В заставленном и захламленном, сверх всякой меры, офисе находились две женщины. Они сидели в разных концах комнаты и громко переговаривались.
Что там с Гриневой? спросила та, что постарше.
Болеет, высокая температура, так что к завтрашнему дню не успеет, ответила вторая.
Первая, которую я про себя окрестила Начальницей, тяжело вздохнула.
А куда Барковский делся?
Вы же знаете, у него договор со «Спутником криминалиста». Он сейчас для них что-
то пишет. Вторая тоже вздохнула: Может, Петракову все-таки напечатаем?
Начальница недовольно дернула плечом:
Я, конечно, понимаю, что у нас не академическое издание, но опускать планку еще
ниже Но, наверное, придется. У нас три полосы пустые.
Я кашлянула. Тут дамы, наконец, обратили на меня внимание.
Девушка, что вы хотели? спросила Начальница.
Я рассказ принесла.
Женщины переглянулись.
Еще одна Петракова явилась, пробормотала та, что помоложе.
Однако мой рассказ они взяли, и даже в двух видах на дискете и на бумаге. Я
оставила им свои данные.
Адрес написать? поинтересовалась я.
Ни к чему, ответила Начальница. Мы рукописи обратно не пересылаем.
Перезвоним, когда определимся с вашим рассказом.
Глава третья
На следующий день я бойко торговала пирожками, время от времени весело выкрикивая:
Пирожки! Горячие пирожки!
Женька, ты сегодня, похоже, хорошо выспалась. Такая же, как прежде, озвучил
свои наблюдения Васька.
Может быть, может быть.
Пирожков оставалось совсем мало, но я решила больше не заказывать. Я торопилась
домой. С утра купила несколько «желтых» газетенок и собиралась их просмотреть в поисках сюжетов для будущих рассказов.
Наступило некоторое затишье, и я достала телефон, чтобы позвонить и узнать насчет курсов. Плата за них повысилась, теперь нужно было выложить не десять, а двенадцать тысяч. Услышав это, я приуныла. Генка исчез, так что мне придется полностью оплачивать свою квартиру, еще куча неоплаченных квитанций за мое прежнее жилье. Теперь лишних две тысячи за курсы! Если я заплачу за все, то, как дожить до следующей зарплаты? Опять питаться бракованными пирожками?
А когда нужно заплатить? хмуро поинтересовалась я.
В течение недели, а то потом мест не будет.
Я предполагала, что это просто маркетинговый ход, но рисковать не хотелось.
А когда начинаются занятия?
После новогодних праздников.
В растрепанных чувствах я положила телефон в карман и тут увидела перед собой Алика. Он прислал мне несколько эсэмэсок из Америки. Я ответила только на одну, в которой он желал мне творческих успехов. «И тебе того же», написала я.
Алик достал небольшую коробочку и протянул мне. Открыв крышку, я увидела маленькую статую Свободы и искренне восхитилась подарком, пообещав поставить ее на самое видное место. Алик довольно улыбнулся:
Я знал, что тебе понравится.
Ну, и как там, в зажиревшей Америке? вежливо поинтересовалась я.
А знаешь, совсем неплохо. Я тебе потом поподробнее расскажу. А ты как тут
живешь? Учиться собралась?
Хочу на курсы записаться, так они опять плату увеличили! Мне хотелось добавить
что-нибудь нелестное в адрес организаторов курсов, но я сдержалась.
И чему учиться?
Русскому языку. Я с запятыми не в ладах, из-за этого и в институт не поступила, -
хмуро ответила я.
Как же ты стихи пишешь?
Использую исключительно восклицательные знаки и многоточия.
Алик засмеялся, я тоже повеселела. Васька стал сворачивать свою торговлю. За
последние полчаса я не заметила, чтобы хоть кто-нибудь заинтересовался его товаром.
Ладно, Женька, бывай! бросил он на прощание.
Похоже, товарищ тебя ревнует, предположил Алик.
Да брось ты, отмахнулась я, хотя такой возможности не исключала.
Оживший телефон прервал нашу беседу. Я уже не так бурно реагировала на звонки,
почти смирившись с тем, что Генка уже никогда не объявится. Но в глубине души надежда все-таки жила. Но это был не он.
Евгения Александровна? услышала я деловой женский голос.
Да.
