Вот! Ну где аплодисменты? неожиданно для самой себя затребовала морального поощрения Илона. Где аплодисменты?
И они не заставили себя ждать. Хлопали все: и Анжелка с Павликом, и незнакомая пара, и чернявый недомерок, и Серёга, и громче всех, поедая глазами Илону, хлопал Мишаня. Для этого он освободился от рюмки, не забыв, однако, влить в себя её содержимое. От Илоны не укрылось пристальное внимание заправилы представления, но он по-прежнему не возбуждал в ней никаких чувств. «Крутой, видите ли, если верить Анжелке. Ну ладно, не причёсывается, так даже лучше, а ростом и фигурой не вышел, мне даже до лба не дотянется, размышляла Илона, и туда же, уже сколько раз мысленно меня раздел, не сосчитать, думает, я слепая».
Присутствующие наконец успокоились и каждый погрузился в своё. Павлик с Анжелой присоединились к паре, кружащей с остановками лишь для аплодисментов Илоне. Илона бы тоже пошла, кабы её пригласил, к примеру, Серёга. Но он о чём-то заговорил с юным брюнетом, а Мишаня снова стал приставать к Илоне.
Ну как, веселее стало? для начала дипломатично осведомился он.
Немного, соврала Илона, на самом деле алкоголь уже ударил по башке, и ей стало так легко и свободно, что хотелось тоже поплыть в медленном танце, не важно с кем, даже с вот этим, плюгавеньким Мишаней.
Но он не пригласил. Напротив, признался.
Я не танцую, а ты, вижу, не прочь.
«Откуда этот чёрт всё знает, как он мысли читает?» мелькнуло в голове.
Видишь ли, не умею, неловкий я с партнёршами: то на ногу наступлю, то ещё что. Поэтому стараюсь не танцевать. Я вообще многое умею, но танцы не моё. Вот если попросишь смотаться в Ленинград на пару ночей, при слове «ночей» Мишаня многозначительно подмигнул, финал истории с Никитой и для него явно не тайна, то это вполне, вполне реально.
Илона едва не взорвалась: раз она спала с одним, значит, теперь доступная для всех? Они, что, все теперь так считают? Однако смогла сдержать себя и лишь язвительно прошипела:
Тебе пока бы немного дотянуться до моего уровня, так что сначала каблуки хорошие купи, чтоб незаметно было.
Она отвернулась и сделала шаг в сторону, но Мишаня её поймал за рукав.
Я много чего купить могу, каблуки не проблема, только мне они, уверен, не понадобятся. Смотри, не забудь, когда родится настроение сгонять в Ленинград, свистни. Я рядом, недалеко от тебя живу, около «Багратионовской», там у меня квартира. Моя квартира, многозначительно повторил он, а телефончик тебе Пашка скажет.
Илона выдернула рукав из толстых, как обрубки, пальцев Мишани и, чтобы избавиться от него, удалилась в туалет. Там побыть одной хоть несколько минут. Ух-х. Она перевела дух, глянула в зеркало всё в норме: тушь и помада на месте, тени тоже. Боевая раскраска не подвела. Глаза-озёрца смотрелись хищно, кого бы в них утопить? Серёгу? «А почему нет, рассудила Илона, он из того же теста, что и все остальные слеплен».
Она поправила непослушную светлую прядку и решительным шагом направилась в комнату. Поравнявшись с Серёгой, протянула ему свой бокал:
Налей!
Ух ты! усмехнулся Серёга. Голубоглазые красотки сегодня отрываются.
Верно подметил, не стала отрицать Илона, а что, нельзя?
Шампанское кончилось, «Ркацители» будешь?
Это что такое?
Грузинское белое, ты что, в магазины не ходишь? Сейчас все полки им заставлены. Рупь тридцать за пузырь. Дёшево, но сердито, и, главное, имеется в неограниченном количестве, несмотря на антиалкогольную кампанию.
Представь себе, не хожу в магазины! Наливай!
Серёга плеснул ей почти прозрачной жидкости из бутылки с картинкой гор на некрасивой, криво приклеенной жёлтой этикетке. Резко запахло кислятиной. Илона поморщилась, но выпила залпом. Такое лучше не тянуть. Похоже на пойло, что наливали в тот раз, летом.
Ещё! приказным тоном скомандовала Илона.
Хозяин квартиры повиновался и наблюдал, как Илона, скривившись, поглощает кавказскую бурду.
