Чаян, казалось, был спокоен, а может, просто вял после буйно проведённой ночи: когда Леден отправился к себе в горницу, он ещё сидел за столом вместе с Знаславом и ближней дружиной своей, уничтожая очередной бочонок браги. Плечи его нынче укрывало корзно из дорогой узорной ткани, привезённой когда-то из Ромейской империи знакомым купцом. Леден надел нынче такое же, только не чермное, а синее такое ему больше подходит. Вставали рядом с ними, как на ратном поле плечом к плечу ближники. Для охраны тож, если кому побуянить захочется, хоть княжичи и сами за себя постоять могли.
Но даже Чаян потерял невозмутимость, загорелся, как появилась у помоста Елица с неизменной своей наперсницей, которая, кажется, с каждым днём всё строже становилась. Словно и правда девицу оберегала. Брат ловил взгляд её, да всё безуспешно. Не смотрела на него княжна, озиралась в толпе, разглядывала лица бояр, словно уже по ним прочитать хотела, кого они князем новым назовут. И вдруг на Ледена взор подняла. Прямо, ничуть не скрываясь и он хотел бы понять, что кроется в нём, таком внимательном, открытом и не мог.
Как собрались наконец все, кто должен был, заговорил первым волхв из святилища Остёрского: давеча он требы принёс большие на капище Перуна, чтобы спросить его совета, кому из братьев должно стол княжеский отдать. Никого, кроме других волхвов, на обряд тот не допустили, и ждали теперь слова волховьего все, затаив дыхание. Порой его лишь хватало, чтобы решить судьбу одного из сыновей, как и случилось однажды с Знаславом и Светояром. Тогда и веча-то долго не было: узнали люди, что Перун огонь свой опустил на чашу старшего сына так и порешили. Чего языками зря молоть?
Вышел вперёд, встал перед Леденом и Чаяном, повернувшись лицом к толпе, волхв Ёрш, не молодой, да ещё не совсем старый муж. По ним, жрецам Богов, не всегда и понять можно, сколько им лет накапало. Он качнул своим посохом с оловянными подвесками на сучковатом навершии, опираясь на него удобнее и те тихо зазвенели, словно капель по весне.
Справил я требу щедрую Перуну, начал он размеренно и как будто задумчиво слишком. Ждал, как опустит в одну из чаш огонь свой Громовержец. Жгли девять костров вокруг него, видели девять зарниц над лесом, с южной стороны. Девять кругов обошли по святилищу посолонь и девять раз обратились И никакого ответа я не получил.
Толпа вздохнула, как одна большая грудь богатыря. Ощутимо разлилось в стороны разочарование людей, непонимание, как такое могло случиться. Ведь ни разу ещё не бывало такого, чтобы Перун не пожелал знак свой подать, выбрать того из достойных праправнуков. А тут Как понять теперь?
Даже сам волхв, похоже, того не знал. Он стоял, вцепившись обеими руками в свой посох и молчал теперь, сказав, видно, всё. Но посадские вместе боярами таращились на него, словно ждали, что он ещё что-то поведает, развеет сомнения.
Может, попутал ты что, Ёрш? выкрикнул кто-то из толпы. Может, был всё ж огонь, да ты решил, что выбор Перуна небе неугоден?
Волхв обернулся на зубоскала, но тот либо хорошо спрятался, либо и вовсе поспешил сбежать. Да его, верно, остановили бы.
Раз Перун волю свою не изъявил, значит, нам решать теперь. По-людски, нарушил повисшее на вечевом поле молчание воевода Забура. Голос его громкий и сочный таким только приказы и отдавать пронёсся над головами посадских, и те зашевелились наконец, сбрасывая оцепенение. Я считаю, что старший сын Светояра должен стол княжеский занять. Уж это право никто из Богов не может оспорить.
Неуверенный одобрительный гомон прокатился по толпе. Сложно сказать что-то против Богами данного права первому сыну место отцовское перенимать. И казалось уже, что вот оно, решение принято. Погалдят люди, и тем всё закончится, как бояре поддержат воеводу. Но рокот десятков голосов стих, а вместо него раздался вдалеке тихий раскат грома от надвигающейся грозы. Сизые, точно ворохи журавлиных перьев, тучи нависли над лесом и поползли, захватывая ясный с утра небосклон кусок за куском, словно пожирая.
