Ну, вот! засмеялся Ганимед. А с твоим братом мне и поговорить не о чем. Он такой тупой, что ему только смотреть фильмы с участием Пьера Ришара!
Просто, у нас отцы разные. Но чем Пьер Ришар тебе не угодил? Тебе не нравятся фильмы с его участием?
Мне не нравятся обыватели, которые их любят! усмехнулся тот. А фильмы с его участием мне, если честно, тоже безумно нравятся. Именно это в них меня и бесит!
Интересно, что ты этим всем хотел сказать? не поняла Креуса. И подавленно замолчала.
Но вместо ответа Ганимед вставил в магнитофон диск, включил ей свою песню «Воздушный орден» и стал сам себе подпевать, вначале тыкая пальцем исключительно в Креусу, как будто бы он изначально сочинял эту песню именно о ней, а во время куплета тыкал в Елену, Ганешу и самого себя, соответственно, когда пел: «Дети великих людей Весы, Близнецы, Водолей!»
И когда они подвезли Креусу к её дому, она, в восторге от вечера, сказал на прощание:
Я всю дорогу думала над тем, что вы мне сегодня рассказали. И не смогла понять только одного, почему вы так «топите» за Америку, вы агенты ЦРУ? Признайтесь, я никому не скажу. Честно-честно!
Так ты реально хочешь узнать, кто я? удивился Ганеша, сворачивая на парковку.
Конечно!
Для ответа на этот волнующий всех вопрос нам придётся отправится в литературнэ, усмехнулся Ганеша. Ты готова посетить Сказку?
Погнали! улыбнулась Креуса, как только он полностью остановил машину.
И Ганеша стал читать ей отрывок из «Второго Пришествия», как Сита и Равана впервые познакомились.
«Ночь. К девушке походит сатир и демонстративно признается ей в любви. Разве что не припадает на одно колено и не целует торжественно подол, присягая ей на верность. Та, не веря в любовь с первого взгляда и восприняв это как глупую шутку молодого барина, шарахается в сторону.
Ты так обиделась, будто бы я тебе за это деньги предложил! съязвил Равана.
Я обиделась на то, что ты забыл это сделать, усмехнулась Сита. Это всегда более чем приятно.
Просто, мне самому не раз за это деньги предлагали, вот я твою обиду столь превратно и истолковал. Хотя, в целом, зря ты отказываешься, не умеешь ты ценить простые радости.
Знаешь, я уже вряд ли смогу получить от этого удовольствие.
А кто говорит об удовольствии? Это же чистое наслаждение! Чистое наслаждение труда. В конце концов, раз уж это твоя работа, то кому как ни тебе знать, что в наше время работа это единственное, куда мы можем вложить не только весь свой гений, но и душу!
Особенно, когда за неё хорошо заплатят, настаивала та.
Но согласись, что уровень оплаты напрямую зависит от степени твоей квалификации. А я именно и предлагаю тебе её повысить. Причем, совершенно бесплатно. Я, как подлинный альтруист, делаю это из чистой любви к труду. А раз уж это твоя работа, то я и предлагаю тебе сделать это по любви.
Что? опешила Сита от такой наглости.
По любви к работе. Раз уж твоя работа это единственное, что ещё способно тебя волновать.
Знаешь, усмехнулась Сита от того, что он наивно принял её за проститутку, я, наверное, люблю свою работу не до такой степени.
Хорошо. Ты любишь тайны? Тогда никому никогда не говори, что ты сделала это со мной бесплатно. Ведь всё равно никто не поймет, насколько для тебя это важно. Пусть это будет нашим маленьким секретом, подмигнул Равана. Вся соль тайны в том-то и заключается, что никто, кроме тебя, не может по достоинству её оценить. Тайны только потому и существуют, чтобы другие не лапали нас грязными руками своих интересов. Подобно изящным одеждам, тайны не столько скрывают, сколько восполняют недостатки нашего интима, превращая нас в произведения искусства. Поэтому любая тайна обречена стать для других загадкой за семью печатями. И если другие обречены быть просто лживыми, я предлагаю тебе стать таинственной. Более того, я научу тебя быть загадкой. А кому, как ни тебе знать, насколько мужчины это ценят. Благодаря мне, ты будешь купаться в золоте! Или ты собралась всю жизнь стоять с протянутой ногой?
