Они нежно попрощались и пожелали друг другу спокойной ночи. Анна стояла одна в тишине спальни. Это была ее комната, однако она не ощущалась таковой, так редко Анна бывала тут. Родители были удивлены, когда в возрасте четырнадцати лет дочь заявила, что хочет поступить в Академию Гринвича, а не посещать выбранную ими частную школу на Манхэттене. Мать была против в основном потому, что у нее, кажется, началась мигрень, когда она выслушала Анну. Но отец поступил по-другому: Эдварда тронула эмоциональная мольба быть ближе к лошадям и собакам, и он сказал девочке, что они найдут способ это устроить.
Тогда, покинув комнату, Анна немного задержалась у двери, прислушиваясь, но первые слова ее матери оказались такими: «А ведь здесь твоя вина, Эдвард. Если б ты не потакал ее желаниям, она понимала бы, что она ребенок, а мы родители, которые решают, что для нее лучше». Но папа возразил, что дочь в состоянии принимать решения, и они должны уважать их. Они не хотят вырастить дочь, которая не умеет быть самостоятельной, верно?
Анна надела пижаму «Прада» с принтом в виде отпечатка приоткрытых напомаженных губ, сунула ноги в тапочки в форме зайчиков, которые в прошлом году подарил ей на день рождения Стивен, и решила проверить, что за компания не дает уснуть ее брату так поздно ночью.
Она прошлепала по темному коридору и обнаружила, что Стивен сидит в холле. Внезапно не кто иной, как Вронский вышел из кухни с бутылкой «Фиджи». Анна отпрянула на два шага, врезавшись в стену и сбив набок картину. Мало того, она издала смущенный короткий вскрик, который заставил парней повернуть головы и уставиться на девушку. В этих ее тапочках-зайчиках.
О боже, Анна, ты в порядке? спросил Вронский, направившись к ней.
Я? Да! Отлично. То есть в порядке. Привет. Она развернулась и начала поправлять картину.
Стивен, спасибо за гостеприимство, но я задержался гораздо дольше, чем собирался, сказал Вронский, не сводя глаз с Анны, когда она повернулась и шагнула к нему. Он откашлялся и продолжил: Я просто хотел поблагодарить вас, ребята, за то, что моя мать благополучно добралась домой сегодня вечером.
У него был такой чудесный мягкий голос (вдобавок к его прекрасным глазам) и это было примерно то же самое, что он подумал о ней. Анна хотела ответить, но онемела под его пристальным взглядом.
Он добавил:
Кроме того, я хотел сообщить, что нашел вторую собаку бродяги. Граф вытянул руку, на которой, словно в доказательство, был налеплен пластырь.
Ты ранен? Она тебя покусала? воскликнула, ринувшись к нему, Анна.
Нет, нет, я окей. Это просто царапина. Псарь моей матери настояла на пластыре. Вронский отодрал его, смял и спрятал в карман пальто. Собака теперь у нее. Она присматривает за бездомными животными, а это гораздо лучший вариант, чем приют.
Анна была поражена предусмотрительностью Вронского, и ей понадобились все ее силы, чтоб удержаться и на броситься ему на шею с объятиями.
Боже, ты мой герой. Как мило. Конечно, глупо было с моей стороны беспокоиться, но
Вовсе нет, прервал он ее. Это лишь свидетельствует о том, какая ты милая девочка я хотел сказать, хороший человек.
Они снова пересеклись взглядами, и теперь Анна почувствовала головокружение. Она заставила себя отвести взгляд и оперлась о стену, чтобы тверже стоять на ногах.
Прошу прощения. Я почти не ела сегодня, если не считать пирога.
Эй, а от него осталось что-нибудь? спросил Стивен, отрываясь от айфона и не обращая внимания на разворачивающуюся перед ним сцену.
Это пирог Лолли, и ей решать, можно ли тебе съесть кусочек, чуть резче, чем следовало бы, ответила Анна. В конце концов, нервирующая драма разыгралась из-за него.
