Пе-не-жа, с характерным скандинавским акцентом прошептал он.
Вот ты и вернулся, моё сердце, отозвалась бывшая его невеста, нынешняя жена главы старейшин, мать Изяслава-Лиса. Не время нам зубоскалить да вспоминать былое. Этой ночью приведи трёх коней к той рощице, где мы встретились в последний раз.
Трёх? удивился варяг.
Для трёх седалищ одного коня будет маловато. Сын, твой сын, должен уехать, а не то волхвы да старейшины принесут его этой зимой в жертву Морене, чтобы защитить остальных от чёрной болезни. Калите он так и не стал родным, хотя других детей я ему не дала.
Она отвернулась, и тогда Велеслав обхватил её за плечи и прижал к себе, закрыв солидной бородой белую прядь в волосах женщины.
Я буду ждать.
Когда луна расплылась в небесах комком коровьего масла, возле обвалившейся землянки топтались кони с поклажей и маялся от неизвестности человек. Вдали ударило било, загудело, созывая и поднимая тревогу. Велеслав бросился на шум и столкнулся с Пенежей, за которой следовал русоволосый отрок.
Бегите, крикнула женщина, подталкивая сына к настоящему отцу. Беги
Стрела вылетела из темноты и вонзилась ей под левую лопатку. Пенежа зашаталась, колени её подогнулись, и она упала.
Сердце моё, прошептала она, сдёргивая с шеи бусы с колокольчиками. Сохрани.
Её глаза остановились.
Потом будем горевать! крикнул владелец драккара «Яростный», выхватил амулет Вилхлы, подсадил сына в седло, вскочил сам, и они вдвоём навсегда оставили русскую землю.
Прошло ещё двенадцать лет. Яаарвик остепенился, женил сына на белокосой Нильте из рода своего побратима Рыжего Фарольга, выстроил ещё пять драккаров, которые увеличивали его богатство и разоряли хитроумных кельтов. Настала очередная осень, залившая дождями, как слезами троллихи, ельники и огромные валуны, заросшие лишайниками. Ярл велел приготовить жареную рыбу, до которой был большой охотник. Черноглазая рабыня поставила перед ним тарель и грохнула здоровенной кружкой с пивом.
Фуф, костлявая! сморщил Яаарвик перебитый нос. Да ладно уж, помусолю!
И он отправил кусок рыбьего тулова в рот.
Отец! вбежал в комнату Ингун, бывший Изяслав. Жена родила девочку.
Назови её, улыбнулся ярл, Пенежей.
Рыбья кость вонзилась ему в горло. Он заперхал, стараясь выбить её, но засаживал всё глубже. Жжение, словно раскалённый уголь, распёрло его нёбо. Удушье. Смерть. Больше не было Велеслава-Яаарвика.
Очнись, прохладная женская рука гладила его по шее, убирая жгучую боль. Теперь я вытащила рыбью кость из твоего прошлого.
Алекс открыл глаза. Фелитта в атласном зелёном халатике растирала покрасневшие ладошки, уничтожая своей Силой его былую смерть.
Он потянул за плетёный шнур, и халатик распахнулся, демонстрируя обнажённое тело хозяйки. Алекс отбросил его в сторону и посадил Литту себе на колени. Под её левой лопаткой он обнаружил припухшую коричневую родинку с сеткой лопнувших капилляров.
Стрела выдохнул он, гладя осторожно по коже.
Вытащи её, голос зеленоглазой ведьмы окутал его.
И тогда Алекс прижался к родинке жаждущими губами.
Глава шестая
Они лежали на кровати, похожей белизной и бескрайностью на Антарктиду.
Мы как два королевских пингвина, заглядевшихся на пролетающий вертолёт и лишившихся от восторга, присущего умным птицам и глупым прямоходящим, равновесия и жизненного смысла, сказала Фелитта, устроив подушку поудобнее. И, если верить ехидному от отчаяния Задорнову, нам срочно требуется «подниматель пингвинов», работающий на полставки, а в остальное время совмещающий спуск в расщелины с целью обнаружения замёрзшей от всеобщего равнодушия доисторической медузы и мистику «Аненербе».
Вот ещё! ответил Алекс, целуя её в пупок. Зачем нам какие-то заледеневшие незнакомцы, если мы сами умелые исследователи расщелин, гротов и пещер? Можно даже сказать, спелеологи со стажем!
