Тогда, Белецкий, поезжай домой, велел Дмитрий Николаевич, игнорируя встревоженный взгляд друга. Отказаться от предложения госпожи Флоры было бы неучтиво с моей стороны.
Золотцев провел Руднева во внутренние покои особняка и остановился перед высокой двустворчатой дверью, расписанной яркими тропическими цветами и диковинными райскими птицами.
Фамильяр критически осмотрел Дмитрия Николаевича с ног до головы, смахнул с его рукава несуществующую пылинку и удовлетворенно прихлопнул в ладоши. Церемония эта была Рудневу неприятна, поскольку заставила почувствовать себя едва ли не именинным подарком.
У вас есть какие-то замечания к моему внешнему виду? спросил он натянуто.
Нет, что вы! Вы великолепно выглядите, Дмитрий Николаевич! не уловив сарказма, ответил Иннокентий Федорович и с поклоном распахнул дверь. Входите! Вас ожидают!
Руднев вошел и замер, пораженный необыкновенной обстановкой комнаты.
Это была круглая зала с куполообразным потолком в форме раковины, выложенным мозаикой из перламутра. Стены имели светлый золотисто-охровый оттенок и были украшены расписным фризом в тех же мотивах, что и орнамент на двери. Этот же рисунок повторяла мозаика на полу. По периметру располагались двенадцать дорических колон из черного мрамора. В центре на высоте четырех ступеней, также выложенных черным мрамором, возвышался подиум с двумя золочеными фонтанами в форме цветков лилии и пятью золочеными же напольными светильниками в виде обнаженных женских фигур в полный рост с огненными чашами в руках.
Между фонтанами на подиуме находился лектус, покрытый леопардовой шкурой, а перед ним инкрустированный золотом и слоновой костью стол, изысканно сервированный и украшенный живыми цветами. Подле стола стоял обитый черным бархатом клисмос.
Сколь ни впечатляющим был интерьер залы, произведенный им эффект не мог и близко сравниться с тем, что испытал Руднев при виде ожидавшей его последней дельфийской пифии.
Флора возлежала на лектусе, небрежно облокотившись о подушки. На ней была лишь подпоясанная золотой цепочкой туника из белоснежной тончайшей ткани, едва доходившая женщине до середины бедра. Мягкие складки легкой материи ни в коей мере не скрывали, а лишь подчеркивали каждый изгиб ее прекрасного тела. Пышные волосы, подхваченные алой лентой, темным водопадом рассыпались по плечам и ниспадали на полуобнаженную грудь. Флора задумчиво перебирала тяжелые золотые браслеты, унизавшие ее тонкую точеную руку. Лицо прорицательницы было почти таким же отрешенным и бесстрастным, как во время сеанса.
Внезапно Флора будто очнулась от своих мистических грез, подняла глаза на гостя, улыбнулась и тихо произнесла:
Что же вы стоите, Дмитрий Николаевич? Присаживайтесь, она кивнула на клисмос. Составьте мне компанию. Я не люблю ужинать в одиночестве.
Стряхнув с себя оцепенение, Руднев поднялся на подиум и сел напротив пифии, даже не пытаясь заставить себя отвести взгляд от прекрасных очертаний изящного и гибкого тела.
Вы так и будете молчать, Дмитрий Николаевич? продолжая улыбаться, спросила Флора. Хотите вина?
Благодарю вас, сударыня, я и без того чувствую себя опьяненным, ответил Руднев и налил вина в протянутую пифией чашу античной формы.
Напрасно, сказала она, пригубив напиток. Это вино присылает мне один испанский гранд. Ему более ста лет. Вину, разумеется
Что же такое вы предсказали этому гранту, что он так щедр?
Поверьте, это скучная история Флора повела плечами, и ее колыхнувшаяся грудь вновь приковала к себе взгляд Дмитрия Николаевича. О чем вы так напряженно думаете, господин Руднев?
Я не осмелюсь озвучить всех своих мыслей, признался он, принудив себя поднять глаза и уж смотреть ей в лицо. Но, если вы позволите, сударыня, я спрошу. Кто тот счастливчик, которому вы делаете часть, позволяя скрашивать ваше одиночество за ужином?
