Легко!
А какой резон лично мне их решать его-то проблемы? не то спрашивал, не то размышлял сам с собою, не слыша, что дальше и просил «друг» его. А какой навар с этого мне, и какая польза от их решения?
И, уже для самого Степы продолжил, благо рядом сегодня никого:
Да, и цены ты вероятно нынешние Белгородские-то знаешь. Нам ведь фуфло не требуется и не подойдет Егорушка думаю, ты то это уж понимаешь. Ты же ведь хорошо знаешь семьсот килограмм по тысяче рэ, это ни много ни мало, а почти семьсот тысяч рубликов и всего-то за триста пятидесяти рублёвую лицензию. Уже не говорю, сколько только лично тебе перепадет за его трофейные рога и еще за выделанную шкуру лося. Такого вот самца, как у вас на Апуке еще сыскать надо, понаслышан я о нём, да и фото видел в германском журнальчике, не твои ли архаровцы его там в лесу сфотографировали. Подлецы, на всю Россию, да что Россия, на всю Европу засветили-то и меня теперь. Как теперь мне отчитаться, где же он делся-то, уверенно продолжал охотовед и по совместительству районный геошник или может даже наоборот. Теперь-то и не разберешь, где его основной доход от той работы начальника районного ГО или от этой такой доходной здесь в баньке его охоты, или тех семи туш сохатых, которых прошлой зимой с вертолета МИ-8МТ в Парапольском доле они завалили вместе с Мамыкиным Сережей, что из Хаилино и в морозильниках ЗАО «КГД» на Левтырынынваяме припрятали всё то до поры до времени Да, что припрятали, то их геологическое начальство, с этого неплохие моральные дивиденды поимело. Для Московских ведь проверяющих всё шло ручейками и целыми контейнерами отсюда.
Или им подашь на закусочку то австралийское кенгуру ведь на стол?
Ни-ни, такого не может быть в природе их начальственной!
Да, то всё зеленые здесь авиаучет ведут и всё охраняют, Нинани Игоря да Яилгина Людмила, ты ведь сам знаешь, у них там верховенствует, с Всемирный фондом WWW вот года два как они здесь связались. Да и те его неплохо подкармливают, нигде не работает, а живет, сам позавидуешь, и ружьецо новое не тульское, и снегоход японский и одежонка из США, какая никакая с лейблами не нашенскими. А сам же в нашем не только в районе первый браконьер, но и во всём Корякском округе.
Недавно на кречетах вот поймали их команду, с минуту помолчал, затем допил из граненого стакана коричневый свой коньяк «Арарат» и стал закусывать Андрей.
Андрей Викторович, я тебя давно уважаю. Ты ведь настоящий мужик, с тобой довольно легко дела вести. Ну, а по цене за мясо лося это ты загибаешь, больше чем по триста пятьдесят рублей оптом его не возьмут-то, клянусь тебе. Капитану самому же наварить на команде надо, а еще учти мои прямые расходы на бензин, на телохранителя и помощника, да и своему Апукинскому главе-то Войтенко Михаилу Яковлевичу, чтобы молчал, придется перебросить не одну тысчонку. Да ты ведь знаешь и расценки, и ельцинские давно, заведенные не нами с тобой порядки и процентики. Еще, бывший глава Москвы, помнишь предлагал установить реальную таксу с каждого положительного решения администрации города, вынесенного в пользу предпринимателей.
Порядки-то наши я хорошо знаю Егор, читывал даже и те еще царские 1725 года допытные шнурованные и смоченные потом, и кровью бояр книги, когда на дыбу некоторых поднимали и даже на кол некоторых, затем изверги садили их или сажали их. Так, что вот сейчас постучу по этой деревянной лавке не хотелось бы Егор нам обоим их путем именно с тобой и пойти. Нам другой дорогой надо с тобой идти! Помнишь тот ленинский знаменитый лозунг «Мы товарищи иной дорогой пойдем!» .