Ну как? поинтересовался он после минутного молчания.
Противно, скривив губы, буркнула Илона, подожди, я сейчас. Показалось, что её вырвет, и она ринулась в сторону туалета. Но пронесло: только постояла у раковины, глотая воздух. Отдышалась и минут через пять она уже нетвёрдо вышагивала в сторону Серёги. От него тоже не укрылась гримаса Илоны:
В порядке? и после утвердительного кивка Илоны, продолжил. Извини уж, чем богаты. Бутерброд?
Н-нет, лучше ничего, отказалась Илона.
Они снова замолчали, из магнитофона доносилась тихая, размеренная музыка. Танцующая парочка уже целовалась около окна. Павлик вытащил красно-белую пачку «Marlboro» из нагрудного кармана и вопросительно посмотрел на Серёгу, тот отрицательно покачал головой и махнул рукой в сторону балкона.
С Никитой у тебя всё? больше для поддержания разговора спросил Серёга.
А тебе уже разведка донесла? Я смотрю тут про меня абсолютно всё знают.
Не разведка, он сам. Видел его недели две назад, грустный такой.
Ну-ну, грустный, зло пробормотала Илона, язык уже начал заплетаться, ха, в следующий раз скажи ему, что у меня новый парень. И мне с ним хорошо! А он пусть сосётся с той дурой, ему больше ничего не надо.
Да ну, картинно удивился Серёга, словно пропустив мимо ушей упоминание о дуре, и кто же этот счастливчик?
А я не знаю ещё, игриво изрекла Илона, пока не определилась.
Илона оценивающе оглядела собеседника хорош, статен, силища так и прёт из него. На лицо не очень: нос картошкой, скулы азиатские, но как это говорится, а вот: «С лица воду не пить!» И встречный взгляд перехватила похоже, что объект готов, созрел. Илона придвинулась ближе к Серёге, их лица разделяло сантиметров десять. Один шаг, даже не шаг, лёгкое движение тела, и сблизившиеся губы сольются в поцелуе. И она прошептала:
А почему б не ты? А? Серёжа, что? Слабо? Для начала пригласи потискаться под музон? Илона уже раскачивалась в такт музыке. Я ведь тебе нравлюсь, думаешь, незаметно? Так чего мы ждём? Давай потрёмся друг о друга.
Но Серёга неожиданно взял её обеими руками за талию и вместо того, чтобы унести туда, куда Илона не знала сама, вместо этого приподнял её легко, как пушинку, и отодвинул от себя.
Подрастёшь потрёмся, сказал, как отрезал Серёга, я несовершеннолетками не балуюсь. Принцип такой. А если чешется, так вон Мишка сидит, он не против будет. Дуй к нему, завидный кавалер.
Илона уставилась на несостоявшегося партнёра широко раскрытыми глазами. Как? Она сама ему почти предложилась, а он Да как он мог? Ей, Илоне, отказать, малявкой какой-то обозвать!
Да иди ты само сорвалось с языка.
Она отвернулась, чтобы смахнуть навернувшуюся слезинку. Вечер был категорически испорчен. Козёл, блин, а она-то, дура, догадалась, на кого глаз положить!
7
И время потекло снова монотонно, однообразно институт, автобус, дом, мама у телефона, Руфина в ногах, книга в руке и битлы из магнитофона. В институте пары, семинары, случайные разговоры со случайными соседями (чаще всего, соседками) в буфете или в аудитории в ожидании очередного профессора, сидя за стандартным, прямоугольной формы, письменным столом на двоих. Правда, однажды к Илоне подсел алжирец из их группы волосы чёрные, как смоль, глазищи горят. Илону, естественно, раздевает взглядом блондинка, но она в перерыве сменила место, таких чуралась, тем более иностранцев, они все наглее наших. Не её вариант. Но дней через десять Илона обратила внимание, как в очереди за кофе на неё пялится приятной внешности молодой человек. Можно сказать, почти симпатичный: густые русые волосы тщательно причёсаны на пробор, правильно посаженные карие глаза, чёрные брови забирали их в полукруг, высокий лоб, нормальный, ровный нос, усики едва заметные над, пожалуй, чересчур развитыми, но всё же не слишком крупными губами. Весь такой прилизанный и приглаженный тёмные брюки (не джинсы!) с ровной стрелкой и пиджачок без единой помятости. Вот только ростом не совсем удался для Илониных ста семидесяти восьми сантиметров: едва выше неё, а обуй она туфли на каблуках вместо обычных кроссовок, так и вообще получится маломерок. «И грязь под носом лучше бы сбрил», завершала Илона мысленное обследование объекта.