Мальчик, не будь наивен, я профи, решила Сита подыграть ему, это моя стихия!
Хорошо. Но что-то же ты должна любить? Я докажу тебе, что миром правит любовь.
Я люблю только деньги!
Как сказал поэт, «золото валяется под ногами». Дай мне ещё хотя бы пару минут, чтобы я смог его перед тобой рассыпать. Я докажу тебе, что я не меньший профессионал, чем ты. Клянусь своей треуголкой
Через полчаса оживленной беседы, когда начало уже светать, Сита шумно вздохнула и сказала:
Ладно, надеюсь, деньги на бутылку шампанского и номер в гостинице у тебя найдутся.
Обижаешь. Я же предупредил, что я профи. Когда поэт говорил, что золото валяется под ногами, он имел в виду, что слово самая звонкая монета! Но я гораздо больше, чем поэт. Или мне следует надуть щеки для важности?»
Когда Сита попросила вторую бутылку шампанского, бармен впал в лёгкое неистовство. И подмигнув бармену, Раване пришлось шепнуть ей:
Нельзя требовать от сатиров слишком многого, иначе они перестанут тебе доверять. Особенно сразу. Постепенно другой разговор. По крайней мере, дольше сумеешь продержаться на плаву.
Да, вижу, ты действительно профи. А я думала, ты всё врёшь.
А я и так вру. Врать не обязательно обманывать. Более точное значение этого термина входить в доверие. От «врать» «врата». «Приврать» «привратник». И так далее. Ещё это называют «влезть под шкуру». Главное войти в их расположение. И разоружить своей улыбкой.
А я-то наивно думала, что у нас уже давно никто никому не доверяет, скривила она губы.
А никто никогда Никому и не доверял. Для этого ты должен, прежде всего, стать Кем-то в его глазах. Именно этим-то я и пользуюсь. Это наша маленькая тайна, улыбнулся Равана, подмигнув. Когда никто видит Некто, разве может он устоять перед соблазном не превратиться из ничто в Нечто? Хотя бы для того, чтобы хотя бы попытаться чувствовать себя с ним на равных? Конечно, потом он понимает, что это была всего лишь иллюзия, злая шутка его ума. Но ведь ум для того и создан, чтобы превращать желаемое в действительное! А разве можно отказать себе в желании быть умным? Тем более в желании наглядно реализовать сие желание в эпоху, когда безумцы приравниваются к дуракам?
Ну, уж я-то тебе о себе ничего не расскажу. Даже не надейся!
От тебя этого и не потребуется, улыбнулся Равана. Рассказывать я люблю и сам. Проблема обычных рассказчиков в том, что они заняты тем, что наслаждаются своей речью. Как дети. Расхваливая себя своей эрудицией и осведомленностью, чтобы повысить свою самооценку в глазах слушателей. Как рабы на ярмарке. Своего тщеславия. Чтобы подороже себя продать. Я же, вместо этого, слежу за реакцией собеседника, чтобы ни на секунду не упустить его интерес из тисков разговора. Ведь другого более занимает то, что как-то пересекается с его личной жизнью, но поданное под более экзотичным соусом. Самая сокровенная его часть, вынесенная за рамки его личности и разгуливающая в моей речи без штанов. Постепенно, рассказывая параллельные тому, что его так заинтересовало истории, я всё более сужаю круг, пока он, в сердцах, не рассказывает мне своим милым шёпотком, что однажды с ним самим приключилась точно такая же история! А дело было так улыбнулся он. Когда ты видишь, что кто-то может понять тебя лучше, чем ты сам, невольно открываешь ему больше, чем другим. Тем более тому, кому ты оказываешь услугу. Никому и в голову не взбредёт, что ты сможешь плюнуть в колодец, из которого пьешь. И не только воду. Так, за кружкой имбирного эля, я вытаскиваю из заколдованных колодцев их умов, которые они наивно именуют душами, все их драгоценнейшие тайны. Существо ума весьма самолюбивое животное. Поэтому для него нет ничего хуже, чем потерять уважение своих близких. Стоит эти тайны узнать кому-либо из тех, кто его любит и уважает, как они тот час же потеряют на его счёт все свои иллюзии. А ведь наши иллюзии это единственное, что ещё хоть как-то держит нас на этом белом раскалённом добела от бесконечного вранья самому себе и другим свете.
