Ты хочешь сказать, что с одним партнером можно заниматься этим только один раз?
Не обязательно. Но заниматься этим повторно необходимо так, будто бы открываешь давно тобою прочитанную некогда поразившую тебя книгу, с наслаждением переворачивая её с боку на бок, как страницы, и стараясь обнаружить в ней места, на которые ранее не обратил особенного внимания, или по-новому их для себя открывая. Рассматривая её всё ещё прекрасные формы под новым эстетически расширенным углом зрения и начисто переписывая её изумленно-измененное изысканное содержание на белый лист вашего интима. А книгу настоящего Художника можно открывать для себя столько раз, сколько раз ты её открываешь! Главное, делать это как можно реже. Чтобы твоя точка зрения успела заметно измениться и не истратить золотой запас своей необычайности. Желательно в полнолуние, когда ты и без того себя уже почти что не контролируешь. В течении часа восстанавливая затем свой потенциал. И только такие старые мастера, как Уистлер, могли каждый вечер читать одну и ту же книгу. Каждый раз понимая её по-разному.
Впадая в маразм?
Не понимая, что со временем стиль любого, даже самого выдающегося, творения неизбежно устаревает.
Потому что даже у Экклезиаста сказано, что «и живой собаке лучше, чем мёртвому льву».
Их потому и называют «рабами любви», что они уже не могут увидеть в женщине ничего нового и захватывающего, не чуждого залихватского исторического куража! В отличии от подлинных ценителей жанра.
Таких, как ты? удивилась Сита.
Они просто не могут женщину заново для себя открыть и найти в ней хоть что-то новое. То, что и составляет её истинную сущность. Заблудившись в дремучем лесу своих толкований и догматов. Один за другим оступаясь во тьме невежества с этого могучего утёса. Ведь чем ты умнее, тем более ты свободен. Вот и всё. Но чем более ты животен, тем сильнее ты подчинён инстинктам и необходимости. Им следовать.
Под тем или иным предлогом, согласилась та. Именно поэтому я никогда и не останусь без заработка.
Особенная ценность ума в том, что он позволяет нам гораздо быстрее набираться жизненного опыта. И делать выводы. А опыт и смекалка позволяют эффективнее обходить любые препятствия, то есть делают нас более свободными. Как в быту, так и на работе. То есть не в витиеватых теориях на эту тему, а на практике.
По сравнению с бал-бесами, постоянно набивающими шишки, усмехнулась Сита, наступая на одни и те же грабли.
Полностью находясь во власти тела и не отличая его «голос» от своего собственного. Теперь ты понимаешь, почему я выбрал именно тебя, профессионалку?
А ты не боишься, что это явление стало для меня настолько затертым, потупилась она, что я тебе только всё испорчу?
Девочка, не будь наивна, именно ты мне и нужна. Так как ты именно поэтому будешь более занята не удовольствием, которое другие привыкли от этого получать, пуская всё на самотёк, плывя «как бревно» по реке страсти, а как раз тем, как именно ты это делаешь, ведь для тебя это, прежде всего, активный труд. То есть сможешь подойти к этому как свободный художник, получая от этого чистое наслаждение, не отравленное литургией привычки, завывающей на высоких нотках ностальгии по ложно понятому удовольствию как осознанной необходимости заниматься этим в лечебных целях. Понимая, таким образом, и саму жизнь не как искусство, игру и наслаждение (как изысканнейшую арабеску, которую мы трепетно наносим на холст бытия «лишь упоением в заворожённой силе»5 мазок за мазком, взяв розовыми перстами вкуса мгновение, как тончайшую в этом мире кисть!), но как одну из своих старых привычек, которую рано или поздно придётся бросить. Так что лучше уж я не буду так сильно возбуждать твой интерес к этой теме. Ни то ты ещё, не дай бог, начнёшь размышлять над этим, сублимировать свою энергию страсти и, в итоге, лишь перевозбудишься. Охладев ко мне навсегда».
И Ганеша замолчал, дожидаясь аплодисментов.
И это всё? усмехнулся Ганимед в раздавшейся, как толстая баба, тишине. Я только к горячему блюду приготовился, салфетку повязал, а ты уже и кончил от восторга!
