Он не написал, что за казус может случиться, разочарованно протянул Джонатан, возвращая письмо.
Увы, мне также это неизвестно. Как видите, завтра в два часа пополудни я приглашен на обед к председателю. Через Ван Хельсинг бросил взгляд на часы, восемнадцать часов он расскажет подробности дела. А пока предлагаю оставить вашу работу на некоторое время в покое и полистать что-нибудь на тему археологии.
Джонатан согласно кивнул и принес из библиотеки несколько журналов и книг. На лестнице он встретил миссис Тернер, которая несла чайный набор на подносе, и придержал для нее дверь.
Как это любезно с вашей стороны! радостно воскликнул Ван Хельсинг, приподнимаясь со стула. Мы с моим добрым другом как раз подумывали выпить чаю, и наша добрая хозяйка словно услышала эти мысли
Просто я знаю, покачала головой миссис Тернер, что вы всегда пьете чай в это время. Она принялась расставлять чайничек, чашки, кувшинчик со сливками на столе, подвинув на край стопку бумаг.
Как вам кажется, Джонатан, громким шепотом спросил профессор, улыбаясь глазами, может быть, наша хозяйка ангел?
Полно вам, поморщилась миссис Тернер. Лучше скажите-ка, куда вы дели скрипку?
Ван Хельсинг и Джонатан переглянулись.
Я не настолько большой поклонник музыки, сказал профессор, да и не умею играть, а посему не держу в доме скрипки.
Миссис Тернер недоверчиво покрутила головой, осматриваясь, не прячет ли постоялец где-нибудь злополучный инструмент.
Может быть, милейшая хозяйка пояснит свой вопрос?
Собирая для вас поднос, сказала миссис Тернер, я услышала какие-то звуки и сперва подумала, что соседский мальчишка мучает кошку. Но он уехал учиться в колледж. Я прислушалась. Звук шел откуда-то сверху. Я даже поднялась по лестнице, но пока поднималась все смолкло
Прежде чем уйти, миссис Тернер постояла еще несколько секунд на пороге, чтобы окончательно убедиться в комнате нет ни кошки, ни скрипки, ни любого другого устройства, способного производить странные звуки.
Может быть, все-таки ветер, задумчиво сказал Джонатан, подходя к окну. За окном падали крупные пушистые снежинки, присыпая следы позднего прохожего, спешащего на другую сторону улицы. Снегопад усиливался на глазах, подул ветер, и среди снежных струй что-то мелькнуло; адвокат вгляделся танец снежинок изменился, они вдруг сложились в изображение лица спокойного и странно знакомого. Джонатан отпрянул, не в силах сдержать изумления, но когда он снова попытался рассмотреть удивительный рисунок лицо уже исчезло, вновь рассыпавшись на сотни снежинок.
Что-то интересное за окном, Джонатан? спросил Ван Хельсинг из своего кресла.
Нет, всего лишь показалось, покачал головой молодой человек и потер глаза. Думаю, будет лучше заняться всеми текущими делами завтра с утра
У вас усталый вид, согласился профессор. Отправляйтесь-ка отдыхать.
Увы, мечты об отдыхе перечеркнул громкий стук в парадную дверь. Вряд ли это запоздавший посыльный из лавки, да и почтальоны в такое время уже не разносят ни писем, ни газет, а гости имеют обыкновение появляться засветло, не говоря уж о том, что о визитах сообщается заранее. Иными словами, стучал клиент. Это не было чем-то из ряда вон выходящим: некоторые посетители, искавшие профессиональной помощи у мистера Ван Хельсинга и мистера Харкера, по личным обстоятельствам предпочитали не выходить на улицы при свете дня.
В коридоре послышались торопливые шаги, и через несколько мгновений миссис Тернер, вежливо постучав, снова зашла в кабинет.
Мистер Харкер, вас желает видеть некий господин, не назвавший своего имени, произнесла она, протягивая постояльцу прямоугольный кусочек картона. И он заявил, что вы будете рады его видеть. Сделав театральную паузу, она добавила: Иностранец. Я велела ему подождать в гостиной.
Джонатан взял визитную карточку, прочел написанное на ней имя дважды и с изумленным видом передал ее профессору. Ван Хельсинг не менее удивленно покачал головой. Оба направились к двери, мгновенно позабыв об усталости.
