Фер Элохим без лишней скромности ухватил Вириона за предплечье и молча поклонился. Твой сын? Император перевёл внимание на молодого паладина, и тот вышел вперёд. Как всегда серьёзный, молодой сын Зари, он улыбнулся и пожал руку Люциану. Такая человечность Императора вдохновляет и сближает с ним, но это поведение не может не шокировать столь ярко выраженной простотой. Поддерживая мирный настрой своей дружелюбностью, он не соответствует своему величественному образу, но тем не менее правит уже второй десяток лет, и его правление проходит в мире.
Моё почтение, Император, Люциан склонил голову перед ним и замер, ощущая, как внутренний гнев отступает.
Приветствую тебя, Геомант, так просто и без лишних красочных слов отец Люциана обратился к отцу Императора и с незатейливой ухмылкой протянул ему руку.
Рад видеть тебя, старина, тот ответил рукопожатием. Ты, как всегда, без опозданий?
Дорога до Цитадели спокойная, как приятная прогулка.
Люциан? Фер Геомант протянул морщинистую руку молодому паладину, и тот пожал её в ответ, ощутив её крепкость.
Моё почтение, Фермилорд, ответил Люциан, сжимая чёрствую кисть. Сравнив её с мягким камнем, таким же чёрствым и одновременно податливым, он некоторое время ощущал соприкосновение с ней, даже после того, как отпустил.
Прошу, проходите в зал и занимайте места, вежливо взмахнул рукой Император, и на его грубом лице появилась довольная улыбка. Да, и возьмите моего отца, а то его упорство встречать гостей сильно вредит его коленям.
Сын, возмутился Фер Геомант, но не свёл с лица ухмылку. Так я ближе к земле, чем в этом душном зале. Поверь мне, я ещё в силах выстоять приветствие, хотя Он хитро улыбнулся и отвернулся ко входу в зал. Нельзя перечить воле Императора Пойдёмте, друзья, мы и за столом сможем всех встретить, он усмехнулся уже спиной и повёл за собой паладинов.
Дорогой, выстланной бархатом, открылся Центральный зал перед ними. По краям тянутся ввысь колонны, которые примыкают к главной стене, где цветные переплетения гербов всех трёх Твердынь в золотых лучах Солнечного Гало замерли вокруг Цитадели Алькасаба-нок-Вирион. В дальнем углу зала сжались на сцене придворные музыканты, что наполняют пространство мелодичными напевами, которые принято называть музыкой. Уставленные яствами столы неразрывно стоят полукругом от входа. Центральное место за ними определяется Императором по праву главенства. Фер Геомант сел по правую руку от тронного кресла и дальше усадил паладинов. По левую руку от Императорского места предназначены для его дочерей. Дальше места распределяются по важности: чем дальше от центра, тем менее статусная персона его занимает.
Первый выход в свет, и молодой паладин в центральной посадке. На этом месте его сразу определят фаворитом Императора, но, несмотря на это, Люциан упёрся локтями в стол, всем своим видом показывая недовольство. Сделал он это непреднамеренно, но обратное заметили все. Долго не думая и продолжая вгонять себя в наигранную скуку, он решил разбавить настроение вином. Взяв золотой кувшин с вином и наполнив себе серебряный кубок до краёв, он залпом осушил его и тут же вновь потянулся за кувшином.
Сын мой, не торопись с вином, его здесь предостаточно, заметил ниспадающее напряжение сына отец и хотел было схватить его руку, но тот увернулся.
Вечер обещает быть забавным, не так ли, отец? Люциан плеснул себе ещё вина в кубок и показательно выпил разом.
Выставить себя шутом несложно, а удержать лицо вот здесь нужна выдержка, произнёс Фер Элохим, глядя, как Люциан со стуком поставил кубок. Он хотел выпить ещё, но осознание пришло вовремя: это будет лишним. Отстранившись от стола, он откинулся на спинку стула. Его отец тут же перевёл внимание к Фер Геоманту, который сидел рядом и потирал колени. Скажи мне, что сейчас творится с Шеол? Мой сын в последнее время очень переживает по этому поводу.
