Залепите мне воском глаза. Залейте воском уши. И тогда обсуждайте. Ну сколько можно быть такими раздолбаями! А что, если случится невероятное и вы же сами и раскроете дело? Гоша, вот ты и раскроешь. А оружие не изъято. Ты его просто взял и принес в пакетике, как пирожки с рынка. Неужели было трудно послать за мной и на улице найти понятых? Ну, еще 20 минут полежал бы ствол с окурками, не сказал я.
А сказать ничего не успел, потому что в кабинет зашел упругой походкой Сева и мгновенно схватил пистолет со стола:
Ого! Стечкин! А чего он такой грязный?
Но Гоша бескомпромиссно взял Севу за руку, отобрал пакет с пистолетом и довольно сурово сообщил:
Похоже, из него завалили Рюрика.
Да ладно? Откуда? Мы же его не нашли!
А мы нашли, и, повернувшись ко мне, добавил немного даже заискивающе Гоша, Сева только за пакет подержал. Все нормально.
Я лично ничего нормального не видел. Могли нормально изъять оружие. Нормально все оформить. А теперь я буду вместе с товарищами милиционерами нарушать все, что можно нарушить, а можно было вообще не нарушать. Я опять тяжело вздохнул.
Сева, давай понятых. Оформляем, не выдержал моего вздоха Евсеев.
Ща. Пять минут, Сева был готов превышать и нарушать всегда.
Давайте так, сказал я как можно более отстраненным от коллектива голосом, мы сейчас выходим на место. Кладем обратно пистолет. Ловим прохожих, а не берем своих понятых. И все оформляем.
Да, ла-адно, протянул Сева, у меня отличные понятые. Все подпишут и никуда выходить не надо.
Сева был так искренне расстроен, что мне захотелось его убить.
А завтра случится чудо и вы раскроете убийство Рюрикова. А ко мне потом припрутся три еврея-адвоката и будут рассказывать про этих понятых всякие чудеса, я, конечно, не верил, что, если такое дело раскроют, мне придется его довести до суда. Еще меньше верил, что его вообще раскроют, но мне понравилось, как я придумал про трех евреев-адвокатов, и я не смог не сказать и добавил максимально неприязненно, у вас эти отличные понятые по сто протоколов в год подписывают.
Все так. Делаем по правилам. Эксперта не забудьте, завершил дискуссию Евсеев.
Где товарищ подполковник увидел возможность делать все по правилам, я не понял. Сейчас мы выйдем на место. Положим пистолет, где лежал. Поймаем двух прохожих. Сделаем вид, что сейчас его достанем и посмотрим на него, как в первый раз. Эксперт проверит на отпечатки пальцев. Конечно, ничего не найдет. Валить такого человека и оставить отпечатки это просто лоховство, а судя по расстоянию, с которого стрелял киллер, он был совсем не лох в этих делах. Мы упакуем пистолет как важнейший вещдок. Торжественно принесем обратно в отдел. И все это будет описано в протоколе за моей подписью. И все благодаря творческому нетерпению моего почти друга Гоши. Зачет.
Времени потратили на все минут двадцать. И мое раздражение только усилилось от голода и холода. А когда мы все-таки пришли в «Узбечку», там уже сидел Голов и жрал самсу, не в силах дождаться, пока ему погреют шурпу. Так и сказал вместо «здрасьте»:
Что-то сегодня здесь долго, и жалостливо посмотрел на меня в поисках участия, жуя самсу в угоду своей булимии.
Кусок печеного лука из начинки приклеился к его нижней губе и двигался в такт жеванию, очень медленно сползая на подбородок. Это отвратительное зрелище спасло Голова от неминуемой расправы с моей стороны. Я почти уже был готов начать его избивать. Но, во-первых, мое превосходство в физической форме было слишком очевидно и нечестно. А во-вторых, зрелище с ползущим луком его так деклассировало, что сделало физическое насилие невозможным. Хорошо бы лук упал на рубашку и оставил жирное пятно. Я благородно взял салфетку и протянул Голову:
Вытри рожу. Сейчас на рубашку упадет.
А что там? Где? взял салфетку и застыл в ожидании Голов. А на меня дыхнул таким мощным духом от начинки самсы, что у меня от голода почти закружилась голова.
