Тартарин опустился на последнее свободное кресло, комбинезон неуловимо быстро сменился смокингом, винтовка, топор и гранаты с кинжалами исчезли.
Шеф? сказал он вопросительно.
Я тоже не понимаю, сказал я с отвращением, как это вот так подбежать к женщине и топором, топором!.. Я понимаю потом, но не сразу же!.. Не по-мужски.
Тартарин отмахнулся.
А я за равноправие!
Демократ, сказал я с осуждением. Хуже того, либерал!.. Разве мы не поклялись оставаться старомодными якорями этого неустойчивого мира? И должны стоять, как утесы на Волге?
Он сказал скептически:
Да где те утесы? Уже и Волги почти нет. Да и вообще, байма есть байма. Отдушина, что значит от души идёт и никуда не свёртывает. В ней можно и того, чего низзя и не принято.
Ламмер, подбодрённый поддержкой Казуальника, сказал с жаром:
Все с этого и вот, ага!.. А потом один другого или вон как ты топором Дездемону. Нет, надо билль о полном запрете. А то, хитроанусные, находите лазейки! Нет на вас товарища Сталина.
Тартарин вздохнул.
Сам по тем временам скучаю. Правда, не застал, но дедушка что-то рассказывал
Что?
Уже не упомню.
Южанин довольно хрюкнул в своем углу и сказал со смешком:
А мне дедушка или дедушка дедушки рассказывал, что видел самого Чапаева!.. Сижу, говорит, за пулемётом, веду огонь, а командир кричит: вон по тому пальни!.. Вижу, человек речку переплывает, я по нему очередью, он оглянулся, тут я его и увидел
Я ощутил, что мое невмешательство уже чересчурно, напомнил со строгостью:
Господа товарищи, предлагаю опоздунов и прочих опоздателей не ждать. Больно жирно им. И плохой пример для молодёжи.
Ну их, сказал Казуальник бодро, но всё же новые запреты надо! Потолще и побольше, побольше! А то вот некоторые всобачили интеллект и мыслительные способности своим кошкам и песикам. Перестроили им речевой аппарат, чтобы те могли говорить И что? Уже не совсем держать их в конуре и кормить из миски!.. Добро пожаловать за стол вместе с хозяевами. Да и не хозяева уже, а как бы друзья, партнёры, равные Но лапы не приспособлены держать ложку и вилки, пришлось им менять лапы на руки
Ламмер зябко передернул плечами.
Уроды, сказал он с чувством. Пришлось и всё тело менять. И что?.. Хрень какая-то. Зачем мне собака в теле человека?.. Да, не хватает нам товарища Сталина. Как потомственный сраный интеллигент заявляю, что всегда был против, а сейчас вот за!
Глава 8
Я поднялся во весь рост, сердце стучит молодо и мощно, даже учащённо. Чуткая нервная система реагирует на величие момента, отодвинул опустевшую тарелку, оглядел собравшихся, они, в свою очередь, время от времени бросают на меня заинтересованные взгляды, хотя жевать не перестают, это дело святое и праведное.
Как сказал великий Явтух, произнес я веско, до старта осталось четырнадцать минут.
Казуальник ввернул:
Чуть больше, надеюсь. Поспешишь сингуляров насмешишь, хотя они и так с нас ржут, как конница Буденного вместо с лошадьми.
Или чуть больше, согласился я, всё зависит от того, как стартанем. А мы должны! Иначе для чего копили силы, лежа на диванах?
Насчёт четырнадцати сказал не Явтух, уточнил сварливо Казуальник, а Войнич. Хотя нет, Войнич писала не то про Слепня, не то про Овода, а Войнович про Марс Шеф, ты ещё Гурченко вспомни с её пятью минутами!.. Не гони лошадёв, нам некуда больше спешить! Всё сделаем с чувством, толком и расстановкой фигур по квантовой доске жизни.
До какого старта? спросил Тартарин. Старт дал Фёдоров, а мы доведем до финиша.
Южанин посмотрел на меня критически.
От нас зависит? уточнил он с сомнением. Мне кажется, от нас, к великому нашему счастью, больше ничего и никак. Только живём и чирикаем. Как птички божьи, что ходят по дорогам и говно клюют.
Ламмер сказал серым, как карандашный рисунок, голосом:
Но кому-то такое щасте уже прёт взад.
Гавгамел надменно улыбнулся, красивый и могучий, смахивающий на титана, что дрались с эллинскими богами.
