Татьяна Апсит
Скажи, зачем?..
От Красноярска я ехала одна и несказанно этому радовалась, потому что порядком устала от соседей семьи инженера, также возвращавшейся из Китая домой. Их проблемы меня мало волновали, но из-за своего идиотского характера я сочувственно выслушивала все их песенки о глиняных обидах: что поделать, в конце концов разочаровывает всякая чужбина. Теперь, оставшись наконец в одиночестве, я могла поразмыслить о собственных делах: пока я сеяла разумное, доброе, вечное на иноземную почву, дома все так изменилось, что я ощущала под ногами весьма ненадежную конструкцию. Мне писали, что иностранцев в университете осталось совсем мало, а кто сегодня не холодеет при мысли о возможной потере работы? Я гнала от себя эти страхи, но освободиться от них окончательно не могла.
Что меня ожидало? Я с тихим ужасом думала о том, на какой хлев наверняка стала похожа квартира, вспоминала, как не хотела пускать в нее чужака, как Галка уговорила сдать ее предпринимателю из Казахстана, где наших прижали так, что не дохнуть. Он хотел снять квартиру и попробовать наладить бизнес на новом месте. Выглядел этот Слесарев прилично, а настойчивость, с которой она меня обрабатывала, наводила на мысль о специфическом характере их отношений, я пожалела свою красавицу-подружку и согласилась. Да и деньги были очень нужны пять тысяч «зеленых» на дороге не валяются. Сдавала на год, но подоспела пандемия, и пришлось просидеть в Китае безвыездно гораздо дольше. Когда я уезжала, квартира была в довольно приличном состоянии, но четыре года в ней прожил холостяк, поэтому питать иллюзий не стоило: ремонт неизбежен. Билет мне был выдан прямой, поэтому я не смогла задержаться в родном Красноярске и видела маму с Маринкой лишь на вокзале, а что скажешь за двадцать минут, когда вокруг снуют люди? Хорошо еще, так получилось встретиться: первоначально отъезд намечался на двадцать второе число, но потом его перенесли на пятнадцатое и сообщили об этом лишь за пару дней до срока, я едва успела позвонить. А с Галкой связаться так и не удалось, хотя мы заранее условились, что встречать меня будет она. К счастью, дома оказалась Юлька, вообще-то мне не хотелось ее дергать поезд приходил ночью, но пришлось.
Славные у меня подружки, вот на кого всегда можно рассчитывать. Галка еще когда вызвалась помочь, по совести говоря, я даже не ожидала от нее такого участия. Юлька другое дело, она всегда была безотказной, а Галкина прелестная головка обычно была занята сугубо личными проблемами. И вдруг так категорично: не вздумай, только я, никакого беспокойства. Замечательные девчонки, вот что значит университетская дружба! Как же получилось, что у всех троих не склеилось на личном фронте? От Галкиного Мишеля у любого зубы заноют жуткая зануда, мне, что говорить, и того круче повезло, но Юлька
Я всегда тянулась к крупным уютным женщинам есть в них какая-то удивительная глубинная доброта, и Богдашечка моя была именно такой. Отчего они с Лешкой разъехались, я так толком и не поняла. Лешку я знала с первого курса, он учился на три года старше нас, через год после свадьбы родилась Майка, они были такой дружной семьей и вот тебе. Может, если бы я была рядом, они бы не разбежались? Ох это проклятое сослагательное наклонение!
Мой отъезд в Китай был бегством от себя, от Олега, попыткой окончательно разорвать уже оборванную с его стороны нить. После отъезда всей их семьи в Штаты прошло два года, но я никак не могла прийти в себя. Я продолжала страдать, вспоминая и свои счастливые минуты, и те дни, когда Олег проводил время с другой. Я, кажется, помнила запах духов каждой его пассии и никак не могла избыть боль от его возвращений. Сколько безмолвных ночных бесед я провела с ним в опустевшей уже постели, сколько вопросов прокричала, сколько обид высказала боже мой, какой же я оставалась дурехой!