Лук на бороде. Слева.
И Голов вытер справа. А поскольку он не переставал жевать, то лук сделал еще одно поползновение и упал на воротник рубашки, как я и мечтал. Нездоровое удовлетворение разлилось по моему телу.
Опоздал, сказал я с напускным сочувствием.
Ну вот. Опять, Голов все время ронял на себя еду и всегда жирную.
Он схватил солонку и высыпал на место падения лука тонну соли.
Абсорбенты, абсорбенты бубнил он, высыпая соль.
В эту минуту принесли суп и плов. Я отобрал у Голова плов. И простил Голова.
Мы сидели в рекреации, совершенно одни, и делали вид, что работаем. Точнее, я делал вид, а Голов мне помогал. Пятно от жирного лука на его рубашке исчезло совсем. У него был абсолютный талант по приведению в порядок своих испачканных жирной едой частей одежды.
Я допросил всех ничего не значащих свидетелей; это только звучит солидно «свидетель», просто другого статуса в уголовном процессе для всех, кого зачем-то надо допросить, не существует. И все. Делать было абсолютно нечего. Опера из округа разъехались разнюхивать, подглядывать и трясти агентуру по поводу сегодняшнего убийства. И я уже был в предвкушении: чего они там на завтра принесут.
Братва наверняка сама активно обсуждает произошедшее, а там агентуры навалом. Сейчас версий будет, и одна другой краше.
Сева бегает по району в поисках учителя физкультуры и его машины. Хотя не факт, что бывший коллега сторожа имеет отношение к убийству, но больше у нас все равно ничего нет.
Есть еще вторая машина. Точнее отпечаток ее протектора с характерным дефектом. Сход-развал на правую сторону «подъел» шину. И одна шина предположительно, правая передняя «подъедена» с двух сторон. Но это все на уровне предположений и случайностей. И машина, может быть, стояла там случайно. И протектор не «подъеден», а просто забит рисунок грязью. На эти все идентификации по шинам полагаться лучше не очень. Другое дело отпечаток ладони на обойме, обойма в пистолете, а пистолет в кармане злодея или хотя бы в бардачке его машины. Это нормальное такое доказательство. Жить можно, но на свободе нет. Но если мы раскроем такое серьезное убийство из-за того, что братва припарковала тачки на грязной октябрьской обочине, а не на асфальте, это будет круто. А значит, не будет никогда.
Гоша и стажер уехали на Петровку доложиться. Там все были взволнованы таким качественным убийством такого человека. Значит, скоро и до наших дойдет, но уже после выходных, к сожалению.
Парни обещали вернуться. Это у них запросто. Гоше просто некуда идти, у него после разводов даже своего дивана не осталось. Все лето жил на даче. А как похолодало, живет где придется. Говорят, даже комнату в общежитии просил, но кто даст комнату уроженцу города Москвы? Сейчас помыкается и попросится к матери. Она очень крутая женщина, но тяжеляк. И Гоша тянул изо всех сил, и поэтому всегда возвращался поработать. А стажер еще не наработался. И тоже вернется с Гошей. Вообще, с ним нарушен порядок вещей из-за того, что стажер хороший парень, но блатной. Надо было ему пару лет нажраться работы в розыске на «земле». А потом уже перейти на Петры. Тогда бы он не хотел по пятницам возвращаться на территорию. А он из школы милиции сразу уехал во второй отдел. И поэтому все время болезненно хотел работать.
Голов сидел в позе переваривания. Это он сам так называл позу на стуле с расслабленным животом и согнутой в полукруг спиной. И вычитывал обвинительное заключение по какому-то делу. Наш зам очень любил ставить на вид за грамматические ошибки. А Голов страшно этого стеснялся и поэтому по пять раз себя проверял. Если он находил ошибку, то обреченно вздыхал, исправлял ручкой ошибку, делал пометку на полях и продолжал чтение. Если честно, так делал один Голов. Нам запретили портить бумагу. Денег тогда в государстве не было ни на что, даже на бумагу, и недавно мы получили указание из генеральной прокуратуры печатать обвинительные заключения с нулевым межстрочным интервалом. Даже так. И вычитывание уже напечатанных документов было недопустимой роскошью.