Кому-то прёт, кому-то не прёт, а кто-то и сам прёт.
От нас, возразил я, именно от собравшихся в этой комнате, зависит, каким быть человечеству. Что, прибалдели?
Казуальник сделал большие глаза, как у трагика Каратозова в пору его расцвета на сцене Александрийского театра.
Че, че?
Каким станет, пояснил я. И станет ли вообще. В целом и в частности.
Глобалист, сказал Тартарин с удовольствием, но обвиняющим тоном. На госдеп работаешь? Слушаем в нетерпении!.. Впервые глобальная цель!
И вообще, сказал Явтух, вечный пессимист. Жги, Тютюн. Хоть Рим, хоть Москву, хоть глаголом наши сердечные мышцы и клапаны. Нас теперь ничем не удивишь. Да и мы тоже никого.
Я промолчал, только загадочно улыбнулся, ещё чуть потяну, вдруг да подойдут опоздавшие, только Южанин не выдержал, бросил на опустевшую тарелку нож и вилку.
Тютюн, ты чего?.. Говори!.. Зачем собрал?
Гавгамел возразил:
Погоди, там наверняка ещё народ на подлёте!.. Сколько старых членов давно не видели, имеют право узнать первыми.
Да, сказал я, понаслаждаемся малость, а потом предстоит то, чем давно не занимались В смысле, нас ждёт работа.
Южанин откинулся на спинку стула, даже перестал жевать, вечно сонные глаза заблестели.
Серьёзно? Всем нам?
Ещё какая, сказал я таинственно. Для Котельникова весточку передали? А то о нём что-то давно не слышал.
Я тоже, прогудел Гавгамел мрачно. Может, махнул в сингуляры?.. Свинья, даже не попрощался.
Казуальник сказал грустно:
Это мы для него теперь свиньи. Даже амёбы. А то и вовсе туфельки. Ну которые инфузории.
Дальняя стена вспыхнула цветными огнями, раздались бодрые звуки пионерского горна. Прямо из камня вышел Драндерин, за ним улыбающийся Феликсин, это он любитель запускать световые и прочие эффекты.
Драндерин в том же облике, в каком видел его всё это время, а Феликсин не удержался от позерства, сейчас в облике Калигулы, каким помним по реконструкциям. Хорошо, мелькнуло у меня, хоть не в образе своего коня, хотя и конь мог бы посоветовать ему вести себя пристойнее.
Казуальник бодро потер ладони, от них пошёл декоративный дымок с ароматом эвкалипта, мол, сильный энтузиазм, так предки огонь добывали. Или вроде бы так.
Гавгамел заулыбался, пошевелил пальцами, и у нашего стола появились ещё два кресла, не сидеть же таким исконным членам в пустом зале.
Драндерин заявил высокопарно и звучно, так, чтобы прозвучало на весь огромный зал, а ещё и эхо пометалось под высокими сводами:
Я слышал да было такое, шеф созвал для чего-то весьмачного?
Кофе? спросил я.
Покрепче, ответил он бодро, в старое доброе время избегал кофе, сахара, соли и каких-то гликированных нитратей, чтобы дожить до этого времени, когда можно не избегать и вообще можно всё, хоть и не нужно. И со специями!
Обойдёшься, отрезал я. Эта крепость фёдоровщины признает только наши добротные вкусы. А ты уже извращенец, чтобы ещё и специи?
Гавгамел прогудел мощно:
Всем бегом учиться у Южанина! Он так наизвращался, что оставшуюся жизнь проживет пуританином и мормоном.
Явтух уложил вилку и нож крест-накрест на тарелку, так в старину давали знак хозяевам или официантам, что наелись, больше подкладывать не надо, вскинул голову и вперил в меня требовательный взгляд.
Ну, сказал он звучно, говори! Все уцелевшие в сборе. Остальных спишем на сопутствующие потери. «Яблочко» песню допоём до конца!
Южанин снова с огромным куском уже поджаренного бараньего бока в обеих ладонях повернулся в мою сторону, тоже посмотрел с живейшим интересом.
Да-да, сказал он плямкающим голосом, ты такой важный, словно в школе хорошо учился. В чем дело, шеф?
Их взгляды скрестились на мне, я сказал медленно:
Должен сказать пренеприятнейшее известие хотя приятнейшее, но неприятнейшее для лодырей, всё-таки придётся поднять жопы и кое-что сделать для счастья всего человечества.
