Ну? Так ведь что в деревне, что на фабрике есть и дураки, и лентяи и неумехи Думаешь, у меня в Стальграде все жируют? Хренушки! Как поработаешь так и полопаешь
Ай, молодец! Экономист! Правда, сейчас я его теорию слегка подкорректирую:
Этот хлеб испечён в семье, у которой четыре рабочих лошади! Четыре понял?!!
Димка непонимающе пялится на меня:
А зачем же они тогда такое говно жрут?
А затем, что по-другому не выживут! Понял, ты, экономист хренов? Забыл, с чего я сегодняшний разговор начал? Кстати, всех касается, господа министры: вспоминайте!
С налога на землю, Ваше Величество! мгновенно выдаёт Бунге.
Ошибаетесь! Я потребовал справедливости!
Наконец через два часа обсуждения мы разрабатываем проект императорского указа: вводится прогрессивный налог на пахотную землю, монастырские владения облагаются налогом на общих основаниях. Бунге за неделю должен разработать схему создания крестьянских комитетов, в обязанность которых вменяется отслеживание взаимоотношений в части оплаты и продолжительности рабочего дня в сельском хозяйстве. Вышнеградский должен представить обсчёт прибыли государства от всего этого и рассчитать: какую долю прибыли мы можем потратить на помощь крестьянам без ущерба для себя
Благодарю вас, господа! Я пожимаю руки всем присутствующим и провожаю их до дверей.
У самой двери я чуть-чуть придерживаю Васильчикова. Понимающе кивнув, тот замедляет шаг:
Государь?..
Вот что, Сергей Предупреди своих сотрудников, что после крупных землевладельцев очень скоро наступит очередь оптовых хлеботорговцев, спекулянтов-перекупщиков и деревенских кулаков. Будем потрошить. Скорее всего всех. Пусть твои парни подготовятся.
Вроде бы ушедший вперёд Димыч, явно услышав мою последнюю фразу, резко разворачивается и подходит ко мне.
Ваше императорское величество, прошу о немедленной приватной аудиенции! максимально официальным тоном говорит граф Рукавишников.
Прошу вас, светлейший граф! тоже официально отвечаю я, пропуская Димыча в кабинет. Серж, больше не задерживаю! Ступай! Помни, что я тебе сказал!
Когда мы остаёмся вдвоём, Димыч буквально взрывается:
Да ты соображаешь, что творишь, твоё велико?!! Кулак ведь основа фермерских хозяйств! Это ж готовый фермер! Ты крепких хозяев в Сибирь погонишь?!! прямо-таки кипит праведным негодованием Димка. Нечего сказать, хорошо ты к крестьянам относишься
Правда? переспрашиваю я елейным голосом. Можно узнать, откуда ты почерпнул столь мудрые сведения?
Какие?!!
Ну, про то, что кулак крепкий хозяин, что он готовый фермер
Как это «откуда»?!! Да все знают!!!
М-да? Ну, в таком случае позволь тебя познакомить с двумя людьми, которые этого не знают.
Я слегка кланяюсь:
Это вот первый. А вот, швыряю в него томиком словаря Даля, вот и второй. Почитай-ка, кто такой кулак. Вслух, твоё сиятельство, вслух!
Димыч недоверчиво открывает словарь, находит нужное место:
Кулак перекупщик, переторговщик, маклак, прасол, сводчик, особенно в хлебной торговле на базарах и пристанях Так ты что в этом смысле?
А других смыслов в настоящий момент нет! Так-то вот, граф
Рукавишников озадаченно чешет в затылке:
Да, Олегыч Звиняй погорячился. Слушай, а чего ты так рьяно за земельную реформу взялся? У нас дел и так невпроворот, а ты ещё и этот хомут на себя взвалил
Дел, говоришь, невпроворот? Я вытаскиваю из стола свои «путевые заметки». Глянь вот на эту цифру!
Что это? недоумевает Димыч.
Один земский доктор, настоящий энтузиаст-бессребреник, передал мне статистические данные, которые почти десять лет собирал в своём уезде. Вот эта цифра детская смертность!
Девяносто процентов? На светлейшего графа Рукавишникова больно смотреть. Это точные данные?
Точнее не бывает!
Но это же по одному уезду пытается хоть как-то смягчить свой шок Димыч.
