось скрыть от сестры свои мысли, или, тем более, обвести её вокруг пальца. Нечего было скрывать: пока шли по руслу, он вспоминал похороны, руины храма и почерневшие от копоти стены склепа.
Я хочу спросить зачем было это всё, если в итоге ни-че-го?
Ты уверен, что он знает?
Они там должны знать, иначе, к чему столько жить и не получить ответы?
А я думала, ты взаправду скучаешь.
Да я от тоски не знаю, куда себя деть. Но подумай, если есть такой шанс, то обязательно надо разузнать. Ведь кто-то же до нас находил этот телефон. И что?
Кто-то находил. Вот, целую пирамиду выстроили. Однако никто не проговорился.
Они спрашивали, я уверен. И им ответили. Значит, ответ был такой, что о нём лучше молчать. И мы этот ответ узнаем.
Грубый тон брата напугал Киру.
Напрасно я взяла тебя с собой.
Он отрывисто, со злобной уверенностью:
Посмотрим.
***
Антону семь лет. Он с дедушкой на диком каменистом пляже. Подбирает ржавую консервную банку, бросает в море. Банка покачивается на воде. Антон швыряет в жестянку камни. Он представляет, что банка вражеский парусник, а сам он палит из больших чугунных пушек. Дедушка, хоть и старый, но не утративший достоинства молодости, наблюдает за мальчиком временами ухмыляется, временами хмурит брови. И дымит куревом. Он предпочитал папиросы «Ялта». Спустя годы, будучи школьником, внук стащит пару штук из дедовской пачки и, подражая, затянется табаком и обожжёт горло.
Старик тушит папиросу, обгорелый окурок прячет в пачку, достаёт тут же новую папиросу, подкуривает спичками. Прищурив один глаз, метким броском попадает камушком прямо внутрь банки. Она тонет.
Мы идём ко дну, мы идём ко дну! заголосил Антон.
Через бухту тащился автомобильный паром, и мальчик показал на него:
А он может пойти ко дну?
Вполне.
Вот было бы здорово! А мы будем сегодня смотреть на машины?
У них была традиция когда паром причаливал, дедушка сажал внука на перила ограждения, и вместе они разглядывали выезжающие машины. Антон называл марки автомобилей, а каких не знал дедушка подсказывал.
Сперва искупаемся.
Ничего больше не сказав, подошёл к морю. Дедушка размял мышцы, оплескал плечи и грудь пусть нагретая солнцем кожа привыкнет к морской свежести. Вдохнул посильнее и порывистым движением нырнул с головой. Минуты не прошло, как в нескольких метрах от берега показалась седина. Он плыл брасом, вздымая брызги, оставляя за собой шлейф из пены. Антон внимательно следил. Мальчику дедушка напоминал коня такого как в фильмах, когда животные переходят мощную реку вброд могучие, сражающиеся со стихией кони.
Он возвращался. Так же плыл брасом. Прежде чем выйти на берег нырнул. Надолго. Антон забеспокоился.
Деда! звал, обращаясь к безмолвному морю. Деда!
Всплеск старик вынырнул, по скользким камням полез на берег: губы искривлены в страдальческой улыбке, руки болезненно дрожат, вода гуськом катится со старческого тела.
Он кинул к ногам внука ржавую банку.
Забирай. Нечего мусорить.
Запыхавшийся, измождённый потянулся к пачке папирос, но отдёрнул ладонь и зачем-то вытер её об мокрые плавки.
Антон покорно подобрал банку.
Есть много далёких мест, где природа чище и богаче, сказал дедушка и следом прохрипел измученно:
Надо сохранять.
А ты там был?
Был.
А мы туда пойдём?
Пойдём.
Он сел, опустил голову. Струйки воды лились с седых волос. Антон, сжимая в руках консервную банку, тихо, с некой стыдливостью попросил:
Можно я сбегаю на холм, посмотрю, как причаливает паром?
Не поднимая и не вытирая лицо:
Можно.
Мальчик помчался наверх, и уже на середине пути оглянулся сгорбленная фигура деда выглядела худой и обыкновенной. Старик вздрогнул, выпрямился, увидел Антона и, преодолевая отдышку, прокричал:
Возвращайся, внук.
***
Стены лаза сжимали по бокам. Это была узкая кишка, где капало, хлюпало и смердело. Антон протискивался по ней вперёд, давился убийственной вонью. Мелкие противные комары кусали за нос, застревали в ресницах. А он полз и бубнил:
Возвращайся, возвращайся.
Может он и правда возвращается?
Куда?
Нет к кому?
Он прекрасно знал к кому. Он был уверен в том, что делает. И какой вопрос задаст, тоже был уверен.
Потянуло свежим воздухом. Впереди забрезжило светлое пятно, манящее чистотой и теплом. Антон из всех усилий полез к свету, обдирая локти об мокрые камни. Выскочил сквозь мох и траву и взглядом упёрся в нацарапанную на скале надпись: «фух забрались!» Тут же на уступе чирикала птичка то ли галчонок, а то ли воробушек. Птичка спрыгнула на макушку Антона, щипнула за волосы и упорхала прочь.
