Кто-то позвонил на мобильный. Я долго смотрел на незнакомый номер, потом ответил.
Слушаю.
Алексей Николаевич, здравствуйте! Извините за беспокойство. Это из редакции «Модного журнала». Меня зовут Яна.
Очень приятно, рассеянно ответил я, мысленно отметив, что голос у неведомой Яны в самом деле приятный.
Алексей Николаевич, как вас можно увидеть?
Очень просто. Приходите и увидите.
Ой, а когда вы свободны? кажется, обрадовалась Яна.
Вообще-то обычно занят.
Но, может, для меня сделаете исключение? в голосе у модницы, как я ее сразу окрестил, промелькнуло нечто умеренно-игривое.
Может, в тон ей отозвался я. А что за разговор будет?
Хотелось бы обсудить возможное сотрудничество.
Яна, очень проникновенно сказал я, обязан вас предупредить: вероятность такого сотрудничества небольшая. Это не мой личный произвол, такова позиция руководства.
Спасибо вам, что предупредили, но может, всё-таки есть шанс? немного жалобно спросила Яна.
Теоретический, откровенно сказал я.
А когда мне можно подойти?
А вы когда хотели? вопросом на вопрос, как в Одессе, ответил я.
Я могу сейчас. То есть, минут через пять. Я здесь недалеко, заспешила модница.
Приходите, я вас внизу встречу.
Ой, буду так признательна, буквально запела Яна.
Не за что. У вас ведь аккредитации нет, всё равно не пустят.
Временно простившись с певучей сотрудницей «Модного журнала», я поразмышлял еще с минуту и набрал другой номер на этот раз с мобильного телефона, предварительно выйдя в коридор.
Да, коротко отозвался густой баритон.
Надо пообщаться, в тон ему сказал я.
Человек помолчал немного.
Давай там же, где в прошлый раз, ровно через час.
Буду, пообещал я, и содержательная беседа завершилась.
Яна явилась на вахту даже раньше, чем обещала мне. Я сразу узнал свою собеседницу, хотя минут семь назад и не подозревал о ее существовании.
В «Модном журнале» все так одеваются?
Гостья широко улыбнулась.
За мной никто в редакции угнаться не может!
Да, бегаете вы, наверное, быстро, я посмотрел на ее ноги от ушей.
Яна слегка зарделась. Я перевел взгляд на пост охраны.
Эта девушка со мной.
Пожалуйста, милиционер кивнул.
От модницы пахнуло какими-то дорогими духами может быть, даже настоящими французскими. Я в них плохо разбираюсь. И походка у нее была соответствующая. Семён Маркович, вывернувший из-за угла, аж присел.
Какие к вам красавицы ходят, Алексей Николаевич!
Исключительно по служебным вопросам, Семён Маркович.
Домашевский залоснился.
Ах, Алексей Николаевич, хорошее дело молодость. Разве я против?
Оставив его завидовать, мы поднялись по лестнице. Каюсь, я специально пропустил Яну вперед, чтобы с этой позиции досконально изучить ее тактико-технические характеристики.
Посмотрите налево, Яночка. Это наша достопримечательность.
Ой, а что это? гостья приостановилась.
Павлин. Скульптурное изображение из гранита. Автор неизвестен: по крайней мере, мне, я тоже улыбнулся.
Откуда он у вас?
Когда-то, две исторические эпохи назад, побывала здесь передвижная выставка. Потом она уехала, а павлина забыли.
Какой он страшный Простите, я не то говорю? Яна прикрыла ротик ладошкой.
Это символ регионального парламентаризма, заметил я серьезно. Но вам, как человеку новому, прощаю. На первый раз.
Я снова пропустил гостью вперед, затем и сам вошел в кабинет.
Кофе будете?
Вы знаете, Алексей Николаевич, я только что пила. Может, потом?
Потом? я хмыкнул. Это уже интересно. Ну, рассказывайте всё подробно. Вы журналистка?
Нет, к сожалению. Я менеджер по рекламе. Мы очень хотим сделать интервью с вашим спикером.
Гламурное?
Ну, что-то вроде.
Я помассировал затылок.
Яночка, признавайтесь, вы спикера нашего когда-нибудь видели? Хотя бы по телевизору?
Красотка потупилась. Я окончательно развеселился.
Это ваша личная идея?
