Уже соскучился, Олоф? едва не пропела в трубку Джей.
Оливер мог слышать, как шуршат какие-то бумаги и ткань одежды. Мог догадаться, что девушка прижимает телефон плечем к уху, а сама увлеченно листает учебники, доклады, рефераты, готовясь к скоро предстоящим экзаменам.
Они должны быть уже совсем скоро, от чего абсолютно все ученики находись в стрессе и недосыпе. Джейн же гордилась своей успеваемостью и утверждала, что: «Это единственное, чем я могу выпендриваться!». Так что она постоянно грызла гранит науки. И вместе с этим сгрызала множество карандашей, задумавшись.
Даже сейчас её слова были немного невнятными. Оливер предполагал, что это от того, что она вновь грызет очередной карандаш.
Отец вернулся, быстро, как приговор, выпалил Оливер.
Между ними повисло молчание в несколько секунд. А после что-то негромко упало и вместе с этим раздалось растерянное, немного неуверенное «о» от Джейн. Оливер предполагал, что упал карандаш, который она держала во рту.
Ага, ответил парень.
Черт, это было неожиданно, вновь зашуршав, на этот раз простынями, плюхнувшись на кровать, ответила Джей. Кровать заскрипела под ней, а девушка навалилась на стену. Дернула ногой, сбрасывая, упирающуюся ей в икру острым краем, папку. Та шумно упала на пол, раскрывшись, тот самый мудак, который игнорировал тебя все твое детство, а после свалил в туман и ни разу не звонил? Я правильно понимаю?
Нет, невозмутимо ответил Оливер, у меня есть другой отец.
Зная твое везение, очевидно, Ватсон, что он тоже мудак. Тебе же так везет на мудаков, пропела последнее Джейн, все твои друзья мудаки, а твоя первая любовь сучка.
Оливер запылал щеками от возмущения. Не хотел отрицать и спорить, но и принимать слова Джей тоже не хотел.
Но себе признавался это было правдой. Все мальчишки с которыми он пытался подружиться, одноклассники или же сокомандники, в конечном итоге оказывались ещё теми самовлюбленными засранцами. Будто карикатурные персонажи из американского сериала про школу.
А девушка, в которую он влюбился, красотка с идеальным лицом и прекрасным телом, смотрела на него так, будто он грязь под её ногами.
Ладно, Олоф, смиренно сказала Джей, давай без глупостей, окей? Мы не ведем себя, как тупые дети. Понятно? Никаких побегов из дома навстречу Аляске. Эй, не молчи. Не говори мне, что ты реально об этом думал. Чувак, ты живешь не в фильме. Это хорошо не заканчивается.
Это фигня так не работает. Что ты убегаешь в другой штат, каким-то хером доезжаешь без закончившегося бензина и сломанной машины и находишь чертов Рай на земле и у тебя все хорошо.
Если ты убежишь у тебя закончатся деньги, наткнёшься на какого-то престарелого извращенца или сериального убийцу. А потом ты станешь вором-проституткой-наркоманом. Или будешь престарелым бездомным, у которого нет зубов из-за того, что у него сифилис и он курит мет.
Эй-эй, скупо улыбнувшись, перервал её Оливер, я не планировал убегать, хорошо? Может быть на секунду у меня проскользнула эта мысль Но это было всего лишь секунда. Хорошо? Я понимаю, что это плохая идея.
Вот и хорошо, вот и отлично, облегченно выдохнула Джей, будь умным мальчиком и забей на этого мудака. Давай, лови чертов дзен и релакс, и готовься к экзаменам. Нашим учителям плевать, какая у тебя драма, понимаешь, чувак? Та хоть вурдалак оторвал тебе ноги ты должен сдавать экзамены.
Тем более, пропела девушка, растягивая буквы, скоро у кого-то матч. И я уже подготовила отвратительный плакат, чтобы тебя поддерживать.
Оливер засмеялся, покачав головой. Джей всегда могла улучшить его настроение. Делала какие-то глупости из-за которых ему было стыдно и одновременно смешно.
