Ты хоть понимаешь, что здесь нет ни одной моей вещи? Ни одной
Юлька вздохнула:
Ну, книги-то в кабинете точно твои.
Нет, скажи, как можно? Он что, с ума сошел?
Сомневаюсь. Сдается, у него далеко идущие планы. Может, он собирается ее у тебя выкупить? Но, честно говоря, мне все это ох как не нравится. А Галка-то! Вот зараза! Смылась! А ведь без нее здесь не обошлось.
Ты думаешь?
Ежу понятно. Посмотри, какая икебана кругом, ясно, кто старался. Сказать, сколько эта кухня стоит? Она же итальянская, из самых дорогих. Прикинь, на кой ляд одинокому мужику такая роскошь? А остальное? Сама знаешь, у нашей красавицы отменный вкус.
Неужели она способна на такую подлость?
Я тоже не думала. Ну, я ей сейчас скажу пару ласковых
Юлька, пылая гневом, вышла, но скоро вернулась с телефоном:
Не отвечает.
Они, наверное, у Мишкиной матери.
Как же! Пережидает, пока мы в себя придем. Психолог, так ее.
Но мне-то что делать?
Как что? Ты четыре года в китайской фанзе жила, теперь в этой гостинице
поживешь. А там посмотрим.
У меня ни постельного белья, ничего
Будто у меня простыней не найдется! Не для такого королевского ложа, естественно, но чем богаты
А вдруг он ночью заявится? У него же ключи.
Для этого случая на двери имеется запор, уж это стопроцентная
безопасность. И вообще, хватит киснуть. Чья это квартира, его или твоя? Поехали за вещами. И продуктов по дороге прикупить надо.
Мы уже выходили, когда зазвонил телефон; я кинулась на кухню. Кому-то срочно требовался слесарь, я посоветовала точнее набирать номер. Только на улице до меня вдруг дошло:
Юлька, «слесарь» это ведь наш Слесарев!
Вот гад, небось, наделал делов и смылся. Да ну его к черту, хватит, не бери в голову.
После обеда мы загрузили безотказную Карлу, заехали в пару магазинов за продуктами и вернулись ко мне. На этот раз мы осмотрели квартиру внимательно. Гардеробная прежняя кладовая была полна одежды, меня особенно поразило, что она висела в пластиковых чехлах, как в магазине. Порядок повсюду был идеальный: в кабинете на столе ни листочка, на кухне все разложено по банкам, морозильная камера полна пакетов.
Аккуратный, зараза, в мужике это даже противно, сказала Юлька
раздраженно. Слушай, а не принять ли нам по маленькой для успокоения? Здесь в баре целый винный магазин.
Ты что, это же чужое!
Можно начать жизнь взаймы. Не прельщает? Ладно, тогда устраивайся, а я пойду. Ой, чуть не забыла: твои документы!
Юлька вышла в коридор и вернулась с потрепанной коричневой папкой.
Звони, если что. А главное никому не открывай.
Проводив ее, я закрыла двери на все запоры и вернулась в гостиную.
***
Странная это была комната: дорогие шторы, дубовая массивная мебель под старину, кожаные кресла, диван хотя мне никогда не нравился этот стиль, общее цветовое решение следовало признать удачным. Здесь не хватало лишь тех прелестных мелочей, что делают жилплощадь домом. Как я буду жить в этой чужой квартире? Моего прошлого в этих стенах не было, Олег никогда не ступал по этому паркету, зеркало в спальне не отражало наших ночей это была бездушная квартира, квартира-ловушка, но какую жертву она подстерегала?
Неожиданно мне ужасно захотелось выпить, глотнуть чего-нибудь покрепче и забыть обо всей этой дикой ситуации. Я открыла дверцы бара, там на самом деле стояла масса разных бутылок, я взяла ближнюю мартини она была уже открыта. Конечно, брать чужое нехорошо, а так со мной обходиться это нормально? Решительно выбрав подходящий бокал, я ополоснула его и вернулась в гостиную.
Звонок прозвучал внезапно и резко, я замерла, словно застигнутая на месте преступления. Быстро убрав все на полку, я подошла к дверям. С лестничной площадки в глазок таращились два парня в кожаных куртках.
Вам кого? спросила я, не открывая.
Слесарев дома?
Нет его.
Отвори, поговорить надо.
Еще чего! Сказала же: нет его.