Ожидавший в гостиной человек в старомодном наглухо застегнутом сюртуке темного цвета, едва завидев их, встал и поклонился. Был он невысок ростом и уродлив: бледен, очень сутул почти горбат, большая лысая голова сидела прямо на плечах, лицо бесцветное, с неопределенными чертами. В глаза бросался грубый шрам, тянувшийся от левого виска до подбородка.
Добрый вечер, герр Харкер, поздоровался он. Я приносить извинений за поздний визит.
По-английски гость говорил с акцентом, старательно подбирая слова. Понять его было можно, но и усилия, которые он прикладывал, чтобы объясниться, были очевидны.
Я помню вас, произнес профессор. Игорь, не так ли? Год назад, в замке вашего господина, графа фон Ви.
Игорь издал булькающий звук, прерывая Ван Хельсинга, замотал головой и прижал палец к губам, призывая к тишине.
Не называть имен, прошипел он. Его сиятельство настаивать сохранять все в тайне.
Как вам будет угодно, сказал Джонатан. Итак, какое же дело у его сиятельства к скромному адвокату?
Игорь извлек из кармана и передал молодому человеку запечатанный продолговатый конверт. Джонатан вскрыл его ножом для бумаги и достал сложенное письмо. По всей видимости, послание повергло его в искреннее изумление: дочитав, он перечитал текст еще раз, а затем передал письмо компаньону. Профессор Ван Хельсинг поправил очки на переносице, пробежал глазами строчки и усмехнулся.
Как и следовало ожидать, друг мой, шутливо отметил он, ваши профессиональные старания не могли остаться незамеченными любезнейшим графом фон.
Не называть имен! напомнил Игорь.
Только вслушайтесь, продолжил Ван Хельсинг, зачитывая вслух абзац: «Неоценимые услуги, оказанные не так давно нашему семейству, дают мне основания надеяться, что вам можно доверить разрешение самых деликатных вопросов». И он прав, черт побери! Я бы тоже не нашел лучшей кандидатуры, чтобы представлять в Англии интересы почтенной трансильванской фамилии.
Джонатан не ответил. На миг ему показалось, что он слышит голос, озвучивающий написанное, красивый баритон, соответствующий безукоризненным манерам аристократа. Любой бы счел графа настоящим джентльменом, если бы не отдельные его привычки увы, неотъемлемая часть натуры.
Граф иметь сын, сказал Игорь. Аурель Аттила, единственный наследник. Он прибывать в Лондон на некоторое время, по личный дело Граф хотеть, чтобы ви за ним как это приглядывать. Он не знать тонкости местных обычай и иметь пылкий темперамент. Не хотеть быть недо недоразумения.
Прошлый визит в Лондон одного из представителей данного Ван Хельсинг запнулся, подбирая слово, вида помнят до сих пор. Если граф намерен последовать примеру графа Дра помню, не называть имен
Господин Игорь прав, вздохнул Джонатан, вставая на ноги. Сделав несколько шагов, словно обдумывая что-то на ходу, он вдруг резко повернулся и наклонился к гостю. Никаких безумцев, жаждущих крови, почти прошипел он. Никаких таинственных болезней или исчезновений.
Графа воспитать как джентльмен! с достоинством ответил Игорь. Он быть наследник своей благородный отец, а не как, он запнулся, прежде чем продолжить: не как другой граф!
Мы рассчитываем на это, кивнул Ван Хельсинг.
Игорь достал из другого кармана кошелек старинный, кожаный, какие, вероятно, были в ходу несколько веков назад, и дернул за тонкий шнурок, стягивающий горловину мешочка. На стол выкатились несколько монет, блеснувших в свете газового рожка ярким желтым цветом. Не было никаких сомнений: это чистое золото. В Трансильвании ценили традиции. Ван Хельсинг кивнул.
С вашего позволения, я уберу деньги в сейф. Он взял кошелек и взвесил на ладони вознаграждение оказывалось даже более щедрым, чем можно было себе представить. А завтра нам следует зайти в банк.
Еще один просьб, сказал Игорь. Молодой мастер снимать номер в отель, хороший отель, но много людей, это есть плохо.