В других уездах ситуация аналогичная, не сомневайся! Плюс-минус пара процентов. Это истинная правда, братишка: из десяти младенцев до четырёх-пяти лет доживает только один![8]
Твою мать! выдыхает Димыч. С этим надо что-то делать!
Так а про что я битых три часа талдычил? Нет времени ждать, пока ты промышленность поднимешь на достаточную высоту! Население России вымирает, спасать надо немедленно!!!
Что ты предлагаешь? Вот прямо сейчас? вдруг твёрдо сказал Димыч, глядя мне в глаза. Уже понятно, что Земельная реформа мероприятие не на один год. Да и принесёт ли она сразу всем счастье и процветание большой вопрос. Недаром при советской власти сельское хозяйство «чёрной дырой» называли туда можно миллиарды вбухать, а оттуда шиш! Как спасать? Раздать крестьянам все наши наличные запасы продовольствия? Чтобы они наконец досыта поели? Один раз
Не сыпь мне соль на раны, Димыч! Я устало рухнул в кресло. Сам знаю, что всех голодных не накормить. Или, вернее, накормить можно, но ты правильно сказал всего один раз. На большее наших стратегических запасов не хватит. А ведь у нас ещё и война на носу Эх!
Реально можно накормить САМЫХ голодных! после долгой паузы, явно что-то посчитав в уме, сказал светлейший граф. Устроить эдакую продразвёрстку наоборот! Но тут один тонкий момент: кто будет составлять списки этих самых-самых голодных? Доверить это местным кадрам? Так передерутся в попытках раздать господдержку своим родственникам и друзьям, а не «самым голодным». Скажешь, не так?
Учредить институт государственных комиссаров! подумав, предложил я. Набрать молодых офицеров из «конторы» Васильчикова! Пусть они прямо сейчас, зимой, прокатятся по стране, составят списки нуждающихся. А то ведь, боюсь, не одна сотня тысяч людей не доживёт до весны, причём в основном это будут маленькие дети.
Слушай-ка, Олегыч, а ведь можно совместить полезное с Рукавишников глядел куда-то сквозь меня, прокручивая в голове какие-то варианты. Раз поедут твои «опричники», можно будет возложить на них ещё пару ответственных функций. В том числе сделать так, что данное мероприятие станет самоокупаемым!
Это как? оторопел я, представив, что взамен выдаваемого государством хлеба, офицеры КГБ будут что-то забирать. К примеру, детей для работы на заводах и фабриках. Но нет вряд ли Димка предложит такое, наверняка он нечто более хитрое придумал. Давай колись, капиталист, чем ты нас осчастливишь!
Предлагаю назвать операцию «Зимняя гроза». А поступим мы, стало быть, так медленно произнёс светлейший граф.
Глава 5. Интерлюдия. Где-то в Пензенской губернии
Платон Николаевич Чегодаев помещик средней руки Сердобского уезда Пензенской губернии изволил завтракать. Он не торопясь намазывал свежайшее сливочное масло с собственной маслобойки на кусок ещё тёплого кипейно-белого, пышного каравая, укладывал сверху добрый кусок прозрачно-розовой ветчины, с удовлетворением озирал получившееся истинное произведение искусства и со смаком откусывал. Наполовину прожевав, шумно отхлёбывал из громадной чашки чай с сахаром, ромом и сливками и жмурился от удовольствия. Покончив с одним куском, он отрезал новый и всё повторялось.
Его супруга, Анна Петровна Чегодаева, сидела напротив него и любовалась мужем. Сама Анна Петровна полагала ветчину с утра пищей тяжеловатой, а потому ограничилась лишь яичницей из пяти яиц, тёртой редькой, холодной телятиной, малиновым вареньем и несколькими «бутербродами», как она именовала хлеб с маслом на заграничный манер. Чай Анна Петровна не любила и потому маленькими глоточками отхлебывала ароматный «мокко», который был также изрядно сдобрен сливками и сахаром.
