Ника Станиславовна, ты где опять так нагрешила? поинтересовался он. Ты что тут такое наизымала? Почему это все так сильно пахнет?
Трупы лежали с пятницы в квартире, начали разлагаться, ответила Ника, пристраивая следственный чемодан на полку. Там убийство жуткое, Макс, мужа с женой зарезали в квартире. Горло обоим перерезали.
Ничего себе, присвистнул Макс. А кто?
А непонятно кто. Будем сейчас искать. А ты что в воскресенье на работе?
А я дело доделываю, которое мы типа прокурору направили апрелем, хохотнул Макс. Осталось обвинительное и карточки заполнить. Завтра надо будет в прокуратуру отнести.
Понятно. Может, чаю попьем? предложила Ника. А то что-то настроения сегодня нет, а после чая вдруг появится.
Ты чего такая смурная? Я тебя не узнаю. Где старая Ника, у которой от убийства горели глаза и руки чесались всех подряд задерживать?
Не знаю, где старая Ника. Уж насколько я всегда старалась абстрагироваться от сочувствия потерпевшим, сегодняшних мне очень жалко. А как представлю, что у них дети могли дома быть, вообще тошно становится. Малыши чудом не пострадали, они их в пятницу отвели к бабушке.
Ничего себе, призадумался Преображенский, но тут же тряхнул головой. Думаю, что мы все раскроем, и все будет в лучшем виде.
Ника молча усмехнулась в ответ. Сколько лет она знала Макса, столько лет видела, по какой синусоиде скачет его настроение: от позитивного «все будет в лучшем виде» до отчаянного «все пропало, пора увольняться» после очередной взбучки от их вспыльчивого, но отходчивого руководителя Бориса Борисовича. Бывали дни, когда Макс собирался увольняться дважды: и утром, и вечером, а примерно в обеденное время после плотной и основательной трапезы у него снова все было «в лучшем виде».
После чая Ника действительно почувствовала себя бодрее и приступила к изучению видеозаписи. И вот уже к вечеру перед ней лежал список из десяти силуэтов, которые показались ей подозрительными, в отдельном столбце Ника указывала время их появления в кадре. Особенном заинтересовал ее ночной гость примерно в три часа ночи камера зафиксировала, как в подъезд, где жили Митрошины, зашел какой-то человек, а через полтора часа кто-то из подъезда вышел. Запись была неважного качества, на глазок было непонятно, один и тот же это человек или нет. Но и у вошедшего, и у вышедшего из квартиры человека при себе был рюкзак.
А теперь его как-то надо установить! Надо бы допросить соседей, может, человек с рюкзаком приходил к кому-то в гости. А может, это и есть наш таинственный убийца, вздохнула Ника. Если бы Ганна Игнатьевна, мать покойной Митрошиной, к завтрашнему дню немного пришла в себя, надо будет проверить, не пропало ли что-то из квартиры. Интересно, все ли на месте? И что же искал убийца в детском сундучке?
За компанию с Максом Ника провела на работе почти все воскресенье. Она назначила экспертизы по свежевозбужденному делу, развесила одежду с трупов и окровавленное постельное белье на просушку в камере хранения вещественных доказательств, созвонилась с Колей Ткачуком и рассказала ему о таинственном ночном госте с записи камеры видеонаблюдения.
Экий на тебя работун напал, удивился Преображенский.
Сама в шоке, улыбнулась ему в ответ Ника. Домой, в пустую квартиру она не торопилась. С прошлой пятницы ей не к кому больше было спешить и возвращаться в пустую квартиру никакого желания не было. А в следственном отделе в любой день недели жизнь бьет ключом: шуршат по кабинетам коллеги, пахнет кофе, шаурмой и развешанными на просушку вещдоками, стучат клавиши клавиатур и гудят принтеры, распечатывая бесконечные «возбужденки», «привлеченки» и «обвинзаки».
И эта бумажная карусель, эта нескончаемая следственная рутина становится и целью, и средством, и смыслом жизни.
