Если бы это письмо кто-то другой прочитал, если бы о нём стало известно среди знати или в народе, принцесса Эвелина оказалась бы опозоренной на все времена.
За воспылавшую страстью девушку мог попросить отец, старший родственник, друг, наконец, но не она самолично. Это немыслимо для здешних традиций. На севере женщина может предложить брак и сама, но уж точно не в надушенной и запечатанной королевской печатью писульке.
Зачем бы знатной даме самой таким заниматься? Выставлять себя доступной, недостойной обычных ухаживаний? И если б только себя, но ведь и родную сестру она предложила мне в жёны так просто, будто брак на всю жизнь это как кобылу купить.
Интересно, а принцесса Лайла вообще знает об этом письме? Она такой способ общения с мужчинами одобряет?
Когда я думаю об этом, то всегда злюсь. А думаю много времени в дороге хватает.
Пару догадок у меня уже есть. И ни одна из них не делает чести королевским дочерям. Надеюсь, что это всего лишь взбалмошная неосторожность избалованной принцессы, но верить в такое как, глядя на набрякшее тучами небо, утверждать, что дождь не пойдёт, ведь мокнуть под ним так не хочется.
Первое, о чём я подумал что невеста, предложившая себя и торопящая с ответом, вынуждена сыграть свадьбу с тем, кто согласится закрыть глаза на то, что первенец у молодой семьи появится слишком рано.
К сожалению, подумал я об этом слишком поздно. Получивший ответ королевский гонец уже ускакал.
Мы пообещали добраться до них за самое короткое время, сказал Ронни, оглядываясь кругом, будто мгновение назад вместо мокрого леса видел роскошь королевского замка, а теперь злым чародейством его потерял. Снимаемся с места, нужно спешить.
Нет, не нужно. Я хотел кое-что с тобой обсудить.
Ронни вцепился ладонью в собственные волосы.
Ты же согласился поехать со мной!
Да, а теперь думаю, что поспешил. Не увидел, что мы, возможно, суем головы в мышеловку.
Какую ещё мышеловку? Ронни всерьёз разозлился.
Тебя не насторожило, что принцесса зовёт тебя, безвестного рыцаря, в мужья? С чего бы ей это делать?
Ронни улыбнулся лукаво, подмигнул, и это только уверило меня в том, что я, конечно же, прав, и принцесса Эвелина женщина распущенная и нечестная.
Даже так? Она отдалась первому встречному? спросил я.
Сейчас я тресну тебе по лицу, и это будет за дело. Ронни шумно выдохнул. Не придумывай того, чего нет. Мы всего лишь с ней целовались. Всего один раз, и то она, испугавшись, отстранилась и вряд ли что поняла.
Думаешь, она честная девушка? спросил я.
Разумеется, да.
Ну а я думаю, что муж ей мог так срочно понадобиться лишь по одной причине, и она тебе не понравится.
Ну. Ронни скрестил руки на груди.
Что, если она так неразборчива лишь потому, что ей нужно скорей выйти замуж, чтобы спастись от позора? Он не понимал, и я сказал прямо: Что если под сердцем она уже носит чужое дитя?
Когда Ронни по-настоящему злится, его мастерство кулачного боя ввергает в трепет и друзей, и врагов.
Синяки на рёбрах, которые он мне наставил в тот день, уже зажили. А его вера в то, что принцесса Эвелина не обманывает, стала незыблемой. Лишь потому, что он так решил. Ронни из тех, кто говорит, что дождь не пойдёт, даже тогда, когда на землю падают первые капли.
Я остаюсь при своём мнении. Не бывает такого, чтобы благородные дамы, первые невесты во всём королевстве, выбирали себе в мужья голытьбу, как Ронни и я. Да ещё и не зная нас, что мы за люди. Приглашая в свой дом женихаться письмом, да ещё и требуя не задерживаться в дороге.
Это как минимум странно. И только Ронни может сиять натёртым медяком в ожидании встречи с взбалмошной прелестницей.
Вот приедем мы, а там король, Сандр Огненный. Как посмотрит на нас, как рассмеётся. Аж в душе становится холодно.