Вы ревнуете?
У меня нет на это никакого права Но я ему завидую.
Мадмуазель Флора провела тонким пальцем по краешку своего бокала.
Выбор не за мной. За оракулом, произнесла она.
Ваш оракул безжалостен к своим соперникам!
Почему вы так говорите?
Потому, что всякому мужчине мучительно одновременно столь безнадежное и столь отчаянное вожделение.
Отчего же безнадежное?
Руднев удивленно поднял брови.
Ваш фамильяр давеча уверял, что пифия, чтобы не потерять свой дар, обязана хранить целомудрие и верность оракулу.
Иннокентий Федорович слишком буквально воспринимает некоторые вещи
Вот как?.. произнес Дмитрий Николаевич, неотрывно глядя ей в глаза. Сударыня, мое естество принуждает меня толковать ваши слова слишком уж однозначно. И если у вас нет намерения, которое бы было для меня невыразимо желанным и крайне лестным, не искушайте меня. Ваш олимпийский образ и без того будоражит меня сверх всякой меры.
В глазах пифии пробежала тень тщеславного удовольствия, но тут же лицо ее сделалось невинным и удивленным.
Неужели мой облик смущает вас, Дмитрий Николаевич? На ваших картинах случаются куда как более откровенные женские образы.
Я не сказал «смущает». Но вы не моя натурщица, и оставаться равнодушным к вашим чарам мне сложно Зачем вы так откровенно дразните меня, мадмуазель?
Последние слова Руднев произнес уже абсолютно ровно и холодно.
Пифия остро сверкнула на своего собеседника глазами, а потом неожиданно зло рассмеялась.
Затем, чтобы отомстить вам за ваше бессердечие.
О чем вы?
О вашем вопросе!
Сожалею, если причинил вам страдание.
Ничего вы не сожалеете! гневно воскликнула пифия. Не лгите! Ни тогда, ни сейчас вам дела нет до моих чувств! Вы явились лишь за тем, чтобы получить ответы на свои вопросы.
Не стану спорить с вами, сударыня. Но у меня есть оправдание. Моя цель найти убийцу вашей сестры. И потому позвольте мне продолжить расспросы. Что вам известно о случившемся? Где, по-вашему, может находиться няня вашей сестры? Что означает ваш ответ мне сегодня? И зачем вы придумали историю про перчатку?
Флора опустила глаза и снова принялась играть браслетами. Руднев терпеливо ждал. Наконец она вскинула голову и посмотрела на Дмитрия Николаевича с вызовом.
Вы ведь не верите в оракула? Так? спросила она.
Нет, сударыня, ровно ответил Руднев. И более того, уверен, что и вы в него не верите. Вы умная женщина, прекрасно разбирающаяся в человеческой натуре, а кроме того, талантливая актриса. Этих качеств более чем достаточно, чтобы создать вполне убедительный образ пифии и разыгрывать сеансы предсказаний перед теми, кто сам желает быть обманутым. Я прав?
Лишь отчасти, качнула своей очаровательной головой Флора, и Дмитрию Николаевичу снова пришлось собирать волю в кулак, чтобы не сосредотачиваться на изящном изгибе ее шеи и не прослеживать взглядом легкое движение темного локона, соскользнувшего с плеча во впадину между высокими тугими грудями ворожеи.
Сударыня, не пытайтесь морочить мне голову! Мне нужна правда!
Флора прикрыла глаза и насмешливым тоном произнесла:
Я просто-таки представляю вас, Дмитрий Николаевич, рыцарем в белых доспехах, на щите которого начертано: «Je veux la vérité!» (фр. Мне нужна правда!)
У вас богатое воображение, сударыня! парировал Руднев. Но я прошу вас отвлечься от ваших фантазий и ответить.
Мне нечего вам ответить, Дмитрий Николаевич! Я не знаю ответа ни на один из ваших вопросов, пифия устало откинулась на подушки и смотрела на Руднева из-под густых темных ресниц.
Мадмуазель, математическая статистика решительно возражает против подобных совпадений!
Совпадения тут ни при чем, сударь! Неужели вы до сих пор не поняли?! Это были настоящие прорицания!