Так что, у обывателя нет души? растерялась Сита.
Душа это весьма сложное образование. Врожденно ею обладают только те, кому в одну из своих жизней хотя бы один раз уже удалось её в себе взрастить. Она появляется только у более опытных и насыщенных благородными чувствами и поступками сатиров. Обыватели же никогда не ставят над собою опытов и поэтому не способны использовать свой ум для самоизучения. А тем более для самосовершенствования и становления. Ведь в этом нет выгоды! Наоборот, правдивость невольно заставляет тебя отказываться от сомнительных сделок. И они считают это твоим недостатком, а не достоинством, потому что это мешает им наживаться, обманывая других. Они напоминают мне пустоцвет, который вроде бы тоже как цветет, но не способен ни на завязь, ни тем более на плод.
Что ещё за плод?
На плод души. Его аромат ты можешь ощутить лишь подойдя ко мне чуть ближе и слегка коснувшись. А вполне ощутить его вкус можно лишь начав заниматься со мною тем, чем ты вместо этого постоянно пыталась заниматься. Не испытывая от этого ничего, кроме разочарования. Ведь пустоцветы не обладают ароматом.
Но активность личности как раз и проявляется при удовлетворении ею своих потребностей. Причем, так, покачала она головой с улыбкой, что они нередко начинают даже пахнуть.
В основном потом, усмехнулся Равана. Проявляя активность стадного, то есть, пардон, социального животного!
Это звучит более научно, усмехнулась Сита.
Но по сути-то корень у этих слов один община. Личностью, то есть личиной, лицом ты начинаешь обладать, как только перестаешь бежать за другими и пытаться их обогнать. Пытаясь стать «первым среди равных».
Цезарем! самовлюбленно подчеркнула Сита.
Когда само понятие равенства начинает терять для тебя всякий смысл. А желание стать первым отпадает за ненадобностью. И ты начинаешь ощущать себя более сложным и более высокоорганизованным существом. Постепенно убеждаясь в том, что ты уже немного не такой, как другие.
Гадкий утенок? усмехнулась Сита.
Который начинает осознавать себя лебедем и раскрывать свои слишком длинные (уродливые для обычных утят) крылья. Но это начинает происходит только после того, как на твоём впервые обретённом лице начинают постепенно вырастать глаза. И ты начинаешь замечать то, что реально вокруг тебя происходит. А возникает это только после того, как ты начинаешь контролировать свои так воспеваемые тобой потребности. А то и вовсе пренебрегать ими. Сознательно терпя нужду и лишения, если это не согласуется с твоей системой взглядов. Так что нищета есть основное и самое действенное условие эволюции, позволяющее нам, как некоему богу, попускать в этом мире не только соблазны и искушения, но и лишения и социальную несправедливость. А иногда, в особо запущенных случаях, даже зло. Только и позволяющее обывателю увидеть то, как его примитивность и самонадеянность, соединяясь в его уме в неразлучную пару, приводят его лишь к лишениям и несчастьям. И не только его собственным, но и его близких. И он начинает судорожно пытаться этого избежать, усложняя своё поведение и отношение к миру.
Но нельзя же так, оторопела Сита. В конце концов, обыватель это тоже личность!