Я прошла отменную школу, хотя до последнего времени так и не смогла понять, чего ради все это терпела. То есть ответов у меня было множество, но все они сегодня оставляли ощущение, будто я пыталась измерить скорость ветра при помощи молотка. Подумать только: шесть лет объяснять себе, что чувство валентно, что Олег такой, какой есть, и надеяться переделать его бессмысленно, что это еще надо посмотреть, мне он изменяет с другой женщиной или ей со мной за какую спасительную чушь я цеплялась! Надо отдать должное его хватало на всех. Думаю, я удерживала его неизменной спокойной приветливостью лишь из-за нее он всегда возвращался. Это было вполне осознанное поведение, и оно очень устраивало Олега. Когда однажды на какой-то вечеринке подвыпившая Светка Герасимова спросила с отчаянием: «Скажи, зачем ты женился?», Олег ответил с обычным веселым цинизмом:
А как еще я мог ее заполучить? Инна Петровна у нас девушка тургеневская.
Смешно, он свято верил, что добился меня двухгодичной осадой, а на деле это я взяла его измором. Что он только не вытворял тогда: уходил в загулы, возвращался, умолял Я стояла как скала, сводя его с ума холодноватой приветливостью. Он, привыкший к победам, категорически не мог принять такого отношения и в конце концов сдался: повел-таки меня под венец. Вот так: за что боролась, на то и напоролась. Да и что я знала тогда о жизни? «Что нивы красивы, что люди счастливы, любовь завершается браком, а свет торжествует над мраком»?
Хорошо думается под стук колес Когда прошлое действительно
становится плюсквамперфектом, в него можно вернуться, как возвращаешься иногда к давно прочитанной книге без боли. Думаю, Олег был рад моему отказу ехать в Штаты, однако добросовестно доиграл роль пусть беспутного, но любящего мужа. А может, и не играл вовсе, ведь я осталась в трехкомнатной квартире, на которую не имела никакого морального права: она принадлежала раньше его бабушке и была таким уютным гнездышком, что я после свадьбы решила все сохранить почти без изменений. Благородный поступок, ничего не скажешь, на такое не всякий способен. Сейчас, шесть лет спустя, все подернулось золой, и я почти не вспоминала мужа, а ведь когда-то любила его до ватных ног, до дрожи, до звона в ушах. Оставшись одна, я впала в настоящую депрессию и все чаще стала подумывать о радикальных способах выхода из нее.
Как удивительно складывается порой судьба: помню, словно это было вчера, как с отчаяния забрела в церковь и в замешательстве остановилась у иконы Божьей матери. Что я надеялась от нее услышать? Ведь я не была верующей в привычном смысле этого слова, не умела молиться, была абсолютно чужда всякой обрядности. В церкви было пусто (или мне так показалось?), огни свечей расплывались перед глазами, я пыталась сдержать слезы, но не могла. Кто-то прикоснулся к плечу, я обернулась и встретила пристальный взгляд человека в черной рясе.
О чем плачешь, сестра?
Глядя в светлые, почти прозрачные глаза, я ответила:
Боюсь сделать ошибку.
Лицо его осталось бесстрастным, но голос прозвучал повелительно:
Беги от соблазна!
Перекрестил меня и отошел. Несколько минут я смотрела ему вслед, потом побрела к выходу. А дома меня ждало письмо из Китая от моего бывшего студента Люй Миня с приглашением поработать у них в университете. Это был знак судьбы.
Я надеялась окончательно прийти в себя, и, кажется, это мне удалось. Конечно, удалось. Странно, почему-то от этой мысли становилось тоскливо, хотя не к тому ли я стремилась?
Юлька встретила меня у вагона: милое лицо, мягкие теплые руки она была прежней. Оказалось, мой квартирант куда-то уехал, мы загрузили сумки в старенький Юлькин автомобиль верную Карлу и через полчаса уже пили чай на уютной маленькой Богдановской кухне. Потом они с Майкой, которая из очаровательной девчонки превратилась в длинноногую стильную штучку, выпускницу факультета психологии, рассматривали и примеривали подарки. Мы и не заметили, как пролетело полночи.
Проснулась я чуть свет: привыкла за четыре года на территории кампуса в семь включали радио, и гром национального гимна мог разбудить даже покойника. Юлька тоже оказалась ранней пташкой и, как только я завозилась на неудобной раскладушке, спросила:
Что проснулась? Рано еще.
Отоспалась за дорогу. А ты?
Да вот все думаю, куда этот субчик, Слесарев, подевался? Как сейчас помню, последний раз я ему звонила первого июня, в международный день защиты детей; он, вроде, никуда не собирался, обо всем договорились. Не понимаю.
Я же через неделю должна была вернуться.
В отпуск уехал? Вряд ли, он бы предупредил.
А может, в командировку?