Его ладонь легла ей на низ живота, слегка надавливая и покачивая, распласталась на «холме», лишённом всякой растительности, и обхватила покрасневшие «губы». Массирующие движения заставили Литту стонать, сгибая ноги в коленях. Алекс нащупал её клитор и начал ласкать его, касаясь нежно или теребя в ритме, известном только ему. Зеленоглазая ведьма извивалась, изливая нарастающую чувственность на мужчину, разгораясь и вздрагивая. Она раскрылась ещё сильнее, и тогда пальцы Алекса погрузились в её раскалённость, мягкость и влажность, замедлились на миг, чтобы с новой силой разбивать придуманные ею преграды и дарить наслаждение. Опрокинув её на бок, он снова ввёл в расщелинку указательный палец символ утверждения и продолжал до тех пор, пока она не закричала, стискивая длинными ногами его руку.
Дверь была дубовая, с семью серебряными гвоздями, вбитыми поверху.
О, сеньор Рикардо! томно сказала женщина, одетая в ярко-синее платье. Как мы ДАВНО не виделись!
Как же давно, Марианна? усмехнулся гость, целуя её в пышные рыжие волосы, спрятанные под кружевной сеткой. Всего два дня прошло с тех пор, как мы «читали труды святых отцов». Углублённо читали!
Ах, сеньор, засмеялась кокетка, подняв очи долу. Когда жизнь переполнена событиями, каждый день кажется вечностью.
Она провела сеньора Вентруччи в гостиную, где их ожидал ужин, и продолжила:
Например, ваша жена, сеньора Лючия, что-то зачастила за моими снадобьями. То сама заглянет, то служанку пришлёт, то мальчонку, что у вас на побегушках.
Интересно! удивился Рикардо, отложив двузубую вилку. Что же понадобилось моей уважаемой и признанной всеми людскими законами супруге? Неужели понос замучил или икота не отпускает?
Если бы! хохотнула Марианна. Несколько раз брала средство, чтобы не забеременеть. Я её понимаю. Вы мужчина пылкий, в кого угодно своё семя запихнёте и зачать заставите.
Он тщеславно улыбнулся и похлопал её по аппетитной попке:
И
Как-то заказала зелье, чтобы член мужской долго торчком стоял и не думал заваливаться, как Пизанская башня. От этого мужчины как безумные становятся, с похотливостью, равной сатирам козлоногим.
Марианна хихикнула в сторонку, заметив озадаченное выражение лица гостя.
Что ещё? буркнул он.
А ещё, буквально сегодня утром, прикупила средство, лишающее мужчину всякого желания, делающее его вялым, равнодушным, скучным. Со всеми вытекающими последствиями! «Конь» его в стойле, «меч» в ножнах, «очаг» с потухшими углями!
Лицо Рикардо побагровело, и он стукнул кулаком по столу. Графин опрокинулся и разбился.
Это она мне? Это она для меня
Конечно, для вас, сударь! азартно подтвердила Марианна. Другого мужчины у неё, в отличие от меня, про запас нет. Да вы не тревожьтесь! Вместо сильных снадобий я ей в пузырьках отпускала вино и настой шалфея. К тому же вино прекрасное, десятилетнее, из ваших же погребов. Помните, как подарили мне восемь бутылок на Пасху?
Моими деньгами она расплачивалась за моё же вино? заржал в голос Рикардо и усадил рыжеволосую проказницу себе на колени. Теперь я твой вечный должник! Что ты хочешь: новый дом, паломничество в Испанию к мощам святого, три сундука с нарядами? Или желаешь занять должность моей супруги, чтобы иметь возможность родить ребёнка не байстрюка, а вполне законного?
Марианна покачала ножкой, обутой в красную атласную туфельку.
Дом у меня есть, и второго пока не нужно. У мощей святого толпится слишком много болтунов, повторяющих: «Боже, дай!» а мне не нравится, когда моя благодарность смешивается с мольбами нищих. На наряды я как-нибудь и сама заработаю: снадобьями да советами, лаской да жёсткостью. И быть вашей супругой, прошу прощения, мой сеньор, не велика почесть. Да, она стоит в первых рядах во время церковных праздников, а я поближе к выходу. Зато я свободна в желаниях. Да, её возит четвёрка лошадей, запряжённая в карету с гербами, а я езжу верхом на её муже, знатном, богатом и обретающем удовольствие только со мной. Да, она родила шестерых сыновей наследников рода потому, что ей пришлось исполнять супружеский долг. А я зачну дитя от любимого мужчины, и не по случайной оказии, а в тот день и час, когда захочу этого.