А он стоял впереди, но то и дело оборачивался и буквально «поедал» взглядом Илону. Сначала было как-то неловко, она всё же не манекенщица на этой штуке, сцене специальной, но за несколько минут Илона привыкла к такой роли, ей даже стало интересно, а что дальше так и продолжит таращиться? Ну не картину же предложит писать с неё. Тут все студенты в очереди, даже ни единого препода и никаких художников.
Кофе давали в непомерно больших чайных чашках: маленькие, видимо, кончились. Левее стойки буфета возвышались горы немытой посуды на тележке. Отвезти на мойку, видимо, некому. Илона взяла ещё две печенинки-курабье и пристроилась к высокому круглому столику, от которого только отчалили три однокурсницы. Похоже, они протрепались тут всю вторую половину лекции по истории дипломатии. Так и отчалили, не прерывая болтовни, даже не кивнув Илоне. Впрочем, в этом не было ничего необычного. Многие её считали диковатой, необщительной зубрилкой.
Девушка, можно тут пристроиться?
Илона вздрогнула: неожиданно с другой стороны объявился тот самый незнакомый парень в наглаженных брюках, что постоянно оборачивался на неё в очереди.
М-можно, почему нет, место есть, его вполне достаточно пробормотала Илона, пожалуйста.
Она даже подвинула блюдечко с курабье, хотя в этом не было совершенно никакой необходимости.
Кофе здесь, конечно, не особо, но что поделаешь, не всюду и такого попьёшь, заметил незнакомец.
Ну да, поддержала из вежливости Илона, хоть такой.
Могу поделиться домашним пирожным, предложил неожиданный сосед, достав из портфеля пластиковую коробочку с двумя кусочками «наполеона», обильно посыпанного вафельной крошкой, мама готовила. Она вкусно готовит!
«Угу, понятно почему брючки так наглажены, заключила для себя Илона, взрослый мальчик мама тебе, наверное, носочки чистые вечером на стульчик кладёт, чтобы сыночек не пах дурно, и сорочки все тщательно отутюжит да на вешалочку бережно повесит. Всё делает, чтобы отпрыска освободить от лишних забот и чтоб учился на отлично. Хорошо иметь такую маму взрослому сыну!»
Однако мысли эти никак не отразились на лице Илоны. Напротив, она изобразила некоторое стеснение и произнесла:
Нет, спасибо, у меня есть. Я очень люблю бакинское курабье.
Собеседник принял её слова за чистую монету и принялся уплетать свои пирожные, не забывая, между тем, поддерживать разговор. Хотя забыть он об этом никак не мог, ведь не затем же пристроился к Илоне, чтобы просто у неё на глазах смолоть мамины кулинарные творения.
Вы, если не ошибаюсь, с первого курса? В прошлом году я Вас не видал здесь.
Угу, угадали, редкое в среде студентов выканье застало Илону врасплох, вдобавок она еле выговаривала слова, жуя печенье, с первого. Извините, наконец чётко произнесла она, протерев рот серой бумажкой, которая изображала салфетку, надо быстро всё съесть, а то на пару опоздаю.
Ещё пять минут, успокоил её новый знакомый, успеете. Меня Андрей зовут, а Вас?
Илона скорее почувствовала, нежели увидела, что он из-под стола порывался протянуть руку, но в последний момент то ли раздумал, то ли не решился.
Илона, а Вы с какого курса, со второго?
Нет, с третьего.
Андрюшенька, как его стала называть про себя Илона, дожёвывал второй «наполеон». «Вот это скорость! отметила Илона. Интересно, он только пирожные и котлеты с такой скоростью метёт, а зачёты сдаёт тоже так реактивно? Интересно, он круглый отличник? Наверняка. Только очков ему не хватает».
Оказалось, у Андрюшеньки всё на месте. Он достал из кармана льняную салфетку, вроде тех, что продаются вместе со скатертью, аккуратно вытерся и тут же, как из волшебного кувшина появились очки в изящной, тонкой оправе. Он напялил их и снова уставился на Илону. «Уф-ф, очкарик, я угадала!» чуть не фыркнула вслух Илона. Вообще-то она ничего против близоруких юношей не имела, но в данном случае очки совершенно довершали типаж.