Черт его знает. Я ему всю неделю звонила без толку. Ну ничего, поживешь у меня, а там видно будет. Кофе хочешь?
Ага, твоего, в Китае ведь в основном растворимый продается.
Юлька, похожая на фрегат в своей необъятной ситцевой рубашке, проплыла на кухню, я покрутилась еще немного вставать, честно говоря, не хотелось, но ложе было не из царских, и я тоже поднялась. Майка, конечно, еще дрыхла. Вода оказалась тепловатой, поэтому душ не так чтобы очень взбодрил, вся надежда была на кофе Богдашечка великий мастер его готовить.
Хорошо тебе, сказала она жалобно, глядя на мое розовое одеяние, а я никак не могу себе махровый халат подобрать: все для мелюзги.
Ты и в этом самая красивая, я чмокнула ее в щеку, и она растроганно заморгала своими большими кукольными глазами.
После кофе мы закурили, и Юлька глянула на часы:
Дай-ка еще попробую.
На этот раз телефон отозвался короткими гудками, и она встрепенулась:
Засекли! Болтает с кем-то. Давай прямо сейчас к нему, а то опять куда-нибудь слиняет.
Через десять минут мы тарахтели на Карле по пустынным еще улицам.
Ехать было всего ничего, двор встретил полной тишиной; в отличие от меня, он совсем не изменился. Лифт почему-то не работал; знакомая лестница, зеленые панели, мой третий этаж и вдруг вишневая металлическая дверь. Я оцепенела.
Мама родная, вот так фокус! ахнула Юлька. Когда это он успел?
Она принялась нажимать кнопку звонка; не знаю, почему, я поняла, что квартира пуста.
Черт, куда же он подевался? Юлька продолжала безуспешно давить на коричневую пуговку. Ведь точно же был дома.
В этот момент открылась дверь напротив, и на площадке появилась худенькая остроносая бабулька. Бог мой, это была Анна Петровна, моя соседка что делает с людьми время!
Инна, ты! изумленно уставилась она на меня.
Я, Анна Петровна, здравствуйте. Видите, вот домой попасть не могу.
Как домой? А говорили, ты квартиру продала.
Кто говорил?
Этот самый Геннадий Васильевич. Еще год назад. Я спросила, когда здесь мастера работали, так он и сказал.
Ерунда какая! Давно вы его видели?
Соседка призадумалась.
Да уж с месяц, как не больше.
Ничего не понимаю. Я сдала ее, через бюро.
Что за игры? разозлилась Юлька. Пойдем звонить Галине.
От меня можете, засуетилась Анна Петровна, предчувствуя развлечение.
После энного гудка я услышала сонное:
Слушаю.
Галя, это я.
Ее голос зазвенел:
Инка, привет! Ну что, когда ждать?
Да я уже дома.
Последовало долгое молчание, затем растерянный вопрос:
Ты звонишь из дома?
Нет, квартира закрыта, и где этот твой Слесарев неизвестно.
Юлька потянула у меня трубку и безапелляционным тоном потребовала:
Приезжай-ка, дорогая, у нас масса вопросов. Или нам подъехать? вопрос прозвучал ехидно.
Нет-нет, я сама. Юль, давай у тебя встретимся, зачастила Галина.
Ее реакция была вполне понятна: Мишенька то еще золотце, слова наедине сказать не даст.
Нет уж, будем ждать здесь, во дворе.
Зачем во дворе, у меня посидите, засуетилась Анна Петровна. Чайку попьем.
Спасибо, мы завтракали.
На лестничной площадке я еще раз оглядела дверь:
Слушай, ее, наверно, только автогеном можно взять.
Юлька покачала головой:
Да, Форт Нокс Пойдем посмотрим, может, через балкон лучше.
У подъезда мы задрали головы, а потом оцепенело уставились друг на дружку: балкон был застеклен.
Черт, ты посмотри, там еще и решетка!
За стеклом виднелись узорные металлические завитки, такие же были и на окнах. В полной растерянности мы забрались в машину.
А документы из бюро точно у тебя?
Юлька затрясла головой:
Господи, конечно. Я как сложила тогда все в папку, так и не раскрывала ее больше. Понимаешь, я с ним всегда по телефону созванивалась, а встречались мы только в банке, когда он за квартиру платил. Я сюда ни разу не заходила. Честно говоря, у меня крыша едет от этой истории.