Я сидел и думал о том, что у нас есть. И ничего не находил. Есть только машины. Если их установим, то сдвинемся. Но могли просто заехать помянуть кого-нибудь из своей банды. Физкультурник мог зайти к старому собутыльнику выпить. Еще неплохо было бы понять, что вообще делал такой серьезный преступник на кладбище ночью. Но не понималось. В общем, ничего у нас конкретного не было.
На самом деле, следователю невыгодно, чтобы дело было раскрыто. От нераскрытых дел забот никаких. Допросил свидетелей. Назначил экспертизы, дождался экспертизы и приостановил. А когда появляется фигурант, начинается.
У нас был не очень большой район. А были совершенно неуправляемые районы. В основном «спальники», где в одном квартале проживало столько, сколько в некоторых городах. В центре, где люди живут нечасто и в невысоких домах, работать было проще всего. А убийства в основном заказные, и поэтому не раскрываются. Но что тогда творилось в «спальниках» не передать. А штатное расписание осталось еще советское, когда убийств было в пять раз меньше.
А вот как раз с раскрытием в спальниках было неплохо, потому что в основном «бытовуха», по пьяни: где убил, там и заснул. Я шел как-то по улице около прокуратуры города и практически наступил на своего однокашника. Я его тупо не узнал. Пять лет проучился с ним на одном курсе и не узнал. Это был не человек. Он была тень.
Леха, привет Как дела?
Привет Какие дела? За мной 23 арестованных
Я охренел. 23 человека в следственном изоляторе по твоим делам это как жить?
Когда на учебе в «Сербского» нам показали бабушку, которая зарезала соседку и была признана невменяемой, следователи из регионов читали дело и возмущались низким уровнем следствия в Москве. Прям возмущались. А дело было именно этого моего однокашника. Я попытался заступиться и рассказать, что за этим следователем 23 арестованных. И он сделал все, что мог. Мне просто не поверили. 23 арестованных за одним следователем такого просто не может быть. А они были.
Еще я понимал, что надо пойти позвонить заму по следствию. Два его следователя пропали и молчат. Но надо было еще подождать. 16.00. Нельзя так рано звонить. А то еще выдернет в прокуратуру поговорить ни о чем. Позвоню, как порядочный, в 16.40. Зама уже будет ждать жена, и он не захочет подставляться, ожидая двух своих следователей. Тем более что они просто горят на работе в пятницу вечером.
Голов неприятно рыгнул и сказал:
Мне один врач говорил, что, если плохо переваривается, надо немного сладкого. Поджелудочная включится и выбросит ферменты.
Наверное, я посмотрел на него слишком тупым и безразличным к питанию взглядом. И Голов добавил почти трогательно:
Ну чтобы протолкнуть. Понимаешь?
Иди попроси у кого-нибудь. В отделе по несовершеннолетним: у девочек всегда есть к чаю, говорят.
Голов безропотно встал. Но в дверях задержался.
А тебе не надо? Катю проведать.
А причем тут Катя?
Ну так Она к тебе явно неровно дышит.
Мне стало неловко. Еще выражение такое вульгарное «неровно дышит»! Я собрался и предельно хладнокровно сказал:
Глупости не говори, но, по-моему, мой голос выдал мою неловкость, приподняв немного высоту тона.
Ну и зря. Почему я не нравлюсь Кате? Я бы сразу женился. Но я хорошим девчонкам не нравлюсь. Не знаю почему, Голов искренне расстроился.
Потому, что ты все время жрешь и воняешь все время едой, а женщины хотят внимания. Откуда у тебя внимание? поддержал я товарища.
Да, согласился Голов, я болен. Мне нужен врач. Я болен и одинок. Но я тоже хочу нравиться Кате, надулся на жизнь Голов.
Катя тебя полюбит, а ты променяешь ее на тарелку харчо.
С грецкими орехами? искренне и с эмоциональной вовлечённостью поинтересовался Голов.
И ушел просить печенье.