Чёрная Смерть там бушует, тяжело выдохнул Фер Геомант, и его ладони замерли, перестав потирать колени. Многих жителей мы вывезли, но большая часть не решается покидать свои дома, а мы и не настаиваем, так как на их телах проявились Её отметины
А что вы намерены делать дальше, как бороться собираетесь с Ней? Люциан, не в силах сдерживать свой пыл, тут же вмешался, чем показал всем свою невоспитанность. Ведь если Её не остановить, то Она может разрастись по всей Империи.
Да, Фер Элохим, твой сын действительно обеспокоен будущим Шеол, похвально произнёс Фер Геомант, сглаживая выпад молодого паладина. Мне он напоминает тебя в юности, когда вы с моим сыном искали смысл жизни, и ты всегда настраивал его на подвиги, ты был его старшим другом и советником в тех делах, в которых был я стар
Да, мы с ним уже обсуждали эту проблему, улыбнулся он сыну. Он молод и горяч, и ему это, надеюсь, простительно, Люциан нахмурился, понимая, что не так просто услышать ответ от этих стариков. В них нет рвения, той решительности и энергии, что есть в нём. Одна часть его понимает, что с этой бедой они бороться не собираются, а вторая просит прислушаться.
Так скажите мне, что вы предпримете? не выдержал Люциан и снова вступил в разговор, ещё раз нарушив вежливую обстановку приёма. Возможно, это говорит вино в его голове, но оно не смогло заглушить мысли о кровавой давке в Шеол.
Наши мудрецы изучают Её, мы ищем излечения, Фер Геомант хмуро посмотрел на Люциана, пытаясь без слов предупредить наглеца. Но, скорее всего, нам придётся оцепить город и погрузить его в изоляцию.
И что, тогда все оставшиеся люди там просто умрут? вдруг внутренний гнев, бурля, перелился в слова. А мы здесь будем пировать и жить припеваючи? Ведь наши руки тоже в крови
Сын! остановил его отец. Извини его, Фер Геомант, он так молод.
Всё в порядке, я его понимаю. Он думает, что мы старые и никчёмные и делаем лишь то, что доживаем свой век, и он отчасти прав, старый Фер Геомант опустил локоть на стол и серьёзно посмотрел в сияющие синевой глаза Люциана. Я, может, и согласился бы с тобой, юноша, но хочу заметить, что мудрость приходит с опытом, опыт с возрастом, а у тебя пока нет ни того, ни другого. Да, нам не хватает твоей пылкости, но и тебе не хватает нашей мудрости. Так, может, будем содействовать друг другу? Люциан кивнул в ответ, но он ждёт прямых объяснений, а их пока нет ни от кого. Какие у тебя есть предложения? такой вопрос поставил молодого паладина в тупик, его интересовали действия мудрейших. А что он сам может им предложить? Наверное, только своё рвение, и в этом они правы.
Я хочу сам отправиться в Шеол и посмотреть. Что-то в моей груди рвётся туда, и я чувствую, что смогу найти решение, чувствуя в себе твёрдость и уверенность, ему кажется, что его не понимают, и его собеседник лишь лицемерно улыбается в ответ.
Твои слова звучат смешно, ответил на выше сказанное ему Фер Геомант, от чего Люциан чуть не вспыхнул яростью. А если ты там просто умрёшь, причём, глупо?
Значит, судьба моя такая глупая.
Ты не пожалеешь живота за жизнь других это похвально, но если ты умрёшь, тогда для чего жил все эти лета, для чего тебя отец породил на этот свет?
Оставить, как минимум, неверное направление, чтобы другие молодые, с блеском в глазах, прошли рядом и не сделали этой ошибки, в груди молодого паладина горит огонь, от чего кровь вскипает в жилах, то ли от гнева, то ли от прилива чувств. Он верит в то, что говорит.
Молодым в равной мере свойственна великая храбрость и великая глупость, а также нерушимая вера в то, что не существует непреодолимых препятствий, непобедимых врагов и нерешаемых проблем, старый Фер Геомант искренне улыбнулся пылкости молодого паладина, но он продолжил не соглашаться с ним. Те же, кто достаточно пожил в суматохе мира, убеждены, что нельзя избавиться от всех препятствий, врагов и проблем, можно лишь сократить их число на короткий промежуток времени, который в свою очередь является лишь мгновением в медленном танце жизни.