Он выбрался из лаза, помог выкарабкаться Кире. Они стояли на краю обрыва, преисполненные внутреннего благоговения перед монументальностью уходящих к самому горизонту остроконечных заснеженных гор. Снег блестел на солнце. В бездонных ущельях таились туманы. Высоко-высоко клин перелётных птиц плыл в бескрайнем сияющем просторе.
Антон чувствовал, как медленно утрачивает связь с прежним собой, и чем пристальнее он всматривался в фантастическую явь, тем глубже перепахивало его душу осознание своей суетности, мелочности, пошлости.
Идём, томным звуком послышались слова Киры.
Вдоль обрыва вела тропка и поворачивала за угол скалы. Оттуда доносилось шипение водопада. Точка, намалёванная красной краской на одном из камней, как бы вопила: «Сюда!»
Идём, ответил Антон с тревогой.
Хоть и сияло солнце (которое теперь не клонилось к горизонту, а стояло в зените), но на дальнем краю неба изгибалась серпом и подсматривала луна. И не одна луна приглядывалась, и слепящие вершины гор взирали на путников. Ждали чего-то.
Водопад тёк по ложбине изящным потоком. Из небольшого озерка, образовавшегося у его подножия, длинным языком лакала лиса размером с крупную собаку, ярко-рыжая, пушистая настолько, что можно было смело зарыться в её мех. Лиса заметила ребят, зевнула и вальяжно ушла куда-то за камни.
Среди брызг Антон рассмотрел другую выцарапанную надпись: «Вода текла, течёт и будет течь». Прозвучал победный окрик Киры:
Мы нашли его.
И правда чуть поодаль от водопада переливался стальным блеском вмонтированный в скалу телефон. Самый обычный телефон круглый циферблат, сбоку трубка на пружинном проводе.
Брат и сестра прихлынули к нему, да так и застыли в нерешительности. Наконец Кира сказала:
Ты очень сильно этого хотел.
С неловким, каким-то беззащитным выражением Антон снял телефонную трубку. Приложил к уху и услышал, как из потусторонней дали нарастал голос, постепенно обретал тяжесть, становился простой человеческой речью:
Hallo, die Kurorte Baden-Baden stehen zu Ihren Diensten. Bei uns können Sie sich einer Behandlung und Vorbeugung, Genesung und Rehabilitation unterziehen, unsere Thermalbäder haben eine wohlverdiente internationale Anerkennung erhalten.1
Это немецкий? Антон напряжённо вслушался. Немцы предлагают мне лечение? Что?
Кира выхватила трубку, начала выслушивать, попутно переводя в уме каждое слово.
Мы позвонили в гостиницу в Баден-Бадене. Нам предлагают забронировать номер.
И хихикнула:
Как тебе идея?
Антон смотрел на надпись «Вода текла, течёт и будет течь». Он ничего больше не хотел. Всё было ясно. Продолжать не имело смысла.
Он не мог шутить вместе с Кирой, не мог разделить с ней её беспечность. Сестра отвернулась, примирительно сказала:
Здесь же очень красиво.
Вот кто действительно вернулся Кира. Вернулась туда, где обретает покой в своём сердце.
А он?
Антон подошёл к краю обрыва и разразился громким истеричным хохотом:
Баден-Баден! Баден-Баден!
И горы ответили насмешливым эхом Баден-Баден, Баден-Баден. Но Антон не обижался. Обижаться тоже не имело смысла. Он сам возложил надежды, которые себя не оправдали. Потому что он возложил надежды на мёртвых. А мёртвые уходят.
Природа остаётся.
САНАТОРИЙ
Самолёт приступил к снижению. Дима смотрел в окно иллюминатора. Он видел вспененное море, и видел, как волны разбиваются об отвесный берег. Он не знал, куда прилетел. Всё было как будто во сне. Казалось, в салоне не было других пассажиров, однако как только Дима отвлёкся от картинного пейзажа неизвестной страны, на сиденьях появились силуэты людей, да так странно появились будто из расфокуса выплыли.
Самолёт приземлился и покатился по необычной полосе она шла вдоль обрыва, и одно крыло висело над неспокойным морем. Дима не боялся. Какие бы неожиданности не подстерегали впереди он не боялся. Что-то умерло в нём. Он не мог понять, когда и что, но мог понять другое теперь с ним ничего не может произойти.
Он проснулся в номере санатория. Мягкий свет раннего солнца освещал комнату, и стояло то особое спокойствие, которое бывает утром выходного дня, когда, выспавшись, лежишь и потягиваешься в постели, потому что никуда не надо спешить.
Да, никуда не надо спешить, выходной растянется на всю оставшуюся жизнь с таким чувством проснулся Дима.
Он не торопясь спустился в столовую к завтраку. Набрав со шведского стола всякой всячины, уселся в углу и стал смотреть на соседей. Сплошь молодёжь, всем лет двадцать или чуть больше. Парни и девушки громко разговаривали, смеялись, заигрывали друг с другом. Многие потягивали вино.