Казуальник прервал:
Да говори же!.. У меня уже ладони вспотели.
Вчера пришло известие, сообщил я. Со вторника можем приступать к воскрешению предков!.. Чё, обалдели?
Все умолкли, думаю, не все и вспомнили с ходу, что мы и есть инициативный кружок имени Фёдорова. Того самого, что завещал потомкам воскресить своих предков и вообще не только своих, но и человечество, которому обязаны сегодняшним благополучием, прогрессом, счастьем и вообще жизнью.
Тот кружок давно стал многочисленным обществом, а когда мода прошла, снова вернулся в состояние кружка, зато остались самые убеждённые и настойчивые.
Когда-то мы из партии трансгуманистов выделились в отдельную структуру, что занималась только пропагандой необходимости воскрешения всех людей на свете.
За это время прокатились три быстро сменяющие друг друга волны научно-технического прогресса, но мы всегда были уверены, что воскрешение наших родителей и нас самих дело внуков-правнуков, однако прогресс нарастал настолько стремительно, что и мы успели воспользоваться, как пишут в СМИ, возможностями неограниченной продолжительности жизни, а это значит, что и предков воскрешать нам.
Я с интересом поглядывал на их лица. Как-то в быстро меняющемся быту многие даже забыли о том, что именно наше общество должно бы заниматься воскрешением. Кучковались просто по старой дружбе, основанной на общих вкусах, предпочтениях, интересах.
Я ощутил как где-то в вышине сгущаются темные тяжёлые тучи, но сказал наигранно бодро:
Ну что, квириты?.. Мы как?
Южанин ответил, явно не подумав:
Конечно!.. Давно. Как только, так сразу. Хоть и погодя.
А как это будет? спросил Гавгамел с явным интересом.
Я сдвинул плечами.
Не знаю. Видимо, если не передумаем, а это вряд ли, то сегодня-завтра будет создано всё необходимое. Инфраструктура, как говорят, если вы ещё можете выговорить такое длинное слово. Дворец воскрешений уже есть, как видите, но пуст, осталось только поставить
Криокамеры? подсказал Казуальник.
Какие крио, возразил Южанин, воскрешатели!.. Типа больших таких пылесосов. Это в Версалях травили, душили, а то и без всяких фокусов ножом под ребро, а у нас всё наоборот.
Ламмер сказал сладким мечтательным голосом:
Хотя травить и душить интереснее
И романтичнее, согласился Южанин, вздохнул, ах, Версаль, я вас пердю Но здесь всё проще и сложнее, так что заниматься нам от и до. Кто бы подумал!
Гавгамел проворчал:
Что значит от и до?.. Так говоришь, будто лопатами будем котлованить под фундамент! Хотя я могу, не всякие тут белоручки
Я подумал, сказал без особой уверенности:
Думаю, это как по щучьему велению, но только щуки теперь мы.
Не нащучить бы, буркнул Казуальник. В этом мы впереди планеты всей.
Гавгамел сказал уверенно:
Не нащучим и не наалибабим. Теперь возможности! Даже не знаем сколько. И защита от дурака!
Слишком много, сказал Южанин с тревогой. А Федора Михалыча нет, чтобы сузил.
Казуальник, который всегда позиционировал себя как тайного лидера в нашем обществе, сказал быстро и уверенно:
Предлагаю составить список первой десятки, с кого начнём. Пробные, так сказать.
Гавгамел спросил с подозрением:
Предполагаешь, выйдут бракованные? Или с дефектами? Брюсов предупреждал!.. И сам оставил завещание, чтобы его ни в коем случае не воскрешали!
Переглянулись, посмотрели на меня, я сказал с великим неудовольствием:
Знаете ли, я бы не воспринимал заявление Брюсова всерьёз. Учитывайте эпатажность творческих людей. Жизнь он любил и не так уж ненавидел науку.
Казуальник предложил:
А давайте всё же воскресим Брюсова нет, сперва подправим ему загубленную алкоголизмом печень, уберем мучающий его артрит, покажем, как жизнь
Ламмер подсказал:
И покажем, сколько вокруг доступных женщин
Да-да, согласился Казуальник, покажем, что все женщины доступны, что таких слов, как «разврат», «извращения» и всякие там девиации вообще не существует, так как всё можно, а потом спросим, дескать, хочет ли взад в могилку?