Вам звонят из редакции «Криминального чтива». Мы решили напечатать ваш рассказ
в ближайшем номере. Подъезжайте пожалуйста в редакцию в течение часа, нужно все оформить.
До вас очень неудобно добираться. Я не успею, я же на работе, запинающимся от
волнения голосом мямлила я.
Это в ваших интересах, так что жду.
У меня руки дрожали от возбуждения. Я никак не могла поверить в случившееся. В
голове включился калькулятор придется брать такси, чтобы вовремя успеть. В общем, мой бюджет летел в тар-тарары.
Мне четыре пирожка, сказала подошедшая женщина.
А еще три возьмете? с надеждой поинтересовалась я, заглянув в корзину.
Не втюхивайте мне свой товар. Совсем обнаглели! Я не стала отвечать на выпад и
молча ее обслужила.
Остальные пирожки я куплю, подал голос Алик.
Гуманитарная помощь?
Да нет, рассмеялся он. Угощу ими свое семейство маму, папу и бабушку.
Видишь, даже мне не хватит.
Можешь купить у Нинки. Она еще торгует, посоветовала я.
Вместо ответа он поинтересовался:
У тебя что-то случилось? Плохое или хорошее?
Хорошее. Даже очень. Только я опаздываю
Давай, я тебя подвезу, у меня машина за углом.
Я не стала отказываться. Он помог мне перетащить тележку к Нинке. Между собой
мы называли этот агрегат тележкой. На самом деле он представлял собой огромный ящик на колесах с тремя вмонтированными в него термосами, куда загружались специальные корзины с пирожками. Нинка с интересом наблюдала за маячившим за моей спиной Аликом.
На переодевание мне понадобилось не более пяти минут. Алик ждал меня около своей машины стильной новенькой иномарки, более подробно я в этом не разбиралась. Он заметил меня только тогда, когда я подошла почти вплотную к нему.
Ну, Женька, ты даешь! То вся в черном, то вся в белом!
Ничего, больше удивляться не придется, успокоила я его. Других туалетов у меня
нет.
На мне был старый пуховик, который благодаря новой стиральной машине сиял белизной, белые сапожки без каблуков и белый суконный берет. Я знала, что все это мне очень идет.
Куда едем?
На Галерную.
Я сидела, погруженная в себя и свои переживания. Через несколько минут Алик не
выдержал:
А зачем?
Пожалуйста, ни о чем не спрашивай. Через пару дней я расскажу, если это будет тебе еще интересно.
Будет, будет, заверил он.
То, что происходило в редакции, я помню смутно. Я подписала какие-то бумаги.
Сказали, что рассказ немного сократили и подредактировали. Пообещали выплатить гонорар в размере двух тысяч. Я не знала, много это или мало, но была всем довольна. Только одна фраза прочно врезалась в мою память: «Если еще что-нибудь напишите в этом духе, приносите».
Напишу, конечно же, напишу, думала я.
Я выскочила из редакции в невменяемом состоянии.
Ты, что, в бане была? спросил Алик. Вся какая-то взмыленная.
Нет, ответила я и рухнула на сиденье.
Алика переполняло любопытство.
Ты куда-то уезжаешь?
Нет. С чего ты взял?
Я видел вывеску турфирмы.
Там много всяких вывесок, неопределенно ответила я.
Мы отправились в обратный путь, а он все не унимался:
Это касается твоего Какбымужа? он произнес слитно, как имя.
Нет, совсем не касается.
А как он, вообще?
Кто?
Какбымуж.
Мой Какбымуж как бы объелся груш, четко произнесла я.
Похоже, эта новость Алика не огорчила. Он прекратил расспросы, и мы в полном
согласии доехали до моего дома.
Может, пригласишь? нейтральным тоном поинтересовался он.
Нет. А с какой стати? Ты же меня к себе не приглашаешь.
Я живу не один, а с кучей родственников.
Вот именно, прервала я его, ты меня не приглашаешь потому, что живешь не один, а я потому, что живу одна. Спасибо, что подвез. Пока!
На следующий день Алик не появился и не позвонил. Обиделся, решила я. Ну что поделаешь? Не могу я так быстро парней менять. И грустно подумала: «Неужели мне опять понадобятся два года на залечивание раны? Так вся жизнь пройдет». Если бы я была уверена, что Генка меня просто бросил, было бы легче. Но моя женская интуиция подсказывала, что это не так, и я, вопреки очевидному, продолжала надеяться и ждать.