Приехавший к Чегодаевым на рождественскую вакацию племянник-студент, учившийся в Казанском университете на юридическом факультете, ещё спал. Вчера он гулял допоздна по деревне и, по рассказам прислуги, вернулся домой только под утро. Платон Николаевич догадывался, что побудило Митеньку так звали племянника столь припоздниться. Наверняка мальчишка подыскал себе какую-нибудь деревенскую Сильфиду или Психею. Правда, сейчас деревенские наяды стали менее сговорчивы: за подобные услуги возьмут никак не меньше двух рублей. Впрочем, Митеньке грех жаловаться: в самый день приезда, Платон Николаевич презентовал Митеньке двадцать пять рубликов. Дело-то молодое. Раньше, лет пятнадцать назад, ещё до знакомства с Анной Петровной Эх, бывало
Но тут, со сладких воспоминаний, мысли Платона Николаевича оборотились к делам сегодняшним, невесёлым. Мужички-то в конец зазнались. Обнаглели. Хамы Не далее как прошлым летом, Платон Николаевич затеял с соседями псовую охоту. Потравить русаков. И что б вы думали? Трое из этих наглых мужиков посмели подать жалобу на потраву полей! Можете себе представить?! Мужичьё на своего барина жалобу?!! Разумеется, исправник отказался рассматривать эту «петицию» ещё бы! Он и сам принимал участие в той злосчастной охоте. Выгнал жалобщиков взашей и вся недолга! Земский начальник, добрый приятель и сосед Платона Николаевича, Алексей Петрович Дриндинский тоже прогнал хамов, пригрозив посадить в холодную. Но каковы мерзавцы?! Платон Николаевич желчно усмехнулся: вот вам и последствия отмены телесных наказаний! Не пороты давно вот и зазнались! И ведь это ещё цветочки, а ягодки, надо полагать, только ожидаются!..
Платон Николаевич зябко передёрнул плечами. Четыре года назад, когда после кончины императора произошла смута, в соседнем уезде полыхнули два имения. И если бы не прибывшие из губернского города воинские команды неизвестно что случилось бы в соседних уездах. В том числе и в его родном, Сердобском
Платон Николаевич сокрушённо покачал головой. Нет, не будет порядка при новом императоре, не будет Он молод, полон всяческих «идей», и хотя премьером при нём стал многоуважаемый и многомудрый Долгоруков, но Сможет ли старец, пусть уважаемый, много поживший и много повидавший удержать в руках молодца, которому едва-едва минуло двадцать лет?
Правда, уездный предводитель, побывавший на коронационных торжествах в Москве, рассказывал, что у Николая имеются более старшие фавориты, которые, бесспорно, могут и должны правильно повлиять на юного правителя. Кто-то из них, должно быть, порекомендовал императору не церемониться с полячишками, остзейцами и прочими чухонцами. И совершенно верно порекомендовал, между прочим! Давно пора было приструнить этих бунтарей. Может, этот же умница порекомендует государю и крестьян покрепче в узду взять? Хорошо бы, да только когда это ещё будет?..
Вот пока отменили выкупные платежи. А к чему, спрашивается? Ведь это же прямой убыток казне. И вот вам, пожалуйста! Этой зимой начали пересчитывать налог с помещиков! Платон Николаевич тяжело вздохнул. Кто, ну кто мог присоветовать молодому царю так жестоко обойтись с дворянством вернейшей и главнейшей опорой трона?! Когда об этом только узнали, в уездном дворянском собрании было решено: новый налог пока не уплачивать, а послать в Петербург петицию. Составляли её все вместе, особо упирая на то, что Сердобский уезд не самый хлебородный в России и что перерасчёт налога нанесет сильный удар по итак пошатнувшемуся благосостоянию помещиков. В самом деле: ещё покойный батюшка, Николай Аристидович Чегодаев держал только под выезд шесть троек, не считая верховых, а свора была уж никак не менее сотни. А что сейчас? Платон Николаевич грустно вздохнул. Каких-то жалких две тройки, да рысак под двуколку. Верховых всего шесть. Ну, правда, четверо английские жеребцы, но разве этого достаточно для светского человека? А свора? Несчастных двадцать три собаки, а из них разве половина в дело годится. Да и то сказать, чем кормить-то свору? Так, запаренная пшеница в молоке, а мяса раз, много два раза в неделю. Да разве ж это свора?..
Должно быть, последние слова Платон Николаевич произнёс вслух, потому что Анна Петровна встала, обошла стол и подсела к мужу на подлокотник кресла:
Представляешь, друг мой, вот если бы император посетил нас, лично, и увидел бы, насколько скудно мы живём? Должно быть, он видел только богатых где же ему знать о наших бедах? Вот сколько мы уже с тобой в Баден собираемся?