Прошу прощения, Люциан вдруг с грохотом отодвинул своё кресло и встал из-за стола. Могу ли я отлучиться на мгновение? Фер Геомант одобрительно кивнул ему, и тот тут же удалился в направлении уборной.
Уворачиваясь от неподвижных колонн, проходя мимо не тех коридоров, молодой паладин еле сдерживал себя, ведь всю свою жизнь его готовили к испытаниям, лишениям и героическим действиям, а тут всё совершенно не так: приходится бездействовать. Люциан кулаком ударил в дверь, и она хрустнула, распахнувшись внутрь уборной. Следом за ней в уборную влетел он сам. Злость внутри него перешла в ярость, и теперь его кулак врезался в стену. Глухой щелчок пробил тишину уборной, но каменный булыжник остался непоколебим, и в него тут же влетел другой кулак. Учения Отцов смирению всегда давались с трудом, за это Люциан отхватывал лишнее наказание чаще остальных послушников. Сейчас он колотит стену, и его зубы скалятся от злости. Так Люциан выпускает свою ярость наружу, не причиняя никому вреда. Гнев ушёл, вышел через боль, оставив на каменной стене кровавое пятно от кулаков, и ему стало легче. Теперь он может дышать полной грудью, а не оборванными вдохами, как раньше. В нахлынувшем на него спокойствии он почувствовал запах растения Добрыш над головой, чьи зелёные кусты избавляют от запаха отходов. Возле стены стоят металлические омои с водой и песком на дне. Люциан сорвал пучок листьев этого растения, растёр пальцами и опустил в воду. Кровь на кулаках тут же остановилась, а вода окрасилась алым цветом. Теперь он готов вернуться в зал другим Люцианом спокойным и молчаливым, слегка замкнутым в себе. Чувствуя себя легко, изобразил на лице такую же, как и у остальных, лицемерную ухмылку, с ней он и вошёл в зал. Он вернулся на своё место, а руки спрятал под стол.
Всё хорошо, сын? поинтересовался отец, заметив изменение в сыне.
Да, всё уже гораздо лучше, лживо улыбаясь, ответил тот.
Это хорошо, потому что уже все собрались, и сейчас тебе должно стать веселее, Люциан посмотрел на тронное кресло: Вирион Мироносный уже восседает за столом со всем своим величием.
А что сейчас будет? Люциан оглядел стол, но ни на чём интересном его взгляд не задержался.
Как обычно, хотя для тебя всё это и не совсем обычно, улыбнулся отец. Танцы, песни и обсуждение важных вопросов.
Отец, а разве важные вопросы не обсуждаются за закрытыми дверьми в более серьёзной обстановке?
Обсуждаются, но не все. Большая часть обговаривается здесь, непринуждённо. Со временем ты это поймёшь и научишься
Да, конечно, ответил он, как обычно, наотмашь, не придавая значения его словам.
Всё, начинается. Посмотри, кто входит в зал, отец показал на вход, и Люциан тут же затих. Там не идут, а плывут по воздуху Лилит и Немезида, а ведёт их толстая тётка-повитуха Исида в простеньком платье и фартуке, словно только с кухни.