Но, и нас ведь сильно, да и часто трясут. Вон прокурорша, Побожанская Юлия Сергеевна, по-настоящему лютует в последнее время здесь, на всю вывозимую из района икру наложила свою дань именно так, как у неё ранее там, в Казахстане было. В прошлом году она брала по три рубля с кило, а вот в нынешнем году давай ей все по пять рублей с каждого, вывозимого каждого кило красной икры. А их, этих-то кило около ста тонн в год или, чтоб тебе понятно было это сто тысяч кило, вот и считаем её-то барышики с одной икорки красной в нашем районе то. Да, и под меня тварь вон пытается копать уже второй-то год как дело открыла. Если бы не мои верные друзья в ЗАО «КГД» и в самой Москве, то давно бы уже баландой кормился бы я и при том, не здесь в парилке этой на лиственничной теплой полочке, а на жестких нарах, где-то в далеком соседнем с Камчатской Магадане, или тебе Егорушка роднее тот их Аркагалык, как бы невзначай, он напомнил Егору те длинных семь лет его молодости, которые он провел в Аркагалыке в восьмидесятые за групповое изнасилование в родной Курской деревеньке.
А именно для освежения памяти Андрей припомнил тому ту его незабываемую магаданскую, вернее колымскую зону, где его слегка в первый же день опетушили и слегка, окрасили в приметный голубенький цвет, от которого ему не отмыться даже и в такой далекой здесь Апуке, где жил, или вернее прятался он как бы сам от себя, или от своей совести если она в него еще где-то там внутри и была. Егор давно после той зоны прятался в Апуке может от самого себя или от своих зоновских, такого же, как и он голубого цвета «друзей».
И, как ни в чем не бывало, Андрей Викторович, окутанный паром, так как плеснул холодненькой здешней артезианской водички на раскаленные камни только теперь внимательно посмотрел на своего собеседника, у которого слегка перекоробило ожиревшее от водочки и закуски лицо от воспоминаний его юных, тех его молодых лет, о чём сам ведь старался даже он не вспоминать, да никогда и никому ведь, и не рассказывал он, и теперь удивился:
А откуда этот бывший майор пограничник всё так подробно о нём знает?
Никто ведь не знает в районе!
Не уж-то досье милицейское его-то читал? и продолжил себя уговаривать.
Да нет же! Сами-то менты вероятно и рассказали, успокаивал себя Егор, согнув шею, там, как и на Аркагалыкской далекой и холодной зоне под метким взглядом верного вертухая, который давно, получив по тюремной почте весточку, выбрал его сегодня себе в такое длинное ночное услужение.
И, задумавшись, о тех молодых годках первой своей ходки только и услышал, откуда-то как бы с другого мира:
Так, что ты Егорушка так расстроился!
Как бы отвечая ему.
Всё мы знаем, всё мы ведаем, работа уж у нас такая знать и ведать. Будь добр брызни с эвкалиптом вот на эти камешки, что послушные солдатики разогрели для нас и давай сойдемся как бы по-доброму на двадцати верных моих процентиках от этой выгодной для тебя сделки. Ты же хорошо знаешь, вон Миша Касьян там наверху в Правительстве России установил, что ему со всей России по два процента платят, за что и прозвали его в их правительственных коридорах «Миша два процента».
Ну, а мы здесь еще как бы и по-божески. продолжил убеждать друга своего. Ведь ты Егорушка его-то лося красавца такого абсолютно дикого сам и не кормил, сам и не поил зверя, и даже сам не берег его, и не ухаживал за ним, да и жил своих нисколько не рвал, а тебе теперь жаль свою положенную дань другу своему отстегнуть. Тогда можно и без лицензии уехать, так сильно, потратившись на Гену-то Владимировича, снова внимательно, как тот орёл на жертву посмотрел Андрей Викторович, как же тот на и это имя среагирует.
И, внимательно наблюдая за собеседником, совсем не больно похлестывал себя березовым веничком. Затем уж продолжил свой такой не спешный расклад, который давно писался на лазерную дискету из спрятанных за деревянной обшивкой миниатюрных микрофончиков:
Всего-то один меткий выстрел! Это того стоит. По 750 рэ множим на 700 кг получается чуть больше полумиллиона, множим всё на 20 процентов и, округляя, получается, по кругу сто наших тысчонок, и ты остаешься при своих четырехстах тысячах и при этом не привлекаешься за рецидив, а также за браконьерство. Да и понятно, что-тебе-то не хочется на новый-то круг, с твоей предыдущей историей, да именно так мой дорогой Егорушка? А все то, что свыше потратишь, Егор на своего, как полагаю помощника и еще телохранителя, спишешь на обычные убытки этого «рискованного» для тебя бизнеса. И сказав это, а сам прятал в устах своих улыбку. Скажи лучше, знаю ли его и не проболтается ли он сам о лицензии моей? пытливо всматривался в Степины глаза из тумана парной сам Андрей Викторович.
