Тишина затягивается, обжигает, и ее нарушает лишь наше частое дыхание. Пока спутанное сознание не захватывает в плен мелодичный голос:
Вам нужна помощь У вас кровь.
Она подгибает ноги, натягивая кофту ниже, и вся трясется, но взгляд Чертов взгляд прожигает насквозь.
Тут же разворачиваюсь и на нетвердых ногах устремляюсь прочь. Надо уйти. Я должен уйти. Философ прав. Мне нужно перестать жить прошлым. Искать в каждой зеленые глаза ведьмы. Но у этой они другие. Большие, обжигающие, как горячая карамель, с золотым вкраплением солнца.
Подождите! врезается в спину ее голос. Вы ранены. Нужно вызвать скорую.
Поворачиваюсь, из последних сил удерживая шаткое равновесие.
С прищуром наблюдаю, как девчонка судорожно натягивает трусы, а за ними и штаны, стыдливо пряча свою наготу.
Я вызову скорую, сбивчиво шепчет незнакомка, с трудом передвигая ногами. Подождите, тараторит, на ходу ища в карманах телефон. Но не успевает его разблокировать: я выхватываю гаджет из ее холодных рук.
Мне не нужна помощь. А ты давай, сканирую ее, отрицательно качая головой, ноги в руки и домой.
Вы ранены, ее голос звучит агрессивнее, а женское лицо с выразительными скулами наполняется мужеством, и вам нужна помощь. Если так хотите, чтобы я отстала, верните мой телефон и позвольте вызвать бригаду специалистов.
Очень хочу, цежу, часто дыша сквозь зубы, и разворачиваюсь, оставляя позади себя источник бед.
Вот только с каждым новым шагом в глазах становится темнее. И голос я уже слышу через слой ваты, а затем чувствую столкновение с чем-то твердым и тишина. Никто не жужжит, так спокойно и легко Кайф.
Глава 2
Мерф
Обхватив себя за плечи, я стою у окна, полностью погруженная в невеселые мысли.
Жизнь в семье мафиози далека от сказки. Я родилась в мире, где правит месть, кровь и мужчины. Не лучшая перспектива для женщины.
Вначале ты еще питаешь иллюзии о светлом будущем, но в какой-то момент все меняется.
Обычно для девушек этот период наступает к совершеннолетию, когда приходит время долга и чести. Однако в моем случае отец предоставил мне срок больше дозволенного, но все равно приближение неизбежного оказалось слишко быстрым.
А месяц назад жизнь окончательно и бесповоротно превратилась в сущий ад.
Отец, не сказав мне, договорился о моей свадьбе с незнакомым мужчиной. Которого, мать вашу, я даже ни разу не видела. Этот брак должен был стать чем-то вроде мирного договора между двумя синдикатами.
Но все, слава богу, отменилось.
Я не знаю истинной причины расторжения договора, но то, что она кроется не в моих капризах, это точно.
Папа жуткий консерватор и никогда не допускал «революций», которые я ему исправно пыталась устраивать уже на протяжении двадцати восьми лет. А плюс ко всему у него еще и синдром гиперопеки в комплекте с параноидальными замашками. Немудрено. Ведь я единственное, что у него осталось. И он хранит меня как сокровище ЮНЭСКО.
Безусловно, я заслужила всю его строгость своим взрывным характером.
Удивительно, как он меня еще в монастырь не сослал. Хотя в моем случае Азкабан, магическая тюрьма из книжки, более подходящий вариант.
Мысленно усмехаюсь, вспоминая, как я в девятнадцать лет случайно услышала разговор в кабинете отца, где обсуждалась моя девственность и то, что на нее претендуют несколько влиятельных семей.
В тот же вечер я сбежала и переспала с первым встречным.
Точнее, попыталась.
Я никогда не питала иллюзий насчет противоположного пола и прекрасно знала их природу, даже будучи невинной особой. Потому что жила среди тестостероновых яиц двадцать четыре на семь, и от моих ушей не ускользала ни одна пошлая шуточка или байка.
Но я была готова пойти на такой шаг и закрыть глаза на свои принципы, лишь бы «испачкать себя» и не достаться никому в качестве приза.