Я полагаю я надеюсь, заметил Ван Хельсинг, молодой чело граф обедает не в отеле?
Игорь скривил губы, показывая, что оценил остроумие собеседника.
Молодой мастер не делать глупости, заверил он. Но он хотеть снимать дом на зиму. Молодой мастер говорить: «Я хотеть дорого и красиво». А Игорь говорить: «И быстро».
Джонатан рассеянно барабанил пальцами по подлокотнику кресла, весь во власти воспоминаний когда-то он также искал дом для трансильванского гостя, и какие трагические последствия это возымело!.. Ван Хельсинг положил руку ему на плечо, слегка сжал пальцы, словно пробуждая от кошмара.
Я понял, произнес Джонатан, кивнув профессору. Вашему хозяину требуется как можно быстрее подыскать подобающее его статусу и привычкам жилье, цена не имеет значения.
Вы правильно понимать, важно кивнул Игорь и поднялся. Я возвращаться в отель быстро. Молодой мастер ждать. Он широко улыбнулся, отчего лицо перекосилось и стало совсем жутким. Благодарю, не провожать меня.
Когда за гостем закрылась дверь, Джонатан, не в силах справиться с любопытством, опять подошел к выходящему на улицу окну и чуть отдернул штору. Ветер превратил снег в настоящую метель, сбивающую с ног любого позднего прохожего, но не низкую сутулую фигуру, легко идущую сквозь непогоду, словно по парку ясным деньком. Присмотревшись, молодой человек понял причину: снег фигуры Игоря не касался.
Глава 3. Новая жертва
Часы показывали всего без четверти восемь, но ранние зимние сумерки давно уступили место ночной темноте, и меньше всего на свете хотелось выходить на неуютные улицы. И все же в любую погоду и любой сезон паб «Синий кабан» не пустовал. Были постоянные посетители, приходившие пропустить пинту-другую пива по вечерам уже многие годы, были и новички, заглянувшие «на огонек» и решившие задержаться. Не стоило даже пытаться прислушиваться к царящему многоголосью слова и фразы соединялись в причудливые сочетания с неожиданным смыслом.
Бартоломью Филд был пьян, знал это и, более того, именно этого и добивался, едва переступив порог: спрятаться в алкогольном забытьи среди незнакомцев, вдали от привычного круга общения. Он выпил уже не менее пяти кружек пива он помнил, сколько их было, потому что заказывал в самом начале, прежде чем перейти к виски. Дальше вопрос с количеством выпитого усложнялся: возможно, три стакана, возможно, четыре, вряд ли больше шести, а может, опьяненный взор видел то, чего на самом деле и не было?
Собеседники менялись, их лица сливались в одно, меняющее очертания, как в бреду, но он не обращал на это внимания. Скорее всего, не обращали и слушатели, и вряд ли кто-то из них на следующий день вспомнит хотя бы несколько фраз. О, эта прелесть внезапной откровенности, вдохновленной алкоголем! Он решил, что фразу непременно нужно записать и использовать при случае
Но не с этим собеседником.
Джеффри Кэмпбелл, чтоб я сдох! Убирайся!
Не глупи, Барти, сказал подошедший к нему молодой человек. С тебя уже достаточно.
А я говорю, убирайся к дьяволу! Там самое место для лжецов и предателей вроде тебя!
Филд замахнулся, но вместо того чтобы выбить пару зубов или хотя бы стереть сочувствие с ненавистной рожи, потерял равновесие и упал бы непременно, не подхвати его милосердная неудавшаяся жертва.
Обсудим все завтра, как джентльмены, произнес Джеффри Кэмпбелл, одной рукой доставая из кармана смятую купюру и толкая ее по стойке бармену, а другой поддерживая пьяного товарища.
Дойти сам до выхода Филд, разумеется, не смог бы: даже если его сил хватало, чтобы переставить ноги на три-четыре шага, на пятом они заплетались и подкашивались. Поэтому Кэмпбелл перекинул его руку себе через плечо и потащил приятеля на улицу в надежде, что зимний воздух окажет свое отрезвляющее воздействие и развеет туманящие рассудок алкогольные пары.