Но домой возвращаться все-таки пришлось. Уставшая Речиц поднялась к себе на седьмой этаж, открыла дверь квартиры, присела на банкетку, стоящую в прихожей, и уныло оглядела свое заброшенное жилище. Ведением домашнего хозяйства Ника не злоупотребляла, в редкие выходные дни она пыталась немного прибраться, распихивая все валяющиеся не на своих местах вещи по шкафам и без фанатизма протирая пол. Поэтому ее квартира выглядела как перевалочный пункт, где уставшая Ника спала, принимала душ, переодевалась и завтракала, в доме был минимум мебели, посуды, и вообще залы ожидания вокзалов и аэропортов выглядят уютнее, чем жилище одинокого следователя.
А с прошлой пятницы Ника снова пополнила ряды одиночек. В тот вечер она также вернулась домой одна, но ожидала скорого приезда своего бойфренда следователя по особо важным делам Сергея Погорельцева, который обещался заехать к ней на ужин. Готовить она даже не пыталась, прекрасно зная, что ее кулинарные шедевры могут есть только самые невзыскательные люди. Любивший плотно поесть Погорельцев к таким не относился, поэтому по дороге домой Ника заехала в местную кулинарию и купила запеченное мясо и парочку салатов.
В ожидании своего друга сердца она съела кусок мяса, запила его бутылкой пива, и незаметно для самой себя задремала под бормотание телевизора. Проснулась она уже ночью от стука в дверь.
Она подбежала к двери и посмотрела в дверной глазок. За дверью стоял Погорельцев собственной персоной, и по его крайне расслабленной позе, румяным щекам и блеску в глазах Ника сразу поняла, что ее бойфренд немного пьян.
Привет, Ника! буркнул Погорельцев, заходя в квартиру. Мне надо с тобой серьезно поговорить!
Что случилось? сонная Ника зябко повела плечами.
Очень важный разговор Сергей прошел на кухню, бухнулся за стол и достал из своего портфеля бутылку вина.
Что отмечал? Надеюсь, что ты не за рулем? уточнила Ника, присаживаясь на свое место.
Нет, конечно. Ты же знаешь, что я пьяным никогда не езжу. У меня к тебе есть серьезный разговор, но сначала надо выпить, Погорельцев лихо разлил вино по бокалам и подал один из них Нике.
За что пьем?
Неважно! Пей!
Ника пригубила вино. Пить ей особо не хотелось, желания вести серьезный разговор с Погорельцевым у нее тоже не было, ей нестерпимо хотелось только одного спать.
Ника! Я уезжаю в Москву! Давно хотел тебе сказать, но не решался! Вот решился! продекламировал Сергей.
Тут сон у Ники как рукой сняло.
В смысле? В какую Москву? Ты о чем вообще сейчас?
Вот я давно тебе говорил, что невежливо вот говорить «в смысле», а у тебя это слово-паразит, наставительно сказал Погорельцев. Меня позвали в центральный аппарат, скоро уеду работать туда, он показал пальцев на потолок. Мне надо расти!
Подожди, недоуменно сказала Ника. А почему ты мне сразу не сказал? А как же я? А как же мы?
Думаю, что нам нужно взять паузу и проверить наши чувства, сурово сказал Сергей.
В смысле проверить? В смысле паузу? Ты о чем сейчас вообще? спросила Ника, не обращая внимания на то, что уже задавала собеседнику этот вопрос.
Ника! с чувством сказал Погорельцев. Я уже старый и опытный человек, я многое повидал и могу сказать тебе. Я понял, что не готов пока к семейной жизни. Мне не нужна эта бытовуха, она нас засосет. Да и ты пока не готова к семейной жизни, ты даже готовить и убираться нормально не можешь, постоянно торчишь на своей работе
Так! Стоп! для Ники упоминание о работе в таком контексте всегда было красной тряпкой, от которой она молниеносно приходила в бешенство. При чем тут моя работа? Ты же говорил мне, что хочешь от меня детей?
Да, говорил. И не отказываюсь от своих слов. Возможно, потом, когда мы проверим наши чувства
Подожди, я не хочу ничего проверять Я люблю тебя и была до сегодняшнего дня уверена, что ты любишь меня, глаза Ники налились слезами, она слышала, как дрожит ее голос, она ощутила, как ползут по ее спине противные предательские мурашки и ее всю бьет нервный озноб. Мы же недавно обсуждали вопрос смены фамилии при женитьбе?