Позвонила Танька и напомнила, что сегодня у них юбилей ровно полгода со дня свадьбы. В пылу своих литературных увлечений и страданий по Генке я совсем об этом забыла. Она несколько раз предлагала встретиться, но я отговаривалась занятостью и плохим самочувствием.
В общем, сегодня в девятнадцать ноль-ноль, и никаких отговорок. Что ты мне душу
мотаешь? Я же извинилась. Хочешь, чтобы я на колени перед тобой встала?
Упаси Бог. Я приду, только попозже. К семи не успею, ты уж извини.
Кое-как уладив дела с работой, я помчалась домой и приняла душ. За последние две
недели я изрядно похудела, и брюки на мне висели. Я достала черные джинсы, которые давно не носила, и попыталась в них втиснуться. Хоть и не без труда, но мне это удалось. Я достала черную блузку, напевая под нос «Блэк меджик вумен».
Больше всего хлопот доставили руки. С ногтями было все в порядке, но красноватый оттенок кожи все портил. Я работала в перчатках, но мороз свое дело делал. Я с ожесточением втирала крем, то и дело посматривая на часы, так как уже опаздывала. Купив по пути цветы и мягкую игрушку белого пушистого зверька непонятной породы, я помчалась к метро.
Когда я пришла, праздник уже набирал обороты. В просторной гостиной за накрытым столом сидело человек пятнадцать. Негромкую музыку перекрывал многоголосый гомон.
Ура! Женька пришла! Танька повисла у меня на шее, совсем, как раньше. Я
почувствовала, что лед в моей душе треснул и начал таять.
Она провела меня в комнату, представив гостям. Некоторых я помнила по свадьбе.
Потом сама отодвинула стул и усадила меня в непосредственной близости от своей персоны. Подоспело время для очередного тоста.
Здравствуй, Женечка! поприветствовал меня Макс, опускаясь на соседний стул.
До этого момента я его не замечала, видимо он куда-то выходил.
Простите, разве мы знакомы? сделала я непонимающее лицо.
Он усмехнулся:
Неужели не помните?
У меня, знаете ли, память девичья. Тут помню, тут не помню. Так бывает. Если уж
мне придется сидеть рядом с этим придурком, то я решила порезвиться за его счет.
Тогда давайте знакомиться заново. Максим Оглоблин, бизнесмен, представился он.
Можно просто Макс. Так меня все друзья называют.
Я еле сдержалась, чтобы не прыснуть.
Вам очень подходит эта фамилия, с самым серьезным видом заявила я.
А кто вы, прекрасная незнакомка?
Евгения Томашевская, торгую пирожками у метро.
Макс развеселился:
И где именно?
На Владимирской.
Обязательно отведаю ваших пирожков.
Я не на шутку перепугалась. Только его мне не хватало!
Мы бизнесменов не обслуживаем. У нас льготный товар, предназначенный для
малоимущих.
Мы препирались подобным образом, не забывая поднимать бокалы и закусывать. Две девушки в накрахмаленных передниках обслуживали гостей. Хорошо быть богатым!
Я вижу, вы помирились? встряла в наш разговор Танька.
С кем?
С Максом.
Не понимаю, о чем это ты.
Она пожала плечами и отошла к гостям, столпившимся у навороченного
проигрывателя. Вскоре раздался ее голос:
Женька, ты не помнишь, как там у Бальмонта «Мы говорим на разных языках»?
Я разозлилась. Что это ей вздумалось привлекать ко мне внимание? Но я все-таки
продекламировала:
Мы говорим на разных языках.
Я свет весны, а ты усталый холод.
Я златоцвет, который вечно молод,
А ты песок на мертвых берегах.
То ли от злости, то ли потому, что это стихотворение мне действительно очень нравилось, но получилось выразительно. Послышались аплодисменты и требования продолжения.
Прекрасна даль вскипающего моря,
Его простор играющий широк.
Но берег мертв. Измыт волной песок.
Свистит, хрустит с гремучей влагой споря.
Я дочитала стихотворение до конца, сорвав очередную порцию аплодисментов. Танька о чем-то пошушукалась с гостями, и ее муж, Андрей, обратился ко мне: «Женя, почитай свои стихи!» Меня будто пружина выбросила со стула:
Вы с ума сошли! После Бальмонта! и на негнущихся ногах я вышла из комнаты.