Вот только мне даже поцеловаться не позволили, притащили домой как котенка за шкирку, а пацана
В общем, мне повезло больше. А моя девственность была взята под ожесточенную охрану.
Правда, она все же покинула меня на одной вечеринке через четыре года Но отец наивно полагает, что я все еще храню целомудрие для своего единственного долга.
Долг ненавижу это слово. В моей жизни оно встречается слишком часто.
Всегда было интересно, как реагировала бы мама на мои выходки. Ругала? А может, понимала и защищала?
Мне не хватает женских секретов и задушевных разговоров с ней, как это могут позволить себе все мои сверстницы. Но, к сожалению, мне это недоступно: матери не стало очень рано, и я даже не помню ее. Знаю только, что было заказное убийство.
Та же участь постигла и моего старшего брата.
Я любила его, очень любила, и для меня это стало тяжелой потерей. Тогда моя жизнь дала первую трещину, а у старшего ОДоннелла пошатнулась психика.
Было непросто.
Нашу семью громили в щепки со всех сторон. А вдобавок еще и весь чемодан моей взбалмошности прилетел на папенькины плечи. Но и он не пальцем деланный и для отца-одиночки справлялся весьма недурно.
Я даже спорить с ним практически не рисковала. Да никто не рисковал. Все его боятся и уважают. Однако мне все же удавалось находить пути обхождения правил. До определенного времени.
Вообще, папа очень сложный человек, ирландец до мозга костей: чтит семейные связи, обожает лошадей, темное пиво и предпочитает исключительно ирландскую форму имени.
А еще для него имеет вес только одно мнение его.
Он прожил непростую и долгую жизнь в бедности, надрывая свою задницу на заводе с тринадцати лет, прежде чем многого достиг и стал тем, кем сейчас является.
И я даже могу оправдать ход с моим браком. Отец просто хочет обеспечить мне надежное будущее. Но что-то его остановило.
Однако мне это только на руку.
Никогда не смирюсь с тем, что за меня будут решать. Это моя жизнь, и плевать, что я живу в том мире, где на вершине иерархии мужчины. В мире, где желания женщины ничто.
Иногда я жалею, что заключена в женское тело. Роди меня мать мужчиной, жизнь была бы совсем другой.
Я никогда не могла понять, почему то, что позволено мужчинам, непозволительно для женщин?
Парень, перетрахавший весь бордель, не лишается и капли чести, а девушке достаточно неправильно посмотреть, чтобы на ней поставили клеймо шлюхи.
Абсурд.
Снова начинаю заводиться, мысленно рассуждая на малоприятную тему. И мне требуется пара секунд, чтобы перевести дыхание.
Если я и выйду замуж, то только по любви. И ничто не изменит моих убеждений.
Хотя вероятность любви единственное, что пугает меня в этом мире.
Достаточно иронично, не правда ли?
Но я всего лишь мечтаю выбраться за пределы прогнившего мира, в котором прожила всю сознательную жизнь.
С каждым годом мне становилось все теснее в установленных рамках. Слишком много запретов. Слишком много правил. А я не люблю ни то, ни другое. Не люблю быть жертвой. Возможно, тому причиной горячая ирландская кровь.
А еще я наивно полагала, что готова к любым опасностям, но так было ровно до тех пор, пока на меня не открылась охота.
Да. Мой несостоявшийся муж пришел в дикое бешенство, когда получил внезапный отказ. И тем, что не сдержал свое слово, отец развязал войну.
Вот только охотиться на меня стали все, кто хоть что-то имел против нашей семьи. Ведь я являюсь мощным рычагом в руках недоброжелателей. И теперь каждый падальщик желает урвать лакомый кусочек.
И вчера грязным ублюдкам это почти удалось.
Сквозь жалюзи уже пробиваются первые лучи утреннего солнца, а я так и не смогла заснуть.
В голове вновь мелькают ужасающие кадры прошедшей ночи. Даже горячий душ и натертое жесткой мочалкой тело не помогли забыть омерзительные прикосновения.
Я уже потеряла надежду на благоприятный исход, когда появился он.
В темноте мне не удалось разглядеть его, но зато сейчас я в полной мере изучаю своего спасителя.