Да, надежный и послушный малый, уверяю тебя Андрей Викторович. Он у меня на стальном крючке. Не сорвется. Да, если и что, есть, что и предъявить на него. И фотки есть, ты же меня знаешь. Ему и девчонок не совершеннолетних я подкладывал уже в постель его, да и молодые корабельные с плавбаз морячки Петропавловские его объездили по моей наводке, так, что юная рыбка «заглотила» наживку по самое не хочу, оправдывался смущенный Егор.
Что парень у тебя Егорушка послушный, это похвально Егор. А сам? вопросительно и одновременно строго посмотрел Андрей Викторович на своего делового друга, так как знал за ним грешки юности, еще работая в погранкомендатуре. Его пахачинские ребята, тогда и по своим каналам информировали и о времени, и дате, и с кем, и даже когда. При необходимости Андрей Викторович свои заготовки и черновики мог легко, и поднять, и даже предъявить, и Степе, и при необходимости обнародовать их. Так, что не один Егор-то мог собрать компромат в этом районе и в своём давно родном ему селе Апука.
Андрей Викторович, ты же мой давний друг и знаешь, что-тебя-то я никогда не подведу. Только вот у меня с собой всего 75 тысяч, я незначительно поиздержался здесь в Тиличиках. Да и за постой у Геннадия Дмитриевича хоть и не плачу, но женка его в Петропавловске у сына, а ему нужны, чтобы держаться в тонусе каждый день отменные коньяки подавай, а я уж десятый день жду тебя здесь, а ты все в городе дела свои решаешь. А по телефону сам ведь понимаешь, вероятно, не решить моей щекотливой просьбы, заискивающе смотрел Егор.
Полагаю, мы договорились. Завтра в десять официально приходишь в контору ко мне, через секретаршу заявление пишешь такое слезное, мол, для школы и общепита для села Апука. Вероятно, с учетом Вашего бедственного положения с мясом для деток можно и поискать внутренние резервы. Да и мясо-то не жирное, диетическое, как раз врачи разрешают детям его. Ты же понимаешь, что наша всесильная прокуратура ох как еще бдит. Полагаю, что деньги с тобой не меченые и сейчас они здесь.
Андрей Викторович, чтобы я подвел тебя, клянусь! Вы же меня знаете, чуть ли не на колени привстал Егор, протягивая черный полиэтиленовый пакетик, предусмотрительно перетянутый красной и зеленой резиночкой.
Да, уж Егор знаю, и папочка на красных тесемочках довольно таки не тоненькая есть. Только из уважения, что имя моего отца носишь и сильно похож, на брата моего среднего. Вот к тебе Егор, потому и отношусь как к родному брату, да и разрешаю тебе это дельце, а то бы и сам с Пахачинскими орлами с отделения милиции в два часа бы смотались и все те 500 тысяч в свой, а не в твой дырявый карман положили бы. Однако знаю, что половину пропьешь, да потратишь. Смотри там, если капитан «Аргуни» палтусом или крабом равношипым облагодетельствует тебя, непременно не забудь мне передать, да и у главы тамошнего Михаила Яковлевича отменная копченая чавыча всегда имеется. Напомни ему ненароком о тех лицензиях на медведя, которые я весной ему выписывал. Да, и пару кубитейнеров моему Московскому начальнику чавычевой икорки и отменной мелкой икры нерочки предай ближайшим же рейсом, чтобы я к Новому году успел переправить на их столичный-то столик. Не вздумай еще, как прошлый раз мою фамилию писать на тех кубитейнерах. Ты же знаешь, что сейчас с коррупцией кажется все здесь «борются, особенно прокурорша Побожинская Ирина Сергеевна.
Андрей Викторович, я так благодарен тебе! И, протянул руку для дружеского рукопожатия. Всё сделаем и непременно в срок. У меня в заначке всё есть. Будет и Вашему начальнику, и лично Вам от меня новогодний презент.