Пошли, проводишь меня! не выдержала Креуса и, несмотря на семафорные огни Елены, поцеловала Ганешу в губы.
А как же я? не понял Ганимед.
Извини, дружочек, но сегодня не твой день! отрезала Креуса. Кусочек счастья. Я предупреждала, подмигнула ему и вышла из машины.
Елена подавленно молчала, уже не зная, что и думать. О том, что творится в этом невообразимо сложном мире, из которого Креуса её буквально вытеснила. Оттеснив корпусом.
Прекрасно понимая уже, что за шедевр страсти на полотне постели Креусы Ганеша сейчас создает:
Как изысканнейшую арабеску, которую мы трепетно наносим на холст бытия «лишь упоением в заворожённой силе» мазок за мазком, взяв розовыми перстами вкуса мгновение, как тончайшую в этом мире кисть пока она сидит в машине. Рядом с Ганимедом, от которого пахло потом и чесноком.
Договорившись с Ганимедом поднять бунт!
Глава4Пляж
И Елена стала периодически названивать, приглашая их «весело провести время». А на самом деле весело провести Ганешу, держа его возле себя на привязи обещания перевода книги.
Тот моментально откликнулся на её «зов джунглей» и стал с восторгом играть в её брачные игры, заглушая грохот волн набатом сердца на пляже близ Коринфа, где они устроили пикник. Разумеется, уже «методом от противного», чтобы Елена перестала задирать нос.
Ваш горизонт мышления настолько узок и низок, что постоянно пригибает вас к земле, заставляя жить лишь «одним днём», усмехнулся Ганеша над Еленой и Креусой. Даже не задумываясь о своем дальнейшем существовании завтра и послезавтра.
Не строить планов? поняла Елена, изучавшая в клубе «перспективное планирование».
Да не в планах дело, а в качестве вашей текущей и всё время изменяющейся от ваших поступков жизни. Планы вы, конечно же, строите, усмехнулся Ганеша, это ваши, так называемые, мечты. Но вы ни секунды не задумываетесь о том, почему вам всё никак не удается их осуществить.
И почему же? криво усмехнулась Креуса, пытаясь примерить на себя эту «шкуру».
Да потому, усмехнулся над ней Ганеша, тут же сдирая с неё эту шкуру, что в силу того, во что вы себя превращаете, вы становитесь просто-напросто непригодными, как некачественный уже материал, для того чтобы быть задействованными другими в сферу реализации ваших планов.
Другими? оторопела Елена. Но при чем тут другие и мои собственные планы?
Да при том, что ничего из того, о чём ты мечтаешь, ты не сможешь достичь в одно лицо вне непосредственного участия в этом других, имеющих сходные устремления. Для того чтобы они могли быть хоть как-то задействованы тобой на том или ином этапе твоего плана. Вот другие невольно и служат средством «естественного отбора» тебя и твоей пригодности в «идеальных мирах» их чаяний и устремлений.
То есть пригодности тебя для твоих же собственных планов! усмехнулся Ганимед.
И возможности их совместно с тобой хотя бы частично реализовать. На том этапе твоего плана, который для них сейчас наиболее актуален. Переведя ваши совместные планы из состояния мечты отдельных индивидов о прекрасном, но лишь только возможном бытии, в состояние реальной общей Сказки.
Сказки? оторопела Елена. Всё ещё не веря в то, что Сказки (то есть то, в чем ты и сама себе не решаешься, порой, признаться) для Ганеши уже настолько актуальны.
И это касается чего угодно, от самых грандиозных, до самых незначительных событий в твоей жизни. Ведь любая твоя деятельность, хочешь ты того или нет, носит общественный характер. Поэтому всё будет у любого из нас идти «как по маслу», если мы будем пользоваться обратной связью, то есть учитывать мнения и действия других, корректируя своё поведение соответственно новыми входящими данными; идти кое-как; либо вообще ничего не будет получаться, если мы будем думать только о себе и слышать только то, что говорим сами. Не обращая внимания на те знаки внимания, которые другие нам постоянно посылают.
Кроме затрещин, задумчиво усмехнулась Елена, вспомнив мать.