Еще одно неловкое мгновение все трое хранили молчание. Анна хотела, чтобы Вронский немедленно ушел, но другая ее часть отчаянно молила попросить его остаться на пирог, хотя она уже не могла ничего сделать (ведь она только что сказала брату, что пирога он не получит). Как же быть?
Большое спасибо за то, что заглянул Алексей. Или мне звать тебя Вронский? Или просто Граф? игриво спросила она.
Можешь звать меня Алексей. Мне нравится, как ты произносишь мое имя, ответил он гораздо серьезнее, чем намеревался. Казалось, рядом с ней он больше не контролирует себя. И, по правде говоря, ему действительно нравилось, как она произносит его имя. Мне пора Вронский, наконец, двинулся к входной двери.
Ладно, увидимся, чувак! Может, на вечеринке у Джейлин в субботу? Стивен открыл дверь, и Вронский медленно попятился: пока дверь не захлопнулась, он махал рукой и не мог отвести глаз от Анны.
XIV
Выйдя из дома Стивена и Анны в снежную ночь, Вронский чувствовал беспокойство. Он отмахнулся от предложения швейцара поймать такси, застегнул пальто, несколько раз обмотал шею длинным шарфом и побрел по тротуару. Из-за метели улицы были необычайно пусты, но он едва замечал это обстоятельство. Разум Графа был сосредоточен лишь на одном-единственном предмете.
Анна К.
Никогда в жизни Вронский не был так увлечен представительницей противоположного пола. И хотя ему было всего шестнадцать, он мог похвастаться богатым опытом с девушками.
Отец Алексея умер три года назад. Он никогда не был близок с сыном. Опека над Алексеем и его старшим братом Кириллом после развода досталась матери. Годы могли проходить без встречи с отцом, переехавшим в Таиланд, когда мальчику было лишь семь. По слухам, он вынужден был оставить США из-за проблем с законом, но Алеша никогда не жаждал выяснять реальную причину. Кирилл постоянно требовал разрешения видеть папу, и, в конце концов, мать сдалась. Она согласилась на три летние недели отпустить сыновей в Таиланд в сопровождении дорого оплачиваемой компаньонки, которая отчитывалась перед склонной к гиперопеке Женевьевой.
Вронский мало что запомнил из того визита. Он открыл для себя игровые залы Бангкока и проводил там почти все свое время, спуская деньги. Но вскоре брат показал ему кое-что, что заставило парнишку забыть о видеоиграх. В первый раз узрев сексуальные подвиги Кирилла, Вронский в ужасе выбежал из дома. Второй раз он стоял и смотрел, пока брат не заметил его и не крикнул, чтоб он убирался. В третий раз он наблюдал за происходящим, пока брат не встал с постели и не вывел его силой. Да и в последний раз он тоже долго глядел на Кирилла, который ни о чем не подозревал. Алексей забрался в шкаф и рылся в карманах одежды брата в поисках денег на билеты на последний «Форсаж». Его собственные деньги, выданные на неделю, были потрачены, а отец куда-то пропал. Алексей сорвал джекпот, найдя десять американских долларов, и уже собирался уходить, когда услышал шаги.
Запаниковав, он забрался глубже в шкаф и закрыл полуоткрытую дверь. Кирилл вошел, ведя за собой девушку. Алексей наблюдал, как брат подхватил свою спутницу, как будто она ничего не весила, опустил на кровать и тут же принялся раздевать девчонку.
Затем брат начал раздеваться сам, но партнерша положила руку ему на грудь, остановив его. Она задала новый темп, начав медленно, пуговица за пуговицей расстегивать оксфордскую хлопковую рубашку.
В конце концов девушка заметила, что Алексей наблюдает за ними из шкафа, но вместо того, чтобы сказать об этом брату, просто улыбнулась и приложила палец к губам, дав знать, что сохранит тайну. Алексей тоже приложил палец к губам в знак того, что все понял. Именно тогда он осознал, что обнаженная девушка перед ним не молодая горничная, работавшая в доме, а одна из подружек отца. Кровосмесительная неверность до глубины души потрясла юношу. Алексей, конечно же, был загипнотизирован всем, что он видел, и следующий час провел, наблюдая за братом и женщиной старше его, занимавшимися всеми мыслимыми видами секса.