Когда Оливер улыбался он походил на крошечное солнышко или же милого щенка. Его глаза вспыхивали ярким, карим цветом, а на щеках появлялись ямочки.
Ладно, спасибо, Джей, мягче, без прежней ярости в голосе и хриплых интонаций, ответил.
Разговоры с подругой давали ему возможность отбросить все негативные и тяжелые мысли. Они отступали и он оказывался в сладком и чудаковатом пузыре их дружбе, который отстранял их от остального мира.
И это пространство их дружбы, немного наивной и ещё ребячливой, было такое же причудливое и странное, как разум Джей. Оливеру казалось, что там обитают единороги, вместе с какими-то мифологическими монстрами и все это не поддается законам физики и психологии.
без проблем, Олаф, промычала, если что пиши, звони, кричи и я, как хорошая Женщина кошка, приду к тебе на помощь. Ты же знаешь, малышка, фыркнула от своей собственной шутки, от неуместного прозвища, ты всегда можешь прийти учиться ко мне. Или я к тебе.
Только скажи к тебе или ко мне.
Но лучше к тебе, сразу предупреждаю. У моей матери новое увлечение здоровое питание. Клянусь, я не знаю, где она взяла столько капустных листьев. Она сжигает меня взглядом каждый раз, как я ем что-то помимо овощей.
Чувак, я прячу пачки с чипсами в ящике со своим бельем!
Оливер расхохотался, морщась. Упал на спину на кровать, растянувшись. Ударился стопой об каркас.
Джей, это так отвратительно! но в голосе не было ни капли осуждения.
Девушка согласно замычала.
Будет отвратительно, если я положу туда открытую пачку. Я не хочу знать, как ощущаются крошки чипсов в трусах.
О мой бог, пискляво и немного истерично воскликнул Оливер, пытаясь прекратить смеяться. На глаза навернулись слезы и он хватался за свой живот. Выронил телефон и тот громко плюхнулся на пол. Все ещё подсмеиваясь, перегнулся через кровать и принялся слепо шарить под ней. Наткнулся на несколько носков и на груды пыли, а после ловко вытащил телефон, да, извини, я выронил телефон.
Джей что-то промычала и по её голосу Оливер понимал что-то привлекло её внимание. Они были достаточно долго друзьями, чтобы научиться по голосу и едва заметным движениям определять настроение и что другого тревожат какие-то мысли.
Ладно, Джей. Я буду готовиться к экзаменам.
Хорошо, давай пока-пока, детка. Люблю тебя, последнее она пропела насмешливо высоко, подсмеиваясь. Она была ласкова, как щенок. Но при этом, казалось, была смущена собственной любвеобильности и от того, постоянно оправдывала её чем-то шутливым.
Объятия всегда дополняла фразами, которые должны были объяснить почему она обняла. Например: «Хотела понять от тебя воняет или от меня». А слова любви всегда звучали, как шутка. Будто она неуклюже и гипертрофировано пытается кого-то передразнить.
Оливер вновь попрощался, прежде, чем прервать телефонный разговор, не отвечая на последние слова подруги.
Прекрасно знал, что Джей принимать ответную нежность и привязанность ещё более неловко, чем выражать. Она теряется, становится неуклюжей и неловкой. И говорит какие-то глупости или же делает их.
В её голове происходило что-то, что Оливер не мог понять. Её логические цепочки лабиринты, в которых теряются и умирают. И лишь она знает в этом полутемной и ужасающем месте путь.
Глава 3
Артур был раздражен. Сидел на деревянной, потрепанной скамье трибун словно это место принадлежало ему. С долей презрения глядел на сбившихся в кучку детишек, в форме команды школы.
Его толкнула локтем мимо проходящая чья-то мать. Она бросила на Артура раздраженный взгляд. Словно это он встал на её пути, а после неловко и заискивающе улыбнулась.
Мужчина демонстративно отвернулся и услышав, как женщина в раздражении громко и с шипением вдохнула, сквозь стиснутые зубы. А после фыркнула в недовольстве.
Артур же пытался выискать взглядом своего сына. Знал, что тот был одним из членов команды школы по американскому футболу. Но они все уже были готовы выйти на поле. От того на их головах были одинаковые шлемы с забралом.