Длинное мускулистое тело едва помещается на больничной койке. Каштановые взъерошенные волосы. Из-за щетины я с трудом могу рассмотреть красивое, несмотря на увечья, мужественное лицо. С таким же интересом мой взгляд перемещается на орнамент татуировок, выглядывающих из-под больничного халата. А затем и на широкую грудь, размеренно вздымающуюся во сне.
Но даже в таком уязвимом состоянии его облик не теряет налета хищности.
Закусываю губу, сдерживая нелепый порыв провести кончиками пальцев по покрытой чернильными рисунками коже. Интересно, какая она? Думаю, очень горячая и приятная, со всеми оттенками мужской грубости
А вспоминая, на что способны его сильные руки, можно сделать точный вывод: этот мужчина определенно дик в любой своей потребности. Какой бы она ни была.
Черт подери, да он выглядит как грех во плоти!
От него за версту веет бруталом. Агрессивным сексом. И перегаром. Но последним меня не удивить.
Представляю, какое впечатление производит на женщин этот самец. Интересно, как часто он пускает в ход свое обаяние?
Боже, Мерф, он обычный мужик! Прекрати на него пялиться. Нет. Не обычный, он спас меня. Не задумываясь, убил тех, кто хотел причинить мне боль. Пролил кровь ради незнакомой ему девушки.
И я продолжаю смотреть, грозя прожечь в нем дыру.
Что же в тебе такого особенного, мой Робин Гуд?
Внезапно мужчина начинает просыпаться и, издав тихий стон, болезненно кривит губы.
По телу тут же прокатывается волнующее предвкушение знакомства.
Привет, тихо слетает с языка, когда мужчина пронизывает меня потерянным взглядом, а потом опять проваливается в сон.
Мисс ОДоннелл!
Я оборачиваюсь, вижу в дверях одного из охранников.
Ваш отец уже ждет внизу.
Бросаю прощальный взгляд на спящего мужчину, зная точно, что еще вернусь. Только для начала поговорю с отцом.
Если у незнакомца будут проблемы с правоохранительными органами из-за случившегося, я предоставлю любую помощь, чтобы они его не коснулись.
Все расходы запишите на счет моего отца, отдаю распоряжение подоспевшей медсестре. Я хочу, чтобы этот человек ни в чем не нуждался. Он спас мне жизнь.
Глава 3
Гектор
Тяжело сглатываю и пытаюсь открыть глаза, а когда понимаю, где нахожусь, издаю протяжный стон.
Ни черта не помню.
С пятой попытки мне все же удается спустить ноги с кровати и выдернуть из руки катетер. Каждая мышца в теле заполнена острым жжением, но я решительно настроен свалить отсюда, и как можно скорее.
Однако, сделав неудачное телодвижение, хватаюсь за бок от пронзившей его ноющей боли.
Проклятье, сдавленно слетает с моих губ, и приходится упереться ладонью в чертову больничную койку.
Матерь Божья! раздается женский шокированный возглас. Сейчас же вернитесь в постель!
Скорчив мучительную гримасу, я бросаю взгляд исподлобья на обладательницу неприятно высокого голоса.
Какого хрена я здесь делаю? с трудом хриплю пересохшим горлом и захожусь в кашле.
Вы поступили с тяжелым ножевым ранением брюшной полости. Женщина в медицинской униформе начинает раскладывать лекарства на тумбе у кровати, продолжая тараторить: Кровотечение остановлено, жизненно важные органы не задеты. Небольшой ушиб ребер, но неделя постельного режима и вы как новенький. Вам крупно повезло!
Медсестра разворачивается и упирает руки в бока, явно ожидая, что я вернусь на место.
Девушка, что вызвала бригаду скорой помощи, просидела в больнице сутки, очень за вас переживала, говорила, вы спасли ей жизнь.
Мрачно усмехаюсь над собой. Опять решил погеройствовать?
Надо же было так надраться. Ни хрена не помню.
Я разве сказала что-то смешное? Женщина хмурит брови, явно находясь в замешательстве от моего поведения.
Нет, опускаю голову и качаю ей, ворча себе под нос, совершенно ничего. А потом чуть громче добавляю: Моя одежда цела?
