Было очень забавно наблюдать, как изменилось выражение ее лица. Обычно злое и недовольное, теперь же на нем проступила обида, а потом не то чтобы страх, но некоторая затравленность.
«То-то же», сказала я ей глазами и отвернулась.
Я взяла трубку в недоумении: у меня и знакомых-то раз-два и обчелся, и никому из них я не давала номер редакции. Если я кому-то нужна, мне звонят на мобильный.
Голос сперва показался мне незнакомым. Тихий шелестящий голос пожилой женщины спросил:
Это Вороновская?
Да, это я. А с кем я разговариваю?
Это Леокадия Львовна. Мы с вами встречались в Инженерном замке, когда когда там нашли когда там случилось сами знаете что.
Ну, она могла бы и не уточнять. Не так часто мне попадаются люди с таким именем, чтобы забыть ее.
Да, Леокадия Львовна, ответила я вежливо. Конечно, я помню. Слушаю вас
Извините, что беспокою вас вы оставили визитную карточку, я нашла там этот телефон мне нужно вам кое-что рассказать кое-что важное
Что именно?
Извините, но это не телефонный разговор. Лучше бы нам встретиться
Я вспомнила, как Порфирьич мне говорил, что главное в работе репортера уметь слушать, вылавливать любую информацию, не отказываться от встреч и разговоров, даже если они не кажутся важными и перспективными. Тем более что Бурнус ждет от меня статью, а я не знаю, с чего ее начать.
Ладно, сказала я, я подъеду к вам в музей.
Ой, нет! испуганно возразила Леокадия Львовна. В музее нельзя, здесь и стены имеют уши!
Вот еще новость. То у нее призраки по дворцу расхаживают, то у стен уши растут! Я подумала, что у старушки развивается паранойя. Но не стала с ней спорить.
Хорошо, тогда где?
Она понизила голос хоть и так говорила еле слышно.
Давайте встретимся через час в Михайловском саду, на скамейке против пруда.
Через два!
Я выключила компьютер, собралась и отправилась на встречу, бросив попавшемуся в дверях Порфирьичу, что иду разговаривать со своим источником. Он усмехнулся и пожелал мне ни пуха ни пера.
Лишний час я использовала для того, чтобы пройтись по магазинам. Мне нужна была помада и еще кое-что из косметики. Мой новый образ требовал подтверждения.
Скажу честно: кажется, впервые за всю жизнь я получила удовольствие от похода по магазинам. Обычно мы посещали их вместе с мамой, она сама все выбирала, сама разговаривала с продавцами, а я мечтала только об одном: чтобы эти мучения поскорее закончились. Мерить одежду я не могу в тесной кабинке сразу становится плохо, и мысль только одна поскорее отсюда уйти. Так что мама иногда сама покупала мне то, что считала нужным.
Сейчас же я выбрала большой магазин с кондиционером и вежливыми продавщицами. Девушка любезно принесла мне штук десять тюбиков, и я выбрала два цвета. Один для вечера, как она сказала, можно поярче. Я не стала объяснять, что почти никуда не хожу вечером, так что вряд ли понадобится эта помада. Но мне сделали скидку, так что пришлось взять две помады, да еще тени в подарок дали.
Глянув напоследок на себя в зеркало, я заметила некоторый диссонанс. То есть к новой прическе и макияжу совершенно не подходила моя прежняя одежда.
Эта блеклая курточка вполне уместна была на мымре с зализанными в кичку сивыми волосиками, но теперь откуда она вообще взялась в моем гардеробе? Мама принесла серенькая такая, в глаза не бросается И джинсы какие-то старомодные, сейчас такие не носят.
Жанка пробовала мне что-то на эту тему говорить, но я отмахнулась. С мамой спорить себе дороже, она всегда права и желает мне только хорошего. Как же иначе? Ведь она же моя родная мать, я у нее единственная, у нас больше никого нет, как она повторяет мне частенько.
И это правда: к тому времени, как умер отец, его родители тоже были мертвы, я не помню своих бабушек и дедушек. Мама же говорила, что порвала с семьей, потому что они очень плохо приняли ее решение выйти за отца замуж. Братьев-сестер у нее нету, отец с матерью давно в разводе, так что и порывать-то особенно было не с кем. Я интересовалась этим вопросом в детстве, потом перестала.
