На острове Павел бывал нечасто, но, всякий раз, попадая сюда, явственно ощущал отчуждённость этого места.
Припарковавшись во дворе, следователь с трудом отыскал нужный подъезд. Узкие окошки, мутные из-за покрывавшего их слоя пыли, почти не пропускали свет, на многих дверях таблички с номерами отвалились и Павел считал про себя, поднимаясь, этаж за этажом, пока не добрался до нужной двери. Он покрутил звонок, но тот оказался сломан. Пришлось стучать.
Открыла ему маленькая женщина, брюнетка лет сорока, с большими, как у оленёнка, глазами, с едва наметившейся сединой.
Доброе утро, сударыня. Павел снял шляпу и достал удостоверение. Следователь по особым делам, Павел Карский. У меня есть вопросы касательно вашего мужа, могу я войти?
Отчего же нет? хрипловатым голосом ответила женщина, посторонившись. Ваши здесь уже дежурят. Одним фараоном больше, одним меньше
В узком коридоре было темно, как в погребе, только в нескольких шагах впереди, пробивался свет из щели под дверью. Ориентируясь по звуку шагов, Павел прошёл за хозяйкой на кухню, где уже чаёвничали двое полицейских. Увидев старшего лейтенанта, они вскочили, хватаясь за фуражки и спешно дожёвывая бублики.
Почему никто не дежурит в прихожей? спросил Павел.
Виноваты, господин старший лейте
Марш на пост.
Обоих полицейских как ветром сдуло. Женщина наблюдала эту картину равнодушно, обхватив себя руками за локти.
Можно? спросил Павел, указав на стул.
Пожалуйста, бесцветным голосом ответила хозяйка и сама села напротив.
Простите, не знаю вашего имени, сударыня.
Варвара Алексеевна.
Варвара Алексеевна, повторил следователь. Вам рассказали, в чём состоит суть нашего дела?
Сказали, что банда налётчиков украла деньги, которые везли в банк, сказали, мой муж пропал.
И мы его ищем.
Скорее уж не его, а деньги, а? горько спросила женщина.
По зажатой позе, по опущенным плечам, покрасневшим глазам Павел догадался, что ей пришлось несладко. Люди на Княжьем привыкли не доверять полиции, особенно тем, кто прибыл из-за реки, и недружелюбное поведение женщины могло объясняться обычной недоверчивостью. Кроме того, Прокопенко уже, должно быть, разболтал о подозрениях, павших на Воронина, так что повода для дружелюбия у неё не было.
Я не обвиняю вашего мужа в сговоре, хотя и подозреваю, признался Павел. В любом случае, неважно, заодно ли он с преступниками или нет, ему угрожает опасность и вы это понимаете.
Женщина быстро подняла и тут же опустила глаза словно из угла в угол метнулась серая мышь. Павел наклонился вперёд, доверительно понизив голос.
Помогите найти его, если хотите ему помочь.
Я не знаю, где он.
Да, кивнул Павел. Но вы знаете его друзей, знаете, куда он мог пойти, к кому обратиться. Вы можете помнить, кто приходил к нему в последнее время, виделся ли он со странными людьми, оказался ли внезапно при деньгах.
Павел помолчал, кашлянул.
У вас есть дети, Варвара Алексеевна?
Женщина слегка побледнела.
Вашему мужу грозит опасность. Защищая, как вам кажется, супруга, вы можете лишить детей отца. Помогите его найти.
***
Время уже подкрадывалась к двенадцати, а солнце всё так же ленилось показаться из-за серой облачной плёнки и день тонул в серых туманных сумерках. Ветер поменялся, с западной стороны тянуло от Кожевенного завода. Над входом в трактир покачивался фонарь с разноцветными стёклами: зелёным, бардовым, тёмно-синим и янтарным, он не горел, но к вечеру его всегда зажигали. К двери спускались несколько ступенек, над ними проржавевший козырёк, на котором на двух цепочках болталась деревянная табличка с надписью, похожей на шрифт газетных заголовков: «Небесный фарватер». У входа стоял легковой автомобиль сине-серой расцветки, припаркованный криво, словно водитель просто повернул и нажал на тормоза.