Облизнув сухие губы, начинаю оглядываться вокруг и тут же морщусь от внезапно сдавившей виски пульсирующей боли.
Нет, но девушка Та, которую вы спасли, медсестра будто нарочно выделяет данный факт, купила все, что вам необходимо
Можете передать ей спасибо, нетерпеливо обрываю собеседницу, не дослушав очередной бессмысленный поток слов.
Но
Мисс, не выносите мне мозг! Я стискиваю зубы, чувствуя нарастающее раздражение. Лучше выдайте одежду и принесите подписать какие-нибудь сраные бумажки, чтобы я мог уже свалить отсюда. И тогда, возможно, я спасу еще парочку жизней.
Мы сталкиваемся взглядами, прежде чем на меня обрушивается ее возмущение.
Мужчины, упрямые бараны! восклицает она, сдаваясь, но я рад, что эта женщина понимает серьезность моих намерений. Еще бы рот свой прикрыла, цены бы ей не было. Если бы вы хоть иногда слушали женщин, жили бы дольше.
Все именно так, вновь прерываю ее неостроумные наставления, но тут же смягчаю тон: А теперь, мисс, могу ли я получить одежду и свои личные вещи?
Медсестра раздраженно вздыхает и, бурча себе под нос, уходит из палаты.
И бутылку воды! выкрикиваю ей вдогонку
А спустя нескольких долгих часов, получив вольную и спасительные запасы обезболивающего, я покидаю пределы больницы.
Свежий вечерний воздух болезненно проникает в легкие, но я запрокидываю голову и наслаждаюсь им. Около полутора суток в больнице, а я уже забыл, как дышится вне помещения.
Нахожу в кармане мятую пачку сигарет и прикуриваю, с облегчением выпуская клуб дыма.
Девушка Кто же она? Я все это время пытался вспомнить хотя бы, как она выглядит, но тщетно. Ноль. Ни голоса, ни имени. А главное, и причины нашего «знакомства» мне не удалось восстановить в памяти.
Сглатываю горечь никотина во рту и тяну пальцами волосы на макушке. Я слишком много пью.
Из омута надоедливых мыслей меня вырывает тяжелая ладонь, опустившаяся на мое плечо.
Теперь я серьезно задумываюсь над тем, чтобы поместить тебя в изолятор.
Поворачиваюсь в сторону знакомого голоса и сбрасываю с себя мужскую руку.
Катись к черту, Философ, ворчу себе под нос.
Поступил серьезный заказ, говорит он, пропуская мимо ушей мои слова, и направляется в сторону парковки.
И в чем проблема? Я лениво двигаюсь за ним, превозмогая боль в боку.
Ни в чем, бросает он через плечо, не оборачиваясь. Если не считать, что тебя хотят нанять в качестве убийцы.
Прыскаю со смеху. Насколько это позволяет ранение.
И ты наивно полагаешь, что меня это вдохновит? Я затягиваюсь, прежде чем выкинуть окурок. Фил, я завязал, цежу, одновременно выпуская из легких струю дыма, и тебе об этом известно.
Ну да, три трупа из-за сладкой киски, саркастично поддевает он. Одному даже шею свернул. Как в старые добрые, голыми руками. Лучше б ты так с алкоголем завязал, казанова хренов.
Философ открывает внедорожник и садится за руль, а в моей голове смутно всплывают обрывочные картины той ночи.
Ну радует, что я не теряю форму, подвожу итог вслух и осторожно забираюсь на переднее сиденье, задерживая от боли дыхание. Много шума оставил?
Фил одаривает меня своим фирменным прищуром, мол, сомневаешься во мне, мудила ты сраный?
Спасибо, одобрительно киваю я.
Ударяюсь затылком о подголовник и сижу так, пока не ощущаю, как на колени прилетает что-то увесистое.
Тяжело вздохнув, я опускаю взгляд и принимаюсь рассматривать содержимое конверта. А когда дохожу до главной информации, мои губы дергаются в подобии усмешки.
Серьезный заказ, Гектор. Деньгами не обидят. Но сам понимаешь, с большими деньгами и проблемы будут побольше твоих яиц.
Прекрасно понимаю, о чем он. В венах уже начинает предательски закипать адреналин.