Помню, много лет назад я стоял перед ним, а он, назвав меня рыцарем, пожаловал меч из тайласской стали. Сказал, что гордится тем, что среди вассалов короны есть такие славные воины, как мы с Ронни.
Когда тебе исполнилось всего-то шестнадцать, когда ты пересёк полстраны из дальней провинции до самой столицы, когда впервые в жизни видишь короля это врезается в память так, что не забудешь до смерти. Что будешь рассказывать внукам и гордиться, что сам Сандр, прозванный Огненным за крутой нрав, назвал тебе достойным уважения мужчиной.
И опозориться перед таким королём ни за что не захочешь.
Ронни проще во всём. Он лёгкий, как ветер, и из его памяти тот случай, похоже, уже давно испарился.
Перестань сомневаться, говорит Ронни, придерживая скакуна. Я вижу, как тебя давят тяжёлые мысли. Пожалуйста, Хорн, успокойся уже. Приедем, осмотримся, осторожно поговорим, всё разузнаем, и уж потом ты примешь решение.
Ну а ты? спрашиваю его я.
А я уже принял, отвечает он впервые за всю дорогу серьёзно. Если ты прав, и она на сносях, и ей нужна помощь, то я уж как-нибудь переживу, что наш первый ребёнок будет не похож на меня.
Даже так? Усмехаюсь.
Ты не видел её. Она вся словно горит, вся такая
Он не в силах описать её красоту. Взмахивает руками, оглядывается по сторонам и вдруг тычет в небо пальцем.
Она как солнечный свет, яркая, откровенная, настоящая. Его улыбка резко исчезает, как сорванная порывом ветра. Когда ты увидишь её, помни, брат, что эта девушка не для тебя.
Я удерживаюсь от того, чтобы спорить с ним и пытаться как-то образумить. Он мастак в том, чтобы бросаться словами, но когда доходит до дела, чаще всего поступает разумно. Время само расставит всё по местам.
Так и случается. И первое, что я понимаю как ошибался.
Девушка, сидящая в кресле, оказывается бесконечно прекрасной. Испуганной, взволнованной, едва способной дышать. Смотрит на меня, прямо в душу заглядывает, пока ангелы поют мне свои песни. Стоящий кругом шум отодвигается, пока полностью не стихает, и остаётся лишь гул крови в ушах, стук сердца и оглушительный звук собственного дыхания.
Никогда прежде я не видел такой, как она.
Она больна, не способна ходить, как её сестра и писала честно и совершенно безжалостно. И при этом Лайла сияет будто звезда, а её колдовской взгляд ещё долго не отпускает.
Ну что? Как тебе наши невесты? весело спрашивает Ронни, пока мы идём к главному входу, распахнутому для нас.
Вокруг слишком много ушей, и я молчу. Но не только поэтому.
Ронни, наверное, расстроится, но принцессу Эвелину я если и заметил, то лишь краем глаза. Её сестра Лайла, до чего же красивое имя заслонила собой целый свет.
Сердце до сих пор колотится так, будто я стою в кругу и бьюсь не с одним противником, а несколькими. И это странно. Девушка красива, но Ловлю себя на мысли, что дело не только в её красоте.
Вас ждут в тронном зале, сообщает встретивший нас придворный. Прошу вас. Я провожу.
Ронни знакомится с неким Николасом, я всё ещё молчу. Впервые думаю о том, что, даже если Эвелина нагуляла дитя, и к нам обратились лишь по этой причине, буду не отговаривать, а наоборот уговаривать Ронни принять в жёны принцессу с подарком. Он хорохорится, но я-то знаю, что любой намёк в ту сторону для него как ножом по сердцу.
О ваших славных подвигах уже слагают легенды, доносится до меня голос придворного. Король Сандр решил отметить ваши победы над волиграми ценной наградой. Всё пройдёт в торжественной обстановке, в тронном зале, а после Его Величество хотел бы с вами кое-что обсудить.
Разумеется, горделиво отвечает Ронни. Я имею в виду, что очень рад приглашению и награде.
Мы проходим в одни роскошные покои, затем в другие, выходим в широкий коридор и оказываемся у высоких резных дверей, которые охраняет стража. Пока о нашем появлении объявляют, брат толкает меня в бок и произносит одними губами:
Ну же, не будь грозовой тучей. Улыбнись, Хорн. Это ли ни удача?