Извините, мне пора, опаздываю, ещё бежать до аудитории, Илона, проглотив остаток на донышке, поставила чашку на стол и, ухватив сумку с тетрадями, понеслась из буфета. Андрюшенька лишь успел удивлённо глянуть ей вслед.
Однако с того дня её знакомый-третьекурсник с позорными усиками всякий раз, улучив момент, умудрялся перехватывать Илону между лекциями в буфете, а вскоре ему даже удалось поймать свою жертву в столовой, и долгие двадцать минут он морочил ей голову студенческими рассказками о профессорах и доцентах, о безумной строгости деканата, о том, какие лекции можно пропускать, а какие нельзя. Хотя сам он, это чувствовалось, аккуратно посещал все без исключения занятия, а истории такие излагал лишь для того, чтобы приподняться в глазах Илоны. Частенько в его разговоре почему-то присутствовал папа: «Папа меня предупреждал, папа так и говорил». Быстро выяснилось, что папа большая шишка в ЦК. Несмотря на наличие важного папы, они быстро перешли на «ты», правда, быстрым этот переход можно было назвать лишь относительно. Студенты тыкали друг другу при первой встрече. Ну а после недели знакомства Андрюшенька стал провожать Илону до автобуса, на большее он пока не осмеливался.
Илона стала привыкать к своему ухажёру. Они шли рядом, как простые друзья, товарищи по альмаматер, Андрюшенька беспрерывно болтал, уж язык-то у него оказался подвешенным хорошо, порой было забавно слушать, и Илоне это стало нравиться. Всё-таки единственный на факультете собеседник. С ним интересно, возможно, лишь потому, что оно так получилось. С кем ещё? Андрюшенька мог спокойно рассказывать, а мог эмоционально размахивать руками, жестикулировать. Он забегал чуть вперёд, оборачивался, заглядывая Илоне в глаза, как будто искал в них ответа на что-то, что не решался спросить. Илона лишь улыбалась, такая робость немало забавляла её, после школы она не видела ещё столь стеснительных парней. Поэтому каждый раз при появлении на горизонте Андрюшеньки, она задавалась вопросом: ну, наконец, осмелится ли он поцеловать её или хотя бы намекнуть, что горит желанием прикоснуться губами к её губам? Неоднократно сама заводила в уголок поукромнее, в сторонку от публики, чтобы подтолкнуть парня к активным действиям. Только все её попытки оказывались бесплодными. В безлюдных местах, где другой бы сразу проявил прыть, Андрюшенька робел ещё больше, весь сжимался, даже становился менее разговорчивым. Тогда Илона плюнула и сочла благоразумным не торопить события.
Через две недели после первой встречи Андрюшенька осмелился взять Илону за руку. Они пересекали институтскую автостоянку как два первоклассника, и это выглядело настолько смешно, что Илона тут же выхватила свою кисть из слабых пальчиков ухажёра и, не выдержав, рассмеялась.
Ты что? удивился Андрюшенька. Нельзя разве?
Почему нет? Можно, даже маленьким детям, веселилась ещё больше Илона, только мне казалось, что мы уже переросли этот возраст. За ручки держаться, парами идти, хороводы водить, я это в детском саду проходила.
Андрюшенька явно растерялся:
Но надо же с чего-то начинать!
Начинать что? не унималась Илона, ей будто доставляло удовольствие вгонять гвозди в тонкое Андрюшино душевное устройство.
Ну я не знаю, как изъясниться, какие-то отношения.
Что изъяснить? Какие отношения? уже совсем зло прошипела Илона. О каких отношениях ты сейчас?
Ну, между нами, между мужчиной и женщиной.
А ты полагаешь, для этого за ручку держаться обязательно?
Не знаю, честно промямлил Андрюшенька.
А я знаю! гаркнула во весь голос Илона, повернулась и пошла прочь.
Она совершенно не стремилась закрутить роман с Андрюшенькой, совсем не в её вкусе маменькин-папенькин сыночек, вундеркинд недозрелый. Но ведь никого другого почему-то не было! И давно пора уже поцеловаться. Хоть попробовал бы, раз подкатывается! Ну не самой же лезть! В ней взыграло чувство обиды. Ну почему так не везёт то подлец Никита, в которого втрескалась безбожно, теперь этот недоносок. Почему? На факультете столько симпатичных, мужественных, обаятельных парней. Почему к ней клеится этот и даже целоваться не пробует?