Макс увязался следом.
Придушу Таньку! злобно шипела я.
Не стоит так расстраиваться. Она не хотела ничего плохого. Давай лучше потанцуем.
Я машинально последовала за ним. Как глупо все получилось! Я, как истеричка,
выскочила из комнаты. И Танька хороша! Захотела, чтобы я перед этой публикой свою душу выворачивала! Проклятая снобка! вдруг дошло до меня. Она решила всем показать, что ее лучшая подруга не просто торговка пирожками, а поэтесса. Вроде, как Бродский, который кочегаром работал. Я даже чертыхнулась про себя.
Ну, хватит кипеть! сказал Макс. Оказывается, мы уже танцевали. Объясни,
наконец, за что ты так на меня обиделась? Я ведь предлагал тебе встретиться, если твоя девичья память это сохранила, но ты так меня отбрила!
И правильно сделала.
Но почему злишься?
А ты не понимаешь?
Нет.
Я решила объясниться начистоту. В конце концов, не поступать же так, как Генка.
Ты попался мне под руку не в лучшую минуту, со скучающим видом начала я. Мне было очень плохо, обидно, одиноко, и я выпила лишнего. То, что у нас произошло, совсем для меня не типично. Хочешь верь, хочешь нет, твое дело. Ну ладно, случилось, и случилось. Ничего не попишешь. Но зачем ты, как прыщавый подросток, побежал хвастаться своей легкой победой, да еще перед кем перед моей лучшей подругой, еще иронизировал при этом. Так мужчины не поступают!
Он изумленно таращился на меня:
Да откуда взялся этот бред?
Мне Танька все рассказала, мы даже поссорились.
Он был готов вслед за мной придушить Таньку.
Я сказал, что проводил тебя до дому. А если и иронизировал, то только над собой, так как получил от ворот поворот.
Он выглядел удивленным и даже обескураженным. Я решила прояснить ситуацию до конца:
Она мне потом сказала, что кое-что сама дофантазировала. Но, как говорится, то ли
он украл, то ли у него украли, но неприятный осадок остался.
Макс только фыркнул в ответ. Наконец, нам с Танькой удалось уединиться в другой комнате.
Женька, ты сегодня просто супер! Я тебя никогда такой не видела. Отлично
выглядишь и держишься непринужденно. Я ее перебила:
Зачем тебе понадобилось привлекать ко мне всеобщее внимание? Ты же обещала
Это случайно вышло, оправдывалась она. Виктор с Наташей поспорили, и он
говорит: «Мы с тобой будто на разных языках говорим», я и вспомнила Бальмонта, но только первую строчку. Ты так выразительно прочитала, ну я и ляпнула, что ты и сама стихи пишешь.
Что-то ты в последнее время слишком много ляпаешь, проворчала я. Похоже,
замужество отрицательно сказалось на твоих умственных способностях.
Танька хихикнула и признала, что это так и есть. Мы самозабвенно болтали, обмениваясь последними новостями, совсем как раньше. Я уже собралась ей рассказать о том, что завтра выйдет в свет мой детективный рассказ, но нас прервали. Заглянул Танькин муж и сказал, что назрел очень важный тост.
До стола мне не дали дойти. Передо мной возникла большая и толстая фигура приятеля Андрея.
Разрешите пригласить поэтессу на танец?
Я стала озираться по сторонам.
Кого вы хотите пригласить? невинно спросила я.
Да вас, Женя!
Меня можно. А то я подумала, кого
А разве вы не поэтесса? спросил он, неуклюже переступая с ноги на ногу, что
должно было означать медленный танец.
Ну, если можно назвать человека композитором на том основании, что он пропел
пару куплетов, то и меня вполне можно назвать поэтессой.
Он как-то смешно хихикнул и представился:
Роман Ракитин.
Евгения Томашевская, ответствовала я, в очередной раз порадовавшись, что меня
зовут именно так, а не Изольда Бутылкина, например.
Проходивший мимо Макс ткнул в бок моего партнера:
Рома, ты чего к моей девушке прицепился?
Товарищ бредит, высокомерно заявила я и повернулась к Максу спиной.
А ты забавная, сказал Роман.