Я закрыла деревянную дверь, но зазвонили снова, долгими требовательными звонками. Я разозлилась и вновь заглянула в глазок.
Я же сказала: оставьте меня в покое. Или милицию вызвать?
Да мы просто поговорить.
Я вас не знаю, и говорить нам не о чем. Не угомонитесь звоню в милицию.
Захлопнув внутреннюю дверь, я решительно вернулась в комнату и плюхнулась в кресло. Однако уже через пару минут поняла, что должна чем-то заняться: храбриться-то я храбрилась, но визит кожаных дуболомов меня доконал. К чему лукавить, конечно, я испугалась, хотя и не могла определить, чего именно ведь не девяностые же на дворе. В таком мерзком состоянии я не находилась уже давненько.
Так: подойди к зеркалу и внимательно в него посмотрись. Нравится то, что ты видишь? Категорически нет. Ты на глазах превращаешься в описанную классиком дрожащую тварь, причем дрожащую в самом что ни на есть прямом смысле. А что делает человека человеком? Работа. Ответ засчитывается. Вывод: займись делом или хотя бы его имитацией.
Послушно, как всегда в таких случаях, я прикинула возможные варианты и поплелась в коридор, где стояли все пять моих огромных сумок. Срочно следовало отыскать хотя бы самые необходимые вещи, поэтому я принялась переволакивать свои кофры в комнату и как раз заволокла третий, когда телефон зазвонил снова. Опять срочно и позарез требовался Слесарев.
Сколько раз можно повторять, что его нет!
А ты кто?
Разозлившись на такое неприкрытое хамство, я бросила трубку; телефон зазвонил снова я выдернула вилку из розетки, а потом села и пригорюнилась. Отчизна встречала блудную дочь вовсе не откормленным тельцом: что ни говори, мне было не по себе. Если со мной захотят пообщаться, избежать этого не удастся: постоянно сидеть дома невозможно, а на улице я беззащитна. Чтобы уйти от этих невеселых размышлений, я принялась трясти сумки, однако, отыскав необходимое, вновь затосковала: спать на коротковатом кожаном диване та еще перспектива, но один вид роскошной спальни вызывал спазмы в желудке. Менять чужие простыни Б-р-р В этом месте размышления вновь были прерваны резким звонком в дверь: на лестничной площадке стоял один из двух уже знакомых парней.
Я же сказала: оставьте меня в покое.
Не будь дурой, включи телефон, ответил он.
Искаженное линзой лицо его было мрачным. Черт бы их всех побрал, выхода, похоже не было.
Хорошо, сейчас.
Я так и сделала, а потом загрустила в кресле, уставившись на аппарат.
Вскоре он ожил, и на маленьком экране высветился незнакомый ряд цифр. Что мне оставалось? Прежний глуховатый голос произнес:
Не осложняй себе жизнь. Мне нужно с тобой поговорить. Ты поняла?
Поняла. Только не знаю
Трубка отозвалась гудками. Вот зараза! Все-таки он своего добился. Так: без психов. Вряд ли лично ты кому-нибудь интересна, разговор пойдет о Слесареве, это ясно. Так в чем же дело? Расскажи, что знаешь. А сейчас быстренько наведи порядок: все же чужие люди
Я едва успела снова запихать свои тряпочки под молнии, как в дверь опять позвонили. Бросив взгляд в зеркало, я увидела, что бледна, резко похлопала себя по щекам и открыла.
На пороге стоял здоровый темноволосый мужик лет сорока и не мигая смотрел мне в глаза. Я отступила, пропуская его в квартиру, в ту же минуту в коридоре оказались и нехилые кожаные ребятки. Без церемоний, даже не поздоровавшись, они прошли в гостиную. Глубоко вдохнув, я закрыла двери. Руки были ледяные.
В комнате они устроились как у себя дома: шеф в кресле, шестерки рядком на диване. Я села напротив. Они рвались поговорить плиз, мое дело давать правильные ответы. Некоторое время троица разглядывала меня, потом старший спросил:
Где он?
Не знаю. Честное слово.
А ты кто?
Хозяйка квартиры. Я только вчера приехала.
Старший перевел взгляд на сумки:
Вчера, говоришь?
Разговор становился бессмысленным. Я принесла сумочку и выложила перед ним билет, командировочное удостоверение и загранпаспорт. Внимательно все рассмотрев, он с интересом уставился на меня:
А Слесарева откуда знаешь?