Не знаю, удача ли это, но точно судьба.
Глава 10. Более чем неловкий момент
~*~*~*~Лайла~*~*~*~
Мельтешение мыслей, мурашки, вовсе не от холода бегущие по телу, распространяющийся внутри жар, удушье тело безжалостно предаёт меня. Эви улыбается, взволнованно щебечет, тянет за собой. Тишина тронного зала позволяет постепенно опомниться и, забившись в угол, немного прийти в себя, передохнуть и закашляться, подавившись воздухом, когда в распахнутые двери входят О боги! Всего-то двое, но от мгновенно сгустившейся тесноты и духоты кружится голова.
Я опускаю взгляд и упрямо смотрю только на свои руки, нервно терзающие чётки. Простые движения успокаивают, я ощупываю каждый камень, пытаясь справиться с волнением.
Не вижу Эви, флиртующей с гостями, не слышу её звонкого смеха, не ощущаю нет-нет, я правда не чувствую на себе! тяжёлого взгляда, скользящего по склоненной голове и сгорбившейся фигуре.
Я не поглядываю украдкой туда, где расположились двое чужаков, не замечаю их ловких и сильных движений, горделивой осанки, благородства черт, блеска свободно вьющихся волос, не вижу одежд, искусно сшитых из драгоценных мехов снежной лисицы.
Я совершенно не смотрю туда, когда замираю в абсолютном ужасе под пристальным глаза в глаза взглядом без намёка на легкомысленную улыбку.
Все уже собрались, но отца в зале ещё нет. И Хорн вдруг нарушает привычный ход вещей. Он сбрасывает руку брата с плеча и идёт прямо ко мне. От стремительного движения меха раскрываются, чёрные одежды не скрывают мощи, мужественности и стати.
Николас объявляет выход отца, и про себя я благодарю богов за их милость.
От облегчения, что встреча лицом к лицу произойдёт ещё не сейчас, у меня на глазах выступают слёзы, а руки сжимаются в кулаки. Нить рвётся, и чётки превращаются в небольшую горстку камней, скользящих вниз с безвольных коленей.
В наступившей тишине перестук камешков по полу привлекает взгляды. Эви оглядывается на меня, понимающе улыбается.
Она понимает, что со мной происходит, а я не могу. Невозможно поверить, что всего один взгляд на другого человека может лишить привычного спокойствия и благоразумия. Я так зла на себя. Что со мною вообще творится?
Не хочу думать о себе и скандальном безумии, в котором я, конечно же, никогда не признаюсь.
Отец награждает гостей как воинов, отличившихся в бою. Оба с достоинством принимают в дар по короткому мечу в драгоценных ножнах. Слова отца о проявленном мужестве и воинских талантах разносятся по огромному залу, придворные присоединяются к восхвалениям.
Я видела подобные церемонии не раз. Сейчас воины должны отойти от трона, но они не делают этого. Я вижу, как Ронни оглядывается на Эви, а та уверенно улыбается ему в ответ. Я не успеваю поразмыслить над этим, как взгляд Хорна настигает меня, лишая всякого соображения.
Николас, исполняя волю отца, просит удалиться всех, кроме гостей.
*~*~*
Они всё знают! шепчу я, стоит нам с сестрой оказаться наедине. Открытая всем ветрам галерея кажется мне достаточно подходящей, чтоб прояснить не терпящий отлагательства вопрос.
Эви хватает совести, чтобы слегка покраснеть. А у меня холодеет нутро от дурного предчувствия.
Идти к отцу и предлагать женихов, предварительно не заручившись их согласием безумие! А если б они сказали «нет»? И это после малого совета, на котором отец и патриархи одобрили их нам в мужья? Ты представляешь, каким позором и унижением обернулся бы их отказ для нас?
Я хватаю ртом воздух. Эви не могла так с нами поступить!
Кого я обманываю?! Ну конечно же да, она сделала это, с её-то прямотой и безрассудством!
Ты предложила им себя? И меня? Что ты натворила?!
Перестань кричать!
Я хватаюсь за голову, а она комкает платье покрасневшими от холода руками.