Легкий дневной морозец, заставлявший снег приятно хрустеть под ногами, с наступлением вечера усилился, и уже через несколько минут пальцы начали коченеть даже в перчатках. Филд, казалось, не чувствовал холода шутки опьяненного разума, но его товарищ засунул руки в карманы и сжался, проклиная себя за то, что не оделся потеплее. Здесь часто проезжали кэбы, охотно подбирая подвыпивших завсегдатаев местного паба, один экипаж всегда стоял на противоположной стороне улицы, но сейчас его не было, и по всему похоже, что последний след колес на заснеженной дороге оставили уже довольно давно. Джеффри полез в карман за свистком, но не успел им воспользоваться, так как из переулка выехал четырехколесный брум и остановился прямо напротив них. Возница в коричневом пальто, почти до бровей замотанный в огромный клетчатый шарф, открыл дверцу:
Джентльменам нужно ехать? глухо прозвучало из-под нескольких слоев ткани.
Да, благодарю!
Заставить Бартоломью Филда залезть внутрь оказалось непростой задачей. Наконец, затолкав его и усадив на сиденье, Джеффри сел рядом, высунулся из окна и назвал вознице адрес. Тот молча кивнул и тронул поводья.
Мерный цокот копыт усыплял, и уже через минуту Бартоломью затих и засопел. Джеффри вздохнул с облегчением: осталось только довезти пьяного товарища и попросить кого-то из слуг помочь тому добраться до кровати. А потом возвращаться домой, может, этим же кэбом. И завтра они поговорят, как пристало взрослым людям, ведь не стоит рвать многолетнюю дружбу из-за глупости.
Лошадь спокойно шла по ровной дороге, Джеффри не смотрел наружу: это зрелище сложно было назвать занимательным даже в летнюю пору, что уж говорить о зимнем вечере, когда все мысли лишь о скорейшем возвращении домой к теплу камина и сытному ужину. И слишком поздно он заметил, что кэб свернул не туда.
Что происходит? требовательно спросил Джеффри, однако возница его не слышал или же сделал вид, что не слышит.
Колеса скрипнули в последний раз, лошадь остановилась. Джеффри толкнул дверцу и понял, что она не поддается. Он потянулся к противоположной дверце, привалившись к которой спал Бартоломью Филд, но усилие оказалось бесполезным. Они оба в ловушке! Безумный кэбмен запер их в своей повозке.
Он в отчаянии заколотил кулаками в разделяющую их стену, еще пару раз пнул ногой дверцу все бесполезно. Привалившись спиной к спинке сиденья, он попытался перевести дух и унять сердцебиение, как вдруг на крышу кэба что-то свалилось, заставив повозку покачнуться. Еще один глухой удар, гораздо слабее, потом еще один, и вдруг прямо в окно заглянуло лицо, сверху вниз. Свисали концы распутавшегося шарфа и давно не стриженные грязные патлы, но пойманный в ловушку человек не мог отвести взгляда от горящих глаз, желтых, с узкими звериными зрачками, и от жуткой клыкастой улыбки, словно распоровшей лицо пополам.
Что-то щелкнуло, и дверца распахнулась, но прежде чем Джеффри успел сделать хоть одно движение, длинная рука метнулась внутрь, ухватила его за пальто с невероятной силой и выбросила из кэба. Падая, он больно ушибся, и ему понадобилось несколько мгновений, чтобы разогнать внезапно сгустившуюся перед глазами черноту. Помотав головой, он попробовал встать на четвереньки и перевернуться.
В этом переулке не было фонарей, но почти полная луна давала достаточно света, чтобы Джеффри рассмотрел темнеющий в стороне кэб и шевелящийся сгусток на его крыше. Возница перевесился через край, заглядывая внутрь повозки, затем нырнул туда, чтобы через пару секунд вновь взгромоздиться на крышу, уже с грузом. Выпрямившись во весь рост, он поднял над головой что-то длинное и швырнул на землю. Предмет упал почти рядом, Джеффри подался вперед, пытаясь рассмотреть, и с ужасом отпрянул перед ним был Бартоломью Филд, и его лицо смотрело вверх, хотя тело лежало на животе. Словно парализованный, молодой человек был не в силах ни сдвинуться с места, ни даже позвать на помощь язык беззвучно шевелился в пересохшем рту.