Я сдавала квартиру, в бюро ему дали мой адрес. Договор показать?
Мне не хотелось вмешивать Галку в эту темную историю.
И ты не знаешь, где он?
Он не оставил ни письма, ни записки. Наверное, где-то задержался? Но на фирме-то должны знать.
Один из парней зло хмыкнул:
Ага, фирма: он да три дуры.
Послушайте, мне безразлично, какие у вас с ним дела, отчего вы его ищете, может, и не вы одни это ваши проблемы. Единственное, что могу сказать: если вас интересуют его бумаги, они должны быть в кабинете, хотите забирайте.
Старший кивнул:
Мы все проверим.
Как знаете.
Троица протопала в кабинет, но почти сразу один из парней вернулся:
Сумка нужна.
Я безропотно принесла из кухни хозяйственную сумку. Однако одиночество мое и на этот раз оказалось недолгим явился старший. Он прошелся по комнате, потом остановился передо мной и спросил без всякого интереса, просто из врожденной вежливости:
Много заколымила?
Я пожала плечами, достала из сумочки справку о переводе денег в Сбербанк и протянула ему, он пробежал ее глазами и бросил на стол:
Неплохо за год.
За четыре, уточнила я.
Что? изумился он. И чего было так далеко ехать?
Мне стало смешно: лунатик, ей-богу.
А вам известно, сколько преподаватель получает здесь?
Он оглядел комнату:
Ну, живешь ты неплохо.
Чтоб вы знали: здесь нет ни одной моей вещи. Кроме книг, конечно.
Он с удивлением уставился на меня:
А яснее.
Можно и яснее: вот это все приволок сюда Слесарев, и где мое, я понятия не имею, хотя очень хотела бы выяснить. Так что поверьте: не только вы ждете его с нетерпением.
На пороге появились бритые качки:
Там готово.
Я собрала бумаги со стола:
С вопросами на кухню.
Обыск продолжался еще часа полтора; я слышала, как они двигали мебель, простукивали паркет, стены и пол в ванной, потом я вернулась в гостиную, а они занялись кухней. В общем, работали они аккуратно ни вспоротой обивки, ни битых горшков. Босс вошел следом за мной.
Говоришь, он здесь порядок навел?
Да, и решетки, и двери все.
А ключи? Как ты вошла?
На работе нашлись запасные. Слушайте, я не знаю, кому он еще нужен, но, пожалуйста, передайте, чтоб меня больше не дергали. Вы же здесь все проверили.
Старший ухмыльнулся:
Боишься?
Я на минуту задумалась.
Как сказать? С одной стороны, если за барахлом придут в счет долга там или не знаю, чего так пусть забирают, оно не мое. А с другой стороны, сами посудите: приятно ли, когда у тебя дома кто-то хозяйничает? Если честно, я человек созерцательный, покой люблю.
Он смотрел с любопытством почти детским, и меня это почему-то опечалило: подумалось вдруг, что вряд ли это последняя наша встреча. Да, гармонии в мире маловато. Надеюсь, мой взгляд был чист и бесхитростен, во всяком случае, он махнул рукой:
Ладно.
И они ушли. Уснула я все же со снотворным.
Утром приехала Юлька, чертыхаясь выслушала мой рассказ и неожиданно предложила:
Хватит тебе в этом вариться, давай лучше махнем на пару неделек на Алтай, а то ведь лето кончается.
Могла ли я отказать? В Майме на берегу Катуни в беленом доме жила Ольга Андреевна, любимая Юлькина тетя Оля. Без долгих проволочек мы загрузились в Карлу Майка ехать отказалась и вечером пили чай на веранде, благоухающей донником.