Что?!
Дмитрий Николаевич, вы во многом правы! Да, большая часть моих предсказаний мистификация. Я просто понимаю по вопросам, что хотят услышать люди, и отвечаю сообразно. Но это не всегда так! Иногда оракул и впрямь вещает через мои уста!
Руднев с недоумением смотрел на пифию. Казалось, женщина сама верила в то, о чем говорила.
Сударыня, мягко произнес наконец Дмитрий Николаевич. Вы хотите сказать, что, когда вы сегодня отвечали на мой вопрос, это был реальный ответ оракула? И про обожженную руку тоже вещал он?
Да, господин Руднев. Именно это я и пытаюсь вам объяснить. Я настоящая пифия. И не важно, готовы вы в это поверить или нет
Дмитрий Николаевич нахмурился.
Я вижу, вы не хотите быть со мной откровенны, сударыня, сказал он сухо и поднялся. В таком случае нет смысла продолжать наш разговор. Честь имею откланяться, мадмуазель.
Руднев направился к двери, но не успел он сделать и десятка шагов, как за спиной его раздался шорох. Дмитрий Николаевич резко обернулся.
Мадмуазель Флора сидела абсолютно прямо. Лицо ее помертвело и застыло в какой-то необъяснимой пугающей гримасе. Невидящий взгляд широко распахнутых глаз пифии слепо шарил по комнате, пока не остановился на Рудневе. Ее рука, унизанная золотыми браслетами, поднялась в давешнем указующем жесте.
Ты! провозгласила пифия низким грудным голосом. Задай свой вопрос!
От этого неживого голоса, а пуще от пронзительного взгляда, вперяющегося в него, у Дмитрия Николаевича холодок пробежал по спине и сердце забилось гулкими тяжелыми ударами.
Задай свой вопрос, смертный! повторила пифия.
Прекратите этот спектакль, тихо произнес Руднев.
Хотя он не на йоту не верил в реальность происходящего, в горле его отчего-то пересохло.
Задай вопрос! настаивал грудной голос. Тебе не уйти от ответа!
Дмитрий Николаевич чувствовал себя раздосадованным на нелепую комедию, что разыгрывала перед ним Флора, а еще более на то, что на несколько секунд поддался на эту игру и испугался.
Прощайте, сударыня, сердито бросил он и снова повернулся к двери.
Тебе не уйти от ответа! повторила пифия ему в спину. Знай же, смертный! Ты есть всему причина! За твои грехи агнец невинный принял смерть на кресте!..
Аминь! не оборачиваясь, сквозь зубы процедил Руднев и снова пошел прочь.
Дойдя до двери, он не выдержал и обернулся.
Флора недвижимо лежала на лектусе. Голова ее откинулась, глаза были закрыты.
Мадмуазель Флора? позвал Руднев, ответа не последовало.
Дмитрий Николаевич вернулся к подиуму, обошел стол и склонился над женщиной. Дыхание ее было ровным, веки слегка вздрагивали. Последняя дельфийская пифия спала.
В голове Дмитрия Николаевича мелькнуло подозрение. Он взял бокал Флоры и понюхал его содержимое, но никакого постороннего запаха не почувствовал. Руднев смочил в вине салфетку и, забрав ее с собой, вышел из залы.
Проходя через этаж, он увидел открытую дверь в то помещение, где ранее проходил сеанс предсказаний. Там было темно. Он вошел, пошарил по стене рукой и нащупал выключатель.
Тусклый электрический свет неясно осветил зал. Руднев обогнул ряды стульев и заглянул за золотистый занавес. Там тоже неярко горела пара электрических ламп. Обитые черным крепом стены создавали иллюзию теряющегося во тьме пространства. По центру стояли тренога и курительница. Более ничего интересного здесь не было. Зал выглядел скучно и прозаично, но Дмитрий Николаевич все же потратил несколько минут на методичный осмотр пола, занавеса и стен, да так ничего и не нашел. Если у пифии и был оракул, скрывала она его явно не здесь.
Глава 7
Когда Дмитрий Николаевич покинул особняк Миндовского, город уже окутывали мягкие вечерние сумерки. Едва он ступил за ворота, от стены соседнего здания отделилась высокая узкая фигура и направилась в его сторону.