Обойдя машину, Максим заглянул в салон, хмыкнул и вошёл в трактир, толкнув деревянную, поскрипывавшую дверь.
Узкие окна тянулись под самым потолком, вместе с газовым освещением они поддерживали внутри полумрак, света в «Небесном фарватере» недоставало, как если бы хозяин нарочно маскировал все недостатки и шероховатости. Барная стойка начиналась напротив двери и шла до перегородки с арочным проёмом, делившим помещение на две части. Под окнами, слева от двери, стояли столы с лавками, некоторые старые, с исцарапанными столешницами, другие поновее, недавно заменённые. За аркой зал немного раздавался в ширину, там тоже стояли столы, но в дальнем конце ещё была небольшая сцена с пианино. По бокам от арки две кадки с подсохшими кустами безуспешно пытались придать заведению презентабельный вид.
Чего изволите, господин Лихов? спросил трактирщик, услужливо поставив на стойку пепельницу.
Сняв картуз, Максим положил его рядом с собой и облокотился о стойку. Мужик, потягивавший рядом пиво, едва разглядев бритую голову парня, вместе с кружкой ретировался за стол.
Херес, попросил Максим, выложив на стойку монеты.
Трактирщик плату забрал, снял с полки стакан, но рядом поставил ещё и бутылку.
Угощайтесь, Максим Игоревич, для вас бесплатно.
Никита здесь? спросил Максим, смахнув пепел папиросы в пепельницу, обвёл взглядом наполовину пустой зал.
Из-за столика, за аркой, донёсся грохот бьющихся стаканов и дикий хохот. Трактирщик скорбно поморщился. Один из парней за столом вскочил, размахивая бутылкой, опрокинул стул, коротко выругался и пнул его так, что стул отлетел на другую сторону зала. Вся компания разразилась смехом, а несколько человек, выпивавших по соседству, предпочли пересесть поближе к двери.
Не рано для дебоша? крикнул Максим.
Парень, крушивший мебель, мутными глазами посмотрел на говорившего, и, признав, мгновенно протрезвел:
Простите, господин Лихов, мы тут
Ник! Подойди-ка.
Из-за столика высунулся молодой парень, на вид не старше девятнадцати: худое, почти мальчишеское лицо, тонкая шея, порозовевшие от спиртного уши Неровный, рваный шрам над бровью, оставленный перстнем-печаткой, сбитые костяшки кулаков, а из-под расстёгнутой куртки выступающая рукоятка револьвера. Одет он был в костюм-тройку, как и его брат, только без пиджака, и в кожаную куртку.
Он подошёл к стойке вместе со своим стаканом и потянулся к бутылке, но Максим переставил её подальше.
А вы на выход, скомандовал он, чуть повернув голову.
Приятели Никиты без лишних слов выскользнули за дверь трактира, только колокольчик звякнул.
Никита стоял, опустив голову на руки и немного раскачиваясь.
Чёрт возьми, кружится всё пробормотал он.
Почему на кладбище не пришёл? спросил Максим, затянувшись.
Это сегодня было? Никита из-под руки посмотрел на брата, цокнул, выпрямился, взъерошил волосы на затылке. Лицо сделалось виноватым. Бабушка сильно злилась?
Не ответив, Максим махнул трактирщику папиросой:
Сделай ему кофе.
Да я чутка хлебнул пробормотал Никита.
Кофе, Евсей, повторил Максим.
Один момент, господин Лихов, кивнул трактирщик и вышел на кухню.
Ты мне вечером трезвым нужен, напомнил Максим.
Никита опустил голову.
Сегодня больше не пей.
Хорошо.
Вернулся Евсей с чашкой и блестящим медным кофейником.
Не люблю я кофе, пробормотал Никита, поморщившись, но чашку взял и выпил содержимое в несколько глотков.
Ладно! Максим потрепал брата по плечу, кивнул хозяину: Налей ему ещё.
Трактирщик достал новую чашечку из-под стойки, подлил кофе, подвинул Никите. Парень посмотрел на Евсея так, будто тот ему цианистый калий развёл и за бальзам выдаёт.