И с Жанкой не обсуждала ни свою мать, ни свою одежду, ни вообще нашу жизнь. Кстати, надо бы ей позвонить, спасибо сказать.
Тут я вспомнила, что собиралась купить для ее братика игрушку, и поднялась на третий этаж торгового центра, где были детские магазины. Я выбрала для Кешки шикарную пожарную машину, там если нажать кнопку, то включались фары, и громко гудела сирена, и выпускалась лестница, и даже пять фигурок пожарных поднимались по ней с крошечным шлангом наперевес. Вот сама бы играла, до чего интересно!
Тут я взглянула на часы и поняла, что опаздываю на встречу с Леокадией Львовной. Нехорошо заставлять пожилого человека ждать.
И я побежала вниз. В этом торговом центре лестницу никогда не найти, посетители пользуются эскалаторами. Я спустилась на второй этаж, обежала кругом и когда спускалась на первый, то на параллельном эскалаторе, идущем наверх, увидела очень знакомое лицо. И не только лицо, но и фигуру и одежду. Это была моя мама ну да, ее летний костюм, который ей очень шел, ее тщательно уложенные волосы и ее духи, запах которых настиг меня мимолетом. Я уже открыла рот, чтобы позвать ее, но тут мы разминулись, и я, вытянув шею, успела только увидеть, что, сойдя с эскалатора, мама, оглянувшись по сторонам, вошла в сетевое кафе, что располагалось на втором этаже. Вот бы здорово сейчас к ней подсесть, выпили бы кофе, поболтали Но часы в холле первого этажа показывали, что я этого сделать никак не могу, только-только успею на встречу. К тому же меня несколько удивило, что мама оглянулась, войдя в кафе, как будто опасалась, что ее увидят. Но возможно, мне просто показалось.
Михайловский сад был полон гуляющей публики. Мамочки с колясками, влюбленные парочки, одинокие старушки прогуливались по дорожкам.
Я нашла скамейку возле пруда, но на ней не было Леокадии Львовны. Вместо музейной старушки на скамье сидел представительный старик с густой седой шевелюрой, который с важным и сосредоточенным видом кормил голубей.
Я огляделась по сторонам, и вдруг услышала из-за кустов приглушенный голос:
Я здесь!
Я пошла на этот голос, свернула с дорожки и увидела за кустом персидской сирени Леокадию Львовну. Старушка манила меня к себе. Узнала я ее с трудом, потому что на Леокадии были темные очки и панама защитного цвета, которую она надвинула низко на лоб.
Надо же, до чего глазастая старушенция! Запросто узнала меня с новой прической! Вот что значит старая гвардия!
Занял, понимаете, нашу скамейку! проговорила она обиженным тоном. Но это ничего, здесь даже лучше, здесь нас никто не заметит и не подслушает.
Она показала на скамейку, укрытую среди кустов.
Ну точно, у старушки паранойя! В шпионов на старости лет играет! Не зря темные очки надела и шляпу эту жуткую! Конспирация, значит
Я решила подыграть ей, опасливо огляделась по сторонам и только после этого села на скамейку.
Леокадия примостилась рядом со мной, сняла очки, проницательно взглянула на меня и проговорила:
Вы, небось, думаете, что я свихнулась на старости лет?
Надо же, она мысли, что ли, читает?
Нет, поспешно возразила я, конечно, нет! У меня и в мыслях такого не было!
Получилось фальшиво.
Да ладно вам, я все понимаю. И правда, кому нужно за мной следить?
Действительно, кому?
Я это только подумала но Леокадия снова как будто услышала мои мысли и ответила на них:
Ему, Попеляеву!
Кому? переспросила я.
Попеляеву! повторила Леокадия. Это наш заместитель директора, вы его видели!
Я вспомнила человека, который привел нас в спальню императора. Пренеприятный тип Вроде бы Иваном Антоновичем он представлялся. Значит, Попеляев. Фамилия какая-то скользкая
Зачем это ему?
