Ты не знаешь Чаяна, возразила Зимава чуть погодя, думая, что Оляна уже и не слышит заснула.
Но та шевельнулась внезапно, словно вздрогнула.
А ты знаешь как будто. Уж прости, а то, что ложе с ним делила, ничуть тебя к нему ближе не сделало. Как был сам по себе, так и
Да знаю я.
Вот и хотела она вызволить Радана из власти остёрцев потому как надежды ни на Елицу, ни на княжичей, милость их, уже давно не осталось. Опасный план предложил Эрвар. Да все они были у него один другого опаснее. И Ледена убить, сговорившись с зуличанами, которым, признаться, оба княжича поперёк горла стояли теперь, он придумал жаль только, ничего не вышло. И теперь вот Радана выкрасть да снова в стенах городских укрыться, а там уж никого не пускать. А с воеводой Буяром можно и в детинце справиться. А там вече решит Радана малолетнего на стол княжеский возвесть предательница Елица тут никому не нужна. Уж больно близко с остёрцами знается последнее время.
Всё казалось просто, если вот так размышлять, лёжа в темноте и пытаясь разглядеть свод бревенчатый над головой. Складно, как и должно быть. А всё равно страшно.
Зимава заморгала часто, чувствуя, как режет глаза бессонная ночь. Встала с лавки своей и, нашарив платок в ближайшем сундуке, вышла из горницы, а там в переход между теремами. Княжеский сейчас почти пустовал: Буяр не хотел занимать никаких покоев спал в дружинной избе вместе со своими кметями. Хоть и гридней в хоромах оставил: чтобы слушали и смотрели за теми, кто ещё недавно был здесь хозяевами.
Тёплая ночь, звёздная настолько, что небо казалось почти белым, обхватила ласково за плечи, тронула распущенные по плечам волосы, бросила паутинкой в лицо спутанные от метаний по подушке пряди. Обдали сверчки почти ощутимыми кожей трелями, тревожа в душе что-то глубинное, из детства самого. Как бывало, сбегала Зимава с подругами вот такими ночами из дома гулять и звёзды смотреть, разлегшись в траве на лугу за околицей.
Что же тревожит тебя, Зимава? долетел со спины голос будто бы из сна.
Она так и подумала поначалу, решив, что случайно задремала, оперевшись на перила резные. И хотела было даже на этот вопрос сама себе ответить, но за ним прозвучали и шаги тихие. Скользнула по спине тяжёлая широкая ладонь и рядом встал Эрвар. Там, где привычно было его видеть всегда.
Чего не спишь? она удивилась вяло на другое и сил уже не хватало.
Ты не спишь, и я не сплю, просто ответил он.
Зимава подняла на него взгляд, рассматривая суровое, грубо высеченное лицо. Белые пряди выбритых с одной стороны головы волос падали густым чубом на другую: своих шрамов он не скрывал. Показывал нарочно. Чёрное небо в небрежно брошенной по нему муке звёзд делало глаза варяга и вовсе глубоко синими, отражаясь в них. Как море северное, верно. Таким Зимава представляла его себе, хоть и не видела никогда. Она подняла руку и провела кончиками пальцев по длинному рубцу вдоль виска Эрвара. Он резким движением поймал её руку.
Я не княжич твой, Зимава. Молодой, глупый. Со мной играть не надо, взглянул искоса.
Я не играю, она вывернула запястье, высвобождаясь. Понять хочу просто
Что? варяг нахмурился.
Почему ты служишь мне? И убивать решаешься, хоть никто мне не угрожает?
Он ничего отвечать не стал. Подтянул к себе ближе и обхватил рукой за талию. Впечатались его губы крепким поцелуем, выпили дыхание до помутнения в без того шалой уже голове. Натянулись волосы, когда намотал их Эрвар на кулак. Потянул вниз и по шее губами прошёлся, языком между ключиц. А ладонь его с талии спустилась, смяли пальцы округлости, сильно, до боли. И отпустили.
Не девчонка ты, Зимава, проговорил он, касаясь губами уха. Всё понимаешь. Убью за тебя любого, глотки вырывать стану голыми руками, если скажешь.
И ничего взамен не попросишь? просипела она, чувствуя мягкие поглаживания ниже спины.