Обсуждали, снова не стал спорить Сергей. Но я подумал и понял, что уже был в браке и мне это не понравилось. И я снова в брак не хочу.
Что за хрень ты несешь? тут Ника окончательно вышла из себя, она вскочила со стула и начала ходить туда-сюда по кухне.
Ника, сядь, у меня от тебя в глазах рябит, недовольно поморщился Погорельцев.
Я-то сяду, я-то сяду, в гневе выкрикнула Ника. То есть я правильно понимаю, что все, что ты нес эти полгода, чтобы уломать меня на отношения, ты говорил не всерьез?
Ну что-то я по правде говорил, что-то слегка преувеличил. Ника, пойми, настоящая любовь это свобода. Как говорила моя бывшая жена, если любишь, то надо отпустить. Если любовь настоящая, то любимый к тебе обязательно вернется, с чувством сказал Погорельцев. Отпусти меня, а?
Да катись ты со своей настоящей любовью, свободой и бывшей женой на все четыре стороны! Ника от злости схватила со стола бокал и со всей силы запустила его в стену. Раздался жалобный стон разбитого стекла, осколки и капли вина разлетелись по полу, а на стене остался багровый след, напоминающий паука.
Ты что творишь? начал психовать Погорельцев.
Что хочу, то и творю, Ника схватила второй бокал, и он полетел вслед за первым.
Ненормальная! Сергей подскочил со стула, взял свой портфель и двинулся в сторону коридора. В спину ему полетел один из купленных Никой в кулинарии салатов, прямо в пластиковом контейнере.
Ты психичка! крикнул он Нике, пытаясь стряхнуть с джемпера остатки оливье.
А ты козел конченый! наконец-то сформулировала Речиц то, что давно вертелось у нее на языке на протяжении всего их серьезного разговора. Видеть тебя больше не желаю!
Ника, ты успокоишься и еще пожалеешь об этих словах! на прощанье сказал ей тот, кто еще буквально пару часов назад был для нее любовью всей жизни.
После чего входная дверь хлопнула, и Ника осталась одна в окружении разбитой посуды и разбитых надежд. А из черноты ночного неба на нее ехидно поглядывала щербатая луна.
Вот так бесславно закончилась моя очередная попытка создать семью с Сергеем: метанием оливье. А я ведь вроде интеллигентная женщина, а как выведут меня из себя, хватаюсь за бокалы и салаты, жаловалась Ника своей подруге и коллеге Лесе Лазаревой. Они стояли посреди огромного пустыря, на котором Леся выгуливала свою собаку.
И вы с тех пор больше не общались? уточнила Леся. Он не звонил, не извинялся?
Нет. Тишина. А мне уже даже не обидно. Мы с ним как два цирковых пони, бегаем по кругу. То вместе, то врозь. То он хочет быть со мной, то не хочет. Знаешь, надоело! Речиц тряхнула головой. Вся беда в том, что я его люблю, несмотря на все его свинские поступки. Хороших людей любить легко, а я его люблю со всеми недостатками и дурацкими претензиями. И пока не знаю, как разлюбить.
У тебя-то как дела? А то мы все про меня да про моего Погорельцева.
Ника, Леся и ее пес по кличке комиссар Рексик, полученной им за боевой характер и миниатюрные размеры, оставили позади себя пустырь и лениво брели по улицам вечернего Бродска. Они шли мимо засыпающих девятиэтажек, утопающих в тополях хрущевок, мимо частных домов, над которыми вились уютные столбики дыма. И почти дошли до места, где тихий, провинциальный Бродск сливается с Красным молотом, своим поселком-спутником.
У меня в целом все неплохо. Мы с Ваней решили съехаться, поделилась с подругой Леся.
Ничего себе, поздравляю! улыбнулась Ника. У тебя будете жить или у него?
А вот это пока спорный вопрос, засмеялась Леся. Ване нравится его квартира, а мне моя. Но он на всякий случай начал делать у себя ремонт.
Серьезно Иван подходит к этим вопросам, хотя вы вместе всего полгода. А Погорельцев больше порассуждать любит на тему будущего семейного счастья.