Рикардо смотрел на неё со странным чувством, которое так и не смог осознать.
Что же тебе надо, чертовка?
Я хочу перстень с левой руки сеньоры Лючии, тот, который она не снимает даже перед сном.
Вот это хватила! удивился гость. Этому колечку несколько веков, оно, по слухам, приносит удачу. Отобрать его я не могу, похитить честь не позволяет. Как?
А как хотите, сударь! усмехнулась рыжая. Да только перстень должен быть у меня. И с условием! Если попаду в большую беду, я возвращаю драгоценность обратно, а взамен вы спасаете меня. Уговорились?
Клянусь! твёрдо пообещал сеньор и с облегчением ухватился за жареного курёнка.
Спустя два дня семейная реликвия сеньоры Лючии перекочевала к любовнице её мужа. А ещё через две недели дама увидела перстень на руке Марианны. Она не стала, как торговка рыбой, доказывать свою правду посреди шумного рынка, а попросила совета у своего духовника. В полночь стража доставила обеих женщин на суд инквизиции. Монах, сластолюбиво уставившийся на груди Марианны, вопрошал:
Нам донесли, что ты дочь дьявола, совращающая убелённых сединами и юношей, раздающая женщинам средства богомерзкие, исторгающие из них кровь вместо ребёнка. Что твоя красота выпрошена на пороге ада, а сила пополняется от ведьмовских шабашей. Признавайся, негодная! Покайся, и тогда тебя сожгут с очистившейся душой!
Ах, брат мой во Христе! нежно ответила Марианна, потупив взор. Хотя мы, дочери Евины, и грешны от своего рождения, но нами управляет не тот который с рогами тьфу-тьфу! а сам сеньор епископ, чью власть на земле не сможет разрушить никакой хвостатый, козлоногий, ах, не могу выговорить
Как же не можешь, дерзкая?! возмущённо крикнула сеньора Лючия. Когда я своими ушами слышала, как ты обозвала мясника племянником Сатаны!
Слышала? повернулся к ней монах. И не донесла? И приняла в себя имя бесовское? На дыбу её!
Со знатной дамы сорвали украшения и богатое платье. Вскоре она висела с вывернутыми из суставов руками в метре над заплёванным полом.
Признавайся, что ты ведьма, вступившая в союз с дьяволом, помощник палача стегал её кнутом по спине и груди.
Нет, нет, рыдала несчастная. Я всего лишь хотела избавиться от соперницы!
Врёшь, укоризненно покачал головой монах. От соперницы избавиться просто. Следует нанять сплетников, или подговорить громилу, или подкинуть кошелёк. На худой конец, всегда можно отравить! А ты обвиняешься в святотатстве!
Пока сеньору уговаривали «примерить ведьмин колпак», Марианна подсела к палачу, лениво поедающему белый хлеб с апельсинами.
Братец, прошептала она, не изволишь ли выслушать меня?
Палач, вытирая ладони о фартук, кивнул.
Отнеси этот перстень сеньору Вентруччи. За твою услугу я приголублю тебя двумя кошельками с золотом.
Палач опустил кольцо в карман и вышел. Через час их освободили: истерзанную, впавшую в истерию сеньору и лукавую чертовку, способную откровенничать как с Богом, так и с дьяволом, получая удовольствие от всего, что натворила ради себя и вокруг себя.
Дверь с семью серебряными гвоздями захлопнулась.
Тебе понравилась моя игра? спросила Фелитта, подбрасывая перстень с лучистым камнем. Видишь, как интересно ОТКРЫВАТЬ двери вместе с женщиной?
Не просто с женщиной, сказал Алекс, он же сеньор Рикардо, а с зеленоглазой Ведьмой.
Глава седыиая
Пена на волнах была не белой, а серо-сизой, и поэтому казалось, что Балтийское море насквозь пропахло котовником растением с мягкими листьями, на ощупь напоминающими шубку дымчатой кошки. Терпкий запах смешивался с солнечностью сосен, вознёсших чешуйчатые стволы из песка, и освежал мысли горожан, привыкших к разновидности погоды, именуемой питерским бабьим летом. Алекс и Литта сидели на здоровенном валуне, похожем на небольшую крепость, и пускали по воде «блинчики». Плоская галька, звонко шлёпая, ныряла под очередную волну, а ей вслед уже скакал следующий претендент на звание лучшего.