Я считаю все эти запреты стариков бессмыслицей и пережитком прошлого. От них никакого толку! Они унизительны, в конце концов! Почему это я должна ждать, чтобы мужчина выбрал меня, когда я, именно я, достойна сделать выбор?! С чего это мне такие вопросы решать непременно через отца?
«С того, хотя бы, что так установлено от сотворения времён?» мысленно кричу я, пока бунтующие чувства не позволяют мне говорить.
Когда Эви ошибается, то никогда не разменивается по мелочам. Её опрометчивое письмо превращает всю затею в катастрофу. Своеволие и привычка без обиняков высказывать собственное мнение то, что прощается ей любящей семьёй не может вызвать у чужаков такого же понимания и снисхождения.
Что же делать? Всё отменить? Об этом не может быть и речи. Совет одобрил, а отец прямо сейчас даёт братьям благословение ухаживать за нами. Нет, он никогда не простит Эви, посчитает проявленную глупость прямым оскорблением короне.
Признаваться нельзя. Достаточно того, что отец меня не замечает. Если всё откроется, то и Эви потеряет отцовскую любовь, и о двойной свадьбе можно будет сразу позабыть. Да и вообще, все наши планы рухнут. Увидеть Эви королевой-матерью за эти дни стало самой яркой моей мечтой. И я готова на многое ради счастья сестры.
У меня самой, понятно, нет шанса привлечь сердечное внимание Хорна, но Эви с лёгкостью завоюет Ронни. Она сможет, и он явно нравится ей чуть больше, чем другие.
Эви горячится, пытаясь оправдаться:
Лайла, я не дура. Я не предложила прямо, а прозрачно намекнула, ну, чтобы они точно поняли, о чём идёт речь. Успокойся, наконец! Приличия формально соблюдены! Да и кого они в наши времена интересуют?
Я смотрю на неё и качаю головой. Своевольная и упрямая, она защищается и стоит на своём, прикрываясь оправданиями, извинительными лишь для младенца. Пусть я и люблю сестру, но пришла пора преподать ей урок.
Ты уронила наше достоинство перед ними. Ты дочь короля, добиваться которой великая честь сама по себе. А ты превратила всё в торг с заранее оговорённым результатом. Зачем теперь им стараться произвести впечатление, показать лучшее в себе, когда «да» уже сказано и о нашей заинтересованности, даже зависимости от них объявлено?
Эви фыркает и скрещивает руки на груди. Всё она понимает, но не хочет смотреть неприятной правде в глаза.
Что они думают о нас, «покупающих» себе мужей, не глядя, даже не поговорив с ними толком? Какие причины они припишут нашему бесчестью? Насколько низко мы пали в их глазах и кем, по твоему мнению, они себя видят в наших отношениях?
Эви набирает воздух в грудь, и я говорю так жёстко, как только могу:
То-то они смотрят на нас, словно на добычу, попавшую в сети и уже принадлежащую им! Ведут себя, как хозяева, едва переступив порог нашего дома. Особенно этот Хорн.
Неожиданная идея, объясняющая самоуверенное поведение гостя, приходит ко мне в голову?
А ты упомянула в письме, что наш с ним брак будет лишь формальностью? И что ему придётся отказаться от имени отца, и, что став моим супругом, права властвовать он не получит?
Нет, коротко отвечает она и упрямо вскидывает подбородок. Но, получив приглашение от будущей королевы, разве он мог подумать иначе?
Вспомни их поведение, их взгляды. Они явно «подумали иначе». Они уже видят себя властителями здесь!
Сестра фыркает, но я-то вижу: она уже поняла, что неправа, и держится только из упрямства.
Всего этого можно было избежать, говорю я зло. И знаешь как? Очень просто!
Она щурит глаза и упирает руки в боки.
Ну!
Это письмо мог написать Николас. Я бы попросила его, верней, приказала, и он бы подчинился мне. Николас как противник всей этой идеи расстарался бы изложить все обстоятельства и условия внятно и чётко. Сразу показал бы, от чего конвальдцам придётся отказаться. Я бы приказала включить в письмо причину выбора именно их прославленных воинов, чьи мечи и ратные умения могут послужить короне. Речь шла бы не о сватовстве, а о серьёзном разговоре. И тогда, прибыв сюда