Да уже три года, как собираемся и всё никак не соберёмся. Всё денег никак не хватает Ах, мой дружочек, как было бы хорошо, если бы, ну, пусть не сам император, но хотя бы кто-то близкий к нему, увидел бы в каких невыносимых условиях мы вынуждены существовать! Если бы он доложил в столице уверен, император бы не остался глух к стонам несчастного дворянства!..
Чегодаевы замечтались. Приезд императора с супругой всем известно, что молодой Николай влюблён и никуда не ездит без своей императрицы вот был бы подарок! Ах, если бы хоть на день, на час, на минуточку! Разумеется, в столице у правящей четы отменные повара, но уж тут и Чегодаевы не ударили бы в грязь лицом! Анна Петровна готовит удивительное фрикасе из молодых гусенят, а Платон Петрович уж расстарался бы и добыл десяток рябчиков! И потом: разве сравнятся продукты, везомые иной раз и за сто, и за двести, и даже за тыщу верст с теми, что только что сорваны, забиты, сняты? А на свежем воздухе-то А в вечеру можно бы устроить фейерверк, иллюминацию из смоляных бочек и, даже, бал Пригнать крестьянских девок, дать по три-пять копеек да таких песен и в Москве-столице не сыскать! Вот если бы император приехал
Барин! в дверях возник казачок. Барин! Скачет ктой-то
Чегодаевы очнулись. Действительно, в окно было видно, как далеко-далеко, на самом горизонте вьётся облачко снежной пыли погода который день была сухой и морозной. Должно быть, к ним ехали верховые
Платон Николаевич, а кто бы это мог быть?
Вот уж и не знаю, друг мой Теряюсь в догадках. Исправник? Так он третьего дня заезжал. Кто-то из соседей? И с чего бы верхами?
Анна Петровна вдруг вздрогнула, зябко повела плечами и поплотнее закуталась в шаль:
Не спокойно мне что-то, Платон Николаевич Не случилось ли чего?
Да что ты, матушка моя? Что ты всполошилась? Ну что же у нас случиться может?
Анна Петровна часто-часто заморгала глазами:
Платоша А вдруг война?
Так что же? Ну, не призовут же меня, в самом деле. Да я и не служил никогда!
А Митеньку?
Полно, матушка! Да ты уж совсем ошалела! Да с чего ж Митеньку-то, когда он студент! Да и с чего бы войны бояться? Цены на зерно да кожи поднимутся. Может, тогда в следующем году махнем всё же, в Баден
Через полчаса во двор чегодаевского имения въехали полдесятка казаков с молодым офицером во главе. Платон Николаевич и Анна Петровна были приятно удивлены: нечасто встретишь в этой глуши нового человека. Судя по тому, как держал себя молодой офицер известия у него были не срочные: не бунт, не война, не эпидемия холеры или оспы. А раз так значит, можно будет узнать разные новости и вообще, познакомиться
Штабс-капитан лейб-гвардии Измайловского полка фон Смиттен, отрекомендовался вошедший офицер.
Очень, очень рад! Позвольте представиться: Чегодаев Платон Николаевич, здешний помещик. Супруга моя, Анна Петровна. Чему обязаны столь приятным визитом?
Фон Смиттен протянул Платону Николаевичу сложенный вчетверо лист гербовой бумаги. Чегодаев развернул его и начал читать:
Податель сего, лейб-гвардии штабс-капитан фон Смиттен Денис Алексеевич, государственный комиссар Управления Комитета Государственной Безопасности при Совете Министров Российской Империи. Всем военным, военно-морским, полицейским и гражданским властям предписывается оказывать ему полное содействие, в соответствии с потребностями служебной необходимости.
Платон Николаевич перевёл дух: столичный гвардеец был, несмотря на молодость, не старше двадцати пяти лет, персоной весьма значительной. Ещё бы: на удостоверении была приклеена, прошнурована и опечатана фотографическая карточка Дениса Алексеевича, а ниже стояли подписи, да какие! Первой шла подпись князя Васильчикова председателя КГБ, генерала свиты, кавалера ордена Андрея Первозванного. Хватило бы и её, но ниже стояло размашистое: Утверждаю. Николай.