Это ли не знак Перуна? вскинул руку к небу Ёрш. Он согласие свое даёт на то, чтобы старший сын Светояра княжил!
Люди позадирали головы, наблюдая за медленным наступлением темноты, что тащили вслед за собой набрякшие от готового пролиться дождя тучи. Послышались отдельные выкрики в поддержку слов волхва. Но многие и молчали. Да Чаян всё равно приосанился, затоптался в ожидании и на Ледена покосился.
В тягость было стоять здесь неведомо зачем. Только взгляд один ещё держал его от того, чтобы не оборвать вече, отказавшись от всего своим словом. Смотрела на него Елица. То и дело касался её взор кожи ощутимо, до странности ласково. Словно жалела она его, что ли? Но сейчас жалость её не раздражала, не злила, а будто придавала сил оставаться на месте и ждать решения, как того требовал закон.
А может, это гнев его? выкрикнул кто-то из толпы. Может, не хочет Перун, чтобы Чаян князем стал вот и злится?
И верно, поддакнули с другой стороны, какой из него князь? Когда он жену свою любую убьёт, коли дитя родить той надо будет?
Чаян стиснул зубы едва не до скрипа. Вперёд шагнул уже вступаться за себя самого, но смолчал покамест.
А я согласен с людьми, выступил среди бояр ещё один муж, высокий, седоголовый Проскей.
Что же? взъелся тут же воевода. Ледена на княжение предложишь? Так он, кажись, не лучше будет, коли о наследниках говорить. И вовсе пуст, что кувшин старый никого зачать не может.
Проклятие снять бы. Да как?.. рассудил о своём Ёрш.
Тут и Ледена в груди раскалённой кочергой царапнуло. Стоят, судят, что на торгу, какого жеребца лучше взять, да всё изъяны находят, чтобы цену сбить. Он встал рядом с братом. Тот повернулся к нему, тая злой огонёк в глазах, и вдруг ко всем обратился:
Всем ведомо, что проклятие на нас, это верно, И люди притихли совсем. Да мы снимем его, как Сердце Лады отыщется. А то, что скоро это случится, в том и сомнений нет никаких. Когда это немочь бездетная какому князю править мешала? Наука та не между ног болтается, а здесь, он постучал себя пальцем по виску. А уж остальное приложится. И решится как-то. Что Леден в силе полной, годами молод, что я. Так что вы уж прекратите в штаны нам заглядывать, кто что может. Я отступаться не собираюсь. У меня и невеста есть достойная любому о такой только и мечтать!
Я дочь свою за тебя, душегуба, не отдам, пока ты неделю свою не скинешь! хмыкнул громко Еримир, проталкиваясь к Чаяну ближе. Хоть и не ты в том виноват, а всё равно. Вот как станешь мужик мужиком, там и решим всё.
А у самого лицо так и залоснилось от удовольствия оттого, что дочь его за невесту принял. Видоков, вон, много, попробуй теперь на попятный пойти.
А я не о твоей дочери говорю, Еримир, безмятежно улыбнулся братец. Уж прости. Княжну Елицу я в жёны возьму, как всё наладится, как истечёт срок её вдовства.
И нельзя было сказать, что никто такого не ожидал. Особливо княгиня, что на высоком стуле с резной спинкой восседала: уж так побелело её лицо, и губы сжались гневно. А всё равно рты люди пораскрывали и все, как один, вытаращились на Елицу, которая от вести такой только за повой, вокруг шеи обёрнутый схватилась.
Я согласия своего тебе не давала, сказала она твёрдо, но не повышая голоса. Как и права за меня решать.
Сама понимаешь, что так всем лучше будет, мягко проговорил Чаян, ничуть не смущаясь. И я доли себе другой не желаю. И жены другой, кроме тебя. Так перед всем людом и говорю!
Леден прикрыл веки на миг только потом заметил так ударило его где-то в груди. Изнутри да до хруста рёбер. А как распахнул он глаза снова столкнулся с взглядом материнским. И черты её вдруг смягчились. Она покачала головой, укоряя Чаяна за опрометчивость и поспешность, но яриться вдруг перестала. Смолчала и Елица, потупив взор да слушая тихие слова наперсницы, что та говорила сейчас размеренно, склонившись к её уху.