У тебя, когда ты говоришь о Погорельцеве, такой суровый взгляд, невольно вздрогнула Лазарева. Хорошо, что сейчас рядом нет оливье.
Да ну тебя, расхохоталась Речиц. Поделилась с подружкой, называется.
С тех пор прошло чуть больше недели, а Ника все никак не могла привыкнуть, что она и Погорельцев снова не вместе. По привычке обнимала во сне подушку, представляя, что это Сергей. По привычке по утрам, заходя на кухню, сразу смотрела на место возле плиты, где обычно, оставаясь у нее ночевать, Погорельцев жарил ей яичницу на завтрак. По привычке хотела поделиться с ним забавной рабочей историей. Ей казалось очень странным, что Сергей, отношения с которым со всеми расставаниями и воссоединениями продлились чуть больше полутора лет, так прочно пророс в ее сердце, что без него ей было невыносимо.
Но от всех печалей Ника привычно спасалась в работе.
И вот сейчас, под занавес бурного рабочего воскресенья она пришла в свой пустой дом, подмигнула притаившемуся на стене кухни винному пауку, на всякий случай дважды проверила, закрыта ли входная дверь на замок, и уснула глубоким тяжелым сном без сновидений.
Утро понедельника следователь Речиц посвятила допросам коллег покойных Митрошиных. Анна и Дмитрий, работники местной кондитерской фабрики, оказались очень трудолюбивыми людьми, жили в режиме «работа-дом», по этой причине самые близкие друзья у них оказались из числа коллег.
Все свидетели почти как под копирку уверяли Нику, что Митрошины были практически святыми людьми: честными, трудолюбивыми, отличными семьянинами, любили друг друга без памяти и жили, воркуя между собой как два попугайчика-неразлучника.
Циничной Речиц такая идиллическая картина показалась подозрительной. За время работы в Следственном комитете, наблюдая людей с самых неприглядных сторон их бытия, Ника перестала верить в то, что по земле могут ходить ангелы без крыльев.
Но какие-то конфликты, враги у них все равно должны были быть? то ли спросила, то ли констатировала она, допрашивая непосредственного начальника Анны Митрошиной начальника цеха, в котором та работала на конвейере по производству конфет. Усатый, представительный мужчина задумался:
Да не было у нее и Димы никаких врагов Они были такие добрые, безответные. Я даже ни разу не видел, чтобы они голос повышали ответил он после длительной паузы. Хотя нет, вру, вдруг оживился он. Аня однажды возле проходной поругалась со своей сестрой.
С Верой? уточнила Ника.
Не знаю, как ее зовут. Алкоголичка у нее сестра, прости господи. Вот надо же, как получилось, что у матери две дочки, одна как ангел небесный, а на второй клейма негде ставить: и пьет, и детей бросила. А тут я вообще услышал, что ее посадили
Так что за конфликт у них был?
Не знаю, я просто мимо шел. Слышу, как Аня кричит на нее, что, мол, наследство отца начала пропивать. А уж что там за наследство, не знаю. Это вы лучше у Марины спросите, это Анина лучшая подруга, они с ней вместе работают.
Пухленькая заплаканная Марина на вопрос Ники по поводу наследства, из-за которого поссорились Анна и ее сестра Вера, ответила не сразу.
Да там и конфликта не было никакого. Вера как-то пришла под вечер к проходной, стала просить у Ани денег, а то говорит, пропью то, что оставил папа. Аня на нее накричала, что нельзя память об отце продавать из-за спиртного. А уж чем там дело кончилось, я не знаю.
А что там за память? заинтересовалась Ника.
Там монеты. Отец Ани был нумизматом. У них очень сложная семейная история, еще когда Аня, Вера и Костя были детьми, их родители расстались. В чем причина была, не знаю, мне Аня ничего не говорила. Отец уехал на север. Несколько лет назад он приезжал сюда, встречался с детьми и оставил каждому какие-то монеты. Аня говорила, что вроде они довольно ценные. Но я сама их не видела, я даже не знаю, где Митрошины их хранили. Мы еще тогда с Аней обсуждали, что лучше их в банк, в ячейку какую-нибудь поместить, если Аня их продавать не хочет. Но чем там дело кончилось, я не знаю.