О, у меня семь раз прохлопало! со смешной горделивостью сказала Фелитта и задрала вверх нос.
Куда уж мне до ваших достижений? поддакнул Алекс, запуская в мировые просторы «блинчик». Ага, девять! Кто чемпион? Я чемпион!
Хвастунишка! засмеялась Литта и поцеловала его в щёку.
Прошло уже три дня, как они, приехав в Литву, не озадачили своим присутствием площади, мостовые и храмы, а рванули на побережье, где их ожидал арендованный дом. Хозяйка, голубоглазая Вилма, вручила им простецкий ключ от рая, включающего в себя два этажа, огромные окна и длинную террасу с плетёными креслами, уселась в серый «Фольксваген» и укатила в Вильнюс.
Ты заметил, как она ПОНИМАЮЩЕ на нас смотрела? спросила Литта.
По-моему, только слепой не разглядел бы в нас любовников, ответил Алекс, слезая с валуна. От нас так и прёт желание: испытанное, нарождающееся и грядущее.
Зеленоглазая покачала головой:
Не только это. В её взгляде сквозило одобрение, которое может подарить одна ведьма другой.
Да пусть все местные тётки окажутся викканками, мы же сюда забрались не для шабашей. По крайнем мере, в нашем мини-шабаше будут участвовать всего двое ты и я.
Он сграбастал Литту в охапку и поволок домой. Решили не утруждать себя солидной готовкой и посему нарезали в стеклянную миску пекинской капусты и руколы, натёрли сельдерея, добавили сладкого перца и кукурузы, сбрызнули лимонным соком и маслом, чуток выждали и быстро смели, заедая зерновым хлебушком. Перед сном вышли на берег, поцеловали луну, решившую заполонить мир своей оранжевой сочностью, вдохнули подсоленный ветер и счастливые отправились на второй этаж, чтобы мирить свои возможности с устойчивостью кровати. А их прошлая, третья жизнь уже продиралась сквозь тернии запретов, не позволяющие людям вернуться к самим себе.
Закрой дверь, Янис! прикрикнула мать, жарившая рыбу. Нанесёт с ветром хворей, кто тогда в море будет выходить? Соседка сказывала, что у Анны, той, что вышивает знатно, муж проболел пять дней и помер. А такой был силач зубами мешок с мукой поднимал с земли.
Хорошие зубы, однако! поддакнул белобрысый Янис, копия своего покойного отца.
Что? не расслышала мать.
Говорю, как теперь вдова-то жить станет? ответил сын, нарезая от груди каравай. Она ж ещё молодая, и детей нет.
А тебя, что, на вдовиц потянуло? сурово сказала Ирма, раскладывая рыбу по тарелкам. Ежели просто погулять с ней, то весь сеновал ваш. А жениться на ней не смей! Девушку тебе найдём смирную, работящую, чтобы честь мужнину блюла. А за вдовами смерть по пятам ходит.
«Кто бы говорил? подумал Янис. Сама в двадцать пять годков овдовела и меня одна вырастила. И в шторм я попадал, и в штиль, всё одно домой возвращался».
Зачем ты пришла? холодно взглянула Лалия на вошедшую. Здоровье поправлять нет нужды, жизнь у тебя будет долгая. А покойников я не оживляю!
Анна присела на лавку возле двери, поставила у ног корзинку с дарами и умоляюще уставилась на ведунью.
Сестрица, прошу тебя! Невмоготу мне одной век куковать. Хозяйство ладное, да без мужской руки порушится через год-другой. И постель холодна, как могила. Приворожи ко мне парня, а я тебе за это скатерть праздничную вышью, чтобы всяк смотрел да завидовал.
Уж не на Яниса ли, сына старой Ирмы, засмотрелась?
На него, сестрица! вздохнула Анна. Может, и детишек народим.
Детишек, говоришь? Ну-ка, оставь в покое корзинку, возьми ведро и принеси воды из колодца.
Вскоре вода, ледяная, как поцелуй упыря, была всклянь налита в чашу. Лалия разбросала по столу зёрна ячменя и пшеницы, сохлые рыбьи скелеты, кусочки янтаря и васильки.
Смотри! велела она. Думай о рыбаке.
Анна со страхом воззрилась на воду. Руки её подрагивали, сотрясая стол.