Белецкий, ты почему домой не поехал? спросил Дмитрий Николаевич, узнав друга. Или ты меня тут до утра сторожить собирался?
Мадмуазель намеревалась задержать вас на всю ночь? поинтересовался в ответ Белецкий.
Даже и не знаю, что тебе ответить, признался Руднев. В какой-то момент я не исключал такой возможности. Но, как оказалось, у нашей пифии были иные намерения.
Дмитрий Николаевич коротко рассказал обо всем происшедшем в зале с фонтанами.
Напрасно вы давеча жаловались, что вечер у вас нудный намечается, заметил Белецкий и добавил: Кстати, мне тоже скучать не пришлось. Пока я вас дожидался, тут преинтереснейший спектакль развернулся с господином фамильяром в главной роли, и он принялся рассказывать:
Спустя минут десять после того, как вас препроводили на ужин, Золотцев вышел и занял место во-он на том углу, Белецкий указал рукой на дальний от ворот угол особняка, выходящий на Скарятинский переулок и скрытый от окон дома густо разросшимися кустами сирени. Как выяснилось, у него там несколько rendez-vous (фр. встреча) было назначено с довольно-таки занятными личностями. Двое были похожи на третьевошних филеров, один ливрейный, барышня какая-то, какой-то вполне себе приличный молодой господин, я бы предположил, доктор или инженер после университета, и трое уличных мальчишек. Со всеми ними Иннокентий Федорович имел непродолжительную беседу. С некоторыми что-то передавал из рук в руки. А с мальчишками и молодым человеком он даже поругался в своей экспрессивной манере
Думаю, это были его осведомители, перебил Белецкого Дмитрий Николаевич. Кажется, тебе, Белецкий, удалось раскрыть тайну предсказаний нашей дельфийской дивы!
Все возможно, скромно ответил Белецкий. Но это не конец истории! Буквально перед тем, как вам выйти, фамильяр снова появился, но на этот раз не один. С ним была женщина, закутанная в какие-то шали, словно Шахерезада. Душевное состояние Золотцева было крайне возбужденным. Он что-то выговаривал своей спутнице, пока ловил извозчика и сажал ее в коляску, а потом все по сторонам озирался, будто опасался соглядатаев. Меня он, к слову сказать, не заметил Однако самое интересное не это! Занятнее всего было то, что мне удалось увидеть, когда Шахерезада в экипаж садилась и все эти ее калиптры слегка распахнулись. Так вот, на этой таинственной особе была золотая маска во все лицо, вроде Вольто4.
Маска? изумился Руднев и посетовал. Жаль, что ты за ней не последовал и не выяснил, кто эта таинственная Шахерезада.
Даже если бы я имел такое намерение, мне бы не удалось, ответил Белецкий. Когда фамильяр наконец убрался и мне уже не грозило быть замеченным, коляска скрылась в переулке. Пока бы я ловил извозчика, она бы окончательно потерялась. Да и опасался я, Дмитрий Николаевич, вас одного оставлять. Не нравится мне
Что именно ему не нравится, Белецкий не досказал, вместо этого он внезапно одной рукой зажал Рудневу рот, а второй ухватил за плечо и толкнул в тень соседнего дома, в ту самую, где до этого скрывался сам.
Тише! шепнул он, убирая руку от лица Дмитрий Николаевича. Смотрите!
С крыльца особняка Миндовского, звонко стуча каблучками по мраморным ступеням, сбежала стройная женщина и торопливым шагом поспешила вверх по Поварской улице.
Похоже, это Флора, прошептал Белецкий, и Руднев утвердительно кивнул, узнав платье, которое видел на пифии накануне. Куда это она на ночь глядя, да еще пешком?
Пойдем за ней и узнаем, тихо ответил Дмитрий Николаевич.
Мадмуазель Флора, очевидно, очень спешила и волновалась. Ее темные волосы небрежно выбились из-под шляпы, и она постоянно поправляла их нетерпеливым жестом. Время от времени женщина едва ли не переходила на бег, придерживая юбку так, что были видны ее изящные щиколотки.