Ламмер запротестовал:
Это нечестно!.. С другой стороны, если человек в полном уме и ясной памяти выразил свою волю
Насчет этого сомневаюсь, отрубил Казуальник. Он часто писал в пьяном виде.
В пьяном виде мы тоже человеки, заявил Ламмер гордо и вскинул голову, как коза под деревом с сочными листьями.
А в трезвом? спросил Казуальник ехидно.
Ламмер развел руками.
В трезвом то, чего желает от нас общество и общественность. И эти, как их заповеди!.. Мы нечто искусственное, как все созданные законами люди!.. Шеф?
Я пробормотал:
Естественна только природа. А мы что мы, что-то вывихнутое. Человек же вычленился из природы
Выделился, поправил Ламмер с неудовольствием. какие-то слова гадкие подбираешь!.. Чему тебя улица учила?.. Шеф должон быть безукоризненным!
Потому он чаще всего помалкивает, сказал Казуальник уличающе. Шеф, техника теперь умная, это мы со своим человеческим фактором Мы же мудрые, да?.. Особенно Гавгамел, когда пьяный.
Гавгамел ответил с ленцой:
Я всегда мудрый и красивый. А вы как были козлами соплеменными, так и остались, бараны тонкорунные. Я бы начал воскрешение со своих бабушки и дедушки.
Казуальник высоко вскинул брови, они для этого момента стали шире и гуще.
Ты же их воскресил?
Только отца и мать, уточнил Гавгамел, и не воскресил, а разморозил, это да. А бабушку и дедушку захоронили. Думаю, сохранилось и ДНК, и всё прочее. Жил у них в детстве, самое счастливое время но лучше всего испробовать аппаратуру и методику на ком-то, кого не жалко. Потому предлагаю первым воскресить Пушкина!
Глава 9
Все умолкли на мгновение, я тоже молчал и поглядывал по сторонам, пусть народ выказывает инициативу, наконец Казуальник спросил с некоторой оторопью:
Почему Пушкина?
Южанин уточнил:
Это тот негр, что нигде не работал, писал рэп и погиб в перестрелке?
Тот, ответил Гавгамел серьёзно, не реагируя на ерничество. Потому что Пушкин это наше всё, как сказано в программе.
Программе КПСС?
Нашей проге. Откуда мы её списали, не смотрел, больно красивая. Наверно, из Библии.
Казуальник сказал тем же наглым тоном:
Пушкин и в квантовой физике разбирался лучше всех, если он наше всё? Но я предложение Гавгамела всё же поддерживаю. Гавгамел хоть и дуб, да ещё и зелёный, но угадал. О Пушкине слышали все. Даже те, кто не знает, человек это или лошадь. Начинать воскрешение нужно со знаковой фигни, т. е. фигуры. Тогда нашу работу увидят, оценят, получим поддержку, хоть на хрен она, но одобрение приятно даже таракану, пусть их не одобряет престарелая Грета.
А она почему?
Люди меняются. Только мы, как орлы соплеменные, всё те же, чем и горды, как арабские скакуны Фернанделя.
Ламмер протянул сладким и тягучим, как патока голосом:
С Пушкина, так с Пушкина. Главное, наконец то, о чем мечтал ещё Всё Видавший. Он даже гадюку убил, чтобы проверить насчет воскрешения!
Гавгамел хмыкнул:
Я бы гадюку и так просто за то, что гадюка, хоть это и расизм. Мы млекопитающие или нет?.. Командир, что спишь? Начинай голосуванье!
Я нехотя поднялся, что-то в последнее время совсем не тянет начальствовать, как в старые времена, спросил строго:
На первое воскрешение выдвинута кандидатура Пушкина. Кто «за»? Кто «против»?
Руки начали подниматься медленно, с неохотой, у кого-то есть и другие кандидатуры, но предлагать не стали, совсем инертный народ, хотя вроде бы хорошо пообедали.
Я окинул взглядом зал, наша горстка на сцене смотрится совсем сиротливо.
Большинством голосов, сказал я, не поднимаясь с места, утверждаем кандидатуру Пушкина!.. Прекрасно, голосование закончено Завтра, надеюсь, вся инфрю инфру тьфу, всё необходимое будет готово. И наконец-то покажем предкам, что благодарны им за подаренную нам жизнь!.. И отвечаем той же монетой. На том наша В общем, стояли и стоять будем, как наши пращуры на поле Куликовом!