Мужчина считал, что его присутствие здесь пустая трата времени. Но Хелен была уверена, что это отличная возможность наладить между ними отношения. Была убеждена, что Оливер, несколько дней не сказавший им двоим ни слово, потеплеет и отпустит старые обиды, лишь стоит ему увидеть отца, болеющего за него.
Будто это могло компенсировать множество матчей, которые Артур пропустил.
В странном порыве умиротворения и желания все же наладить отношения с сыном его собственным искажённым отображением, Артур согласился. Тем более уже три дня он был вынужден сидеть дома практически безвылазно.
Официально его назначение будет лишь через три дня. От того Артур прозябал дома, пытался что-то починить или же обновить. И в попытке разбавить скуку, по несколько раз ездил в магазины. То продуктовые, то в строительные.
За эти пять лет ничего не изменилось, от того это было странно. Будто эти пять лет ему приснились. А после пробуждения он вновь ездит по одним и тем же маршрутам, живет в тех же стенах, и видит те же самые лица.
Соседи, казалось, не удивились его присутствию. Доброжелательно, с налетом любопытства, улыбались.
Артур пару раз улыбнулся в ответ, холодной, не доходящей до глаз улыбкой, от которой у людей бежали мурашки по спине и волоски, в предчувствии опасности, в животном инстинкте, становились дыбом.
Между строк, в недоговорённостях или же в случайно брошенных фразах Артур слышал до его приезда к Хелен часто захаживали соседи. Она была дружелюбной и улыбчивой. Очаровательная мать-одиночка с улыбчивым и милым мальчишкой.
Они иногда приходили к ней вечерами, приносили печенье, пироги и запеканки. Делились новыми сплетнями или же спрашивали у неё о делах.
Но с приездом Артура ещё не один сосед не пришел с любопытными вопросами. Хотя мужчина мог ощутить их интерес и нетерпение. Они хотели узнать у Хелен подробности. Разузнать вместе ли они теперь или же, может быть, её бывший муж здесь проездом. А она, по доброте душевной, пустила его.
Но из-за присутствия Артура не решались прийти. Он прекрасно знал соседи его не любят. Ещё до того, как он сказал хотя бы слово, в его неулыбчивости находили злобу.
Впрочем, Артура это устраивало. У него не было желания поощрять и тешить интерес соседей к его личной жизни.
Но сейчас он бы лучше сделал это, чем сидел бы на неудобной, корявой и старой трибуне, под яркими лучами солнца. Глаза закрывали темные солнцезащитные очки, но он все равно немного щурился. Ощущал, как его белая футболка прилипла к взмокшей коже спины и груди.
А кожа рук немного пекла, казалось, обжариваясь без масла. Даже его массивные часы на правом запястье ощущались раскалёнными.
И осознание, что матч будет, по меньшей мере, длиться с несколько часов, его лишь ещё более угнетало. Он уже допустил мысль встать и уйти. Спрятаться в каком-то кафе с включенным кондиционером.
Но объяснять Хелен от чего его не было унизительно. Она посчитает, что он ушел не из-за раздражающей жары и шума гормональных подростков, от которых вонь тянулась шлейфов, едва ли не на десяток метров. Хелен будет уверена, что он ушел из-за трусости, что ему не хватило смелости попытаться наладить отношения с Оливером. И он сбежал, как дворовой пес, поджав хвост.
И сколько бы он не объяснял ей не поверит. В её мировоззрении, в её вселенной, простой и сосредоточенной на семье, не существует такого, чтобы родитель ушел с матча ребенка из-за раздражающей погоды или же шума.
Думала, что терпеть такие неудобства жертва, которую должен приносить каждый родитель.
Артур не горел желанием приносить какие-то жертвы, чтобы быть хорошим отцом. Больше ценил собственный комфорт.
Тренер принялся что-то воодушевленно говорить команде, ударяя ребром ладони по раскрытой другой ладони. Парни воодушевленно вскидывали кулаки, что-то выкрикивая. Они чем-то неуловимо напоминали Артуру стаю обезьян, от чего мужчина, с долей презрения, поморщился. На носу появились складки, а верхняя губа приподнялась.