У Ледена, я знаю, тоже невеста есть, встала вдруг княгиня, и все повернули головы к ней. Боярышня из княжества Велеборского. Вышемила Чтиборовна. Дева во всём достойная. И любит его, ждёт, как вернётся за ней.
И только подивиться осталось, откуда она всё это разузнала. Да большого труда на то не надобно, если уж сильно хочется выведать. Уж тем паче о сыновьях. Да только раздражение внутри качнулось от того, что и от себя она приукрасила. Неведомо зачем: видно, невестами бояр не задобришь.
Мы не обручены ещё, буркнул Леден, совладав с пересохшим, словно кусок тряпки, языком и резкой, как взмах клинка, вспышкой гнева.
Ну и что? улыбнулась Любогнева обезоруживающе. С отцом её уговориться легко можно. А как только закончишь дело свое великое, так сватов заслать в Логост недолго.
Вот как дело завершу, там и видно станет, не желая покупаться на её ласковый голос и непрошенную заботу, бросил он.
Люди заговорили тихо и озадаченно, вновь не одобряя его резкий тон и неуверенность, с которой он о собственной невесте говорил. Да и пусть их! Лгать, как Чаян, не спросив желания той, кого в жёны взять хочешь, он не собирался. Хоть и права матушка: Вышемила, верно, ждёт его.
Елица подняла на него взгляд и опустила вновь, а после вдруг развернулась и пошла прочь средь расступающейся перед ней толпы. Чаян шагнул было за ней остановить! да одумался вовремя. Сверкнуло вдруг ярко совсем близко, где-то у стены Остёрска. Грохнуло, словно огромными жестянками друг о друга, прямо над головами людей и они все пригнулись, робея от гнева Перуна.
Никого из братьев мы на стол сажать не будем! перекрикивая последние стихаюшие раскаты, вступил вдруг в спор Велизар, боярин Остёрский, надзирающий за многими делами в посаде. Никто из них не годится пока для этого. Пусть сначала со своими жизнями разберутся, Сердце вернут, а там снова вече соберём.
И что же, до тех пор княжество бесхозное будет? пророкотал Забура. Хочешь, чтобы и к нам косляки носы сунули? У нас и так особо грабить нечего. А то и последнее растащат, как крысы.
Почему же? тот развёл руками. Пусть Знаслав княжение принимает. Он их наследник, раз сами они не в силах
Бояре расступились, открывая взору посадских стрыя, который всё это время молчал почему-то. Ни за одного братича не выступил, ни за другого. Тот и взгляд вскинул, как будто только заметил, что на вече находится, посмотрел наперво на Чаяна, а после и на Ледена и лицо его вдруг поменялось. Не стало доброго и шебутного брата отца, а остался только боярин, суровый нравом и словом крепкий а Светоярычам чужой будто бы.
И то верно! на удивление дружно поддержали предложение Велизара остальные мужи, грянули почти одновременно.
Только Забура посмурнел пуще неба грозового, с которого уже посыпались первые тяжёлые, словно камешки, капли.
Точно! Пусть стрый их княжит! Он мужик толковый! заголосили в толпе один за другим.
И у Чаяна даже плечи опустились. Тут уж возражай, негодуй, сколь угодно, а против такого единодушия людского не попрёшь.
Начали расходиться люди, как окрепчал ливень: а что, дело-то решённое, больше не о чем говорить. Поспешили спуститься с помоста и бояре, пряча глаза от братьев, да между собой тихо переговариваясь. Увели, прикрывая растянутой над её головой холстиной, княгиню челядинки подручные, самые ближние. Мать тоже ничем больше увещевать мужей нарочитых стала. Остались только Леден и Чаян последними. Да Знаслав, внезапно, пусть и на время, ставший князем. Брат долго смотрел на него, не замечая, как намокает, тяжелеет под дождём его плащ дорогой. А после отвернулся и тоже к детинцу пошёл, не оборачиваясь и не говоря больше ничего.
Вы находите Сердце поскорей, бросил стрый ему, как тот мимо проходил. Тогда всё на места встанет.
Да Чаян только плечом дёрнул.
Вот спасибо тебе, стрый, хмыкнул Леден. Как хорошо всё для тебя получилось
Он направился было вслед за братом, да Знаслав за локоть его поймал, посмотрел в глаза серьёзно и долго.