Хороший вопрос Наш директор Анна Ивановна Сергеева ученый с мировым именем, но сейчас она в Канаде, читает лекции в университете Торонто. А Попеляев в ее отсутствие забрал всю власть в свои руки и разошелся. А в музее стали происходить странные вещи
Она вдруг замолчала, словно к чему-то прислушиваясь.
Странные вещи? повторила я ее последние слова, чтобы поторопить Леокадию.
Тс-с! она прижала палец к губам.
Что такое?
Там кто-то есть! она показала на кусты позади нашей скамейки.
Кто там может быть?
Но тут кусты и правда зашевелились, и оттуда выбежала собака джек-рассел-терьер с красным мячиком в зубах.
Ах, вот это кто! Леокадия Львовна облегченно вздохнула. Собачка
Терьер остановился перед нашей скамейкой, положил мячик на землю и выразительно посмотрел на нас.
Леокадия Львовна наклонилась, подняла мяч и бросила его подальше. Терьер с радостным лаем бросился за ним и вскоре исчез за кустами.
Итак, вы говорили, что в музее стали происходить странные вещи, напомнила я. Какие именно?
В музее стали появляться незнакомые люди
Незнакомые? Но в музее бывают посетители!
Что, вы думаете, я не отличу посетителя? Во-первых, они ходят только по той части замка, где расположен выставочный комплекс, а эти люди появлялись в служебных помещениях. Во-вторых ну, это просто видно!
Она ненадолго замолчала, к чему-то прислушиваясь.
Но вы говорили, что в замке время от времени появляется привидение. Так, может, это было оно?
Ох, что вы, девушка! Вы что, считаете, что я не отличу привидение от живого человека? Уж как-нибудь отличу! Привидение ходит бесшумно, оно как бы и не ходит, а плывет над полом, и может просочиться даже сквозь закрытую дверь. А эти люди ходили как все, пол под ними скрипел, и двери они открывали
И что только вы их замечали?
Да нет, конечно! Почти все наши сотрудники. Я даже сказала как-то Попеляеву Иван Антонович, у нас в музее появляются посторонние люди! Но он так на меня зыркнул, что отбил всякую охоту задавать вопросы.
А с другими сотрудниками вы это не обсуждали?
Покойный Верещагин он незадолго до смерти так и сказал мне Леокадия Львовна, у нас в замке что-то происходит! Я спросила его что именно? А он мне ответил, что пока не хочет что-то говорить, не хочет бросаться обвинениями, сначала должен сам убедиться. И тут-то с ним и случилось вы сами видели что.
То есть вы считаете
Я считаю, что Верещагин что-то узнал, и его за это убили!
Так, может, нужно рассказать об этом полиции?
Ой, нет, что вы! Леокадия Львовна замахала руками. Я же ничего толком не знаю, одни разговоры и намеки! В полиции меня и слушать не станут! К тому же там эта женщина
Камнеломова
С ней вообще невозможно разговаривать!
Я представила, как Камнеломова сидит за своим столом и слушает рассказы Леокадии о привидении в замке, и невольно пожалела старушку.
Тем не менее мне хотелось спросить ее а от меня-то вы чего хотите?
А она снова как будто прочитала мои мысли:
Вы ведь журналист, репортер. Выяснять всякие сомнительные обстоятельства это ваша работа.
Ну, в общем, она права тем более что Бурнус поручил мне написать статью, а материалов для нее никаких нет.
Но ввязываться в такое запутанное дело мне не очень хотелось
Я хочу вам кое-что показать! проговорила Леокадия взволнованно.
Но вы же говорили, что не хотите появляться со мной в музее, напомнила я ее слова. Говорили, что там и у стен есть уши.
Да, но только в рабочее время, ответила она, а если вы придете вечером, там почти никого нет, и я могу провести вас в служебные помещения замка и показать вам странные вещи
Что-то мне в ее предложении не нравилось. Приключения это не для меня, во всяком случае так говорит мама. Опять же шляться по пустым помещениям замка поймите меня правильно, в то, что там бродит призрак покойного императора, я, конечно, не верю, но не помню, говорила я или нет, что я ужасно боюсь темноты. То есть умом-то я опять-таки понимаю, что никакие монстры не выскочат на меня из темного угла, но ничего не могу с собой поделать. Как только я остаюсь в помещении без света, на меня тут же нападает страх. Такой, что сердце с размаху ухает вниз, желудок сводит судорогой, как будто я проглотила комок колючей проволоки, руки становятся ватными, а ноги невозможно оторвать от пола, поскольку к каждой привязано ядро, как у каторжников в Средние века.