Для того чтобы ты наконец-то начала задумываться о себе и меняться для своей же пользы! усмехнулся над ней Ганеша. Для пригодности обитания в своих же «идеальных мирах». Поэтому сатиры и напоминают мне детей, которые истерично разбрасывают свои игрушки. Наивно полагая, что им никогда не придется их собирать.
Детей? недоверчиво усмехнулась Елена, вспомнив свои прошлогодние приключения в детском лагере.
Да, Елена. В этом виноват живущий в каждом из нас так называемый «архетип младенца», выросший под крылом цивилизации в «сатира-играющего», как писал Хейзинга.
То есть? озадачилась Креуса.
Ты хочешь устроить литературник? усмехнулся Ганеша, решив развеселить эту «царевну Несмеяну». Ганимед, возьмём их с собой в литературнэ?
Пусть вскакивают на подножку! Как сегодня назовём поезд?
«Детский сад».
Ну, давай, усмехнулась Елена, впадём в детство.
Главное, не впади в экстаз! самодовольно усмехнулся Ганеша и достал тетрадь.
«Заоконный ветер вылепил серебристо-сизую скульптуру пасмурной погоды и внезапно исчез, как старый фокусник в конце представления.
Игровая коробка на первом этаже. Атрибутика стандартная: горсть чмырных игрушек в размёте.
А-а-ай! капризно завопила Надя Тормозилова, скорчив фальшивую гримасу. Людмил-Иванна! Вовка опять меня за рожки дергает, Людмил-Иванна!
Та-ак! Людмила Ивановна встала из-за стола, где она заполняла методичку. И со скоростью «Неотложки» прибыла на место происшествия. Вова, скажи мне, пожалуйста, до каких пор ты будешь хулиганить? спросила она и, взяв его за нижнюю челюсть, развернула на себя.
Вова смотрел на нее пустыми детскими глазами безо всякого выражения.
До каких пор я тебя спрашиваю, тупица?! заорала она и рывком отвесила ему подзатыльник.
Чернявая Вовкина голова под ударом слегка пристукнула подбородком о грудь. Но он, уже привыкший к дурогонству воспетки, не выронил изо рта ни звука и лишь ещё сильнее набычился.
Надя Тормозилова при этом стала возбужденно подпрыгивать и, истерично смеясь, исступленно щёлкать ладошками.
Чего ты молчишь, идиот?! Отвечай! заводилась Людмила Ивановна. И хотела было повторить «на бис», но вдруг почему-то передумала. Взяла его на руки и сказав напутственно: Иди, поиграй в песочке, с раскачки метнула в открытое окно.
Но Вовка не долетел до песочницы и напоролся шейкой на её острый бортик. Голова его, вдруг, с хрустом отскочила и, стукнувшись рожками о ножку грибка, замерла недалеко от тела.
А-а-ай! заверещала Надя и кинулась на Людмилу Ивановну с кулаками. Ты убила его!
Хватит! крикнула та, одновременно мощно топнув ногой. Хватит! Надоело всё! и выбросила журнал в урну. И ты со своей дурацкой игрой!
Но, мама! вскрикнула Надя.
И когда дверь захлопнулась, мягко всхлипывая, стала оплакивать Вовочку. Он был её единственной большой куклой, пригодной для игры в «детский сад».
Все молчали, не зная как им реагировать. Создавая «минуту молчания» по Вовке.
И только Ганимед, вдруг, заржал. Снова увидев призрак толстой бабы.
Так это ты описал тут свою сестру и мать? Но зачем ты изменил их имена?
Я всегда так делаю, чтобы на меня не смогли подать в суд.
А я решила, что ты всё это выдумал, удивилась Креуса.
Я не умею выдумывать, у меня слишком бедное воображение. Поэтому мне приходится, как Уайльд, «вкладывать весь свой гений в жизнь. И лишь» описывать то, что у меня вместо этого выходит.
Но для чего тебе переводить книгу? Книги это уже не модно. Зачем ты тратишь время на эти глупости? посмотрела она на Елену.
Потому что мне дадут за это миллион долларов! подмигнул ей Ганеша. К тому же, в рейсе мне послали сновидение фрагмент моего будущего, которое я, как проснулся, тут же записал. Прочитать?