Я того не желал. Так народ решил, проговорил так, словно камнями закидал.
Леден высвободился и спустился со скользкого помоста, но отправился не в терем, а в святилище Перуна, что недалеко от него стояло самое главное в Остёрске. То и дело протирая глаза от дождя, он прошёл через ворота высокие, резные, украшенные щитами и встал перед изваянием мужа оружного, с окладистой бородой да в шапке с богатым меховым околышем. Обвёл взглядом две каменные чаши, что стояли по обе стороны от него одна, уже наполовину наполненная дождевой водой, и правда была чистая, не тронутая огнём. А во второй чернела смытой со стенок её сажей лужа. И то была чаша, предназначенная для Ледена.
Глава 3
Буйствовал нынче ветер за окном, гонял сорванные с ветвей листья, шелестел травой и поскрипывал где-то чуть расшатавшейся кровлей. Зимава ворочалась на неудобной лавке, хоть всегда застилала её челядинка мягко. И всё что-то трепыхалось в груди, словно птица или зверёк какой. Ан нет сердце собственное, встревоженное, неспокойное. И выл всё Стрибогов внук во дворе, плакал, бился в закрытый волок и свистел, отыскав где-то маленькую щель.
Страшно было перед отъездом. Как будто не с сыном встретиться собиралась, а на бой шла. Но она должна была увидеть Радана, попытаться вернуть его. Ведь столько дней прошло как вечность целая. Пора прекращать всё то, до чего сама довела. Избавляться от власти княжичей загостились. Так скоро люд начнёт кого из них за правителя держать. А вот о ней забудут, да и возможность снова стать княгиней при князе правящем стала настолько прозрачной, неощутимой, что и не разглядишь. Яснее ясного было теперь, что Чаян Елицу в жёны взять хочет. Только самая ленивая челядинка о том, верно, не болтала. Да и сама не глухая и не слепая тоже уж видела, как смотрит княжич на девушку: с ожиданием, словно обещание между ними какое-то. Может, и чаял о многом он из того, что сам себе выдумал, но не просто так к ней тянулся, значит, сердце того требовало. А Зимаву изнутри это раздирало, словно крюками острыми: ожидание встречи с ним и понимание, что в своей постели он хотел бы видеть другую.
И пока лежала Зимава, размышляя, не могла признаться себе, чего же не хватает ей так сильно. Или кого? И только отпираться и обманывать кого-то дело бестолковое. Лишь вспомнила Чаяна и пробежала тут же нетерпеливая, жаркая дрожь по телу как бы ни злилась, а ведь его и не достаёт. Вот же княжич проклятый! Впустила его не только в город, а и в жизнь свою накрепко засел. Теперь как прогнать? Да только так хотелось рук его повсюду: на груди, спине, бёдрах. Пальцев длинных, что скользили по коже с нажимом, оставляя тлеющий след, как борозды в душе каждый раз. Зимава вздохнула тихо, запрокидывая голову и провела ладонью по животу поверх рубахи, чувствуя, как наливается он тяжестью. Приподняла подол, ясно видя перед собой лицо Чаяна: серые глаза сияющие неуёмной жаждой жизни, волнистые русые пряди, непослушные, падающие на лоб, обрамляющие скулы. Пальцы будто сами собой скользнули между бёдер
Не спишь, чтоль? шепнула Оляна, которую Зимава попросила сегодня остаться в горнице с ней.
Та быстро убрала руку и повернулась набок, прикусывая край покрывала, чтобы сдержать стон разочарования. Подруга приподнялась на своей лавке, посмотрела сквозь темноту, сверкая белками глаз.
Не сплю. Как уснёшь тут?
Оляна снова легла, протяжно вздохнув.
Увидишься с Раданом полегчает, а там, верно, скоро и вовсе вернут его тебе. Не кручинься, сонно растягивая слова, попыталась она успокоить. Уж думается мне, Чаян не станет лютовать и дитю вредить.
Зимава только усмехнулась тихо. Коли княжичу понадобится и отыграется он на Радане не остановится. Если княжество захочет всё ж при себе оставить или брату своему милостью отдать им тогда да Елице, которая, верно, старшего Светоярыча окрутила совсем, он только помеха.