Алиса Я вытаскиваю телефон и снова пишу ей. Она до сих пор ничего не ответила.
Я утыкаюсь лицом в ладони и начинаю мычать. Это невозможно невозможно терпеть. Как же хочется и как же больно. Я тру лицо руками. Со всей силы, так, что оно начинает гореть. Всхлипываю. Плачу. Невыносимо
Непомерных усилий мне стоит подняться и выйти обратно во двор. Ломка не дает опьянеть. Не знаю, сколько я выпила, сбилась со счету, но чувствую только боль во всем теле и мокрую от пота спину. Пытаюсь спрятать глаза от мерзких желтых лампочек, направленных точно на меня, но не получается. Через полузакрытые веки я оглядываю двор.
Все пьяные. Абсолютно, без исключений. К горлу подкатывает тошнота. Словно сквозь какую-то призму смотрю вокруг, и все происходящее выглядит омерзительно. Я ищу Тома. В этой бесконечной череде ужаса он мое спасение. Я даже не знаю, что он может сделать, ведь Мысли обрываются, я резко замираю на месте. Сердце разрывается, превращается в вязкую жижу и стекает по ребрам вниз, к похолодевшему животу. Это приступ? А все потому, что я вижу его. Том сидит на одном из мягких больших диванов рядом с бассейном в окружении людей. На его шее висит какая-то девушка. Ее голова так близко секунда, и она целует его, придерживая за подбородок.
Я не могу вдохнуть. Проходящий мимо Джефф задевает меня плечом, кричит извинения, но на голове словно банка. Я не знаю почему, но боль от ломки усиливается. Том не касается девушки. В одной руке держит стакан, а в другой тлеющую сигарету. На ее конце столько пепла кажется, он ни разу его не сбросил.
Я вечность стою и смотрю на них. А, может, прошла всего пара секунд, не знаю, но Том отстраняется от нее. Потом допивает то, что было в стакане, и уходит. Я «отмираю» и устремляюсь за ним.
Пока преодолеваю расстояние между нами, понимаю, что ненавижу его. Хочу ударить. Толкнуть и оскорбить. Но когда оказываюсь рядом, теряю дар речи, хочу опуститься на землю и расплакаться. Мы стоим у бара. Том что-то заказывает, когда я разворачиваю его на себя.
Полегче, говорит он.
Дай таблетку, с надрывом прошу я.
Нет.
Прошу! Я хватаюсь за его футболку и сжимаю в кулак. Тому все равно, он будто не замечает.
С ней нельзя пить, говорит.
Ты же пьешь!
Рядом стоящие люди оборачиваются на мой крик. Том берет меня за шиворот и отводит от бара.
Неважно, что делаю я, шипит он, ты либо пьешь как надо, либо вообще не пьешь!
Значит, вот как? Я с силой выпутываюсь из его рук. То есть запрещаешь бухать, да?
Можешь делать что хочешь, я не твоя мамка, но забудь о моих лекарствах, понятно?! шипит Том.
То есть таблетку не дашь?
Ты бухая.
Не дашь?
Белинда, отвали от меня! Просто отвали!
Мы яростно смотрим друг на друга. У Тома в глазах плескается гнев. Я киваю. Отворачиваюсь. Хорошо. Хорошо, я возьму сама. В конце концов, у меня в кармане лежит ключ от нашего номера. Когда Том отходит обратно к бару, я срываюсь с места и прихожу в себя уже тогда, когда копаюсь в его вещах. Долго искать не приходится встряхнув рюкзак, я обнаруживаю, что он словно погремушка. Открыв и запустив туда руку, я сразу натыкаюсь на оранжевые баночки с белыми крышками. Боже мой, Том, зачем тебе так много? И какая нужна мне? Не помню. Ладно, плевать. Я открываю первую попавшуюся и думаю одну? Две? Мне нужно, чтобы это скорее закончилось, так что я все-таки глотаю две. Жду совсем недолго, до того как
До того как меня мажет, превращая в ничто. Я очень медленно моргаю, не могу сфокусировать ни на чем взгляд. Чувствую, будто парю над полом. Кажется, теперь я знаю, что такое настоящее облегчение. Это момент, который приходит после того, как тебя наконец-то перестает ломать.
10
Что, в сумку ко мне залезла? говорит Том, как только у меня получается разлепить глаза. Они почти сразу закрываются обратно. Не понимаю, что меня разбудило. Я так слаба, так хочу спать дальше
Эй, подъем!
Вздрагиваю. Закатывающимися глазами смотрю на Тома. Он стоит над кроватью и недовольно смотрит на меня.
Знаешь, сколько ты проспала?
Сколько? еле выдавливаю я.
Почти двадцать часов.
Жесть
Я приподнимаюсь на локтях. Ужасно, ужасно хочется спать еще. Том своим взглядом давит, словно стокилограммовой плитой.
Приехал твой отец, говорит.
Что?! подрываюсь я.
Узнал, что «Нитл Граспер» в Амстердаме, и прилетел.
Ты сказал ему про меня?!
Конечно, сказал.
И что он?
Хочет тебя увидеть.
Я сажусь и протираю глаза руками, вздыхаю. Думаю, от чего мне так противно от того, что отец пролетел полмира не ради меня, а ради «Нитл Граспер», или от событий предыдущего дня.
Я только что с ним разговаривал. Одевайся и спускайся. Том отходит к двери и облокачивается на нее.
И что ты ему сказал? замерев, спрашиваю.
Про твою ломку ничего не говорил.
Я облегченно вздыхаю. Посвятить Тома в мои проблемы с наркотиками было вынужденной мерой. Его молчание вопрос времени. Мне так казалось, но
Почему ты ему не рассказал?
Мы молчим. Я должна быть рада, но я в замешательстве.
Почему? спрашиваю.
Ты хочешь, чтобы родители знали? Том отстраняется от дверного косяка и засовывает руки в карманы штанов.
Нет.
Тебе нужна их помощь?
Я усмехаюсь. Повторяю:
Нет.
Ты хочешь, чтобы я решил это за тебя?
Нет
Он кивает и выходит из моей спальни. Мне приходится совершить над собой огромное усилие, чтобы подняться с кровати. Я выхожу в гостиную и вижу, как Том роется в своем чемодане. Его дорогущие пиджаки, которые мне так нравятся, смяты и раскиданы по полу.
Том неловко начинаю я, почему ты не злишься?
Он останавливается и поднимает на меня взгляд.
А на что злиться? вздыхает. На то, что ты несчастный потерянный ребенок?
Он бросает это небрежно, и мне становится больно. Тяжело чувствовать себя жалкой, хочется отрицать его слова, но я молчу.
Примечания
1
Yungblud британский исполнитель.
2
Van Halen американская музыкальная группа.
3
Полицейский отдел по борьбе с наркотиками в США. (Прим. авт.)
4
Деятельность платформы Meta Platforms Inc. и ее соцсетей Facebook и Instagram запрещена в России.