Слушай, Анна Петровна сказала, что он забаррикадировался год назад. Он что, прячется от кого-то? Не девяностые же на дворе. Неужели он авантюрист?
Мы курили и строили всяческие предположения, когда во двор въехала малиновая «тоёта». Юлька посигналила, и через минуту Галка уже тянулась ко мне с поцелуями. Она была прелестна, как всегда, но непривычно взвинчена, это не бросалось в глаза, но мы-то ее давно знали.
Проясни ситуацию, ма шери, безжалостно прервала ее излияния Юлька. Где этот Геночка, которого ты откопала, и зачем он тут линию Мажино построил?
Галка затараторила:
Да что, решил мужик спокойно пожить, сами знаете, как сейчас опасно. Тебе же лучше: ни расходов, ни хлопот.
Я пожала плечами:
Уж конечно не собираюсь оплачивать его заботу. Мы так не договаривались.
Хорошо, а откуда разговоры, что квартира сменила владельца? сурово спросила Юлька.
Сказал, наверное, чтоб не приставали, отчего он распоряжается. Почем я знаю?
Неплохо было бы установить с ним прямой контакт, ты не считаешь? Я ему всю неделю звонила, он как в воду канул.
Не знаю я, где он, ей-богу, не знаю. Инка, ты же через неделю должна была приехать.
Мне билет поменяли, я тебе звонила, да без толку.
Мы только вчера с дачи вернулись.
О чем вы лепечете? возмутилась Юлька. Надо искать этого прохвоста. Ты давно его видела?
Галка вдруг заморгала и вся как-то сжалась.
Ответа не слышу, сурово проговорила Юлька.
Он уезжал всего на неделю.
А когда должен был вернуться?
Пятого.
Юлька присвистнула:
Это что, две недели назад?
Галка кивнула золотой головкой.
А куда уехал?
Не знаю, он мне о делах не рассказывал.
Почему-то мне стало ее жалко:
И что, даже не позвонил?
Ни разу. Всегда звонил, а тут ни разу.
Нос у Галки покраснел, она едва не плакала. Юлька мрачно
поинтересовалась:
Тебе не кажется, что его могли прибить где-нибудь?
Галка всхлипнула:
Я просто места себе не нахожу.
Слушай, если его нет, ситуация меняется. Надо хотя бы ключи найти, не на улице же Инке жить.
У меня нет. Сами понимаете: Мишка такой везде найдет.
Я совсем расстроилась.
Пошевелите своими куриными мозгами, возмутилась Юлька, не мог он обойтись без дубликатов. А вдруг потерял бы или украли? Ясно, запасные у него непременно были.
Но где искать?
На работе, конечно. Есть же у него там какой-никакой сейф? Слушай, радость моя, смотайся-ка ты к нему в офис.
Галка попыталась возразить, но Юлька была настроена решительно:
Если ключей не найдем, привожу нашего Степку из ЖЭУ, пусть лезет через балкон.
Галка понуро выбралась из Карлы. Глядя, как она разворачивает «тоёту», Юлька мрачно проговорила:
Вот и связывайся с этими бизнесменами. С виду вполне приличный человек, а каким хамом оказался.
Почему хамом?
А как еще назвать подобное самоуправство? Хамство чистой воды.
Настроение у нас было такое поганое, что даже разговаривать не хотелось. Так в молчании, прикуривая одну сигарету от другой, мы просидели до Галкиного возвращения.
Вот, в столе были, протянула она мне кольцо с тремя ключами.
Пошли, скомандовала Юлька.
Не могу, Мишка, наверное, уже сбесился: я всего на час машину взяла, а сейчас почти одиннадцать, ему к матери надо.
Ладно, езжай, смилостивилась Юлька, и мы вновь вошли в подъезд.
Перед дверью я почему-то так занервничала, что не смогла сразу попасть в замочную скважину, Юлька, ругнувшись, взяла у меня ключи, открыла сперва металлическую дверь, потом деревянную, тоже новую, и первой вошла в квартиру. Я шагнула за ней и услышала, как она негромко произнесла короткое словосочетание. Обычно моя подружка не пользовалась табуированной лексикой, но, когда она прислонилась к стене, пропуская меня вперед, я невольно повторила только что услышанную фразу. Мы медленно обошли квартиру; оглядев кухню, я села у стола и заплакала. Юлька удрученно уставилась на узорные керамические плитки пола, потом попыталась меня успокоить. От ее слов мне стало совсем тошно.