А волосы-то он ещё не выпустил, так и держал, заставляя запрокинуть голову. И обдавал горячим дыханием кожу шеи.
Просить не стану. Я брать привык. Когда нужно.
Он выпустил Зимаву из объятий, вовсе не ласковых, но волнующих, наполняющих душу смятением. А мысли воспоминаниями о том, что случилось всего раз, как стала она невестой Бориле. Как поймал её в хоромах Велеборских уехавший с ней из отчего дома вместе с некоторыми соратниками молодой варяг. И обнимал, помнится, так же крепко, целовал неистово и уговаривал бросить всё уехать с ним. Да она тогда уже княгиней себя считала. И о том, что тяга такая у Эрвара к ней не знала вовсе. Растерялась, разозлилась дюже и приказала больше не касаться себя иначе мужу будущему всё расскажет, а там и выгонит тот его взашей.
А теперь иначе всё выглядело. Единственным верным ей человеком остался варяг. И за него только и приходилось цепляться. А Чаян поплатится ещё за то, что так легкомысленно с ней поступил. За то, что быстро променял одну юбку на другую.
Эрвар просто стоял теперь рядом с ней, словно ничего только что не случилось, и казалось, что мысли все её знает наперёд. И все поддерживает. Только как начало затягиваться молчание и прохлада ночи пробралась под одежду, варяг вздохнул:
Иди спать, Зимава. Завтра с утра в путь.
Она тут же повернулась и пошла к себе. А там лишь голову донесла до подушки, как уснула. Да утро пришло скоро.
Загомонили кмети во дворе, заверещали, громко переговариваясь, отроки и конюшата. Загромыхало что-то и Зимава открыла воспалённые глаза, которые тут же заслезились. Оляна уж поднялась, оказывается а она и не услышала.
Скоро и выходить время пришло: ждали её одну. А она всё стояла в горнице своей да с повоем справиться не могла: казалось, что не так повязывает, неудобно, криво, а то и вовсе не той стороной. Подруга стояла за её плечом, не вмешиваясь, но всё равно раздражая. Но сборы всё ж были окончены и Зимава спустилась во двор.
За ночь ветер нагнал туч, и текли они по небу теперь непроглядным кудлатым туманом, что спускал свои щупальца, казалось, к самой стене детинца да путался в кудреватых кронах сосен вдалеке. Как бы не было дождя
Вышла провожать сестру Вышемила, отчего-то печалясь сильно. Да она, как Леден уехал, и вовсе потускнела, словно застыла в ожидании его возвращения. И больно было видеть её такой, зная, что младший Светоярыч никогда не сможет подарить ей того тепла, которое она заслуживала. А сестрица глупая, восторженная, только страдать будет, что не любит он её так как она его. Вообще не любит.
Зимава обхватила личико Вышемилы ладонями, погладила по щекам, заглядывая в безмятежные глаза её, словно пасмурной дымкой теперь заволоченные.
Хоть ты возвращайся скорее, пролепетала сестрица. А то без тебя, без него мне здесь совсем худо будет.
Тут же в груди словно шипом укололо. И сейчас не могла обойтись без того, чтобы Ледена помянуть!
Да что ж ты заговорила она с укором, но постаралась злобу в голосе унять. Что он сделал такого, что ты маешься о нём постоянно?
Приподняла лицо её, чтобы на неё посмотрела сызнова и вдруг поняла всё. Всё до единой мысли сестриной, нехитрой. И то, как зарделись щёки Вышемилы, лишь выдало её пуще.
Люб он мне, выдохнула девчонка. Вся ему принадлежу. Вся без остатка. Потому и жду. Вернётся ко мне обязательно обещал. Но как вытерпеть?
Стало быть, подол уж задрала перед ним, Зимава покачала головой, почти задыхаясь от гнева, но сдерживаясь. Ну и глупа же ты.
Не глупее тебя, запальчиво фыркнула та.
И даже рука зачесалась пощёчину ей дать хорошую. Но не на людях же.
Отец не рад будет, она поразмыслила чуть. Вернусь и домой поедешь, как миленькая. В Логост. Хватит, нагостилась на свою и мою голову.
Она повернулась и пошла прочь, оставив Вышемилу давиться подкатившими слезами. Потеснила в повозке Оляну, которая вместе с ней ехала, и скоро покинула детинец, окружённая кметями Доброги и воинами Эрвара.