Именно этот опыт заставил Алексея потерять интерес к видеоиграм, поскольку он понял, что девушки намного привлекательнее. Он тоже хотел почувствовать то, что увидел в тот день на лице брата: тотальный экстаз и восторг.
Он потерял девственность в тринадцать, но не в Таиланде. Все произошло в Нью-Йорке, когда он вернулся домой и обнаружил, что мать уехала на ранчо «Каньон», а брат устраивает вечеринку. Всякий раз после развода Женевьева проводила два месяца в спа-салоне. Кирилл говорил, что она словно змея, ей нужно сбросить старую кожу, чтобы привлечь нового мужа. Кирилл с матерью часто ссорились, пытаясь доказать друг другу, кто круче. Алексей никогда не был так агрессивен, в основном потому, что мать всегда нянчилась с ним, и он предпочитал, чтоб она кричала на него, а он молчал в ответ.
Брат не позволил ему общаться со своими друзьями, и Алексей отправился спать. Войдя в спальню, он обнаружил на постели груду пальто. В ярости он начал швырять вещи на пол, но вскоре понял, что под кучей одежды кто-то спит. Это была красивая рыжая девушка с россыпью веснушек на носу и щеках, которая, вероятно, была слишком пьяна, чтобы найти шубу, и сдалась. Алексей схватил одеяло и подушку и устроился на полу. Незадолго до рассвета он проснулся, а девица уже лежала на нем, целовала в шею и повторяла, что он самый красивый из всех, кого она видела. Затем она стянула стринги и игриво уронила их на ковер.
После той ночи его судьба была решена. Он понял, что никогда не будет знать покоя. Ему нравились те ощущения, которые вызывали в нем красивые девушки, и нравилось вызывать в них ответные чувства. Он обожал флирт, танцы, поцелуи, объятия, был счастлив даже поспать после секса, что, как он знал, ненавидело множество парней. Женщины оказались гораздо лучше мужской компании. От них приятно пахло, они лучше одевались и были такими мягкими на ощупь.
Вот почему он был так отчаянно несчастен, когда его отправили в школу-интернат для мальчиков старших классов в Мэриленде (и отец, и старший брат, они оба закончили эту уважаемую школу). Он скучал по обществу женщин. По модным богатым девушкам, которые сплетничали и ходили за покупками. Девушкам, которые любили чай и шоу на Бродвее. Девушкам с крохотными собачками, наряженными в сияющие хрусталем ошейники. Девушкам, что тратили часы и сотни долларов в салонах, обсуждая свои волосы и цвет ногтей.
Первый год, проведенный в подготовительном классе школы Джорджтауна, был трудным, и он едва дотянул до рождественских каникул. Когда он вернулся домой и увидел мать, то рыдал в ее объятиях и умолял не отправлять его обратно в это ужасное, мерзкое место, и она согласилась. Женевьева позволила сыну отправиться за границу и вдоволь покататься там на лыжах. Именно благодаря этому (а также своему запоздалому дню рождения) он стал учеником второго года обучения в Академической школе. Он знал, что некоторые называют его маменькиным сынком, но ему было все равно. Вернуться на Манхэттен и жить с круглосуточной компаньонкой оно того стоило.
Вот почему Вронскому становилось так не по себе, когда дело касалось Анны.
Да, она оказалась великолепна и прекрасно одета, но таких в городе сотни он каждый день мог сменять по три таких девушки. А в Анне было что-то особенное. Иначе почему он так увлечен ею, хотя видел всего раз?
После того как он отвез собаку бездомного до квартиры заводчицы, он направился к дому Стивена, надеясь, что хоть еще на мгновение сможет увидеться с Анной. Именно Стивен открыл ему дверь и сообщил, что сестра занята, спасая его задницу от ярости разгневанной подруги. Не имея иного выбора, Вронский коротко переговорил со Стивеном и стал ждать. Она появилась как раз в тот момент, когда он уже собирался уходить, и встреча превзошла все ожидания. Откровенно говоря, он бы провел в ожидании десять тысяч часов, лишь бы побыть с ней десять секунд.