Оделись, спокойно вышли из парилки, взяли еще по бутылочке пивка «Kozel», легко откупорили, дернув за фольговые язычки, разлили по стаканам, пенка слегка поднялась, переливаясь легко через их край. На столе чавычевый красно-алый балычок и слабосоленая нерка, как раз к такому прохладненькому пивку. Правда, сам Андрей Викторович предпочитал темное бархатное пивко, но сегодня в их фирменном магазине «У Орловой» оно закончилось и им пришлось, ограничится вот этим в стеклянной бутылке, так как он пластиковую упаковку, да еще для пива абсолютно не признавал.
Знал ли апукинский лось Сонм
свою настоящую судьбу?
Кто же из нас смертных знает свою судьбу или то особое своё земное нынешнее предназначение?
Вероятно, никто
Да, уверен в этом!
А, наш лось Сомн?
А, наш лось Сомн только неподвижно стоял и удивлено посмотрел и сам удивился.
Какой же он всё-таки еще маленький его новорождённый сын. А какие длинные у него ножки, а как дрожит он на холоду, так как еще не обсох он. Сам бы свою эту утяжелённую шерстистую шубу на него сейчас снял, если бы он мог.
И это, сын, что ли?
От его пупка тянулся желеподобный канатик, его легко перекусила мать и, алая кровь быстро в нем замерла, перестав на здешнем морозце напряженно пульсировать, так, как и сама плацента, не имея теперь того внутреннего материнского тепла давно лежала на белоснежном снегу, оттеняя его своей темной краснотой, давно перестала пульсировать, будучи уже вне её горячего тела. И, теперь она им обоим как бы не нужна. И, естественно, и матери, и понятно ребеночку её, так как тот уже дышал, уже он видел, уже хоть неуверенно, но он стоял на своих еще трясущихся от земного тяготения ножках и понятно, что теперь то эта плацента им обоим не нужна была. Она свою роль давно выполнила и теперь только здешнее божественное черное пречерное воронье, давно сидевшее на ветках старых таких же старых как и они тополей, и со своей недосягаемой для лис, волков, росомах и других здешних плотоядных с той тополиной высоты, и с высоты своего трехсотлетнего такого мудрого здешнего апукинско-корякско-чукотского возраста и приобретенного за здешние годы опыта ожидало, когда же они эти лоси все подымутся со своих мест и, они, черные вороны сразу же полакомятся этими остатками от её родов, чтобы хоть часть их лосиной теплой энтропии, согрела и их жилы, и этого старого, давно от мороза здешнего и прожитых лет дряхлого ворона, который видит не впервые вот такие роды и естественно он знал по более чем влюбленный лось Сонм и его любимая Вира, да и этот несмышленыш-лосенок у которого еще, наверное, и имени-то нет, не то, что нет у него своего мировоззрения, так как родителям за своими заботами их некогда его то имя и дать ему
Но, уставшая от внутренней напруги, Вира долго еще не вставала с мягкого как пуховая перина белого снежного здешнего покрывала, и только от тепла её тела струились ручейки образовавшейся со снега водицы куда-то вниз, да шел пар ввысь, который и мог их легко выдать здесь в лесу, так как по утру не было еще того морского тумана, который как-то покрывало скрыло бы их здешнее лосиное присутствие.
А она, всё продолжала лежать и через время её ноги также напряженно выпрямились, и она легкого из своего чрева вытолкнула второй несколько меньших размеров свой долгожданный ею плод. Также легко слизала с него тоненькую плёночку, также легко и интуитивно перекусила тонкую только чуть пульсирующую пуповину. Её телята полежали немого на снегу, начали дрожать от холода, а их мать и его жена Вира, потеряв столько сил на потуги, потеряв столько пота и влаги их тщательно вылизывала и слегка своим носом подталкивала, чтобы они оба встали на свои слабенькие, но довольно длинные ножки, сама же хватала своими отвислыми черными губами одновременно и снег, чтобы восполнить потерянную во время родов ею внутреннюю так нужную ей влагу.
У неё и его малышей получилось встать не с первой и не со второй попытки. А оказалось, что его дети были обе самочками. И он понял, что это родились у него девочки, это его две наследницы, такие, как и он с Вирой продолжатели, завезенного в таком далеком 1983 году их лосиных родов теперь уже здешних поистине Камчатских.