Как вам сказать
Чувствую, что ваша. Но можете не признаваться. Жаль, сейчас времени мало, а то я просветил бы вас насчет некоторых аспектов местной политики.
А когда у вас будет время? спросила Яночка.
Я чуть не крякнул. Прозвучало, прямо скажем, двусмысленно.
Дни какие-то непредсказуемые пошли, начал я. Сложные какие-то дни.
А если завтра вечером? продолжала пытать меня модница.
Здесь?
Здесь как-то официально
Я внимательнее посмотрел на менеджера по рекламе. Ее блузка была расстегнута, пожалуй, на одну пуговку больше допустимого в официальном учреждении. По-моему, она предпочитала белье красного цвета.
Ваши предложения, Яна?
Давайте посидим в кафе. Вы не против, Алексей Николаевич?
Я только за.
Тогда вот моя визитка, Яна полезла в сумочку и слегка наклонилась. Белье у нее точно было ярко-красным. Как и маникюр.
Вам визитку не дам, я изобразил огорчение.
Почему?
С некоторых пор не обзавожусь. Примета плохая.
Чем плохая? Яна взмахнула ресницами.
Как только закажу, работу меняю.
Человека из органов коллеги-журналисты давно окрестили Джеймсом Бондом. Был он высоким, широкоплечим, спортивным, в хорошем костюме по фигуре и, подобно непобедимому киногерою, обожал дорогие автомашины. Повстречавшись в тихом переулке, мы с ним спустились в укромный бар в подвальчике старого дома. «В индейцев играем», подумал я, когда «Бонд» выбрал столик в самом темном углу.
После моего очень подробного рассказа под апельсиновый сок он заказал у официанта еще один стакан и посмотрел на меня с прищуром.
Дела твои не очень хороши, резюмировал «Бонд». Похоже, реально копают. И полномочия отбирают, и вообще.
Кто? спросил я в лоб.
Забегалов однозначно. Это, во-первых. Ну, насчет его интереса ты сам всё понимаешь, начал загибать пальцы «Бонд». Но возможны и другие варианты.
Какие?
Пока трудно определить. Думаю, в твою почту влезли еще какие-то ребята.
А не товарищ Лесных?
Если ты никаких деталей не упустил, то вряд ли.
Кто-нибудь по линии товарища Толикова? предположил я.
Нет, не похоже. Слишком топорно сделано, поморщился «Бонд».
Тогда Жуликов? предположил я.
Тоже возможно, не отрицал мой эксперт.
Загадками говоришь, сказал я, допивая до дна свою порцию. Ну а заметку «Фактам и комментариям», по-твоему, кто заказывал?
Дай подумать до завтра, ответил он.
До утра?
До вечера. Часов до семи хотя бы.
Глава третья
Взять девочку
Я пил утренний кофе и листал газеты. Все наши договорные материалы вышли в срок. Корреспонденты и обозреватели разных изданий примерно в одних и тех же выражениях сообщали о том, как областной парламент бьется за интересы малоимущих, незащищенных и многодетных. Везде и всюду в скобочках стояли названия депутатских фракций, среди которых с гигантским отрывом лидировала «Ядрёная Россия». Венчало эту картину наше приложение к «Ленинскому знамени».
Здесь редактор Колобков превзошел сам себя, взяв необъятное интервью у спикера Хрюшникова. Меня, разумеется, предупредить о самом факте беседы никто не соизволил. Даже сквозь строчки на газетной бумаге было видно, как расстилался берущий перед дающим. Основополагающие, ключевые фразы спикера Колобков особо выделил жирным шрифтом дабы мысль начальника гарантированно дошла до сознания масс. На фото Виталий Иванович, нахмурив брови, зрил, очевидно, как Радищев, сквозь целое столетие.
Брякнула «вертушка».
Да, сказал я.
Алексей Николаевич, ну как же так получилось? горестно завела свою песню Римма Васильевна, первый референт Хрюшникова.
Что получилось? У кого?
Кто же такое фото Виталия Ивановича выбрал? Неужели у вас ничего лучше нет?
Вы интервью имеете в виду?
Конечно!
Я посмотрел оценивающе. Подстричь бакенбарды перед съемкой спикеру явно не помешало бы. Да и краешек воротничка загнулся вверх. Не фонтан.