Давно уж она не выезжала из детинца так далеко. Даже отец с матерью сами наведывались в Велеборск к Бориле, да и погостить по-родственному. А она, оказывается, всё это время город и не покидала. Кружили заботы домашние да вокруг Радана, который рос так быстро. А как случилось посажение на коня так и вовсе не заметила, как зимы одна за другой вьюжили.
И вот теперь поездка эта в удобной повозке, на скамье, усиленной мягко шкурами, казалась чем-то настолько необычным, что только по сторонам головой вертеть и остаётся. Ехал рядом верхом Эрвар, не смотрел почти на Зимаву, да она всё равно его взор ощущала. И в эти мгновения начинал вдруг гореть на губах поцелуй вчерашний. Неловко становилось и томно в груди, словно непотребная тайна какая теперь их связала. Такого даже с Чаяном она не испытывала. Там всё было так, как должно, как хотела она и представляла себе. А тут не знаешь, что и делать теперь, куда глаза прятать от него, ведь кажется, что все непременно замечают её смятение.
А потому всё ярче пыталась она представить себе встречу с сыном долгожданную. Верно, он вырос хорошо за эти седмицы. Так было без него тоскливо, всё казалось, что выбежит откуда, раздастся во дворе или в хоромах его звонкий голос. Да после гибели отца он, конечно, сник сильно, всё поверить не мог. А после после его просто забрали, словно оторвали часть души.
Хотелось добраться до Калиногоста поскорей. И путь туда лежал недалёкий, а казалось, что дни тянутся больно уж долго. В других весях, где останавливаться приходилось, немногие узнавали в Зимаве княгиню да то и хорошо было. Любопытства людского она и не вытерпела бы теперь.
Как ни пыталась она время торопить, а показались очертания изб Калиногоста через столько дней, сколько нужно. Тогда бы Зимава и сама не отказалась на облучок сесть и скорее припустить до погоста, но пришлось терпеть, как с должной степенностью все доберутся до дома старосты местного Алкуна, который гостей, названных Чаяном, уж ждал, верно, давно.
Оказались глазастыми калиногостцы: как остановилась повозка у большой старостовой избы, он уж на пороге сеней встречал доложили. Разулыбался, вышел к калитке самой, открыл ворота вместе с одним из своих отпрысков, в котором почудился даже на миг Радан Зимава аж вздрогнула.
Помог Эрвар сойти на землю а староста уж тут как тут. И жена-то его уже из избы выглядывает, поправляет платок, чтобы перед княгиней не совестно было за небрежный вид.
Здрава будь, княгиня, Алкун поклонился даже почти в пояс, хоть и почтительность его слегка нарушал любопытный взгляд, которым он то и дело одаривал.
Поздорову, та едва кивнула, уже выглядывая поверх его плеча и сжимая крепко руку Эрвара, который рядом стоял. Сына моего уже привезли?
Мужик только руками развёл растерянно и оглянулся на своих домочадцев, что едва не толпились, готовясь приветствовать гостью.
Дык не привезли ещё. Чаян Светоярыч сказал, что скоро. Но то когда было Как он сам со своими людьми здесь останавливался. Может, задержало что
Зимава даже шаг назад сделала, и первая мысль, что в голове тяжёлой после дороги качнулась: обманул Чаян. Посмеяться решил за всё, что она во зло Елице сделала. Какой бы уговор между ними ни был, а ни к чему это княжича не обязывало, если уж по совести-то рассудить.
Эрвар только ладонь её большим пальцем погладил, успокаивая.
А давно сами княжичи тут были? обратился к Алкуну.
Да уж почти две седмицы как. Да до Остёрска от нас ближе, чем до Велеборска, он потёр бороду. Ты не переживай, княгиня. Со дня на день приедут. До гостинных изб тебя и людей твоих проводим: там уж всё готово. А пока проходи, раздели с нами хлеб-соль.
Зимава улыбнулась напряжённо, не желая обижать старосту невежливостью или пренебрежением. Прошла за ним, как снова он к избе повернул. Эрвар мягко погладил по плечу, так и оставаясь подле неё.
Я воинов отправлю, прошарят дорогу на пути к Остёрску, проговорил тихо, чуть к ней склонившись. Там и прознаем, собирается ли Чаян вообще сына твоего сюда везти. А то вдруг недоброе что задумал.