Сахару хоть положи, проворчал Никита.
Трактирщик полез под стойку за сахарницей. Несколько посетителей тихо переговаривались по углам, на братьев «Лихих» посматривая только украдкой, если думали, что их не видят.
Что-то скучно у тебя тут, рассеяно заметил Максим. Допив херес, он положил на стойку несколько купюр. Это за стулья и посуду.
Хлопнул Никиту по плечу.
Пей свой кофе и мухой домой, понял?
Брат кивнул.
За руль не вздумай садиться, пешком пойдёшь.
Над входом звякнул колокольчик и в трактир вбежал рыжий парень. Застыл на пороге на полсекунды, увидел Лихиховых и ломанулся к стойке, топая сапогами.
Макс! Тут случилось кое-что.
Максим кивком головы велел трактирщику отойти, и тот без слов вышел в зал, принявшись протирать столы.
Здорово, Лёха, громко произнёс Никита.
Рыжий бросил взгляд на парня и кивнул:
Здорово, Ник.
И тут же забыл про него.
Макс, на остров легавые пожаловали. С утра двое явились домой к Воронину.
Суетятся, заметил Максим, затянувшись. Не паникуй, жена Володи ничего не знает и ничего не скажет. Они всё равно поехали бы к нему домой.
О чём речь? спросил Никита. Голова у него всё ещё покачивалась и стоял он по-прежнему неровно, но к вечеру должен был оклематься.
О делах, коротко ответил Максим и взял Рыжего за плечо. Отвези Ника домой, вечером с ним отправляешься.
Хорошо.
Лёха повёл парня на улицу к машине, Никита не сопротивлялся, позволяя себя поддерживать. Когда они вышли, Максим снова облокотился о стойку, задумчиво оглядев пустой зал, посмотрел на притихшего трактирщика.
Ты хоть граммофон поставил бы, что ли.
***
Возле Главного вокзала припарковаться было негде, пришлось ставить служебную машину на соседней улице и бежать через площадь, потому что время уже поджимало, а Павел ещё хотел перемолвиться с начальником охраны вокзала по поводу того, как проинструктированы его люди относительно Воронина, и позвонить в Управу, чтобы узнать, нет ли новостей. В банке ему пришлось потерять слишком много времени, ожидая, пока его примет нужный человек, да и разговор затянулся: служащий отвечал путано и уклончиво, юлил по неясной причине, а на прямой вопрос, в чём дело, замялся и пустился в длинные рассуждения о том, что частная жизнь клиентов банка не подлежит разглашению, что речь идёт о вопросах крайне серьёзных, и он, конечно же, не меньше господина следователя (а, может, даже и больше) хочет поймать преступников и вернуть деньги, но ему приходится думать о соблюдении интересов клиентов.
«Какие там интересы? думал Павел, глядя на тщедушного человека в костюме, с бабочкой и с набриолиненными волосами. Первое, что должно беспокоить клиентов, это их вклады, к чему такая конспирация? Странно. Может быть, объяснимо, но всё равно подозрительно».
Толком ничего не выяснив, Павел вынужден был прервать расспросы, чтобы не опоздать к прибытию поезда. Злиться на начальство себе не позволил, хотя очень хотелось: зачем понадобилось посылать на вокзал его? Хватило бы одного шофёра. Ясно, что подполковник хотел произвести на особиста хорошее впечатление, однако действовал в ущерб расследованию. В банк сегодня не успеть вернуться, придётся отложить расспросы, а служащий к этому времени подготовится. Что-то он, всё-таки, скрывает.
За время своего существования вокзал несколько раз перестраивался, последний, нынешний его облик сохранялся без изменений уже тридцать лет. Со стороны он выглядел как настоящий дворец из камня, железа и стекла. В ясные дни, особенно зимой, в мороз, когда небо становилось голубым как лагуны тихоокеанских островов, солнечные лучи вспыхивали на металлических рамах с острыми, шипастыми узорами и здание сияло подобно алмазу.
Сегодня храмоподобное сооружение не сверкало, его окутывал туман и ранние осенние сумерки.