Мог ощутить на своем лбу капли пота и как взмокли волосы на затылке.
Ощущение всего этого, вместе с запахла жара, разгоряченной кожи, пота и грязи, вызывало в нем все больше и больше раздражения. А когда кто-то плюхнулся рядом, по правую руку от него, втиснувшись в небольшое пространство между ним и его соседом, Артур резко повернул голову. Был готов по-волчьи рычать на раздражающего вторженца.
Но удивленно замер. Втиснулась молодая девушка, внимательно глядящая на стадион. Её бедро, из-за того, что места было мало, плотно прижималось к его ноге. И даже через ткань джинсов его и её, Артур ощущал жар.
Молча сидел, хмуря густые брови и крепко сжав губы, пока девушка не повернулась к нему лицом. И на долю секунды Артуру показалось, что у него солнечный удар. Или же обезвоживание. Во рту тут же пересохло, а сердце забилось слишком быстро. Он мог ощутить мелкую дрожь пальцев. И словно весь мир, все звуки были сосредоточенны на ней.
Глубоко вдохнул, казалось, пьянея от одного запаха.
Совсем молодая девушка. Не больше шестнадцати или же семнадцати. Обычно, если он встречал столь юных особ в барах, какими бы привлекательными они не были бы, для него они не представляли интереса. В них было что-то, в фигуре и лице, что выдавало безумство юности. Глупость молодого возраста и наивность. Они были дикими и одержимыми.
Но эта девушка улыбнулась ему, словно они были старыми знакомыми, демонстрируя немного торчащий вперед клык.
Её волосы были прямы и на ослепительно-ярком солнце отблескивали искрами мёда. Немного ниже плеч. Кожа золотилась загаром, но кое-где, пятнами на руках и на вздернутом носу, были красные следы, выдающие, что её кожа была слишком чувствительна к таким испепеляющим лучам.
Мистер Калвер? её слова звучали так, будто она уже знала ответ. Мужчина мрачно кивнул, глядя на лицо девушки, стараясь понять, от чего её черты кажутся смутно знакомыми.
Мы знакомы? удивительно хрипло, будто лишь сейчас проснулся, спросил. Девушка улыбнулась ещё более ярко. от чего Артур был уверен, его сердце пропустило удар.
Я Джей. Подруга Оливера, протянула ему руку для рукопожатия.
Несколько секунд Артур, словно вовсе не осознавал, что происходит. От того глядел на протянутую руку, а после вцепился в неё рукопожатием. Сжал слишком сильно, как руку мужчины, но тут же опомнился. Вспомнил, что протянутая ему рука принадлежит хрупкой девушки и разжал ладонь, до едва ощутимого, слишком слабого.
Ладонь девушки под его пальцами была тонкой. Аккуратные, длинные пальцы. Хрупкие и нежные. С короткие, миндалевидными ногтями. Кое-где надломленные.
Её ладонь едва ли не в половину была меньше руки Артура и это вызвало у него странный трепет. Непонятную растерянность и одержимость.
Джей казалась немного растерянной, на долю секунды нахмурилась. А после, мужчина видел этот момент на её лицу, нашла это просто придурью другого человека. Едва не пожала плечами. И Артур с нежеланием, едва заставляя себя и прилагая все волевые усилия, отпустил девичью руку.
Опустил ладонь себе на бедро, оставил руку безвольно лежать. Будто теперь не знал, что с ней делать. Джей же не испытывала неловкости или же схожего смятения.
Она заерзала на месте, от чего их бедра то сталкивались, то прижимались, то между ними появлялось минимальное расстояние. Она бросила себе на колени увесистый рюкзак. Тот был потертым, явно старым и горячо любимым. Шлейки едва не отрывались от самого рюкзака.
На переднем кармане была какая-то цепочка с цветными брелками.
Молния шумно вжикнула, несколько раз заев, а после девушка достала из рюкзака сложенный во множество раз лист и закрыла рюкзак. Бросила его себе в ноги и тот повалился на бок. Но Джей, казалось, это не волновало.