Ну, давай, улыбнулась Елена, жестом призвав его облокотиться на себя вместо кресла, входя в роль его ассистента. Приобняв этот «миллион долларов».
Ганеша с удовольствием опёрся спиной о её душевную поддержку, слегка поёрзал «в кресле», устраиваясь на её мягкой груди поудобнее, и стал читать:
Глава5Америка
«Ганеша оглядел себя: он сидел в тёмно-серой рясе у стены многоэтажного здания прямо на тротуаре. В его длинных волнистых волосах, которые он отрастил за время семилетней трансформации физического тела в светозарное в полной изоляции от мира, было полно перхоти, и понял, что их снова пора помыть.
Мимо проходили американцы всеразличных рас, недоверчиво поглядывая на бородача в непонятной рясе. А одна молоденькая афроамериканка в белой блузе и серой юбке средней длины, проходя мимо, пожалела его и кинула несколько смятых купюр, приняв за нищего.
Ганеша дёрнулся, понял всю унижающую его ситуацию, встал и быстро пошёл по тротуару. Девушка посмотрела на кинутые ему на мостовую купюры, от которых тот шарахнулся в сторону, но не стала их подбирать и, покачав головой, пошла прочь.
Он набрёл на какой-то книжный магазин и увидел сквозь стеклянную витрину свою книгу, выставленную на деревянных стеллажах лицом к потенциальному покупателю наряду с другими хитами продаж. Псевдонимб был указан сверху: Ганеш Воронцов. А чуть ниже название: «Второе Пришествие».
Пока он рассматривал витрину с новинками, из магазина вышла продавец и, тоже приняв за нищего, попыталась прогнать вон. Но Ганеша указал пальцем на свою книгу:
Я её автор.
Та поняла, что ряса и длинные волосы с бородой это его сценический имидж, призванный продвинуть книгу, и переменилась в лице:
Проходите в магазин, пригласила она Ганешу уже тёплым тоном. В качестве аниматора. У нас тут после издания вашего бестселлера появились и другие новинки. Не желаете взглянуть? Вот автор, который вас «затмил», улыбнулась девушка, указав ему на книгу модного теперь автора.
На что Ганеша не стал даже заходить и лишь скривился:
У меня-то подлинное искусство, и этот однодневка мне неровня!
На что девушка стала предлагать ему его же книгу:
Купите один экземпляр, будет что подарить своим знакомым.
Но я тут ещё никого не знаю.
Вот и будет повод хоть с кем-нибудь познакомиться, настаивала девушка на покупке. Покажете им свою книгу, и вас тут же начнут уважать.
Но я не взял с собой денег, возразил Ганеша, пожалев уже, что не подобрал те брошенные ему на асфальт купюры.
Может быть, карточка? настаивала девушка.
В моей рясе нет карманов, возразил Ганеша и символически похлопал себя по бокам, чтобы та поняла, что он пустой. И наконец-то отстала.
Но вы же можете продиктовать мне номер телефона или счёт в банке, не сдавалась та, желая ему хоть что-нибудь продать.
Я его не помню, улыбнулся Ганеша и стал от неё чуть ли ни убегать быстрым шагом.
Прошёл пару кварталов, забрёл в подворотню и увидел там синюю спортивку. Проходя мимо, вдруг заметил, что на заднем сидении лежит книга. Именно того автора, который его «затмил».
В машине никого не было. Он нерешительно дернул ручку. Машина оказалась не заперта. «Видимо, вышли на пять минут», понял он. Огляделся по сторонам, взял книгу и стал читать, облокотившись о заднее крыло пятой точкой. Решив, что тут же отдаст её хозяину, как только тот появится, да и всё тут.
Читать по-английски было намного тяжелее, чем говорить. Тем более что автор активно использовал «герменевтический круг» и другие используемые и им самим литературные приёмы.
И так как через пару минут никого так и не появилось, Ганеша решил сесть на заднее сидение машины ногами наружу, так как спортивка была низкая. Открыл нараспашку заднюю дверь, уселся и продолжил чтение.
А ещё через пару минут чтения залез в машину с ногами. Сидеть стало гораздо удобнее.
«Нет, он мне не конкурент!» решил Ганеша, разочарованно закрыв книгу.