Раздался гул самолёта, задребезжали в столовой окна, и крылатая тень проплыла на улице по зелёным и стройным кипарисам, по прогулочным дорожкам и по фонтанчикам с чистой водой. Диму ослепила вспышка. Он помассировал веки, расщурил глаза ничего не изменилось: звенели разговоры, лился смех, парни с девушками обменивались нескромными взглядами, на шведском столе среди бокалов и тарелок чернели бутылки вина.
Дима не мог вспомнить, что творилось с ним до того, как он сел в самолёт, но знал, что прилетел в санаторий, потому что так было нужно.
Сомнение колыхнулось в самом деле, его место сейчас здесь?
Он внимательнее посмотрел на беспечную молодёжь. Неужели никто не видит странностей? И почему все такие счастливые и довольные? Он напряг память как вчера вечером оказался в номере? как разложил вещи?
Что-то неправильное во всём этом
Возле стойки регистрации (на удивление пустой) он встретил Кристину свою школьную любовь. Она выглядела совсем юной, почти подростком, будто и не было пятнадцати лет разлуки, будто ещё впереди первый их неловкий поцелуй Дима растерялся точь-в-точь, когда сталкивался с ненаглядной в школьном коридоре.
Привет, сказал он, краснея.
Кристина просияла. Губы её расплылись в приветливой улыбке. Две металлические полосочки на зубах блеснули. Да, в одиннадцатом классе она носила брекеты!
Привет, Дим! Как твои дела?
Волосы, щёчки, тонкая шея Кристина как ожившее воспоминание. Сладкое воспоминание.
Нормально, ответил он.
Ты видел кого-нибудь из наших? Я только приехала и не успела толком осмотреться.
Нет, я никого не встречал. Да и тебя не видел сколько лет?
Вроде как вчера расстались, она некстати хихикнула. Но мне, правда, интересно, что там у Насти, Жени, Олега. Ты не слышал о них? Узнать бы как поживают.
Не следил. А ты сама? Как жила все эти годы?
Кристина свела на переносице тонкие подведённые бровки.
Наверно как-то жила, и бросила на Диму горячий взгляд. Зачем о прошлом? Ты хочешь вина? Пойдём к морю и будем пить вино. Пока мы молоды, пока мы можем.
Он криво ухмыльнулся.
И тебя ничего не настораживает?
Мы же в санатории. В санатории так положено!
Они вышли на улицу. Высоко в ясном небе мчались два самолёта. Кристина смотрела на них.
Я никогда раньше не летала. Это был мой первый раз.
Они летят. Куда-то.
На другие острова.
Дима знал, что это правда есть и другие острова.
Происходило всё быстро школьные чувства захлёстывали, а вместе с ними появилось и какое-то задорное мальчишеское настроение, такое наивное, непосредственное, и которое Дима старался гнать от себя. Пытался вспоминать жену. Как её звали? Ни имя, ни обрывки свадьбы, а лицо вставало перед мысленным взором румяное, красивое, родное. А вдруг и она здесь где-то? Должна быть, должна.
Дима всматривался за горизонт, стараясь разглядеть очертания островов. Морской бриз колыхал бутоны роз на ухоженных клумбах. Журчали повсюду фонтанчики. В небольших искусственных водоёмах полные собственного достоинства плавали лебеди, порой лениво зевали и тянули длинные шеи к протянутым кусочкам хлеба.
По аллее вдоль кипарисов шла парочка Кристина и некий толстый паренёк. Шли, держась за руки. Дима, заметив их, задохнулся от ревности. Ощущение, что обманули, пообещав одно, а выдав другое, схватило его. И тут же он зажмурился и представил лицо жены, и жена произнесла: всё будет хорошо.
Совсем близко, разрывая механическим гулом чистую тишину санатория, пронёсся самолёт.
Дима спустился на пляж. На песке сидела ещё одна парочка. В ногах у них стояла плетеная корзина, из неё свисали крупные сочные грозди тёмного винограда. Рядом лежала кучка апельсиновых шкурок. Парень и девушка по очереди отхлёбывали вино из горлышка и мазали кисточками по холсту на мольберте.
Привет, сказал Дима. Как вы тут, отдыхаете?
Девушка одёрнула платьице и стрельнула глазками. Парень, отхлебнув вина, спросил:
Хочешь присоединиться?
Я хочу спросить вы помните, как прилетели сюда? В смысле, как познакомились здесь или до того, как появились в санатории?
Когда мы познакомились? девушка захватила горсть песка и развеяла по ветру. Знаешь, мне кажется, будто все мы знакомы очень-очень давно. И с тобой знакомы, она длинным розовым ноготком указала на Диму. Мы прилетели вместе. Я запомнила. Ты озирался по сторонам, напоминал пугливого зверька.
Примечания
1
Здравствуйте, лечебные курорты Баден-Бадена к вашим услугам. У нас вы можете пройти курс лечения и профилактики, восстановления и реабилитации, наши термальные воды получили заслуженное международное признание (нем.)