О чем вся эта жизнь? Я люблю Алису. И только ее. Алиса со мной солидарна и тоже любит только себя. Катя нравится Голову. Я, кажется, нравлюсь Кате. Успокаивало в этом несправедливо устроенном мире то, что Катя безуспешно нравится всему личному составу милиции, и Голову не должно быть слишком обидно. Плохо, наоборот, когда нравится только тебе, а ей нравятся все остальные. Эта мысль показалась мне достаточно мерзкой, и я успокоился.
А, вот вы все где, весело сказал Сева, хотя «всех» был один я, нашел я физкультурника. И машину его нашел.
Клево. Вот кого нам точно надо уже допросить. И где?
Не знаю! так же весело ответил Сева.
Ты же сказал, что нашел?
Ну, я его нашел, в смысле, где живет, знаю, какая машина. Телефон. Все знаю, искренне весело продолжал Сева.
У нас были его данные. Нетрудно узнать, где он живет и какая у него машина. А сам он где?
Живет в съемной квартире, а машина по доверенности, между прочим, немного обиделся Сева плохой оценке своего труда. Живет прям над «Узбечкой» на втором этаже. Вырос на соседней улице, так что у нас в паспортном столе есть его фото по форме один.
Дома его нет?
Честно говоря, вопрос был лишним: такой радостный Сева явно уже проверил адрес, который меньше чем в ста метрах от отдела. Но есть такие вопросы, которые мы задаем и думаем, что так надо. Говорит же тебе мама или жена: «Ты пришел?», видя тебя пришедшего, а ты и вправду пришел.
Нету, и машины нету, но где-то она есть! почему-то опять радостно продолжил Сева.
А я уже хотел немного поработать. Но не судьба. Пятница берет свое. Конец рабочей недели не будет зафиксирован допросом физкультурника. Я даже расстроился.
Вернулся жующий Голов.
Я сказал, что ты здесь, а Катя про тебя даже не спросила. Это хороший знак! прям при Севе сообщил Голов.
А что Катя? Какая Катя? Наша Катя? А что с ней? Почему она должна спросить? оживился Сева.
Нет, не ваша, сказал я холодно и зло посмотрел на Голова.
А у вас что с ней шуры-муры? Расскажи. Я могила, не на шутку разволновался Сева.
Это другая Катя, решил исправить враньем свою ошибку Голов, из прокуратуры. Это по работе.
Из прокуратуры? подозрительно спросил Сева. А кто там у вас Катя?
Ты ее не знаешь. Помощник по милиции. С другим отделом работает, продолжал врать Голов; я даже не знал, что он так может.
Словосочетание «помощник по милиции» подействовало на Севу отрезвляюще. Это были те девочки, через которых наша Родина портила жизнь милиционерам, в основном через отмену постановлений об отказе в возбуждении уголовных дел, так называемые «отказные» или «отказники». Сева сразу загрустил. Вынесение необоснованных «отказных» в те года было главным инструментом по улучшению показателей, и только девочки помощники прокурора по милиции стояли между законностью и полной ликвидацией преступности.
Тут все и пришли. Евсеев, Гоша, Никитин и стажер. Никитин выглядел очень помятым после дежурства. До обеда был еще ничего, а потом как-то осунулся и помялся. Все потому, что он курит. Если бы он только пил, то выглядел бы значительно лучше.
У нас есть новости, сказал Евсеев, садясь почему-то сразу на два стула, и с выражением посмотрел на Никитина.
Мы, кажется, знаем, какие машины были у кладбища, сказал Никитин, прикуривая сигарету от спички.
Он реально до сих пор прикуривал от спичек и любил потрясти коробкой со спичками перед тем, как положить обратно в карман; наверное, это был какой-то тайный знак своему неврозу. Никитин был хороший опер, плохой начальник уголовного розыска и от всего этого очень нервный. Вот спичками тряс, и всем остальным иногда тоже.
Все молчали и ждали, пока помятый Никитин закончит артистическую затяжку перед тем, как сообщить важную новость.
У нас тут в гаражах ворованные тачки перебивают, тут он вспомнил, что рядом целых два следователя прокуратуры и поспешно добавил, иногда. Мы сегодня с ними поработали, и они сообщили нам марки автомашин.
А они откуда знают? поинтересовался Голов.