Да, Римма Васильевна, неважное фото.
Просто ужасное! Как же так, Алексей Николаевич? У нас же фотограф есть в штате, куча снимков с прошлого раза должна была остаться
Остались, Римма Васильевна. Все целы.
Почему тогда это выходит?!
Я постарался придать своему голосу как можно более скорбное звучание.
Приложение мне больше не подчинено, Римма Васильевна. Всем, что его касается, единолично ведает Колобков, и он же напрямую докладывает Валентину Юрьевичу.
Забегалову?
Да.
О Господи! Римма Васильевна бросила трубку.
Я продолжил чтение. О надвигавшихся выборах в Госдуму газеты писали мало. За их конечный результат явно никто не переживал. Один «Негоциант», известный своей критической направленностью, поднял следующую выборную тему и сделал вывод, что шансы мебельного магната Колыхаева стать мэром далеко не бесспорны. Партайгеноссе Митрофанычев, по оценке газеты, хотел бы видеть на этом посту своего союзника. Кого персонально, обозреватель «Негоцианта» пока не брался предположить. По мнению журналиста, в офисе «Ядрёной России», в отличие от вице-губернатора Кобякова, еще не пришли к консенсусу. А губернатор, досиживая остаток второго срока, лавировал между разными властными группировками.
Зазвонил мобильный.
Привет! это был Андрей Челноков из «Негоцианта».
Легок на помине, отозвался я.
В смысле?
Читаю как раз вашу газету.
Это приятно.
Тебе комментарий нужен?
Не совсем, Андрей замялся. Скорее узнать кое-что хочу.
Про спикера?
Нет, про тебя.
А ты про меня до сих пор что-то не знаешь?
Слухи есть, что ты в отставку уходишь, а пресс-службу реформируют.
Я усмехнулся.
Бедная пресс-служба. Сколько ее можно реформировать?
Это правда или нет? профессионально спросил Андрей.
Таких сведений у меня нет, ответил я.
А если будут? продолжал напирать коллега.
А если будут, тебе первому скажу.
Ловлю на слове, оживился Андрей.
Вот и славно, заметил я. Теперь у меня возник вопрос. Откуда дровишки?
Не могу сказать, заерзал мой собеседник. Сам понимаешь, у нас в парламенте свои источники.
Депутатские?
Не пытай! Не выдам всё равно.
Ну и не выдавай. Позвоню, если в отставку соберусь.
День в парламенте обещал быть нескучным. Внутренне готовый к любой гадости, я бодро занялся бумажной текучкой. Надо было списать кучу давно отработанных документов, возвышавшихся отдельной стопкой на столе. Наши делопроизводители мне уже плешь проели, напоминая о них. По этим бумажкам «наверху» тоже делали выводы об эффективности работы службы. Я расписался уже раз тридцать и столько же раз собственноручно вывел: «В дело», когда заскрипела дверь, и отчетливо пахнуло перегаром.
А, Андрей Павлович! безошибочно определил я.
Вид у корифея был еще тот.
Меня тут никто не спрашивал? осторожно осведомился Карлов после обмена приветствиями.
Уборщица интересовалась, сказал я.
Уборщица?
Ну да. Проветривала у вас.
Андрей Павлович вздохнул и потрогал себя за виски. Лицо его исказилось похмельной мукой.
Не любишь ты меня, Алексей, произнес он печально. А я к тебе всегда хорошо относился.
Экспертизу-то провели?
Какую экспертизу? не понял Карлов.
Творческо-лингвистическую. Или как она у вас называется? Колобков собирался.
Я в библиотеке вчера весь день просидел, заявил Андрей Павлович. Виталию Ивановичу статью готовлю.
Статью? мне стало любопытно. О чем же?
О реформах местного самоуправления в России. От Сперанского и Столыпина до наших дней.
Обалдеть, искренне сказал я. И куда она пойдет?
Это потом будет решено. Может, даже в Москву.
Проводив крепкого публициста до его кабинета, я заглянул к Витюше и Наталье. Витюша бойко набирал какой-то текст, а Наталья сидела, погруженная в себя. Перед ней на столе одиноко белел какой-то список, весь в исправлениях и зачеркиваниях.
Кому грустим? спросил я, подойдя поближе.
Алексей Николаевич, это кошмар какой-то! пожаловалась Наталья. Никто не хочет на радио выступать.