Личность? в сомнении негромко усмехнулся Равана. Это социальное, то есть стадное животное, которому личностью нужно ещё стать. А это сложный эволюционный процесс. И для некоторых, кто на любую конфликтную или просто сложную жизненную ситуацию реагирует эмоционально, а не интеллектуально, почти бесконечный. Обыватель врожденно обладает лишь тем, что называется животная душа, эго или инстинктивный ум. Как ты её ни назови. И рассудок, с его установкой для себя конкретных жизненных правил в процессе жизнедеятельности (и, терпя нужду, жёсткого им следования) есть апофеоз его развития, выше которого, живя обычной жизнью, он никогда не сможет подняться. Без теоретической подготовки практического навыка спекулирования полученными знаниями. Поэтому он обречен на то, чтобы им манипулировали другие. Те, кто в отличии от него, умеет оперировать полученными (казалось бы вместе с ним!) знаниями не только для своей пользы, но и для других. Возводя их посредством умозрительных спекуляций вашими общими интересами в общественные ценности. Поэтому-то обыватели и не могут не поддаваться искушениям, что ведомы в жизни лишь инстинктами и только и ищут любые способы как можно полнее удовлетворять свои потребности. Даже и не помышляя ни о чем другом.
О чём-то большем?
Плывя по волнам комфорта. И негодуют, если у них это плохо получается. Вместо того чтобы принять это как данность и начать задумываться над тем, почему и для чего всё это с ним происходит? Осваивая навык спекуляции.
Спекуляции? озадачилась та. Выходит, что это чуть ли не самое главное в жизни?
Новые мысли, как возможность создания совершенно новой для себя-прежнего реальности, есть сверх-бытийное начало, улыбнулся Равана. То есть то, что и превращает даже плывущего по воле волн обывателя в Творца и демиурга этой вселенной. И тем более того, кто превратил изменения реальностей других не просто в свое хобби, а в средство выживания и процветания за счёт постоянного изменения своей реальности, подобно чёрной дыре, затягивающей в свою центростремительную орбиту реальности всех тех, кто пусть даже случайно оказался в зоне его внимания. И как следствие влияния!
Да кем ты себя возомнил? возмутилась Сита. Да как ты смеешь!
Девочка, не будь наивна. Я профи. Это моя стихия. Так что не мучь себя, не порть себе настроения. Хорошего и без того так мало в этой жизни. Пойдём-ка лучше наверх, я покажу тебе кое-что, что может тебя приятно удивить.
Меня?
Вот видишь, ты уже удивилась. Но для тебя у меня есть кое-что получше. Поверь мне, я умею ценить простые радости, делая их волшебными. Ты сделала это своей работой, но так и не познала чистого наслаждения труда! Так как труд привычно ассоциируется у тебя с чем-то грязным. Ты занималась этим, наверное, уже тысячи раз, но, по-настоящему, так и не поняла, чем же ты на самом-то деле занимаешься. Чистой магией! Или когда я говорил тебе, что мне предлагали за это деньги, ты подумала, что я врал?
Конечно!
Честно говоря, я вынужден даже скрываться. Я говорю о чистоте чистоте желания. В жизни нужно попробовать всё, но не больше.
Не больше, чем попробовать? усмехнулась Сита, поняв для себя, что он про наркоту.
Я убедился в этом ещё на заре своей юности и с тех пор не совершаю более подобных погрешностей. Одно осознание того, что ты совершаешь это с именно этой женщиной в первый и последний раз в жизни уже придает этому особую остроту момента, непроизвольно пробуждая в тебе не только всё твоё мастерство, но и душу. Почему, думаешь, в первый раз мы совершаем это так, словно бы это высшее откровение друг перед другом?
Да именно потому, что так оно и есть! Поверь моему опыту!
А занимаясь этим с одной и той же женщиной много раз подряд, невольно теряешь всю остроту исконного таинства слияния двух совершенно разных душ, более того культур слияния, выраженных в присущей каждому индивидуальной способности и стилю, в котором это выполнено. Более того, перестаешь не только ценить в тысячу карат каждое протекающее сквозь вас мгновение, но и, вообще, особо ценить сей процесс. То есть превращаешься из истинного ценителя, каким был в юности, когда только и делал, что завистливо облизывался по сторонам, в жалкого любителя, низводящего это чистое наслаждение, этот труд, понятый не как искусство ремесленника, а как ремесло свободного художника, в один ряд с потребностями. То есть в нечто утилитарное.