Павел взбежал по широкой лестнице к дверям, придержал дверь для пожилой дамы, подгонявшей носильщика. Вытащил из нагрудного кармана часы. Времени оставалось десять минут до прибытия, как раз, чтобы успеть позвонить и справиться о делах. На вокзале Павел бывал часто по служебной необходимости, где находится кабинет начальника вокзала знал хорошо. Одной формы, чтобы попасть туда, было недостаточно, требовалось показать удостоверение, правда, старшего лейтенанта тут знали и пропустили без проволочек.
Здравствуйте, Николай Иванович, не объявлялся Воронин? с порога спросил следователь.
Начальник вокзала привстал, пожал протянутую руку.
Если бы объявился, мы бы сообщили, заверил он. Да вы не беспокойтесь, не проскочит ваш беглец.
Павел кивнул. Он и спрашивал-то больше для порядка.
Можно, позвоню от вас?
Ради Бога, Павел Константинович, великодушно махнул рукой начальник вокзала.
Павел быстро набрал номер и попросил телефонистку соединить с Управой. Через несколько минут он уже знал, что Воронина пока не взяли, ни на одном из вокзалов он не появлялся, на выездах из города тоже, как и в портах. «Либо проскочил, что маловероятно, либо залёг на дно», подумал Павел. Если прячется, то шансов немного, в трущобах скрываться можно долго, особенно если помогают. Через месяц спокойно уедет из города, и не найти уже будет. Может, даже документы сменит: с такими деньгами не проблема. Вот только семья В банке Павел поговорил с коллегами Воронина и решил, что такой человек, скорее всего, семью не бросит. Деньги, конечно, меняют людей, да и чужая душа, как известно, потёмки, однако семья пока что была прямой связью, поэтому снимать наблюдение с квартиры Павел не торопился.
Распрощавшись с Николаем Ивановичем, он побежал встречать столичного гостя. Успел как раз вовремя: паровоз, в клубах дыма и пара, ровно в пятнадцать тридцать прибыл к четвёртой платформе, из вагонов валом повалили пассажиры, утомившиеся от долгой дороги. Павел встал так, чтобы его было видно: номер вагона он знал, а вот как выглядит особист, не имел ни малейшего представления.
«боюсь, весь город на уши поставит», вспомнил Павел слова начальника. Это точно. Ничего хорошего приезд чиновника из столицы городу не сулил, от особистов всегда только одни проблемы: карьеристы, въедливые дуболомы, считающие местную полицию дилетантами. Самое же неприятное заключалось в том, что представитель Особого отдела мог задействовать все местные силы для своих операций, и это тогда, когда все силы следовало бросить на дело инкассаторов.
Человека, направлявшегося к нему от вагона, следователь, задумавшись, заметил не сразу. Мужчина подошёл быстрым шагом, пройдя сквозь толпу как нож сквозь подтаявшее масло: люди с его пути растекались едином порыве, хотя ничего особенно грозного во внешности майора не было. Неожиданно молодой, не больше сорока, впрочем, жёсткие складки на лбу и по бокам рта делали его несколько старше на вид. Подтянутый, с чёрными прямыми волосами, зачёсанными назад и доходившими до остроконечного воротника его чёрного пальто. Без бороды и усов. Широкий лоб, худое, немного бледное лицо с выступающими скулами и ввалившимися щеками, большой рот с тонкими губами, прямые, низкие брови. В целом он производил сильное впечатление, в особенности благодаря безукоризненной элегантности и холодному выражению лица.
Старший лейтенант Карский? спросил особист резковатым голосом.
Одет он был в длинное пальто чёрного цвета, брюки из тёмного материала, с такими прямыми стрелками, что, казалось, ими можно порезаться, чёрные ботинки, сработанные явно на заказ, и даже рубашка и шейный платок чёрные. Шейный платок окончательно выбил старшего лейтенанта из равновесия.
То, что майор узнал его, Павлу не понравилось: это означало, что его заранее предупредили о том, кто встретит на вокзале, что, в свою очередь, означало, что подполковник загодя собрался послать старшего лейтенанта встречать «дорогого гостя», но сказать об этом самому Карскому не удосужился. Боялся, что тот открестится?