Внезапно он вспомнил, что Беатрис, его любимая кузина, была одноклассницей Анны в Гринвиче. Граф остановился как вкопанный, не обращая внимания на то, что поднялся ветер, а ледяной снег хлещет его по лицу, и отправил сообщение Беа, любительнице вечеринок, тусовавшейся в городе и любившей нагрянуть посреди ночи к своему старшему сводному брату. Появились облачка набираемого сообщения, а затем и оно само, приглашающее Алексея зайти в ее любимое местечко в Гринвич-Виллидж. Беа веселилась там с двумя крутыми моделями как раз в его вкусе. Голова кружилась от предвкушения, и он, не теряя времени, поймал такси. Кузина наверняка сможет дать ему то, что он хочет: конфиденциальную информацию о привлекательном существе, известном как Анна К.
XV
Войдя в заведение «Беатриче», Вронский увидел кузину, сидящую на барной стойке. Отрешенно запрокинув голову, она болтала ногами в ботинках «Джимми Чу». Чрезвычайно высокий бармен-хипстер за ее спиной наливал ей в рот самую дорогую текилу прямо из бутылки. Двоюродная сестра всегда была одной из самых популярных девушек в Гринвиче, а к выпускному году стала королевой школы и быстро нацелилась на Манхэттен.
Вронский знал, что ключом к ее успеху было не то, что она происходила из старейших семей Гринвича, не ее удивительно естественная внешность, не куча денег семьи: половина детей в Гринвиче могла похвастаться тем же. Беатрис умело использовала любую информацию. Ни один подросток не умеет хранить тайны, а Би была счастлива быть исповедницей. Она никогда никого не осуждала, да и как бы она могла?
Потому Беа видела все, слышала еще больше и, вероятно, сама совершала не меньше. Ее подпись в выпускном ежегоднике, пожалуй, будет выглядеть так: «Если вы не можете сказать ни о ком ничего хорошего то найдите меня за обедом».
Как и было обещано, она зависала с двумя юными моделями, Далер и Роуни. Они оказались недостаточно взрослыми, чтобы водить машину, но обе были по шесть футов ростом и весили вдвоем двести два фунта[21]. Девушки участвовали в показах по всему миру и прибыли в город на Неделю моды. Если бы Вронский имел удовольствие познакомиться с ними пару дней назад, то все пошло бы иначе. Но сегодня он едва взглянул на них.
Беа, мне нужно поговорить с тобой. Вронский послушно выпил рюмку ржаного виски, которую поставил перед ним бармен. Снаружи, тихо добавил он, один на один.
Беатрис взглянула на кузена сквозь норковые ресницы и кивнула. Хотя Би была явно пьяна, но при намеке на чертовски хорошую историю она оживилась, как акула.
Несколько минут спустя они стояли снаружи, прислонившись к стене и выпуская сигаретный дым в крутящийся снег. Беа слушала рассказ Алексея о том, как он повстречался с Анной на Центральном вокзале, о неверности Стивена, которая привела ее в Нью-Йорк, а потом внимала и другим (более откровенным) признаниям Вронского.
Беатрис бросила окурок на тротуар, вытащила вейп и сделала длинную затяжку. Она повернулась к красивому молодому кузену и почти по-матерински потянулась стряхнуть снег с его светлых волос.
Странно, совсем не то, что я ожидала, проговорила она со злой усмешкой. Не могу поверить, что до сегодняшнего вечера ты никогда не встречался с Анной К.
И это все, что ты можешь сказать? с нетерпением переспросил он. Что мне нужно знать?
Все зависит от твоих намерений. Ты хочешь просто трахнуть ее? Или болезнь более серьезна? Беатрис была очень прямолинейна.
В другое время он рассмеялся бы над грубостью кузины, но в этот раз не смог даже улыбнуться.
Боюсь, болезнь серьезна.
Она подтянула рукава меховой куртки и вздрогнула.
Давай вернемся, выпьем и разберемся с проблемой.