Зимава подняла на него взор: на лице варяга ничего не отражалось суровым оно было и серьёзным, как и всегда. Только рука ласковая необычайно придерживала сейчас её за талию и не тревожило его, видно, что кмети, которые позади шли, всё видели. Странное дело её тоже это уже не волновало. Лишь бы Радана всё ж увидеть.
Приняли в доме старосты тепло, хоть и смущённо слегка. Собралась вся большая семья его еле уместились все за столом, да видно, к такому наплыву гостей тут были уже готовы. Светоярычи и большим отрядом тут проезжали.
Женщины: жена староства да дочь младшая посматривали на Зимаву с колким любопытством, хоть и скрыть пытались. Уж она догадывалась, что о ней болтали во всех весях княжества, да как-то свыклась уже теперь другое беспокоило. А острый интерес местных баб пусть. Уедет она да, может, больше никогда здесь и не появится.
Пока гостили в тёплой избе, уж и вечер наступил разошлись все отдыхать. Даже Зимава нынче уснула хорошо, хоть и тревожилась ещё за сына. А наутро, как встала, узнала от Оляны, что Эрвар, прихватив своих воинов, уже отбыл дальше по большаку: разведывать, не торопятся ли из Остёрска люди Чаяна.
А Зимаве в ожидании вестей от него худых или радостных пришлось время коротать на погосте. Собрались они с подругой на торг здешний: большой невидали там, конечно, не встретишь, да случается такое, что рукодельницы да мастера в отдалённых от столицы весях дивные украшения могут творить, каких и на прилавках заморских купцов не встретишь. А уж Калиногост славился тем, что в реках здешних, что с недалёких старых гор стекают, находят самоцветы диковинные. Не так часто, да от того они лишь ценнее становятся. Да стекло варят здесь узорное, чистое: мол, песок на берегах особенный. Потому и решила Зимава, что сумеет отвлечься хоть немного да любопытное что сыскать.
Прошли они с Оляной среди недлинных, но щедро выложенных товарами рядов, озираясь, проходя мимо ничем не интересных, дальше. Останавливались лишь изредка чтобы взглянуть и дальше пойти. Да только разговор между двумя торговками, на прилавках которых лежала одёжа вышитая да рушники справно выбеленные, привлёк вдруг стоило лишь услышать упоминание имени, которое так и тревожило до сих пор душу, сколько бы дней ни прошло.
Не стал князем-то. Старший-то Светоярыч, тихо, да не так, чтобы совсем уж скрыть, проговорила одна из женщин. Вече ни того, ни другого не захотело на стол княжеский сажать.
Внутри так и похолодело всё. Зимава замерла, бездумно щупая ненужную ей вовсе рубаху. Кажется, мужскую даже. Оляна тоже уши навострила, поглядывая на неё.
Да куда ж им, махнула рукой вторая торговка. Того и гляди беду какую ещё пуще прежней на люд навлекут.
Зимава улыбнулась сдержанно, как баба уставилась на неё вопросительно. Та и рот уже было открыла сказать чего, а то и отвадить от прилавка, если ничего брать не собирается, но, окинув взглядом, тут же смягчилась. А подруга её продолжила ворчать:
Они и тут дел натворили. Княжну забрали, княжича малого она вздохнула. Думаешь, изгонят их теперь?
Да хоть бы и изгнали кому от того хуже станет торговка снова повернулась к Зимаве. Приглянулось что?
Оляна её и за локоть тут же схватила да потащила прочь. Наслушались хватит. Они прошли дальше, пока не скрылись из виду сплетницы. Зимава наконец высвободилась из судорожной хватки подруги и приостановила спешный шаг.
Что же теперь? выдохнула, запыхавшись совсем. Если власти они теперь в Остёрске не имеют, то и Радана не привезут?
Так и сковало всё внутри страхом и разочарованием. Если изгонят их и правда, то что же будет с сыном? Вряд ли тому, кто станет княжить в Остёрске, нужен чужой отпрыск под боком. По телу пробежала холодная дрожь, а после Зимаву и вовсе заколотило, как в лихорадке. Шаг и вовсе сбился, расплылись торговые ряды кругом. Оляна обеспокоенно заглянула ей в лицо, взяла за плечи, легонько встряхивая.