А потом полетели счастливые дни, когда мы таяли под горячими лучами на галечной отмели у стремительной Катуни, рыбачили вместе с Юлькиным одноклассником Бусей, неделю до того отмечавшим с друганами влазины лохматого Бурана в новую будку, варили на костре «тройную» уху и ездили в бор за грибами на раздолбанном Бусином мотоцикле с коляской иными словами, вели ту жизнь, о которой в городе можно было только мечтать. А еще были тети Олины пироги, малина, чай с баданом и ароматными травками, разговоры за обеденным столом. Милая хозяйка, всю жизнь проработавшая в сельской библиотеке, была женщиной несуетливой, по-провинциальному то есть, по-настоящему, не по верхам начитанной, с ясным взглядом на мир: она поражала меня способностью радоваться каждому дню, и когда однажды я спросила, не скучно ли ей жить одной, она лишь покачала головой:
Что ты! Надя вот к себе в Омск зовет, только что мне у них делать? И так там все углы заняты, на недельку погостить еще куда ни шло, а насовсем Там свои порядки, подстраиваться придется, а мне это зачем? Нет, на старости лет нужно иметь свою крышу над головой. Здесь я себе хозяйка и, когда можется, без дела не сижу, а, когда неможется, и отдохнуть прилягу, никого не побеспокою. И на шее ни у кого не сижу, сама им с пенсии подкидываю, когда просят.
Да уж, к Надиному Генке подстроишься, пожалуй, он любому плешь проест, одно слово Нечипоренко. Зря она за него пошла, все же знали, какой это подарок, подружка моя родственника явно не жаловала, что при ее стоическом характере было даже несколько неожиданно.
А ты вспомни, какой он был красивый, ведь глаз было не отвести.
Это верно, вздохнула Юлька, у них и мальчишки такие же, просто девичья погибель. Уже сколько проблем, а что будет дальше
Вот я и говорю: с возрастом время бежит так быстро, жалко тратить его на всякую ерунду: выяснение отношений кто прав, кто виноват, чьи-то секреты, сплетни. Ко мне тут соседка заходила, вроде чайку попить, а на самом деле, поговорить о своей земельной ссоре. Я ее послушала и говорю: ей-богу, Люба, что ты с этой Степановной из-за такой ерунды воюешь? Я, говорит, не из-за земли, а чтоб по справедливости. Да вся твоя справедливость вот в этой ложке помещается. Тебе свою жизнь не жалко на это переводить? Какую ерунду надумала судиться. Да ты знаешь, во сколько это тебе обойдется? Надеюсь, образумила. Так и хочется сказать: читайте Гоголя, у него все ваши мышиные разборки описаны, только я, конечно, так не говорю зачем обижать.
Правильно, лучше просто держаться от всего этого подальше: почитать, музыку послушать и вообще жить на позитиве, одобрила Юлька.
Вот потому я и помогаю библиотечным девчонкам, придумала им «литературные чаепития» отмечаем дни рождения классиков, пироги всю зиму пеку для этого. Народу нравится.
Честно говоря, у тебя здесь просто рай.
Тетя Оля улыбнулась Юльке:
Точно, ведь здесь и твои, и мои лежат, и Коля куда я от них? Я вот утром вышла: трава в росе, птицы поют так хорошо. Клепа о ноги трется, мурлычет, Пальма хвостом виляет, соседки заглядывают, работа на огороде помаленьку, куры, гуси, заготовки всякие, варенье Знаешь, как говорится, дом невелик, а лежать не велит. А тут еще вы приехали опять подарок.
Вообще, девочки, с возрастом начинаешь особенно ценить три вещи: здоровье, самостоятельность и устойчивость жизни. По-моему, это и есть счастье.
Я слушала ее и думала: а что будет со мной в шестьдесят восемь лет? Я боялась не старости немощи, зависимости от чужих людей. Грустно, конечно, одной. У Юльки хоть Майка есть
Эти дни пролетели как один миг, и вот уже прощальные поцелуи, пакеты с «подорожничками» и одинокая фигурка у поворота дороги
Наши с Юлькой приметы волосинки внизу у двери были в полном порядке, квартиру никто не посещал. Это и радовало, и настораживало: судьба Слесарева была мне все же небезразлична.
Мы курили на моей (мне пришло в голову, как это странно звучит) кухне, когда Юлька вдруг с тоской сказала:
Кто бы знал, как я не хочу домой. Как я от всего этого устала. Что бы я отдала, лишь бы пожить одной. Эх, сбежать бы на какой-нибудь необитаемый остров!
Я опешила:
У тебя же Майка
Юлька грустно покачала головой:
Конечно, только я этому чудному ребенку сейчас совершенно не нужна. Мешаю я ей. Сама посуди: ей жизнь устраивать надо, а где? В нашей квартирешке? Мы ее даже разменять не смогли проходная. Думала на ипотеку денег собрать не получилось: все, что накопила, отдала Майке на кабинет психологической помощи. У нее это была идея-фикс собственное дело, не могла я ей отказать.