Так что никакого желания бродить с Леокадией Львовной вечером по музею я не испытывала.
Но с другой стороны Бурнус ждет статью, а тут хоть будет что описать! Да и потом что может случиться со мной в музее? Ну не царит же там кромешная тьма, все же какое-то освещение есть
Правда, с Верещагиным-то случилось, и случилось самое плохое но эту неприятную мысль я постаралась отогнать от себя.
Ладно, сказала я, когда и куда мне прийти?
Приходите к девяти вечера к боковому фасаду со стороны Михайловского сада. Там стоит такая полосатая будка, так я вас буду ждать возле нее к этому времени в музее уже никого не должно быть.
На том мы и распрощались до вечера. Леокадия отправилась в музей, а я не спеша прогулялась по Михайловскому саду в раздумьях, куда мне идти. Если в редакцию, то скоро конец рабочего дня, и к тому же главный редактор, который раньше в упор меня не видел, отчего-то начал испытывать ко мне интерес, так что вполне возможно, что он снова вызовет меня в кабинет и спросит, как продвигается статья. А мне сказать нечего. Так что лучше в редакцию не ходить. А идти домой.
Правда, мама обязательно спросит, куда это я намылилась вечером, но можно сказать, что к Жанке. Кстати, я позвонила Жанке на предмет подарка, она сказала, что будет в салоне только завтра, чтобы я занесла и оставила у заведующей. Василиса уволилась, и теперь в салоне все тихо и спокойно. Или же завтра она будет с утра, у нее клиентка попросилась к девяти.
Дома я застала только домработницу Валентину, которая удивилась, что я так рано, а также оценила мой обновленный вид.
Давно пора! сказала она. А то ходила, как мымра какая-то, кто тебя бы такую замуж взял?
Да я замуж не собираюсь привычно отмахнулась я.
А зря! припечатала Валентина. Потом спохватишься, да поздно будет. Тебе сколько, двадцать семь?
Ну да
Самое время!
Забыла сказать, что Валентина работает у нас уже много лет и всегда знает, как лучше. Удивительно только, как они ладят с мамой.
Вот кстати
Валь, а мама говорит, что я на отца похожа, это точно?
Ну Она посмотрела искоса, потом пошла в мамину спальню и вернулась с фотографией. Это был портрет моего отца в серебряной рамке. Портрет не слишком удачный, какой-то официальный.
Отец смотрел прямо в объектив очень серьезно, без намека на улыбку. То ли освещение было неудачное, то ли фотограф плохой, но видно было, что отец очень устал.
И если вы думаете, что это фото стояло у матери на тумбочке возле кровати, то глубоко ошибаетесь. Где уж нашла его Валентина, я не знаю, но серебряная рамка потемнела от времени.
Я внимательно рассмотрела отцовский портрет и не нашла никакого сходства со мной. Немолодой усталый человек, волосы седые, заметные залысины на лбу.
Я прислушалась к себе и не нашла никаких ростков дочерней нежности. Когда отец умер, мне было шестнадцать лет, но я не помню, чтобы в детстве он проводил со мной много времени. На море мы ездили только с мамой, в выходные его тоже не было. Он много работал, мало бывал дома.
Возможно, я и пыталась в очень юном возрасте как-то приласкаться к отцу, но, судя по всему, эти попытки мои быстро пресекли, и я не настаивала.
Так что смерть отца я восприняла довольно спокойно. Мама, кстати, тоже; во всяком случае, я не помню, чтобы она плакала.
Тут, конечно, ничего не понять, сказала Валентина, переводя взгляд с меня на портрет, тут он немолодой уже. Нужно ранние снимки найти, где он в юности. Вроде бы на антресолях альбом есть