Взгляд Люциана упёрся в образ Лилит, в его глазах она прекрасна как никто во всём мире. Её пышное зелёное платье до самого пола грациозно описывает походку, корсет стягивает тонкую талию и одновременно поднимает высокую грудь. Длинные тёмные волосы спадают на плечи переливами. Лицо по-прежнему прикрывает от сомнительных взглядов прозрачная вуаль, но через неё всё равно просматривается блеск её глаз. Люциан смотрит на неё и не может оторваться, такой красоты он не видел и даже представить ранее не мог. Она будто сошла с небес, прекрасная и недосягаемая. Со всех сторон ощущается падкое чувство вожделения к столь прекрасному цветку, и остановить это невозможно, пока она незамужняя. Он прекрасно понимает, что своей силой может переломить любого, но перед Лилит он готов пасть на колени и целовать землю под её ногами. Она плавно села на своё указанное место и смущённо прижалась к отцу. Тот что-то шепнул в ответ, и она сразу осмелела, сев более свободно, но по-прежнему сдержанно. Изгиб стола начинается прямо от тронного кресла Вириона Мироносного таким образом, что Люциан может с небольшим поворотом головы созерцать красоту его старшей дочери. Чем он и занялся до тех пор, пока она не почувствовала столь пристальное внимание к себе. Их взгляды встретились, и кровь вспыхнула жаром в его теле, но не гневом, как он уже привык, а чем-то незнакомым, новым. Сердце забилось в сумасшедшем темпе, как при первой их встрече в Шеол, только ещё сильнее. Он впервые в жизни испытывает такой трепет к человеку, и это буйство чувств в себе ему безрассудно нравится. Сейчас его не волнует война, чужие страдания, весь мир словно исчез, оставив их двоих в этом зале. Под прозрачной вуалью её карие глаза таинственно блестят, подчёркивая взаимность. Люциан просто не справился с собой и отвёл взгляд на свои руки, переводя дух. Даже глядя на битые костяшки, он продолжает видеть глаза Лилит. Шум, разговоры, песни поддатых музыкантов, чьи-то шаги и всё в этом мире смешалось в один неприятный гул, который давит на уши со всех сторон. Люциан мотнул головой, то ли чтобы прогнать, то ли чтобы развеять образ Лилит в глазах, но от этого, наоборот, он стал чище.
Сжимая кулаки до боли, Люциан силится вновь поднять глаза, чтоб опять узреть прекрасный её лик. Всё внутри горит желанием, но необъяснимый страх сковывает порыв. Он забыл обо всём на свете: о кровавой давке, о разбушевавшейся Чёрной Смерти. Его уже не тянуло в Шеол лишь Лилит будоражила сознание молодого паладина. Тяжело вздохнув, он вскинул голову и скользящим взглядом устремился к ней, но, увы, она тут же отвела взгляд. Довольная улыбка тут же потянулась по лицу Люциана: он понимает, что Лилит также смотрит на него. Он взял свой серебряный кубок с вином и довольно быстро опрокинул его. Ему приятна даже мысль, что она просто знает о его присутствии здесь, за одним столом с ней.
Весь вечер Люциан так и не нашёл повода радости, и ему осталось топить грусть в вине. К полуночи в его глазах начало двоиться, хмурясь, он пытался поймать картинку мелькающих танцоров, но воспринимал только муть. Появлялись волшебники, факиры и другие шарлатаны, после которых со столов пропадает еда и питьё. Но что Люциан чётко продолжает видеть, так это лицо Лилит за прозрачной вуалью прекрасное и чистое. По крайней мере он так продолжает считать. Временами он пытается поглядывать на неё, отчего ему тут же становится лучше, и он даже немного трезвеет. Она видит его внимание и отвечает ему, бросая в ответ скучающие взгляды, но сегодня между ними остаётся лишь это.
Забитые в угол полупьяные музыканты всё так же бренчат о великой Империи Солнечного Гало и не хотят уходить, даже когда их начинают прогонять. Отец Люциана с головой погрузился в светские беседы, то и дело он отходит с кем-нибудь в сторону и подолгу беседует на самые различные темы, начиная от завтрака и заканчивая Чёрной Смертью.
Люциан всё больше и больше разочаровывается в светской жизни Столицы, продолжая топить грусть в кубке вина, пока та не утонула полностью.
Действие 8
Ссора
Весна. Пригород Твердыни Адма. Вечер.
В пяти километрах западнее Твердыни Адма в хвойном лесу разлилась небольшим озером река Лепра. У озера нет официального названия, но местные называют его Топь из-за его скрытого глубинного течения. В абсолютном одиночестве на его берегу лежит Люциан, томно созерцая неподвижную гладь воды, осознавая всю её скрытую опасность. Возможно, этим Топь и прельщает его купаться в себе, каждый раз проверяя себя на слабость.
Вечернее солнце уже не так греет, и слабый ветер уже начал обдувать прохладой. В стороне, совсем неподалёку, пасётся его конь всё той же породы Дестриэ. Серая шелковистая грива вздымается ровным рядом, его шерсть с редкими белыми пятнами переливается угасающим солнцем после купания. Он мирно щиплет траву и играет мощными мышцами, переступая с ноги на ногу.