На радио?
Да! Сегодня в обед еженедельный эфир, «Парламент у микрофона». Час целый. Я всех обзвонила раз по пять, и бесполезно.
А ты говорила, что выборы в Госдуму на носу, что Виталий Иванович лично список выступающих утвердил?
Говорила и повторяла даже! Ничего не помогает.
Какая у нас фракция на очереди?
«Ядрёная Россия», конечно.
Я посмотрел на часы. Ситуация приближалась к критической. Депутаты бегали от микрофона, как призывники от военкомата. Выступать в прямом эфире на радио стабильно не хотел никто из них, кроме пары-тройки записных ораторов и недобитых оппозиционеров. Но оппозицию велено было подвинуть на период после выборов.
Ты у Ростика была?
Конечно. Его тоже все посылают.
Мама родная! За них государство платит, а они про свои достижения рассказывать не хотят, вырвалось у меня.
Сотрудники молча ждали распоряжений.
К Филейкину твой Ростик не подходил?
Филейкин в отъезде, сверившись по списку, объявила Наталья.
Агитирует селян, что ли?
Нет. Он на соревнованиях по метанию молота. Под девизом «Ядрёная Россия сильная Россия».
Мне стало нехорошо. Депутат Филейкин в таких случаях был последним резервом.
Может быть, Жуликову предложить? подал голос Витюша.
Жуликов по графику после Нового года, отрезал я. Наташа, звони всем по шестому разу. Если будут отнекиваться пугай спикером и партийной ответственностью. Скажи, что политсовет принял соответствующее решение.
А он правда принял?
Неважно. Филейкина ты набирала?
Ростик сказал, что он, возможно, сегодня вернется.
Если сегодня, то шанс есть. Московский поезд уже пришел. Позвони на мобильный. Если мобильный выключен, тогда на домашний. Если упрется, сразу докладывай мне, сам ему перезвоню!
Поставив задачу, я вернулся к своей нужной документации.
Оставалось расписаться на последнем листе, когда в дверях нарисовался Домашевский. Я ему совершенно искренне обрадовался, ибо канцелярщина уже надоела мне хуже горькой редьки.
Как себя чувствуете, Семён Маркович? С больничного вышли?
Пойду завтра анализы сдавать, Семён Маркович покрутил в воздухе какими-то бумажными огрызками. Может, в больницу придется лечь.
Не надо в больницу. Вы нам тут нужны.
Кому я тут нужен? Речи за отдельных трудящихся писать?
За кого это?
За Карлова. Тут вчера искали его, с ног сбились. Так и не нашли.
Домашевский сел и принялся теребить точилку из настольного набора.
Ты с Хрюшниковым виделся?
Виделся, кивнул я. Вроде без последствий.
Жуликов не успокоится, предупредил Семён Маркович. Он человек мстительный и высокого мнения о себе.
Разве я против его мнения? Пусть будет.
Я посмотрел в окно. Собак не было, предприниматели со своими трусами продолжали стоять. Полгода назад спикера ужасно возмутил факт незаконной торговли, да еще сомнительным товаром, и Виталий Иванович потребовал разобраться. Малый совет образовал рабочую группу. Возглавить ее поручили Жуликову. Группа раскидала запросы по инстанциям и провела несколько заседаний под протокол. Активный вице-спикер сам спускался к торгующим и говорил про возможную ответственность перед законом. Тем не менее, изгнать их с территории нашего храма не получилось.
Семён Маркович, а как вообще вышло, что Хрюшников меня решил назначить? внезапно спросил я.
Кем назначить?
Начальником пресс-службы. Тогда, в позапрошлом году. Без крыши, без протекции. Ничей ведь был человек.
Этого я до сих пор не понял, помедлив, ответил Домашевский. Да, ты не аппаратный человек, не из их обоймы. Кто его надоумил? Ума не приложу.
Неверное было решение?
Почему неверное? Нормальное. Ты сильный журналист, у тебя свежий взгляд на вещи. Номенклатурной выучки, конечно, не хватало, но это дело наживное.
Ну и как, справляюсь?
Справляешься, конечно. Службу организовал? Организовал. Порядок навел? Навел. Скандалов не допускаешь? Не допускаешь. Спикера нашего в народе узнавать начали А почему ты спрашиваешь?